Ты единственная надежда, что я храню внутри

…

      Первое, о чем думает Леви, заходя в молодежное с виду кафе, так это то, что здесь слишком солнечно из-за высоких окон, расположенных вдоль всей стены вплоть до прозрачной входной двери. Он вскользь оглядывает помещение, при этом подмечая то, что занято лишь несколько столиков: за одним сидит молодая парочка, светловолосая девушка с ангельским лицом, что смотрит на такого же светловолосого парня, у которого внешность наоборот достаточно грубая, хоть и привлекательная и нивелируется нежным взглядом, направленным на нее. За другим сидит, скорее всего, студент или же молодой аспирант, полностью погруженный в конспекты, что неаккуратно разложены на небольшом круглом столе, а за третьим компания из трех молодых людей, в меру громко обсуждающих какие-то свои собственные дела.       Справа почти во всю стену находятся бар, где можно взять напитки с собой, и витрины с десертами; сверху во всю стену развешаны доски, на которых разными мелками написаны напитки и цены на них, а также блюдо сегодняшнего дня. И Леви чуть сводит брови, думая о том, не поздно ли уйти отсюда. Слишком уж жизнерадостная обстановка для двенадцати дня после очередной бессонной ночи. Благо хоть смог взять себе несколько выходных от работы дней, иначе точно бы сошел с ума.       С другой стороны, это самое ближнее к клинике кафе, не считая того, что находится прямо внутри здания, но там готовят отвратительный чай, и, возможно, если здесь окажется не так плохо, ему не придется каждый раз искать новое место, чтобы передохнуть.       С тихим вздохом он оглядывается, подмечая довольно чистую обстановку, и решает все-таки остаться, раз уж пришел. Леви идет за самый дальний угловой столик и садится спиной к стене. Он опускает взгляд на стол: каждый застелен скатертью в клетку, но некоторые в красную с белым, а некоторые в голубую с белым. У двух официанток, что находятся в зале, форма тоже имеет сочетание этих цветов: у одной красные футболка и леггинсы под белой юбкой, у другой — голубые.       Леви садится за стол, где клетка красная с белым. Перед ним стоит небольшая пластмассовая брошюра, он поправляет солонки с солью и перцем, чтобы стояли ровно, и скучающим взглядом смотрит в окно.       Конец августа выдается достаточно безоблачным, и погода настолько хорошая, насколько Леви чувствует себя хреново. Ему кажется, он не спал вечность, пусть позавчера и смог ненадолго забыться беспокойным сном.       «Если ваше состояние не улучшится, мне придется выписать вам более сильные препараты».       Проносятся в голове слова его психотерапевта, и Леви со вздохом сжимает переносицу. Последнее, чего бы ему хотелось, это вновь садиться на таблетки.       Он помнит, что больше года, после его возвращения в мирную жизнь, сидел на стольких препаратах, что, наверное, своим количеством они могли бы заменять приемы пищи. И чувствовал он себя при этом не лучше куска дерьма, но правда в том, что без них он и вовсе не мог нормально существовать.       Со временем стало немного лучше, через год сменив лечение на преимущественно психологическое, он потихоньку пошел на заметное даже для себя улучшение, но даже после всей полученной помощи все равно не смог до конца отойти от событий прошлого.       Больше нет внезапных приступов, нет галлюцинаций, и, к счастью, отошли фантомные боли и частые панические атаки.       Остались привычка садиться в самые выгодные для обозрения места, тревожность, дерганность и внезапно вновь появившаяся гребаная бессонница.       Выбор перед ним стоит потрясающий, ничего не сказать. Вернуться в состояние овоща, но начать полноценно спать, или же стабильно не высыпаться, но быть хоть чем-то, что напоминает живого человека.       Он видит, что к нему направляется официант, даже не глядя вперед, слышит шаги, и перед ним на столе появляется небольшой ароматно пахнущий пряник, на котором мастикой нарисованы большие голубые глаза и улыбка.       Леви чуть сводит брови и поднимает взгляд, чтобы сказать, что этого он не просил, но замирает.       На него смотрят невероятно большие и невероятно красивые аквамариновые глаза. Их владелец улыбается ему пухлыми розовыми губами и чуть наклоняется к нему.       — За счет заведения, — предугадывает парень, и Леви, не переставая рассматривать его, кивает. Он не любит пряники, да и в принципе к сладкому довольно холодно относится, но сказать об этом человеку, который так улыбается, просто не выходит. Парень кладет перед ним плотный лист меню, в который Леви даже не смотрит.       Аппетита у него и вовсе нет.       — Спасибо, — спокойно отвечает Леви, а официант остается стоять возле его столика, и Леви отводит от него взгляд.       — Закажете напиток для начала? Может, кофе?       — Чай, черный, если завариваете листья, а не магазинные пакетики, — негромко отвечает Леви, не поднимая на парня взгляд. Он смотрит вперед себя, буквально чувствует кожей, как тот его разглядывает и, хмурясь, отворачивается к окну.       — В «Сегансее» не заваривают чай из пакетиков. Хозяин кафе очень ценит качественную заварку, так что закупает сюда лучшие сорта, вы можете выбрать тот, который хотите, в меню, — парень слегка наклоняется и пальцем указывает в левый угол плотной бумаги. — Или я могу вам посоветовать «Цейлон Махараджа», не ошибетесь, — Леви задумчиво хмыкает. Что ж, с выбором кафе ему повезло, если парень не приукрашивает действительность и если чай здесь умеют заваривать правильно.       — Хорошо, — спокойно говорит мужчина.       — Принято. Могу я добавить кое-что для аромата? Я сам делаю насыпку, все говорят, с ней чай вкуснее, думаю, и вам понравится, — у официанта достаточно низкий голос, он ускоряется к середине предложения, и Леви поворачивается к нему с намерением отказаться, но парень смотрит на него этими своими глазами, и Леви со вздохом зарывается в свои волосы пальцами.       — Что за насыпка? — сдаваясь, спрашивает он, и парень довольно улыбается, глядя на него с прищуром.       — Это сюрприз, — отвечает тот, а Леви скептично приподнимает тонкую бровь.       — Я не фанат сюрпризов.       — Вам понравится, обещаю! Но если выйдет, что нет, я принесу вам новый, без добавок и за свой счет, идет? — спрашивает официант, и Леви опять чуть сводит брови, а потом пораженно вздыхает и кивает.       Парень делает детский победный жест вниз локтем, отчего начинает казаться, что ему нет и восемнадцати, и с кивком уходит за бар.       Там он коротко говорит о чем-то очень женственному парню с длинными светлыми волосами, а потом бросает взгляд обратно на Леви и довольно улыбается ему.       Леви же с очередным вздохом опускает взгляд вниз, мажет взглядом по меню, откладывая его, и достает телефон, включая игру, где шариком надо сбивать блоки.       Не требующая никакой смысловой нагрузки убивалка времени.       Чай ему приносят спустя пять минут, не больше. На стол опускается белый чайник с заваркой и кружка в виде морды котика. Леви приподнимает бровь.       — А нормальной чашки не было? — скептично спрашивает он, вместе с тем поднимая кружку на уровень носа, а потом опять опуская ее. Официант усмехается, наливает в нее чай, и до Леви сразу доносится приятный чайный аромат. Насыщенный, пряный, но слегка отличающийся из-за той добавки, о которой говорил официант.       — Для вас — не было, — с улыбкой отвечает парень. Леви, поднимая кружку на уровень губ, дует, создавая сверху жидкости рябь, и отпивает чай, не интересуясь, что именно это должно значить.       Он прикрывает глаза.       Вкусно.       Правда вкусно.       — Нравится? — с интересом спрашивает официант, и мужчина, открывая глаза, коротко кивает, чем заслуживает расплывающуюся улыбку на пухлых очерченных губах. — Знал, что понравится.       — Что это за добавка?       — Секрет, — отвечает парень с усмешкой. Леви хмыкает и тоже усмехается в ответ, качая головой. Ну раз секрет… — Ну наконец, — Леви вырывает из мыслей замечание официанта, и он непонимающе смотрит на него, а тот продолжает чуть тише, заговорщическим тоном: — Наконец вы улыбнулись, — поясняет он, отчего Леви в удивлении приподнимает брови. — Делайте это почаще, улыбка вам очень идет, — добавляет парень и, забирая меню, отходит, оставляя Леви смотреть себе вслед.       Мужчина несколько секунд выглядит удивленным, а потом качает головой и с усмешкой опускает взгляд вниз.       Давно его так открыто не клеили молодые парни, хотя Леви и не понял изначально, что у того именно такие намерения, впрочем… едва ли это важно.       Он отпивает еще чуть подостывшего до оптимальной температуры чая, наслаждаясь терпким вкусом, и кончиком ногтя царапает пряник, поднимая взгляд и безошибочно встречаясь с аквамариновыми глазами парня, что уже стоит за баром возле низкого блондина и без стеснения наблюдает за ним.       «Красивый», — думает Леви, также открыто рассматривая его. Очень красивый, если честно: каштановые густые волосы, торчащие во все стороны, ровный нос, яркие пухлые губы, в меру широкие брови и мягкий угол челюсти.       