Кукла Адмирала

Лиза, при всей своей бурной фантазии, и представить не могла, какого рода дела задержали дядюшку и какой не совсем приятный разговор он вёл до свидания с ней. Итак, несколько часов назад… Акира проводил в кабинет Вишневецкого молодую, но много повидавшую графиню Орлову. Женщина шла как на эшафот, проклиная судьбу, некогда столкнувшею её с высокородным злодеем. Зато восседавший за письменным столом князь имел вид буквально цветущий. Приветливо улыбнувшись, он кивнул графине на кресло, в которое та тут же устало опустилась. Вышколенный японец мгновенно ретировался. — Получила ты вчера письмо от Скобелева? — спросил Адмирал, едва за Акирой закрылась дверь. — Не тяни, от меня всё равно ничего не скроешь. Натали испугала не столько осведомлённость покровителя, сколько вопрос, заданный жёстким тоном, но с улыбкой на лице. Самозваной аристократке не нравилось посвящать Вишневецкого в подробности личной жизни, но деться было некуда. Подготовка государственного переворота, в которой графиня принимала непосредственное участие, требовала пренебрегать подобными мелочами. И всё же она предприняла слабую попытку возмутиться: — Читать чужую переписку низко, Алекс! Князь рассмеялся, но в глазах его появился не предвещающий ничего хорошего блеск. — С каких это пор ты стала столь щепетильной? Не дури, дай сюда! Орлова рывком выхватила из ридикюля конверт и швырнула на стол. Адмирал, нисколько не обидевшись, извлёк из него письмо и погрузился в чтение. — Превосходно! — воскликнул он наконец. — Вижу, наш прославленный полководец всерьёз заинтересовался тобой. Очень хорошо… — Зачем он тебе? — не поняла сообщница. — О! Да ты и впрямь влюбилась и потеряла способность соображать. — И всё же? — настаивала Натали, которой не давали покоя планы Вишневецкого относительно Белого генерала. Адмирал вздохнул и снисходительно, словно малому ребёнку, пояснил: — Почва для выступления мною подготовлена, но людям необходим, так сказать, гарант. Нужен вождь, которому солдаты поверят безоговорочно, за которым пойдёт народ. Белый генерал, чьё имя сейчас гремит по всей России, подходит как нельзя лучше. Есть, правда, некоторое затруднение — Скобелев никогда не согласится добровольно принять участие в восстании. Твоя задача — уговорить генерала присоединиться к нам. Знакомая работа! Однако на сей раз Натали, завлекая в сети Адмирала очередную жертву, терзалась непривычными угрызениями совести. Прежде ко всем мужчинам она относилась равнодушно, а в Скобелева вдруг взяла и влюбилась. Поддавшись чувствам, графиня очутилась между двух огней: и генерала стремилась уберечь от неприятностей, и Вишневецкого, которому многим обязана, боялась, как огня. — Почему ты думаешь, что он ради меня пойдёт против Государя? — потухшим голосом спросила Орлова, пряча драгоценное письмо обратно в ридикюль. Как ей хотелось, чтобы князь сейчас передумал и освободил от ужасного поручения! Но тот, многозначительно посмотрев сообщнице прямо в глаза, ответил: — За любимой женщиной можно пойти хоть к чёрту в пекло! — Алекс, я не смогу… — жалобно простонала Натали. — Сможешь! — прорычал Адмирал, вскочив. — Сможешь, иначе я придушу тебя собственными руками! Графиня испуганно вскрикнула и сжалась в кресле, поскольку злодей, склонившись над ней, действительно протянул руки, намереваясь схватить за горло. В глазах Адмирала полыхал безжалостный волчий огонь. Одного этого взгляда оказалось достаточно, чтобы вразумить вышедшую было из повиновения пособницу. Натали севшим от ужаса голосом пискнула: — Алекс, опомнись! Я сделаю, как ты скажешь! Вишневецкий тут же убрал руки и расхохотался. Бледная как полотно графиня растирала ладонями шею, словно бы её и впрямь коснулись