Дух пустыни

      — Прощалки? — раздраженно спросил Джафар,— Нет времени бессмысленно прощаться! Как только ты исполнишь свои желания, вероятно, больше никогда не увидишь никого подобного!       Жаде с любопытством смотрела.       — И как именно ты знаешь, чего я буду желать?" Фыркнув, ответил Джафар.       — Разве не очевидно, что ты будешь желать богатства, власти, роскоши или чего-то в этом роде? Я очень сомневаюсь, что твои желания вырастут из этой группы.       — Я полагаю, ты говоришь по опыту.— живо ответила Жаде.       Джафар не был уверен, что именно она имела в виду - говорил ли он на основании опыта прошлых желаний или на основе своего личного опыта. В любом случае это прозвучало ... довольно оскорбительно в ее тоне. «Слишком смело для женщины» - подумал он.       — Не испытывай мое терпение, иначе… ты попадёшь в ситуацию, которая оставит желать лучшего.       — Угроза? Исходящая от существа, связанного с моими приказами и согласием? — спросила она несколько раздраженно.       — В этот раз я проигнорирую твою наглость, но я не хочу, чтобы это повторилось снова.       Джафар застрял между желанием ударить ее и закатить глаза. В конце концов он просто согласился позволить ей процитировать свое «прощание». Жаде поместила лампу с джинном внутри своего платье, чтобы не вызвать подозрений среди мужчин каравана. Она несла ведро с водой двумя руками, пока не показались верблюды. Она быстро побежала к ним.       — Что ты так долго? — спросил один из смотрителей верблюдов,— Ты должна была вернуться давным-давно!       Она закатила глаза от преувеличения мужчины.       — Да? Ну, может, тебе стоит начать платить мне сверхурочны.       Люди в караване засмеялись над этой маленькой шуткой.       — Как насчет того, чтобы выйти за меня замуж, и тогда тебе вообще не нужно будет платить.       Смех теперь сопровождался волчьим свистом. Жаде положила руку на бедро.       — Мне очень жаль, Калил, — сказала она своему товарищу по каравану, — но я не планирую поддаваться чарам араба ... Я не люблю делиться, если вы понимаете, о чем я.       — Ой, только не это снова! — воскликнул Калил, зная, куда идет Жаде со своим маленьким намеком,— Даже если бы я взял другую жену, Жаде, ты бы во всем был первая.       — Я думаю, что это совершенно отвратительно - разделять такие чувства с другой или, что еще хуже, с другими!       — Аллах! Ты заставляешь нас казаться такими позорными, как самые грешники перед нашим богом!— Сказал один мужчина, прислонившись к палатке каравана. Она нахмурилась при этом заявлении и ответила:       — Мужчины в Испании не берут более одной жены.       — Ах да, — продолжил Калил,— Ваши испанские мужчины не берут больше одной жены, а вместо этого берут любовниц.       Жаде обнаружила, что открывает рот, как будто собираясь что-то сказать, но затем закрыла его, не зная, как спорить.       — И французы! — согласился один человек с Калилом.       — И англичане тоже! — сказал другой.       — Да, может показаться, что ваши белые европейцы, помимо того, что они неверные, также являются лицемерами. Они много проповедуют и морализируют против прелюбодеяния во имя своего бога, но, тем не менее, они не колеблясь попадают в запретное, когда их искушают. — Калил читал лекцию с самодовольным выражением лица.       На этот раз Джаде обрела голос.       — Да, хорошо, хотя это может быть правдой, дело в том, что мужчине не нужно брать более одного партнера, чтобы разделить такие привязанности. Кроме того, я не вернулась, чтобы говорить об этом, потому что мне есть что сказать.— Он посмотрел на нее взглядом иррационального замешательства и полностью проигнорировал ее последнее предложение.       — А почему бы и нет? Если у мужчины есть поддерживающая экономика и сердце, достаточно большое, чтобы делиться с его женами, почему ему следует отказывать в любви к ним?       — Поскольку это вызовет у них ревность, независимо от того, насколько вы уравняете свою любовь и внимание к каждой, это в конечном итоге приведет к осложнениям. Что ж, если они так вас любят.— Она ответила с большим унижением,— И теперь я спрашиваю вас, если женщина должна обладать такой приятной экономностью и любовью делиться, почему ей следует пренебрегать этим?       — Ла! Женщина не могла бы иметь такое финансовое положение сама по себе, и ее сердце было бы слишком уязвимо, чтобы в равной степени дать ей тепло. Почему, посмотрите на себя! Я не вижу, чтобы вы были настолько экономны в одиночестве, чтобы даже поддерживать его. Партнёр, а что касается вашего сердца… ну, очевидно, что оно слишком сильно ведомо импульсами,— Голос исходил от человека, сидящего рядом с тем, кто опирался на палатку. Жаде уже собиралась высказать свое мнение, когда ее прервали.       — Этого вполне достаточно!