И, конечно же, его глаза. Удивительно красивые и удивительно говорящие за своего хозяина.       Лицо парня еще отдает чем-то детским, но Леви уверен: когда тому будет под тридцать, едва ли хоть кто-то сможет пройти мимо него, не задержав взгляда.       Его слегка смуглая кожа отдает золотом, отчего глаза и губы кажутся ярче; он среднего роста*, за рабочей формой, что отличается от женской, не так уж и видна фигура, но Леви может рассмотреть широкие плечи и узкие бедра. А ещё на его открытых запястьях привлекают внимание несколько вязаных браслетиков разных цветов.       Возможно, думает Леви, если бы раньше он встретил такого парня, то обязательно дал бы тому то, чего тот хочет, но сейчас… сейчас даже на одноразовую связь он не чувствует в себе сил.       Леви отводит глаза, ловит взглядом официантку в зале и, когда та подходит, просит рассчитать, а сам размеренно допивает чай, наслаждаясь насыщенным вкусом. Давно ему не приносили настолько вкусный чай. Кофе умеют делать если не все поголовно, то большинство кофеен, а вот отыскать место, где и чай — это не химозный пакетик чего-то в горячей воде, довольно сложная задача.       Он отставляет пустую чашку-котика и пряник, а когда поднимает взгляд, то вновь видит, как официант выходит из-за бара. Тот подходит к столу, в его руке пустой контейнер, а сама рука в полупрозрачной перчатке. Парень укладывает внутрь пряник.       Счет он так и не принес.       — Сколько я должен? — спрашивает Леви, когда парень закрывает контейнер и укладывает его на стол.       — Нисколько, — легко отвечает официант, и Леви приподнимает бровь. Тот начинает улыбаться. — За счет заведения.       — Не стоит, я заплачу. — Леви поднимается из-за стола, а парень делает шаг назад, чтобы не мешать. Теперь, когда они стоят друг напротив друга, Леви подмечает, что макушкой достает ему лишь до носа.       — Я не приму денег. — Леви со вздохом достает несколько купюр, отчего парень начинает обиженно хмуриться. — Я…       — На чай, — просто произносит Леви, оставляя пять долларов на столе. Едва ли, правда, чай стоил дороже, но уйти, не заплатив, Леви не может. Официант продолжает хмуриться, и Леви это кажется очаровательным. — Спасибо, было вкусно, — зачем-то говорит он. Может, чтобы парень прекратил выглядеть расстроившимся.       — Вы вернетесь? — тихо спрашивает парень, когда Леви проходит мимо него, и это заставляет мужчину остановиться на миг, а потом, не ответив, продолжить идти.       Официант больше ничего не спрашивает, но Леви и так бы ему не ответил, потому что сам не уверен, вернется он еще сюда или нет. Он открывает прозрачную дверь и выходит из кафешки.       — Обернись, — говорит себе под нос Эрен, наблюдая за тем, как мужчина идет по улице, проходя вдоль окон «Сегансеи». — Ну давай же, обернись, — упрямо повторяет он, и когда уже теряет надежду, мужчина, проходя мимо последнего окна, возле которого за столом сидел внутри, оборачивается и безошибочно встречается взглядом с Эреном, заставляя последнего широко улыбнуться.       Мужчина не растягивает губы в ответной улыбке, его взгляд никак не меняется, и он так же спокойно отворачивается и уходит, а Эрен не может перестать улыбаться.       — Эрен… — парень оборачивается и видит перед собой подругу. Та как всегда с небольшой тревогой смотрит на него, и ему немного тошно от этого взгляда, но каждый раз, когда он думает об этом, ему кажется, что он конченный мудак. — Зачем ты это сделал? — она указывает на форму, и Эрен, закатывая глаза, молча заходит за барную стойку и снимает с себя белый фартук официанта, который одолжил у Армина. Он остается в рабочих белой футболке и свободных белых штанах. Армин, отдавая с собой небольшой красивый муссовый десерт клиенту, поворачивается к друзьям.       — Ханнес заждался тебя на кухне, — с улыбкой произносит друг, а Эрен, многозначительно улыбаясь в ответ, но не отвечая, заходит в комнату для персонала и, конечно, друзья сразу же следуют за ним. Пока он надевает одноразовую сетку для волос и перчатки, они смотрят в его спину так, что он буквально чувствует, как та прожигается под их взглядами.       — Ну что вы от меня хотите? — с небольшим раздражением спрашивает Эрен, вздыхая. — Он был таким грустным, я просто захотел, чтобы он улыбнулся, вот и все, — он поворачивается к ним и скрещивает руки на груди. — Микаса, прекрати так смотреть, в чем, вообще, проблема?       — В том, что ты никогда так не делаешь, не притворяешься официантом, не несешь пряники собственного приготовления и не готовишь чай с добавкой тети Карлы для кого-то, кто якобы грустный. Ты его вообще видел? Ему же лет тридцать, если не больше, — произносит она достаточно спокойным голосом, но тем не менее продолжает взволнованно смотреть в его глаза, и ее подхватывает Армин, правда, ему хватает мозгов быть более деликатным в своей заботе, в отличие от подруги.       — Эрен, Микаса просто беспокоится, если ты говоришь, что все нормально, мы верим тебе, — Армин касается руки Микасы, молча останавливая, а Эрен устало вздыхает и переводит взгляд с одного на другую.       — Я знаю, и у меня все нормально, правда, просто… — он вспоминает потухший взгляд прозрачных серых глаз и замолкает.       Эрен увидел мужчину совершенно случайно: выходил с кухни на перерыв, чтобы выкурить сигарету; он был немного сонным из-за того, что смена у него с самого открытия, так как лекции еще не начались, а сам он до трех ночи смотрел с соседями по общежитию сериал. Режим у него сбился полностью, но когда в Институте начнутся занятия, это мигом изменится.       Тот как раз оглядывал кафе, и у него был такой пустой и мертвый взгляд, что Эрену враз стало не по себе.       Микаса права: он никогда так не делает, да и вообще в зале ни разу до этого не работал… просто, когда он увидел этого мужчину, почему-то не смог себя остановить.       И дело тут только в нем, а не в чем-то еще, чего бы там Микаса себе не надумывала.       — Просто он мне понравился, — договаривает он и говорит чистую правду.       — Он ниже даже Армина, — фыркает Микаса, и это заставляет Эрена фыркнуть в ответ. На вкус и цвет.       — Хэй! Что плохого в маленьком росте? — обижено вспыхивает Армин, а Эрен начинает улыбаться.       — Он выглядит потрясающе, и ему его рост идет, — безапелляционно отвечает он, глядя в ее темно-серые глаза. Микаса не выглядит успокоившейся, хотя о чем вообще речь…       Сколько Эрен себя помнит, подруга хвостиком ходит за ним, впадая в панику, стоит ему набить себе шишку. С возрастом ее маниакальная забота только отягчилась настолько, что она переехала за ним в этот город, поступила туда, куда взяли, лишь бы быть здесь, и вслед за ним устроилась официанткой в кафе дедушки Армина, где и он, по просьбе того же Армина, работает помощником поваров, хотя последнее, чем она вообще должна заниматься — разносить еду.       Армин переехал сюда раньше них, когда его отец и мать уехали в долгую командировку на раскопки чего-то там, чего Эрен так и не запомнил. Тот собирался пойти по их же стопам и пока что изучает историю, но в будущем планирует пройти подготовку, чтобы участвовать в экспедициях, как и его родители.       Будучи соседями в столице Северной Дакоты – Бисмарке, они с пеленок проводили время вместе, втроем учились в одной школе, в одном классе, вместе ездили отдыхать в лагеря или же на курорты с родителями, все делали вместе. Но в семнадцать, когда они заканчивали школу и уже получили заветные письма из университетов, в которые хотели поступить, Эрену пришлось остаться в родном городе по состоянию здоровья.       Из-за него осталась и Микаса и остался бы Армин, если бы не родители, которые уже уехали, оставив его до отлета в другой город жить у Йегеров.       — Я просто считаю, что ты не должен лезть к какому-то непонятному мужчине, вдруг он... вообще извращенец или еще что хуже? — Эрен не впечатлено смотрит на нее. Конечно же, Микасу волнует не это. Конечно же, она переживает совсем из-за другого, и недоговаривает она так же, как и врет.       Плохо.       — Я на кухню, и, Армин, когда он вернется, скажи мне, пожалуйста, — Эрен смотрит на друга, не давая тому шанса отказать, хотя когда вообще Армин в чем-то ему отказывал?       — Откуда ты знаешь, что он вернется? — напряженно спрашивает Микаса, а Эрен, открывая дверь, чтобы выйти, с улыбкой отвечает:       — Просто знаю, — уверенно отвечает Эрен и выходит из служебной комнаты.       Армин и Микаса переглядываются друг с другом, и когда дверь закрывается, девушка напряженно вздыхает и отводит волосы со лба. Армин по-доброму ей улыбается.       — Тебе не стоит так сильно переживать.       — Сам знаешь, что стоит, — ровно отвечает она и, поправляя фартук, выходит в зал вслед за Эреном.       Армин тоже идет за ними и готовится улыбаться еще несколько часов, пока их смена не закончится.

