Кукла Адмирала

Натали, как и обещала, прогуливалась возле дверей столь памятного Лизе кабинета, где некогда из уст Анастасии Шестаковой, урождённой графини Черневской, прозвучало судьбоносное распоряжение. Молодая женщина прямо-таки вся извелась от волнения. Схватив подошедшую Лизу за руку, она торопливо зашептала: — Где мы можем уединиться? Только, ради Бога, скорее! Он не должен видеть нас вместе! — Кто — он? — невинно хлопала глазами княжна. Уж она-то прекрасно понимала, о ком идёт речь! — Ох! Ваш дядюшка, разумеется! — взвыла нетерпеливая графиня, раздражённая напускным тугодумием институтки. — А-а, вот как… — кивнула Лиза и задумалась: куда бы направить стопы? — Что ж, идёмте в дортуар, там сейчас никого нет. Воровато оглянувшись — не следит ли кто — недавние соперницы покинули место встречи, дабы приступить к дальнейшим переговорам. Войдя в едва освещённый дортуар, малость успокоившаяся Натали тут же по-хозяйски плюхнулась на ближайшую аккуратно застланную кровать. Лиза, помня институтские правила, присела на стул. — Итак, я вас слушаю. Графиня раскрыла было рот, но девушка внезапно перебила её. — Если вы хотели говорить о поручике Орлове, то не тратьте даром времени. Между мною и Андре нет никакой симпатии, переписки мы не ведём, и, уверяю вас, я не намерена посягать на вашего супруга. — О-о, Андре здесь ни при чём, — отмахнулась Натали. — Дело касается вашего дядюшки. Говоря по справедливости, несчастный Андре тут очень даже «при чём»! Но графиня, заботясь о благополучии собственном и Белого генерала, как-то совершенно позабыла о муже, попавшем в сети Вишневецкого. И вообще, муж выполнил своё предназначение и превратился в досадную помеху на жизненном пути деловитой женщины. Она уж втайне примеряла знакомую роль молодой вдовы. Конечно, следует обсудить с Елизаветой, как распутать сложившуюся ситуацию и как провернуть развод. Но раз и институточке не нужен поручик, то и ладно. Одной проблемой меньше. — Дядюшки? — хмыкнула Лиза. — О ваших с ним отношениях я знаю. Надо же, какая осведомлённость! Графиня, считавшая институтку инфантильной дурочкой, невольно прониклась к ней уважением. Девчонка-то далеко не проста! А как держится! Сама Натали, освоив манеры и приобретя видимость дворянских осанки и лоска, так и не научилась настоящей аристократической выдержке. Даже Лиза, которой она сейчас так отчаянно завидовала, не шла ни в какое сравнение с такими эталонами спокойствия, как покойная княгиня Мария Алексеевна Алтуфьева, милейшая генеральша Шестакова и её belle-fille*, фрейлина Государыни Императрицы. Уж они точно не станут трястись ни при каких обстоятельствах! Однако следовало переходить непосредственно к делу, ибо времени отмерено в обрез. Графиня — как в омут головой — отчаянно бухнула: — Увы, ma chere, но вы далеко не всё знаете о своём родственнике. Поверьте, Алекс — позвольте называть его так! — весьма опасный человек. Я доверяюсь вам, поскольку только вы можете повлиять на него. А дядюшка ваш затеял нечто страшное. Он может погубить и себя, и многих достойных людей, и… одного очень хорошего человека. Из-за него-то я и решилась выдать тайну. — Прежде обещайте быть полностью откровенной со мной, — вновь перебила настырная девица, — иначе, боюсь, я не смогу вам помочь. — Обещаю! — торопливо произнесла графиня, недовольная заминкой: как бы не сбиться! — Алекс возомнил себя Бонапартом, или ещё Бог весть кем и готовит заговор с целью сместить с престола… самого Государя! — Господи… Газовые светильники, как показалось женщинам, моргнули от неожиданности. Ошарашенная Лиза, стараясь не шуметь, поднялась и выглянула за дверь. Ни души. Да и кому охота бродить по пустым коридорам, когда там, в зале, царят веселье, музыка и яркий свет? Княжна вернулась на место и с удвоенным вниманием приготовилась слушать дальше. Уж чего-чего она ожидала от любимого