жёсткие цепкие пальцы, оставив на коже синяки. Князь же снова обратился в само благодушие и вернулся на прежнее место. Натали, всё ещё тяжело дыша от пережитого страха, только и смогла выдавить из себя: — Напугал, чёрт! — Наконец-то я вижу прежнюю Миледи! — осклабился Адмирал. — Полно, полно, Наташенька, не пытайся испепелить меня своими очаровательными глазками! Тебе просто необходима была встряска! Мнимая попытка удушения отбившейся от рук графини и впрямь возымела действие. Во всяком случае к Натали вернулась заинтересованность в порученном ей деле. Уже без прежней обречённости она спросила: — Итак, как мне следует себя вести со Скобелевым? Князь довольно хлопнул в ладони. — Вот это другой разговор! Продолжай вести переписку, уверяй его в своей безграничной любви. Думаю, теперь, — Вишневецкий подмигнул сообщнице, — тебе не составит труда войти в роль. — Хорошо, я постараюсь, — криво улыбнулась женщина. — Уж постарайся. Сегодня на балу этак словно невзначай шепни светским кумушкам, желательно старой курице Разумовой, о твоём романе с самим Скобелевым. В первых числах января наш герой, как указал в письме, прибудет в Москву. Он должен задержаться в твоём доме, а там-то я уж сумею окончательно запудрить ему мозги. Но к тому моменту ты должна стать смыслом его существования. Сделай так — и получишь в награду корону. Натали, раздосадованная очередным фантастическим посулом, вскочила с кресла и, тряхнув подолом для пущей убедительности, горячо воскликнула: — Не смеши, Алекс! Ну какая из меня императрица? Вишневецкий подошёл к подельнице. Молодая женщина замерла, готовясь к новой вспышке ярости, но князь почти нежно обнял её и ободряюще шепнул: — Графиня же из тебя получилась отменная! Натали на миг показалось, что их прежние отношения возродились и князь снова призовёт её, как когда-то. Всё равно им никуда друг от друга не деться, накрепко повязаны. Орлова прекрасно помнила, как Вишневецкий подобрал её, совсем ещё юную, подавшуюся в Москву в поисках шального счастья. И счастье само протянуло ей руку из чёрной кареты, запряжённой парой великолепнейших гнедых. — Запрыгивай, красавица! Кажется, нам по пути! — ухмыльнулся аристократ и услужливо распахнул дверцу. Другая девушка поспешила бы уйти, но Натали благоразумием и скромностью отроду не отличалась. Ни секунды не колеблясь, она вскочила в карету, шагнув таким образом навстречу судьбе. Вот так и завязалось знакомство с князем Вишневецким, который с ходу разглядел в привлекательной крестьяночке родственную душу. Наталья и тогда была достаточно искушена, чтобы не питать иллюзий относительно чистоты намерений благодетеля. За кров, наряды, шикарный выезд, обучение манерам приходилось платить — и она с готовностью платила, щедро одаривая ласками князя, кружа головы тем, на кого он указывал. И ни единого раза совесть не ворохнулась в ней. Какое там — Натали радовалась неслыханной удаче! Одним махом превратилась из мужички в барыню, а что честью девичьей пришлось поступиться — так и тьфу на неё. Аппетиты авантюристки росли, ей показалось мало того, что дал Вишневецкий: захотелось Наталье стать дворянкой. Князь, процитировав по такому случаю строки из сказки Пушкина, обещал со временем всё устроить, отыскать где-нибудь в глуши титулованного забулдыгу, который за хорошую мзду согласится признать девицу происхождения, прямо говоря, сомнительного своей пропавшей и счастливо обретённой дочерью. Вошедшую во вкус содержанку не прельщал такой вариант. Нетерпеливая Натали решила действовать по-своему и, очаровав английского подданного, находившегося в России с визитом, превратилась в баронессу Каннингем. Влюблённый барон наглядеться не мог на молодую жену, а та уже решила