…

      Леви глядит в потолок и не видит ничего, что неудивительно. За окном тьма тьмущая, и так безлунная ночь радует еще и облачностью, отчего небо окрашено в глубокий черный цвет.       Его квартира находится на последнем этаже, и даже свет от фонарей или же вывесок сюда едва ли доходит.       Думать о чем-то не позволяет глубокая усталость и головная боль, и Леви валится на бок. Уже завтра ему вновь надо к Крюгеру. Неделя проходит одновременно медленно и так же быстро, и он уже даже не против транквилизаторов, лишь бы спокойно поспать больше трех часов.       Он тянется к телефону и заходит в контакты, нажимая на первый в списке избранных, в котором всего два человека.       Трубку берут сразу же.       — Поговори со мной, иначе я свихнусь, — сразу же выдыхает Леви, уже даже не чувствуя себя сволочью за то, что звонит в два часа ночи. Он знает, Эрвин не спит, и, если кто и вытянет его из этого бессонного кошмара, так это его друг.       Вообще, Леви не перестает благодарить судьбу, обстоятельства и все подобное за то, что в его жизни есть такой человек как Эрвин.       Они познакомились в армии, Леви прошел войну под его командованием, а позже был им же спасен, и кроме того, что Аккерман обязан ему жизнью, тот всегда, сколько они знакомы, был ему опорой даже тогда, когда Леви был в полной уверенности, что не нужны ему никакие ориентиры. Эрвин почти сразу разглядел его, стал верным другом, за что Леви всегда будет благодарен ему.       Эрвин Смит действительно потрясающий человек.       Они, конечно же, говорят про работу, говорят про ребят из спецотряда Эрвина, которых готовит Леви, о том, в чем они преуспевают и в чем не так хороши. Эрвин рассказывает про то, что Ханджи ушла с головой в какие-то свои медицинские исследования, и если Леви на войне научился тому, как залатать почти любую рану на теле, то их подруга занималась более благородным делом. Она лечит людей изнутри, самую их суть, не давая сгнить душе.       И удивительно, как настолько нетактичный человек в жизни может так тонко выискивать суть проблемы и вырывать ее из человека с корнем.       К сожалению, друзья не могут быть психотерапевтами, хотя кто знает, может быть, Леви был бы ее первым провалом.       Эрвин разговаривает с ним до четырех утра, и Леви почти засыпает, но, положив трубку, продолжает смотреть в окно, за которым начинает потихоньку светать. Он прикрывает глаза и позволяет усталости захватить себя.       Если не заснет, то хоть полежит с закрытыми глазами.       Часто бывает так, что Леви кажется, что они с Крюгером идут по кругу. Кроме него, о том, что случилось с ним, знает только Эрвин, даже Ханджи Леви не смог рассказать, и если Смит уже давно с лихвой исполнил свой дружеский долг, то психотерапевт до сих пор, похоже, понятия не имеет, как вывести из Леви остатки яда.       И нельзя отрицать то, что Крюгер действительно вытащил его, потому что то, чем он являлся несколько лет назад… едва ли могло называться нормальным человеком. Леви почти не помнит ничего о том времени, в голове лишь иногда мелькают картинки-воспоминания, но по большей части то время является для него пропущенным эпизодом, о котором, честно говоря, и вспоминать-то не особо хочется, так что, наверное, и к лучшему, что на этих воспоминаниях стоит блок.       Но с этим чувством можно жить, в конце концов, он переборол то состояние, и сейчас можно сказать, что он даже в норме.       Наверное.       «Синдром выжившего, капитан, нелегко преодолеть, но вы обязаны это сделать, чтобы жить дальше», вспоминает он слова Крюгера, и если они над чем и работают, так это над тем, чтобы этот самый синдром искоренить, и Леви, может, и хотел бы этого, но сложно не винить себя в том, в чем он виновен.       Он не тот, кто умеет себя обманывать, да и, если честно, находить себе какие-либо оправдания, не оглядываться на прошлое, будто бы его не было, жить дальше... просто неуважительно. Словно порочить память о тех, кто ушел, преуменьшая их значимость.       Леви не может и не хочет так поступать.       Крюгер выписывает ему сильные транквилизаторы, пока не на постоянную основу, но ему сильно не нравится, что Леви вновь перестал спать.       Он держит в руке рецепт, не видя букв, и кладет его в карман, идя по дороге.       Погода великолепная, ничего не сказать, также не сказать и то, что она хоть немного радует.       Его ничего не радует, и он не уверен, что когда-нибудь сможет вновь испытать это чувство. Испытать вообще хоть что-то, кроме глубокой бесконечной пустоты.       В фильмах погоду всегда подстраивают под события: на похоронах идет дождь, в военных фильмах все происходит в туманной серости, а комедии всегда белые от солнечного света или же от чистейшего снега.       Правда такова, что Леви убивал, когда солнце светило так же ярко, а небо было безоблачно голубым.       На секунду его взгляд цепляется за покрашенную в розовый скамейку, и Леви смотрит чуть дальше, видя знакомое кафе, в котором на прошлой неделе красивый мальчик угощал его вкусным чаем с какой-то там добавкой.       На миг возникает желание вновь зайти туда, чтобы если не увидеть того, кто радует глаз, то хоть выпить вкусный чай, но он отгоняет от себя эти мысли.       В этом нет никакого смысла.       Леви смотрит на скамейку, чуть хмурится от того, насколько она яркая, и достает из кармана небольшой белый платок. Проведя по ней и не увидев ни слоя грязи, ни краски, он решает присесть.       Если он и сегодня придет в часть, Эрвин погонит его, а если того не будет, то его с потрохами сдаст Ханджи.       И чем себя занять в свободное от работы время, Леви просто не знает, да и желания придумывать себе занятия нет. Он и работает для того, чтобы совсем не зачахнуть, иметь хоть какую-то мнимую цель: его пенсии хватает с лихвой, и большая часть денег тупо откладывается, потому что он не знает, на что их тратить, ему ничего не нужно.       Трехкомнатная квартира у него в собственности обставлена всем, что необходимо, да и тем, что не необходимо, тоже, вроде рабочей кухни, в которой максимум, что готовится — полуфабрикаты и иногда яичница. Машина тоже есть. Безликий, как говорит Ханджи, серебристый шевроле прошлого года, на котором он ездит в большинстве случаев на работу.       В клинику, если погода позволяет, ему легче пройтись пешком, чтобы хоть немного проветрить мозги.       Фанатом бесконечных шмоток он не является, та одежда, что у него есть, хорошего качества, просто потому что плохое раздражает его усеянную шрамами кожу, и вся она в идеальном состоянии; вся техника, кухонная и электронная, тоже новая или в состоянии новой, дорогие безделушки в виде часов или прочего такого его не привлекают, он уже несколько лет носит одни и те же металлические часы.       Вот и остается складывать.       Леви смотрит вперед на дорогу с изредка проезжающими машинами. Чуть дальше находится большой зеленый парк, мужчина коротко провожает взглядом парочку, выгуливающую радостного золотистого ретривера.       Эрвин как-то предлагал завести ему домашнего зверька, но он даже представить не может, что за кем-то придется убирать дерьмо по собственной воле.       Мимо него проходит пара молодых ребят, и в парне он узнает блондина, что был за витринами в кафе и делал посетителям напитки, и, судя по скользнувшему по нему взгляду голубых глаз, тот тоже узнает его, но едва ли показывает это. Парень переводит взгляд на угрюмую девушку с белесыми волосами, улыбается ей и говорит что-то, а она закатывает глаза, и на ее тонких губах появляется слабая улыбка, которую она усилием воли старается скрыть.       «Мирная жизнь прекрасна», — думает Леви, переводя взгляд.       