дяди, но такого! Измена Государю! — Вы взрослая девушка, вы должны понимать, чем караются подобные игры. И Алексу, и его сообщникам не миновать эшафота. Они уже подписали себе приговор! Поначалу я верила ему, но теперь понимаю, что бунт непременно окончится поражением — и тогда полетят головы. А в заговоре замешано немало однополчан Андре, к примеру сказать: корнет Веснин, танцевавший с вашей подругой, а также господин Миронов, граф Черневский, но главное… Говорить или нет? — Вы обещали, — напомнила Лиза, заметив заминку Орловой. — Да-да, разумеется. Я говорю о Скобелеве. Выполняя поручение вашего дядюшки, я познакомилась с ним, генерал искренне полюбил меня. Я, что уж скрывать, также питаю к нему самые нежные чувства. Но я служила всего лишь приманкой, призванной завлечь Ми… генерала в лоно заговора. Алекс рассчитывает, что Скобелев, потеряв разум от страсти, полностью покорится его воле и станет пособником в свержении монархии. А если откажется, то он всё равно найдёт нужные слова и убедит своих смутьянов в готовности Белого генерала присоединиться к ним. — И какую же роль вы отводите мне? — спросила Лиза. — Остановите его, пока не поздно! Образумьте! Он вас наверняка послушает! Прошу вас, умоляю! Но только не выдавайте меня! Алекс не простит мне, если узнает, кто его выдал! Графиня, решив идти ва-банк, поспешно рухнула перед девушкой на колени и крепко сжала её ладошки. — Встаньте немедленно, не смейте унижаться! — вырвалась Лиза. — Я обещаю помочь, но при одном условии. Брови на холёном личике взлетели вверх. — Условии? Графиня поднялась и, оправив платье, заняла прежнее положение. Какое такое требование собирается предъявить девчонка? Небось, об Андрюшеньке родимом печётся, хоть и распинается тут, дескать, посягать не намерена, переписку не веду. Она-то помнит, как пронырливая девица всячески пыталась расстроить свадьбу! — Вы должны порвать отношения со Скобелевым. Я же, со своей стороны, обещаю воздействовать на дядюшку и спасти людей, которых он обманул и запутал. — Порвать с Мишелем?! — негодующе возопила графиня. — Это нанесёт его сердцу жестокий удар. — Его сердце пострадает куда сильнее, если генерал узнает, как вы столько времени обманывали его. — Но я люблю! — простонала Натали. — Впервые за всю жизнь, понимаете? Лиза испытующе глянула в графинины мятущиеся глаза и качнула головой. — Нет, не любите. Любящий человек заботится прежде всего о благополучии избранника, а вы лишь о себе и беспокоитесь. Подумайте о генерале! Даже если вы и добьётесь развода, он всё равно не сможет взять вас в жёны.** Вы хотите, чтобы прославленный герой отказался от воинского звания, стал из-за вас изгоем в обществе? Не ломайте жизнь ни ему, ни себе, ни Андре. Поймите, это наиболее верный способ разрешить создавшуюся ситуацию. Вы дали клятву перед алтарём, так следуйте же ей. Я же постараюсь остановить дядюшкино сумасбродство. Засим позвольте откланяться! Натали, обессилев, ещё долго сидела в опустевшем дортуаре. Её душила злоба, хотелось истерично, чисто по-женски, расколотить здесь всё, отвести душу, нарушив мирный порядок, но тело отказывалось слушаться. — Какова мерзавка, а?! Корчит этакую святошу, когда хвост-то припачкан! «Порвите со Скобелевым»! А если… если вот я не порву? В самом деле, зачем выпускать из рук счастье? Разве Натали не заслужила его? Так долго идти к цели и отказаться от награды по прихоти девчонки, которая палец о палец не ударила, чтобы чего-то добиться? Лиза не знает, каково голодать, унижаться, продавать тело и совесть, трястись от страха перед завтрашним днём. Даже Алекс — и тот ей достался просто так. Чем проклятая девица приворожила его? Разве она, Натали, не прекраснее, не искуснее в делах любви? Лиза моложе и чище, ха! Зло инстинктивно тянется к чистоте? Вспомнился первый муж, несчастный барон Каннингем, мёртвый, с застывшим