его участь. Супруг наскучил женщине и она, прожив с ним два года в Лондоне, подсыпала в пищу некий порошок, приобретённый у старухи с лицом ведьмы. Торговка смертью беспрестанно шевелила узловатыми пальцами, словно кружева невидимые плела, и уверяла потерявшую последний стыд баронессу в том, что и самый опытный врач не обнаружит в организме следов яда и сочтёт печальный исход следствием сердечного приступа. Сердце несчастного барона действительно пошаливало, поэтому безвременная кончина подозрений не вызвала. Натали же, опасаясь расследования, которое могли устроить родственники усопшего, поспешила покинуть Туманный Альбион. Да и нечего ей там было делать, она уже получила что хотела — титул и деньги. В Москве новоиспечённую аристократку тут же взял в оборот предприимчивый Вишневецкий. Баронесса заметалась. Ей не хотелось больше служить князю, но вырваться из его хватки оказалось делом невозможным. Вишневецкий угрозами заставил женщину поведать правду о смерти мужа. Перепуганная Натали не скрыла ничего. Выслушав рассказ отравительницы, Адмирал уставился ей в глаза и зловещим голосом произнёс: — Что ж, дворянка наша новоявленная, я ведь предлагал не спешить? Обстряпали бы дело тихо-мирно. А у тебя душонка оказалась подлее, чем я думал. Теперь знай и крепко помни: ты по-прежнему в моей власти и будешь беспрекословно исполнять мои приказания. Я помогу тебе стать своей в свете, если уверюсь в твоей полнейшей преданности. Нет — пеняй на себя! Упеку на каторгу! Натали показалось, что змеиная голова на набалдашнике трости Вишневецкого ехидно ухмыльнулась. Женщине ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться. Вишневецкий не барон, ему яд не подсыплешь! К тому же князь за время её отсутствия успел обзавестись слугой-японцем, который в отравах тоже понимал. Службу Натали несла прежнюю, но отныне зависимость от князя страшно угнетала её. Ей претило положение игрушки. В тот день, когда Вишневецкий объявил о разрыве отношений, она несколько воспряла духом, подумав, что князь, всецело занявшись обольщением племянницы, наконец отпустит её. Не отпустил. А тут ещё нежданная любовь, окончательно отравившая и без того нерадостное существование. Адмирал, отступив на шаг, смерил подельницу оценивающим взглядом с головы до ног: — Справишься, не сомневайся. Да, кстати, почему ты решила, что я собираюсь сохранить монархию? — А как же без царя? — удивилась женщина. — Это не твоего ума дело. Теперь ступай, готовься к балу. Мне же ещё нужно замолвить за тебя словечко перед начальницей института и повидаться с Лизой. Акира, проводи! Верный японец возник в кабинете как всегда — мгновенно и словно бы ниоткуда. Следуя за желтокожим лакеем, Натали сжимала холодными пальцами виски, а в голове отчаянно стучало: — Не могу! Не могу! В дортуаре воспитанницы готовились к балу, помогая друг другу облачаться в наряды и колдуя над причёсками. Платье Лизы, которым княжна не замедлила похвастаться, вызвало всеобщий фурор — такого красивого больше ни у кого не оказалось. Эжени, привыкшая всегда и во всём быть первой, обиженно поджала губы: — Подумаешь, Вишневецкая! Знай я, что платья можно заказывать у родственников, попросила бы у тётушки ещё лучше твоего. Прежняя Лиза, несомненно, уступила бы наряд подруге, но новая ответила только: — Так вышло случайно, Эжени. Дядюшка ничего не знал о правилах, потому и привёз платье, а я не смогла отказаться, чтобы не обидеть его. — Посмотрим, позволит ли мадам начальница… — завистливо зашипела Меньшикова. — Мадам позволит! — перебила Лиза. Эжени, получив достойный отпор, отстала, зато встряла неугомонная сыщица Гарденина. — И давно ли ты принимаешь подарки от дядюшки? Когда-то даже конфекты, что