Он сидит недолго и думает, что, возможно, надо бы уже пойти домой, а если не домой, то все-таки пробраться в часть, чтобы потренироваться, но боковым зрением замечает, как на него активно идут, и резко поворачивается.       — Привет, — слышит он и чуть сводит брови, когда понимает, кто перед ним. — Давно тут сидишь? — парень-официант, что оказался здесь буквально из ниоткуда, подходит ближе, пока не встает напротив. Его губы опять… улыбаются так, что у Леви объяснений нет, почему эта улыбка вообще заставляет его искать ей прилагательные.       — Привет, — спокойно отвечает Леви. — Какое-то время, — сейчас на том нет формы, одет он обычно, в широкие легкие шорты, светлую футболку не в обтяг, а на его плечах повязаны рукава зеленой толстовки. И как не жарко?..       Леви бросает взгляд на свои часы, всего пять часов вечера.       Официант встает боком, и от того, как свет от заходящего солнца падает на его глаза, у Леви замирает дыхание.       Конечно, он этого не показывает, но черт возьми…       — Супер, посиди еще пару минут, ладно? Я сейчас вернусь, просто хотел убедиться, что это ты! — быстро говорит парень и тут же срывается с места, забегая обратно в кафе. Леви приподнимает брови и хмыкает.       Что должно значить его «хотел убедиться», он не понимает, но и додумывать не хочет.       Допустим.       Леви откидывается на спинку скамейки и смотрит в сторону прозрачной двери. Парня нет около пяти-семи минут, а когда тот выходит, в одной его руке находится двойная подставка для стаканов, а во второй картонный контейнер с прозрачным пластиковым верхом с чем-то внутри.       — Ну вот, прости, что заставил ждать, — он бесцеремонно садится рядом с Леви, оставляя немного места между ними, чтобы поставить контейнер с тремя, как оказалось, разными по цвету маффинами, потом открывает крышку одного картонного стакана и протягивает его Леви, а себе оставляет второй прозрачный с каким-то молочно-кофейным напитком.       Леви уверен, что напиток в его стакане настолько приторный и молочный, насколько это возможно для того, что продолжает называться кофе.       Леви хмурится и отводит взгляд.       — Послушай…       — Я заварил тебе улун, у него какое-то заумное название, но он очень вкусный. Сегодня была поставка, это самый свежий чай, а добавка та же. Она по-разному раскрывается с разными чайными листьями, — перебивает его парень, и Леви ненавидит, когда его перебивают, но почему-то не делает замечания, хотя и стакан не берет.       — Спасибо, — искренне произносит Леви. — Но это все лишнее, — он обводит взглядом их место и переводит спокойный взгляд на парня. Тот чуть поджимает пухлые губы.       — Почему? Тебе не нравится улун? — парень начинает неловко улыбаться. — Или маффины не нравятся?       — Нет, и я не об этом. Не стоит тебе заниматься этим, — выдыхает Леви и забирает у него стакан, потому что парень продолжает им маячить перед носом. Он сразу же чувствует свежий цветочный аромат.       — Ничем я не занимаюсь, просто решил угостить тебя, — тихо отвечает парень, явно смущаясь. Леви переводит на него взгляд, а потом опускает его, наблюдая за небольшой рябью в стакане.       — Ты уже угостил меня первый раз, — отвечает мужчина. Он узнает аромат добавки, но ее запах и правда раскрыт по-другому. — А сладкое я не люблю.       — Ты оставил денег больше, чем тот чай стоил, так что не считается. А маффины хотя бы попробуй, я сам их пек, они не приторные, — Леви скептично поднимает бровь, не понимая, шутит парень или нет. И судя по взгляду, нет — не шутит.       — Ты разве не официант?       — О… — парень опускает взгляд и смущенно пожимает плечами. — Ну, вообще-то я работаю помощником повара, просто в тот день я увидел тебя и попросил Армина дать свой фартук. Это кафе его дедушки, так что он вроде как не получил бы за это нагоняй, — он опять переводит взгляд на Леви и начинает мягко улыбаться, а мужчина вздыхает.       Он чувствует, как в груди что-то екает, но старается не придавать этому значения, хотя ощущается это настолько удивительным, что Леви едва держит выражение лица таким же беспристрастным, как и до этого.       — Не слишком ли много действий ради того, чтобы угостить меня чаем? — Парень пожимает плечами, а Леви вздыхает и отпивает напиток.       Вкусно. Правда вкусно.       — Мне кажется, тебе было нужно, чтобы хоть кто-то поднял настроение, — тихо отвечает парень так серьезно, что Леви не может счесть это глупым флиртом.       Мужчина молчит, а потом совсем незаметно улыбается и кивает.       — Спасибо, — благодарит Леви достаточно искренне, чтобы на пухлых губах вновь расцвела улыбка. Вблизи его глаза кажутся двумя бездонными океанами, а на солнце внутри аквамарина каплями сверкает золото.       — Меня зовут Эрен, — произносит парень спустя несколько минут молчания и мерного попивания напитков. — А тебя?       — Леви, — тихо отвечает мужчина, и Эрен хочет что-то сказать, но он, выкидывая в урну опустевший стаканчик, опережает его: — Тебе это не нужно.       — Что?       — Я ненавижу повторяться, но, если хочешь, перефразирую: тебе не нужен я. Ни флирт со мной, ни что-либо еще, — на выдохе объясняет Леви, спокойно глядя на парня, который от его прямолинейности начинает покрываться пятнами.       И румянец на его смуглых щеках выглядит очаровательным, думает Леви.       — Я… при всем уважении, это не тебе решать, — тот хмурит густые брови, а потом, смущаясь его взгляда, отводит глаза, начиная смотреть вниз на носки своих кроссовок.       — Сколько тебе лет? — спрашивает Аккерман, а Эрен явно удивляется смене тона, судя по на миг взлетевшим вверх бровям.       — Двадцать, в марте будет двадцать один. — Какой же сопляк, думает Леви с едва заметной улыбкой.       — В логике тебе не откажешь, но «в марте» не считается. Он будет только через полгода. Как ты думаешь, сколько лет мне?       — Не знаю, двадцать пять? Двадцать семь? Тридцать? Какая разница? — непонимающе спрашивает парень, хмуря брови.       И взгляд этот настолько открытый и искренний, что Леви совсем невольно заглядывается.       — Мне тридцать один, и это меняет достаточно, — строго отвечает он, прерывая зрительный контакт. Ему… буквально кажется, что парень утягивает своими глазами, и чем дольше Леви смотрит в них, тем сложнее ему что-то объяснять. — Найди кого-нибудь своего возраста.       — Не может же быть, что ты меня отшиваешь только из-за того, что я младше! — громче, чем все, что говорил до этого, произносит парень. — Как это вообще может быть минусом? Мне ведь не пятнадцать, я совершеннолетний, а через полгода даже пить смогу легально! — тот дует покрасневшие щеки и опять опускает взгляд вниз, продолжая уже тише: — Так что если у тебя нет других причин, то постарайся придумать что-нибудь получше или скажи правду, потому что возраст – глупая отговорка, — парень поджимает губы, и Леви думает о том, что даже легкая, но явная капризность может стать проблемой, но, на самом деле… конечно же проблема вообще не в Эрене.       Леви уверен, что он прекрасный парень, в конце концов, немногие могут заморочиться просто для того, чтобы какой-то незнакомец почувствовал себя слегка лучше и улыбнулся.       Он хмыкает и качает головой.       — Правду хочешь, значит, ну что ж… — Леви вздыхает. Наверное, парень действительно заслуживает правды. Во всяком случае хотя бы за то, что Леви хоть ненамного почувствовал себя лучше от его присутствия. — Я не смогу тебе дать того, чего ты хочешь.       — Откуда ты знаешь, чего именно я хочу? — спрашивает парень, и весь его тон пропитан упрямством, словно он готов долго и упорно доказывать Леви, почему именно он неправ.       — Я не знаю, чего ты хочешь, но знаю, чего не смогу тебе дать. Ни нормальной связи, ни одноразовой интрижки. По сути, я не могу ничего тебе дать, и дело совершенно не в тебе, — спокойным и ровным тоном отвечает ему Аккерман. Он не преувеличил и не преуменьшил, сказал, может, неудобную, но правду, и судя по враз погрустневшим глазам парня, он понимает, что смог ее донести. И Леви думает, что на этом их разговор может быть закончен, но парень не спешит уходить.       Выражение его лица сменяется на задумчивое, он мажет взглядом по Леви, их глаза сталкиваются, отчего у Аккермана опять екает в груди.       Это чувство… слишком непривычное и слишком странное для него, и он совсем не понимает, как на него реагировать, но пока Эрен смотрит на него таким искренним взглядом, едва ли ему удается от этого абстрагироваться.       — Хорошо… — вдруг говорит парень, и Леви кивает. Так будет лучше, думает он, но парень продолжает: — хорошо, ты не хочешь отношений со мной, это твое право, никто не начинает встречаться, едва друг друга завидев. Ну или начинают, но это не наша ситуация, но, может быть… — Эрен вздыхает и пожимает плечами, — может быть, будем хотя бы дружить? — с надеждой и чуть сведя брови спрашивает Эрен, а Леви переводит на него скептический взгляд. — Причин не дружить со мной у тебя тоже уйма?..       Леви ничего не отвечает, но одну причину он знает наверняка.       Он не хочет дружить с Эреном. Друзей не хотят видеть под собой в постели, это уж точно, а портить жизнь этому ребенку связью с собой — увольте.       — Не уйма, — тихо отвечает Аккерман, и парень вздыхает.       — Ты не передумаешь, так? — расстроенно спрашивает Эрен, а мужчина отводит от него взгляд. — Даже шанса мне не дашь?       «Не тебе, идиот», — с досадой думает Леви, не понимая, почему этот разговор так сильно давит на него. С ним иногда пытаются знакомиться, и с остальными он и несколькими полными предложениями не считает нужным перекидываться, а сейчас… почему-то и вовсе не хочется уходить.       Наверное, он и пришел сюда, остался сидеть на этой идиотской розовой скамейке, потому что подсознательно хотел увидеть этого мальчика.       «Не тебе я не даю шанса, а себе», — повторяется он в своих мыслях, но ничего не отвечает.       — Ладно, — со вздохом произносит парень, понимая, что ответа не дождется. Он поднимается со скамейки и улыбается ему, хотя выглядит по-настоящему расстроенным. — Я… уважаю твое решение, просто… — Эрен прикусывает губу и заглядывает в его глаза, — просто попробуй маффины, и, если понравится хотя бы один, скажи мне, ладно? Или передай через Армина, это парень за витриной, с длинными светлыми волосами, не ошибешься.       — Хорошо, — после небольшой паузы отвечает Леви, зная, что не выполнит обещание, а Эрен, выкинув пустой стаканчик в урну, разворачивается и отходит от него, заходя обратно в кафе.       Леви, смотря в его спину, чувствует легкую тоску, но все же улыбается.       Он ловит себя на мысли, что из-за этого мальчика улыбался чаще, чем за весь прошедший год.       Поздним вечером, дома, перед тем как выпить прописанные Крюгером транквилизаторы, он пробует ванильный маффин, и на удивление ему даже нравится его вкус. Хотя, возможно, все дело не в маффине, а в том, кто его приготовил.

…

      Эрен поправляет толстовку, повязанную рукавами на шее, и подставляет лицо приятному ветерку, улыбаясь проходящим мимо студенткам. Он коротко здоровается с ними взмахом руки, продолжая держать телефон перед собой.       — Да, мам, конечно, пью, ну может, хватит? — устало спрашивает он, нащупывая в боковом кармане рюкзака пачку сигарет. Конечно, пока она его видит, он не достанет их, хотя не скрывает, что курит, но тем не менее мама все равно, как видит его с сигаретой, считает своим долгом прочесть ему нотацию о вреде курения, хотя и папа, и Зик тоже страдают этой вредной привычкой.       — Ты же знаешь, я не могу не переживать, — со вздохом отвечает она, и Эрен закатывает глаза. Мама сейчас дома, за ее спиной он видит привычный коридор, светлую плитку кухни, судя по звуку, она поставила закипать чайник. — К нам заехали Зик и Пик, остались на недельку, жалко, что тебя нет здесь, даже твой отец отвлекся от работы,— он улыбается, созвучие имен брата и его невесты всегда веселит.       — А где они? Спят еще? Я тоже по всем вам соскучился, приеду после зимних экзаменов обязательно, — отвечает он, и из-за того, что он идет, его камера шатается, а мама наоборот усаживается на высокий стул и укладывает телефон, опирая его на что-то.       Она выглядит очень по-домашнему, и Эрен действительно очень соскучился по ней, последний раз он приезжал домой вместе с Микасой в конце июня.       Мамины длинные каштановые волосы заплетены в свободную косичку, несколько прядей выбиваются из нее и обрамляют красивое лицо, на ней светло-желтое домашнее платье, а ее губы привычно нежно улыбаются ему.       — Да, отсыпаются, вряд ли проснутся до полудня, но я позвоню попозже, если не занят будешь, — говорит она, а он, смотря на время и понимая, что уже почти опоздал, быстро заканчивает разговор:       — Конечно, мам, набери, как проснутся, и передавай всем привет от меня, мне пора на занятия, — говорит он, вместе с этим доставая пачку сигарет, внутри которой лежит зажигалка. — Люблю тебя!       — Береги себя, малыш, — отвечает мама, отправляя ему воздушный поцелуй двумя руками, а Эрен, продолжая улыбаться, нажимает на отбой.       Эта дурацкая привычка называть его малышом… Эрен быстро прикуривает сигарету, выдыхает густой сизый дым, держа между пальцами тонкую сигарету, и смотрит в небо; сегодня оно не голубое, ближе к серому, что отдает в белый, и Эрен уверен, что к вечеру будет дождь.       Ему надо будет заскочить в клинику к Имир, а зонт он не взял.       Очень удобно то, что «Сегансея» находится неподалеку от самой крупной клиники их города, ему легче находить время прийти, хотя нельзя сказать, что он… так уж часто посещает ее, но сейчас… чувствует, что надо.       — Эрен! — парень поворачивается на певчий голосок и улыбается подбегающей к нему подруге. — Ну как тебе не надоедает издеваться над своими легкими? — Криста как всегда осуждающе смотрит на сигарету в его пальцах, а он по-доброму улыбается, глядя на нее.       С Кристой они подружились почти сразу, встретившись на первом курсе. И поначалу она нравилась Эрену, что, конечно, не было удивительным. Она выглядела словно ангел, с густыми светло-золотистыми волосами, огромными сияющими голубыми глазами, кукольной внешностью и сверхмаленьким ростом.       Они даже поцеловались однажды на одной из студенческих вечеринок, но как-то все остановилось, потому что не хватало эмоций и страсти, и не пошло дальше доброй дружбы.       Тем более, после того, как Эрен случайно познакомил ее с Райнером, он понял, что и наполовину не относится к Кристе так, как должен относиться влюбленный парень.       Хотя и их отношения тоже довольно забавные: они не встречаются, но Райнер активно пытается это исправить, а Криста просто с улыбкой воспринимает все его потуги, не делая, в общем, никаких шагов навстречу или наоборот. Вряд ли ей вообще до отношений, она больше увлечена собственным развитием и пока что не хочет тратить время на что-то еще.       Эрен докуривает сигарету, выдыхает вверх дым и тушит ее об решетку мусорки, перед тем, как полностью повернуться к девушке.       — Пойдем? — предлагает он ей, указывая головой на здание, и Криста с широкой улыбкой кивает.       «День обещает быть не таким уж и плохим», — думает он, отгоняя от себя мысли про то, что прозрачное серое небо непозволительно ненормально напоминает ему глаза его недавнего нового знакомого.