восковым лицом. Какие лживые слёзы лила она тогда, в день похорон! Лицемерные слёзы убийцы над невинной жертвой. И вдруг представился Мишель на месте барона, со скрещёнными на груди руками и таким же бескровным лицом с заострившимися чертами. Это она убила его… Возникло видение пострашнее: граф Орлов, болтающийся в петле, бьющийся в агонии. Угасающие глаза глядят с укоризной, страшный распухший язык вывалился изо рта. И на той же виселице наивный Веснин, сумасброд Черневский, мировой судья. Она всех их погубила. — Нет, нет, нет! — захрипела Натали, сжимая кулачки. — Нет, нет, не хочу! Спокойно, дорогуша, спокойно. Уйми дрожь. Выйди к гостям. Ты ещё найдёшь способ расквитаться с ненавистной семейкой Вишневецких. А покамест смирись. Княжна права. Ты оставишь Скобелева. Сегодня же отправишь письмо, а сама скроешься с глаз долой. Известие о разрыве, конечно, ранит Мишеля, но, по крайней мере, не смертельно. Такие раны скоро заживают. Андре же пускай поступает, как знает. Остальные спасутся. Отдышавшись, графиня Орлова покинула-таки дортуар и вернулась в бальный зал, но, к вящему удивлению, никого в нём не застала. Дежурная пепиньерка охотно пояснила, что все гости проследовали в музыкальный класс, дабы послушать выступление знаменитой певицы Варвары Самойловой, почтившей присутствием. Натали сухо поблагодарила болтливую девушку, оборвав тем самым тираду о незаурядном таланте Самойловой и мудрости начальницы, устроившей столь замечательный сюрприз. «Почтившая присутствием» графиню нисколько не интересовала. Шепнуть пару слов разлюбезному Алексу, откланяться мадам Воронцовой — и домой. — Мавр сделал своё дело, мавр может уходить, — кисло улыбнулась Орлова. — Натали?! — окликнул властный голос. Душа тут же ушла в пятки. — Алекс? — отозвалась застигнутая врасплох женщина. — Почему ты не в музыкальном классе? Неужели выследил? Неужели? — Знаешь, надоела вся эта толкотня, захотелось немного побыть одному, — отмахнулся Вишневецкий, всё ещё витая мыслями в прошлом. — Ты, видно, тоже устала от здешнего общества? Графиня воспрянула духом: ничего он не заметил! Ему сейчас совсем не до неё! Ври что хочешь, сойдёт. Наталья и принялась импровизировать. — Да, видишь ли, ужасная скука. Противная музыка, девицы эти действуют на нервы, не с кем говорить. — И не с кем танцевать? *** — ухмыльнулся Адмирал. Сообщница, не уловив иронии, поспешила согласиться: совершенно верно, кавалеров достойных нет, князь уделяет внимание лишь племяннице, Разумова и прочие кумушки надоели до чёртиков, и вообще… — Давай откланяемся и уедем, Алекс? — лукаво прищурилась Натали, коснувшись веером плеча старого друга. Тот совершенно неожиданно смутился и сослался на желание послушать великую певицу. — Понимаю, понимаю, — кивнула графиня. — Ну, удачи тебе с Елизаветой! Как трудно улыбаться, когда на душе кошки скребут! Тем временем восторженная публика слушала романс о снах и кипарисе, трепетавшем от дуновения зефира. Сложив холёные пухлые руки, томно прикрыв глаза, Варвара Самойлова старательно пропевала слова, некогда заставлявшие её самоё трепетать, но за неоднократным повторением растерявшие прежнюю прелесть. Выпускницы тихонечко шушукались. Полина утверждала, будто Алёнин голос гораздо чище, смущённая Соловушка, жадно ловившая каждый аккорд, призывала подруг к молчанию. На кратковременное явление графини Орловой никто не обратил внимания. Последующее за этим появление в классе князя Вишневецкого также прошло незамеченным. Даже Лиза, поглощённая выступлением примы Мариинского театра, не обернулась. А Натали, распрощавшись с хозяйкой и гостями, рухнула на подушки в карете, и там самообладание окончательно оставило её. Кучер, привыкший не обращать внимания на господские настроения, покатил прочь от института. Молодая женщина лихорадочно тряслась в приступах рыданий, переполошила в доме всех