он приносил, раздавала, а теперь… Лиза не знала, как ответить, но Эжени, первая, кто вновь затронул тему взаимоотношений в семействе Вишневецких, первая же и пришла на выручку. Обняв Лизу за плечи, русская француженка язвительно улыбнулась Гардениной: — Сладкое портит фигуру, Полиночка! И притом гостинцами положено делиться. А вот платье — дело другое, такое красивое не зазорно принять хоть от злейшего врага. Впрочем, ты всё равно ничего не понимаешь в моде, что толку объяснять… — А нет ли тут подвоха? — упорствовала недоверчивая сыщица. Эжени вытянула губы трубочкой и, явно копируя подсмотренный у Олеко жест, покрутила указательным пальцем правой руки возле виска. — Какого, Гарденина? Коварный князь Вишневецкий приказал слуге опрыскать платье ядом? Такое возможно только в твоих… детективчиках! Увлечённая тайнами девица так и вспыхнула от возмущения: — Да Эдгар По, между прочим… — Девочки! Перестаньте, пожалуйста! — возопила выведенная из терпения Лиза. — Из-за вас я и одеться не успею! Эжени, вскрикнув, схватилась за голову — сложная причёска была далека от завершения. Робкая Мышка, взявшая на себя работу парикмахерши, покорно принялась укладывать локоны строптивой княжны. — Поможешь мне, Полин? — заискивающе улыбнулась Лиза. Хмыкнув, Гарденина вздёрнула нос: дескать, отстань, самой некогда, но, понаблюдав за безуспешными попытками подруги самостоятельно затянуть шнуровку, всё-таки сменила гнев на милость. — Ладно уж, давай помогу! А Лизе некстати вспомнилось, как дядюшка возился со шнуровкой на этом самом платье, его взволнованное дыхание и дрожащие руки. Теперь-то девушка разгадала нехитрый мужской приём, припомнила и другие будто бы нечаянные прикосновения, совсем не родственные, и ту ночь — и сердце забилось быстрее. — Скорее бы уже увидеться с ним, Господи! — взмолилась девушка каждой клеточкой своего существа. Графиня Орлова, называвшая себя Миледи в честь героини Дюма, в отличие от институтки Елизаветы Вишневецкой, давно не верила в помощь Всевышнего. Но сейчас, собираясь на бал, она горячо молилась, силясь найти выход из трясины, в которой погрязла сама и куда тянула генерала Скобелева. — Господи! Я не могу рассказать Михаилу правду! Он возненавидит меня! Он ничего не должен знать о замыслах князя! Но как мне оградить его от зла? Господи, что мне делать? Как остановить Алекса? Юркая Дарья не могла, конечно, прочесть мысли хозяйки, но и затравленный взгляд графини сообщил ей многое. А Натали поняла: компаньонка при первом удобном случае шепнёт князю — Миледи более не следует доверять. Давно метит на её место, дрянь! Высоко нацелилась, голубушка, гляди, как бы тебе шею не свернули! Впрочем, не до Дарьи сейчас, о другом надо думать. Ещё не поздно… Ещё возможно помешать Вишневецкому. Но как? Как? Выдать заговорщиков? Тогда и ей не сносить головы. Князь не позволит сообщнице уйти от ответа. И, конечно, имя Скобелева тоже приплетёт. Что же предпринять, что? Мысли отчаянно метались, силясь нащупать путь из западни. Как быть? Господи, помоги! И тут на Орлову снизошло озарение, такое внезапное и простое, что она удивилась даже, как сразу не сообразила. Вишневецкий ведь сам сказал: «За любимой женщиной можно пойти хоть к чёрту в пекло!» А князь любит, несомненно! Однажды в пылу страсти он, забывшись, назвал графиню Лизой — именно тогда Натали поняла, насколько князь неравнодушен к племяннице. Лиза единственный человек, которого он послушается. — Благодарю Тебя, Господи! Я знаю, как поступить! На балу нужно поговорить с Лизой, только она способна повлиять на этого сумасброда! Приняв решение, графиня успокоилась и победоносно улыбнулась: — По счастью, Алекс, у тебя тоже есть та, за которой ты — хоть в пекло!