…

      — Смирно! — негромко, но уверено произносит Леви, и пятнадцать солдат выстраиваются по шеренге. Сегодняшнее занятие проходит внутри части, отчего на него в буквальном смысле давят стены, но он абсолютно уверен, что дело не в привычных стенах, а в побочках от транквилизаторов.       Надо отдать должное, свалило его так, будто он принял лошадиную дозу, но и держит до сих пор, хотя уже далеко не утро.       Он осматривает молодых ребят, подмечая некоторых явно скрывающих боль.       — Браус, Спрингер, Кирштайн — в лечебное крыло проверяться, Гувер, Ботт — повторить упражнение с канатом, Рал, Дрейс, — он переводит взгляд на девушек, — отличная работа. Все свободны, — Леви смотрит на солдат, которые тут же начинают открыто тяжело дышать, некоторые и вовсе ложатся на пол оттого, что горят мышцы и сил удерживать себя на ногах просто нет.       — Капитан! Мне не нужно в крыло, — перед ним возникает Жан, и Леви с приподнятой бровью смотрит на него. Забавно, что парень, который выше него почти на тридцать сантиметров, даже взглядом боится с ним пересечься. — Я чувствую себя нормально!       — Нет ничего полезного в том, чтобы терпеть боль, — со вздохом произносит мужчина. — Тем более, когда в этом нет нужды.       — Капитан, — неуверенно зовет его второй парень, Конни, и Леви переводит на него спокойный отрешенный взгляд. — Но вы же сами учите нас ее терпеть, а теперь говорите, что этого делать не стоит…       — Между тем, как научиться быть продуктивным при ранении и выдержке перед пытками, — так же спокойно начинает Аккерман, — и тем, что вы хотите терпеть тупую боль, которая ничему не учит — есть огромная разница. И вам нужно научиться лучше работать мозгами, чтобы мне не приходилось объяснять что-то настолько очевидное. Теперь марш в крыло и Браус прихватите, и впредь мои приказы не оспаривать, — отвечает он, хмурясь, и парни, тут же отдав честь, ретируются.       Леви со вздохом закатывает глаза.       — Что, опять кошмаришь ребят? — слышит он позади себя довольный женский голос.       — Как же я надеялся, что у тебя сегодня выходной, очкастая, — на выдохе произносит мужчина, поворачиваясь к подруге. Та выглядит как всегда очень довольной жизнью. Ее непослушные волосы привычно затянуты в хвост, челка лезет прямо на очки.       — Да кого ты обманываешь, капитан Аккерман, во-первых, тебе это не к лицу, а во-вторых, я вижу твой просветлевший при виде меня взгляд, — с привычной издевкой в голосе тянет Ханджи, наклоняясь к нему, а Леви замечает, что к ним направляется Петра. У той привычно чуть смущенное выражение лица и слабая улыбка на губах. — Я в курсе, что ты меня обожаешь.       — У тебя помутнение рассудка, если ты действительно думаешь так, — с незлой усмешкой отвечает Леви. Петра подходит к ним, коротко здоровается с Ханджи и переводит на него взгляд, осторожно касаясь у запястья, помня, что он не любит резких прикосновений.       — Капитан, мы будем ждать вас в столовой, вам как всегда? Черный с мятой? — интересуется она, и Леви коротко кивает. Выпить что-то горячее — замечательная идея. Петра улыбается чуть шире и переводит взгляд на Зое. — Майор, может, присоединитесь к нам? — спрашивает она, а Ханджи взмахивает рукой. Ее мимика как всегда активна, и Леви не понимает, как ее лицо от этого не устает.        — Нет уж, своих дел полно, чем чаи с вами гонять, — она подмигивает девушке, и та, легко кивая и улыбаясь, быстрым шагом отходит от них.       Леви же, переводя взгляд на Ханджи, закатывает глаза.       — Ну что?       — Это так мило, что ты после каждой тренировки устраиваешь с ними посиделки, — воркует она, и Леви, качая головой, идет в сторону раздевалки и душевых, а Ханджи, конечно же, идет за ним.       Да, вообще-то это была не его инициатива, если быть совсем уж честным, но Ханджи и сама это знает, просто любит поддразнить, однако это не значит, что ему совсем уж не нравится проводить время с этими детьми.       Он знает, что самому старшему, Жану, сейчас всего двадцать четыре, он всего на четыре года старше Эрена, а уже может с легкостью одолеть если не десяток обученных солдат, то половину десятка точно.       Леви вдруг останавливается и смотрит впереди себя.       Почему он вдруг вспомнил Эрена? Он встряхивает головой, совершенно в мыслях забывая, что его подруга подмечает любую подобную мелочь.       — О чем это ты задумался? — спрашивает она, наклоняясь к нему. Появляется легкое желание самоубиться, чтобы не убивать ее. — Явно о чем-то, чего не ожидал. Расскажи!       — Твою же мать… — выдыхает Леви, перед тем как открыть дверь в мужскую раздевалку. Ханджи хочет зайти за ним, но ее останавливает его рука. — Мужская, — указывает он пальцем на значок, губы женщины растянуты… в очень мерзкой улыбочке, и смотрит она так, что не хватает только поиграть бровями.       — Я все равно выпытаю, ты же знаешь, — с улыбкой говорит Ханджи, а потом взмахивает ладонью. — В любом случае, я не для этого тебя искала, Эрвин наконец вышел из крутящегося колеса и предлагает тебе, — она указывает на него двумя указательными пальцами, — и мне, — а на себя большими, — пойти в стейк хаус Мортона, опробовать, так сказать, мясца!       Леви чуть приподнимает бровь.       — Это обязательно?..       — Да! Нам всем нужно развеяться, и тебе особенно, — она все-таки играет бровями, а мысль о суициде возвращается.       — Я подумаю, — быстро говорит Леви и закрывает перед ней дверь. Он со вздохом направляется к своему шкафчику, попутно снимая с себя форму, и идет к дальней душевой, единственной одноместной, которая негласно считается его.       На самом деле, работать здесь ему нравится, думает он, подставив лицо под едва теплые струи воды.       Волосы налипают на лоб и виски, и Леви приоткрывает губы, ловя капли воды.       Пошел второй год обучения этих солдат, начали они в прошлом сентябре, и, если честно, помимо Петры, с которой он уже был знаком и которая всегда невольно вызывала у него чувство опеки, он совсем немного, но привязался и к остальным.       Леви еще в пятнадцать с уходом Кенни решил, что контракт, пожалуй, единственный вариант, где его нестандартные, полученные от воспитания наемником, навыки пригодятся для чего-то полезного.       Его мать, пока была жива, зарабатывала на жизнь проституцией, о чем, конечно, все в их маленьком городке прекрасно знали, отца он не знал, едва ли мать сама знала, от кого залетела, и отношение к нему в школе было соответствующим, несмотря на то, что в обучении он всегда преуспевал.       Мама, кто бы что ни говорил, вложила в него те основы воспитания, которые едва ли вложили остальные матери своим детям. Он не знал, да и не успел узнать о том, что именно заставило ее пойти именно той дорогой, слишком мал был, когда она умерла.       Возможно, поживи она чуть больше, рассказала бы, но сейчас это не имеет никакого значения.       В десять его забрали социальные работники, связались с единственным оставшимся родственником, которого Леви знать не знал. Может, к лучшему, а может, к худшему, но он знает, что его жизнь сложилась бы иначе, не будь в ней его дяди.       По большей части, тому, что он умеет, научила его совсем не армия и тем более не война.       Он не знает, что было в голове у мужчины, когда тот учил малолетнего мальчика обращаться с холодным оружием, не знает, что творилось в голове у Кенни, когда он учил его стрелять по живым мишеням в виде людей из оружия с краской, и так же он понятия не имеет, что тем двигало, когда он обучал его в перерывах между школой и домом пытать людей так, чтобы на тех не оставалось следов.       В детстве Леви боялся своего дядю до дрожи в коленях, несмотря на то, что Кенни дал четко понять: издеваться просто так над ним никто не собирается.       Тот калечил его на тренировках, чтобы Леви понимал, что такое настоящий удар; бывало, избивал в наказание, чтобы он знал: за ошибку следует расплата, пусть и так, чтобы Леви быстро восстанавливался.       Он учил его терпеть боль и также учил ее причинять.       К нему самому, Леви думает, едва ли плохо относился, хотя если бы кто-то со стороны видел все то, что происходило за стенами их маленького одноэтажного дома, Кенни бы ушел в бега намного раньше. При этом он позволял Леви учиться, искренне считая, что образование — полезная вещь, кормил досыта и давал немало денег на личные расходы.       