слуг, накричала на Дарью, и, оставшись, наконец, в одиночестве, долго-долго молилась на коленях перед иконой. Затем, вытерев слёзы с распухшего лица, потребовала чернила, перо и бумагу. Что касается бала, то он прошёл без происшествий и нареканий. Знаменитая певица, усладив слух присутствующих на празднике, отбыла восвояси, а затем и гости, откланявшись начальнице, разъехались. В дортуаре старшие воспитанницы вместо отхода ко сну, как водится, болтали вполголоса, обсуждая прошедший вечер. Классная дама, конечно, велела отдыхать, да какое там! Одна только Гарденина не участвовала в разговоре, стихийно охватившем весь дортуар. Водрузив на нос очки, она увлечённо читала очередной приключенческий роман. — Полина! — позвала Лиза, свесив в пространство между кроватями белокурую головку в ночном чепце. — Что такое, Лиза? — отозвалась подруга, с неохотой отрываясь от книги. — Я решила ехать домой на каникулы. Полина! Ты обиделась? — Ничуточки не обиделась, — саркастически усмехнулась сыщица, буравя Лизу пронзительным взглядом. — Я останусь одна на праздники. Было бы на что дуться! — Ну, Полли, прости, пожалуйста! Ну… Ты ведь не останешься совсем одна. И Ванда, и Алёна, они… — Моя лучшая подруга ты, а не Ванда! — надула губы По, сделавшись совсем смешной в и без того комичном чепчике на рыжей голове. — А у тебя меж тем всё какие-то секреты от меня. — Я действительно не хотела никуда ехать, но сегодня возникло важное дело и мне обязательно нужно попасть домой. — С дядюшкой помирилась? — Прости, Полина, я покамест не могу тебе всего рассказать… Гарденина сердито дёрнула плечиком. — Ладно уж, Вишневецкая, не оправдывайся! Поезжай куда хочешь, делай что угодно, а ко мне больше не приставай. Справляйся сама! — Полина, послушай! Полина! Но подруга, вновь уткнувшись в книгу, дала понять, что диалог окончен. Ссора больно задела Лизу. Однако, решила княжна, размолвка даже к лучшему, ибо По дала ей возможность избежать лишних оправданий. Сейчас куда важнее спасти заговорщиков, если только им ещё можно помочь! И Алекса она увидит, да. Снег, снег, снег! Что может быть чудеснее снегопада на Рождество? О чём думает Адмирал, глядя на ночное небо, с которого сыплются и сыплются мириады снежинок? Никому не ведомо. Что его ждёт впереди? Поживём — увидим. — Иван! Бессонный камердинер вырос на пороге кабинета бесшумно, почти как Акира. — Слушаю, ваше сиятельство! — Распорядись приготовить комнату для Лизы. Чтобы всё самое лучшее. Но да ты сам знаешь. Затем ступай отдыхать. Рад стараться, ваше сиятельство! — вытянулся по струнке Иван, явно обрадованный грядущим приездом молодой хозяйки. — Иди, иди. Теперь бы не мешало и самому вздремнуть, да лакей-японец явился с каким-то важным известием. Стоит, ровно телеграфный столб, молчит. — Какого чёрта ты меня беспокоишь, Акира? — Прошу прощения, мой господин, — ожила статуя, — я думал — важно. Приходил цыган. В серых глазах Вишневецкого зажглось удивление. — Олеко?! Он ведь по осени отправился странствовать с табором. Какая нужда привела его обратно в Москву? Ишь ты! Японец кивнул. — Да, господин. Он сказал, что зайдёт на днях. — Зайдёт, зайдёт, — передразнил Вишневецкий. — Гляди-ка, каков нахал? Позабыл гнев Адмирала? — Проучить его, господин? — с готовностью встрепенулся азиат. Этот проучит, лишь прикажи. Из-под земли достанет цыганёнка и разделается, по-своему, по-японски. Никакая полиция не доищется, да и кому дело до пропажи оборванца? Может, и правда велеть устранить племянничка, пока тот не доставил лишних хлопот? — Нет уж, ну его к чёрту! Поди прочь! Не до Олеко с его визитами, совсем не до того. Снежинки летят, и всё пеленается вместе: и радость, и тоска. Жаль, нельзя заставить время течь побыстрее! * Невестка (фр.) ** Офицерам запрещалось брать в жёны женщин разведённых, а также особ предосудительного поведения. *** Грибоедов, однако