— Сказал старый, но твердый голос, лицо которого теперь улыбалось ей,— Не обращай на них внимания, дитя - особенно на Калила, который злится только из-за того, что ты отвергла его… снова,— Калил сердито нахмурился,— А теперь, Жаде, расскажи нам, что ты пришла сказать.       Старший мужчина с улыбающимися глазами нежно положил руки ей на плечи.       — Эбботт-Гамаль, я пришла, чтобы рассказать вам все, — сказала она, глядя на Калила, — что я ухожу.       — Разве ты не гений, конечно, ты уедешь вместе с караваном на следующую остановку! — Это исходило от «наклонившегося» человека. В караване почти сразу же разразился смех, за исключением Эбботт-Гамаля.       — Тишина! — Он зашипел на незрелых мужчин. Он снова повернулся к Джаде.,— Что это за уход? Что ты имеешь в виду? Тебе некуда идти, Жаде!.       — Она сорвала джекпот!— Теперь заговорил «сидящий» человек. Результатом стал караван с тихим смешком. Жаде немедленно ответила остроумно:       — Единственное, что я когда-либо сталкивалась с азартными играми, это то, что я наблюдала, как вы двое делаете ставки на глупые будущие результаты!        И «наклонившийся», и «сидящий» мужчина замолчали от стыда. Абботту-Гамалу не понравилось то, что он услышал:       — Азартные игры? Клянусь Аллахом! Я поговорю с вами двумя позже. Еще раз повернувшись к Жаде, он призвал ее продолжить.       — Что ж… Мне сделали предложение… восходящее обещание… и я как-то собиралась сказать тебе…— Джаде почувствовала, что нервничает, солгав лидеру каравана.       — Ла, она лжет! Ей не могло быть сделано никакого предложения. Когда? Где? — Калил была тем, кто теперь отстаивал свою позицию.       — Какого характера это предложение, если я могу спросить? — спросил Эбботт-Гамаль, не обращая внимания на взрыв. Жаде давала столько, сколько было необходимо.       — Уверяю вас, Эбботт, это приличного характера, но я не могу сказать вам о его точности, только то, что он находится в Аграбе. Я боюсь, что так будет лучше.       — Что ж, если так и должно быть, я доверяю тебе суд, дитя мое. Желаю тебе удачи, Жаде.       Караван перерос в шум.       — Ла, ла! Она не может оставить нас!       — Кто будет стирать нашу одежду?       — Готовить наши обеды?       — Рассказывать нам истории о белых людях?       — Кого мы будем дразнить и высмеивать?!       Жалобы на нее приходили кучей, из-за того, что она хотела выйти из каравана.       — Жаде не может уйти! — закричал Калил в чистой ярости, услышав эту новость,— У неё долг перед нами!       Многие голоса согласились с Калилом. Абботт-Гамаль ухмыльнулся понимающей ухмылкой, что мужчины, очевидно, со всеми своими поддразниваниями и оскорблениями по отношению к Жаде, высоко ценили ее как своего рода владение только за их жестокое обращение.       — Жаде не принадлежит ни нам, ни кому-либо другому, кроме нее самой. Если она считает, что у нее больше возможностей в другом месте, мы не можем удержать ее подальше.       «Склонному» человеку это объяснение совсем не понравилось.       — Будь проклято твое испанское происхождение, Жаде! Если бы ты была одной из нас, ты была бы нашей.       — Испанское происхождение или нет, мы не можем контролировать или диктовать Жаде… она свободна в своем выборе!— Пожилой руководитель каравана мудро объяснил это мужчинам.       — Но она же наша женщина!— «Сидящий» мужчина давил. Старик мягко рассмеялся и сказал им, что, как ни лестно было для Жаде слышать такое отрицание ее ухода от них, она должна сама решать свою жизнь. Кроме того, вам, мальчики, пора научиться заботиться о себе без женщины, которая будет вас всех нянчить! — Впервые в караване можно было услышать почти полную тишину, если не считать нескольких бормотаний то тут, то там.       Все было решено, и Жаде обнаружила, что она почти сентиментальна по поводу всех обстоятельств ухода из семьи, которую она полюбила. Она обняла и поцеловала их всех в щеку на прощание, игнорируя их протесты по поводу того, насколько это неуместно. А что до Абботта-Гамаля, он по-отечески обнял ее и не позволил ей уехать без денег и еды для поездки в Аграбу. Конечно, Эбботт-Гамаль не позволил ей уехать без верного верблюда, который отвез ее в город.       — Это один из наших лучших, и он мне понадобится потом, - объяснил он, - однако ты можешь использовать его, пока не доберёшься до Аграбы, а оттуда ты можешь передать его моему другу на стоянке каравана в Аграбе. Мы заберем его, как только мы снова отправимся в город.       Жаде поехала в противоположном направлении, в сторону Аграбы, а караван двинулся навстречу другому. Но даже в этом случае Калил время от времени оглядывался через плечо, украдкой поглядывая на нее, едущую в ночную пустыню. Все это время нетерпеливый джинн, запертый в своей лампе, начинал возмущаться теплом какого-то тела.