И ушел Кенни по-английски, не оставив ни адреса, чтобы связаться, ни каких-то напутствующих слов, что, наверное, было лучшим решением для них обоих. В конце концов, даже несмотря на то, что в детстве Леви хотел походить на него, позже тот стал тем, с кем Леви едва ли захотелось бы поддерживать даже нейтральные отношения.       И у Леви было два пути: пойти в университет, куда поступит, плыть по течению и никогда не возвращаться в родной город, или же подписать контракт и идти делать то, в чем он действительно хорош, став кем-то, кто сможет быть полезным.       Война, реальная настоящая война, конечно же остудила его пыл, и, тем не менее, ему хватало навыков и дисциплины, чтобы подняться в звании и делать то, что нужно было делать.       Сейчас он понимает всю бессмысленность того, через что прошли и ради чего умирали солдаты. До сих пор проходят и умирают.       После того, как он вернулся в образ живого человека, Эрвин почти сразу же предложил ему тренировать специальный элитный отряд. Он рассказал, что подготовка особых бойцов будет преимуществом как для разведки, так и для армии США, и то, что их программу одобрили и щедро спонсируют, а никого другого на роль главного куратора он брать не хотел.       Конечно, Леви понимал, что Эрвин хотел вырастить себе верных, но думающих солдат, которым сможет полностью доверять. В этом Аккерман видел бóльший смысл, чем во всем, что делал до этого. В конце концов, тот знает, их умения и навыки будут использоваться для благих целей, и Эрвин никогда не пожертвует ни единой жизнью, просто потому что может это сделать.       Своих ребят Леви тренирует год, и к следующему сентябрю те уже станут готовы к исполнению первых назначенных им операций. И Леви очень надеется, что все навыки, которые они приобретут, спасут им жизни.       Он приходит к ребятам спустя двадцать минут, когда и на нем, и на них уже повседневная одежда. Петра машет ему, будто он может не заметить единственный занятый столик, где сидят десять человек, и все как один смотрят на него глупыми восхищенными лицами.       Леви никогда не понимает, почему они так смотрят.

...

      После занятий Эрен привычно отправляется в «Сегансею», а Криста составляет ему компанию, решив, что заниматься здесь приятнее, чем дома, где она всегда отвлекается на что-то еще. Заходя внутрь, он сразу видит столик, за которым сидят Энни с Микасой и что-то обсуждают; Криста, конечно, забывает о том, что хотела поизучать теорию, и идет к девчонкам, а у Эрена вот-вот должна начаться смена, так что он быстро здоровается с ними, вскользь целует в макушку Микасу и подходит к Армину, который выдает какому-то посетителю айс-латте с кусочком чизкейка.       — Хэй, как ты? — спрашивает Эрен, доставая почти разрядившийся телефон и выискивая под баром зарядку друга.       — Пришел только час назад, — Армин улыбается ему. — Иногда кажется, что я всю жизнь здесь работать буду.       — Ну и круто, зато с начальством проблем не будет, — с улыбкой отвечает Эрен, а тот фыркает. Дедушка к нему относится строже, чем к кому-либо в этом кафе. Эрен осторожно смотрит за столик девочек, убеждаясь, что все трое там, и тише, чтобы если что они не услышали, начинает: — Хорошо, слушай, знаешь, какой вопрос…       — Нет, не приходил, — с улыбкой отвечает Армин, заставляя Эрена в тот же момент покраснеть. — Долго еще спрашивать будешь? Уже четыре дня прошло.       — Кто не приходил? — интересуется Криста, а Эрен вздрагивает и поворачивается к девушке. Ну только же сидела за столом!       — Я вообще про другое спрашивал! — обиженно выдыхает он, смущенно опуская взгляд.       — И про что же тогда? — с улыбкой спрашивает Армин, втихаря протягивая Кристе ее любимый молочный улун в стакане-котике. Криста удерживает чашку за ручку и с легким любопытством наблюдает за мечущимся Эреном.       — Вот! Про зарядку! Не мог найти! — он вытягивает белый шнур и ставит телефон, победно скрещивая руки на груди. Судя по взгляду Армина и Кристы, его ложь совсем неубедительная.       Ладно, если честно, Эрен хотел спросить про Леви. Конечно, хотел. Вчера у него не было смены, но он все равно пришел посидеть с друзьями, так как дел особо не нашлось, да и в общежитии не сказать что весело проводить свободное время вне занятий, а несколько дней до этого спрашивал наудачу, вдруг пропустил…       После взглядов, которые Эрен не мог не заметить, и после едва заметных улыбок на тонких губах, он отчего-то решил, что мужчина все-таки придет, но, как оказалось, он ошибался.       И он расстраивается сильнее, чем должен, в конце концов, они виделись всего-то два раза, но что-то не дает Эрену просто-напросто забыть и забить.       К Леви тянуло ровно с первого мига, как Эрен его увидел, и было в нем что-то, может, во взгляде светло-серых глаз, может, в его редких едва заметных улыбках, или же в том, как тот разговаривает своим низким чувственным голосом, что просто не может заставить Эрена отпустить мысли о нем.       Мужчина просто умудрился зацепить его, как не смогли зацепить ни одна девушка и ни один парень до этого, а тот ведь даже ничего для этого не делал.       Нельзя сказать, что у него были хоть одни действительно долгие отношения, ни одни не продлились больше одного месяца, девчонки, даже когда все начиналось хорошо, просто душили его, и по итогу отношения приносили больше негатива, чем позитива, отчего у Эрена пропадал интерес, а с парнями у него и вовсе никогда не было отношений, обычно несколько свиданий заканчивались сексом, и если Эрену нравилось, он соглашался на еще несколько встреч, чтобы потрахаться, но к подобному он быстро терял интерес, так как секс ради секса ему никогда не был интересен.       И то, что проскочило между ним и Леви, никак иначе, кроме как искрой, он назвать не может, такого у него еще никогда не было и просто так отпускать это чувство он не хочет.       Он не может ошибаться, ему кажется, что не может все закончиться вот так вот, тупо не начавшись. И даже если это никуда не приведет, почему Леви против даже задуматься о том, чтобы попробовать?       — Ты зациклился, Микаса переживает, — тихо говорит Армин, а Эрен угрюмо вздыхает. Криста уже успела отойти от них, и Эрен, глядя в сторону столика, где сидят девчонки, ловит взгляд Микасы.       Да уж, он не удивлен. Ему ничем нельзя увлечься, чтобы друзья не переживали. Особенно нельзя говорить со слишком уж сильным энтузиазмом, тогда вся его жизнь на какое-то время превращается во встревоженные взгляды и осторожные вопросы. Да черт возьми, даже стремление уехать учиться в большой город, как он всегда и планировал, жить в общежитии как обычный студент, пойти именно в кулинарный Институт, работать, и самостоятельно строить свою жизнь ему пришлось отстаивать перед родителями долгим и упорным трудом: разговорами, доводами, когда не хватало терпения – скандалами.       Как это вообще можно считать нормальным?       Любые его отношения воспринимались Микасой как «временное увлечение», она никого не воспринимала, да и до сих пор не воспринимает всерьез, и даже Армин, который старается сдерживать ее, кажется, больше на ее стороне, нежели на стороне Эрена.       Конечно, те отношения, что у него были, и впрямь серьезными назвать было нельзя, уж слишком быстро они прекращались, но ко всем девушкам он относился искренне и никогда не обманывал, и расставался с ними Эрен точно не от того, что не отдавал себе отчета в том, что делал, когда начинал отношения.       Просто это было не тем, что он искал в жизни. За малое время уходило первое влечение и не оставляло за собой ничего. Не было взрыва эмоций, не было огня... а отношения ради отношений его не интересовали, он хотел чувствовать яркие эмоции, хотел чего-то сильного, настоящего, хотел красивой и большой любви-звездопада и не боялся себе в этом признаться, и в конце концов, когда он понимал, что ничего этого нет — уходил, не мороча никому голову.       И он не хочет по сотому кругу объяснять это, не хочет ничего и никому доказывать.       Он не отвечает Армину и идет на кухню. Эрен здоровается с поварами; они улыбаются ему, и Армин из окошка крутит колесо с заказами.       Начинается рабочий день, и в итоге к Имир он так и не попадает.

…

      Эрен останавливается перед входом в больницу и долго смотрит на то, как из главных дверей выходят люди.       Прошло два дня с тех пор, как он должен был прийти, сегодня уже четверг, и погода стоит такая крутая, что едва ли ему хочется заходить внутрь. Если честно, все, что ему хочется, это присесть на одну из лавочек, на которых обычно обедают врачи, и просто наблюдать за выходящими и входящими в клинику людьми.       — И почему я не могу этого сделать? — фыркает он и резко разворачивается, доставая при этом телефон и заходя в приложение доставки еды.       Будет классно посидеть и пофантазировать, что он тоже врач, почему нет? В конце концов, про медицину и работу в этой сфере он наслушался от отца и Зика сполна, так что ему хватит фантазии.       Эрен чуть щурится на солнце, надевает на голову капюшон зеленой толстовки и садится на центральную лавку, скрещивая под собой ноги.       Сейчас где-то около шести вечера, Имир знает, что он придет сегодня, и, по-честному, он должен был зайти раньше, но было так хорошо… вообще, он отдает себе отчет и понимает, что от нескольких дней в хорошем настроении едва ли может случиться что-то плохое, так что все нормально.       Во всяком случае, ничего действительно плохого давно не случалось.       Он достает телефон и сует в уши беспроводные наушники, включая плейлист с перемешанной друг с другом музыкой, и откидывается спиной на спинку лавки, втягивая в себя свежий воздух.       Из клиники выходит женщина, не юная, но явно следящая за собой, и Эрен, наблюдая за ней, думает вслух:       — Жена богатого старичка, который находится в коме! — говорит он не особо громко, чтобы, если что, никого не обидеть. — Или… может, жена человека, который потерял ногу в аварии, — он задумчиво смотрит на женщину, которая, глядя в смартфон, явно высматривает таксиста, что вот-вот должен приехать. Она одета вполне комфортно для такого боевого раскраса в виде темно-коричневых теней и слишком явного контуринга. — Почему я вообще знаю, что такое контуринг? — вновь думает Эрен вслух, а потом хмыкает. — Вроде, Криста как-то говорила, хотя она, вроде, почти не красится. Может, кто-то из ее подруг красится? — он задумчиво чешет подбородок, а женщина уже садится в машину, и вместе с тем из здания клиники выходит несколько молодых докторов, наверное, интерны, приходит ему в голову. Во всяком случае, выглядят они едва ли старше него: две девушки, одна явно из какой-нибудь Латинской Америки, вторая с покрашенными выбеленными волосами, она жалуется первой о чем-то настолько рьяно, что едва ли замечает что-то вокруг. — Едва ли у нее кто-то умер, иначе она была бы расстроена, — думает он, а потом откидывает голову и смотрит в небо. — Наверное, на нее наорал пациент-ипохондрик.       Клиника вполне логично наводит его на мысли об отце. Его всегда удивляло то, как отец одновременно любит и ненавидит свою работу. Для их относительно некрупного города в Северной Дакоте, в котором Эрен родился и учился, такой врач, как его отец, стал чуть ли не бриллиантом среди золота. Он был хирургом от Бога, как любили говорить его коллеги, и при этом, даже когда ему предлагали место в одной из частных клиник крупного города Калифорнии, он отказался, сказав, что в Бисмарке его помощь важна не меньше.       Что уж говорить, совсем нередки были случаи, когда к его отцу приезжали пациенты из разных городов, и Эрен так сильно им гордился!.. У самого Эрена никогда не было желания идти по его стопам, то есть помогать людям, это, конечно, прекрасно, но он видел, как отец убивается после неудач, по его ли они вине или же по вине сложившихся обстоятельств. И мама в какой-то момент насела на него с тем, чтобы он хоть подумал пойти во врачи, хотя ему даже десяти не было, но потом, когда узнала, что Зик думает о медицинском, переключилась уже на него, видя в нем то, чего не видела в Эрене.       В общем-то блондинистую копию своего мужа.       — О, кстати о Зике, — Эрен вновь достает телефон с желанием набрать ему, в конце концов, почти недели две о нем не слышал дальше семейного чата в мессенджере, оживающего раз в несколько дней. Он переключает мелодию на следующую, потому что эта надоела, и ищет в контактах имя брата. — Beggin, beggin yo-o-ou, put your loving hand out baby-y, — он тянет песню и прикрывает глаза, начиная слушать ее и двигать плечами слева направо и обратно, а потом опять откидывается, забывая, что собирался делать.       Из клиники все также выходят люди, которым он придумывает прошлое, настоящее и будущее, посмеиваясь над собственными шутками, а через двадцать минут приходит курьер с едой, который даже не выглядит удивленным, оставляя ему квадратную коробку пиццы и полулитровую бутылку фанты.       И Эрен с неприкрытой любовью смотрит на тянущийся сыр маргариты, когда раскрывает коробку, чем заслуживает громкие смешки двух девушек. Он поднимает взгляд, видит девушек-интернов примерно своего возраста. Они хихикают, и Эрен машет им рукой.       — Идите сюда! Угощайтесь, здесь на всех хватит! — он активно машет, и если одна, явно стесняясь, не знает, как себя вести, то вторая тянет ее за собой, и вот у него уже есть компания, что не может не радовать.       Девушки и правда оказываются интернами, и Эрен забывает их имена в тот же момент, когда они их произносят, но с ними достаточно весело, они рассказывают несколько смешных историй из своего обучения, у одной такой высокий голос, что это больше забавно, чем раздражает, а та, которая стесняется, наслаждается пиццей не меньше него самого.       Они задают ему кучу вопросов, почему он здесь, откуда он вообще такой взялся и почему сидит на этой скамейке, если не врач, а он рассказывает про свою игру, и они проводят вместе с ним весь перерыв, пока их пейджеры не начинают пикать.       Наверное, они сидят чуть меньше часа, вся пицца съедена, а фанта выпита, и кое-как Эрен выбрасывает все в узкую мусорку. Он опять садится на свое место и удовлетворенно вздыхает.       Хороший день, ничего не сказать.       Эрен достает сигареты и опять включает наушники, но когда хочет поставить музыку и прикурить, то замирает, видя того, кто выходит из клиники. Он приподнимает брови и весь выпрямляется, отчего чуть не теряет равновесие из-за скрещенных под собой ног. Он быстро снимает капюшон, приглаживая едва ли расчесанные каштановые волосы и стряхивает с себя возможные крошки от пиццы, отчего-то он уверен, что где-то точно пропустил томатный соус, и старается выглядеть как можно менее… придурком.       Леви спускается вниз по широкой лестнице, и выглядит он… как всегда безупречно и как всегда довольно хмуро. На нем ровные темные штаны и черная футболка, на левом запястье простые часы на металлическом ремешке, руку он держит, зацепившись большим пальцем за шлевку штанов.       Эрен хочет позвать его, но тот и сам замечает его, и тонкая бровь неизменно приподнимается, а Эрен встает со скамейки и неуверенно мнется, а потом начинает широко ему улыбаться.       Это совпадение буквально какое-то судьбоносное, и Леви выглядит настолько крышесносно, а его взгляд, направленный на него, такой одновременно недоуменный и заинтересованный, что у Эрена по пояснице пробегаются мурашки.       Как всегда бывает, когда он взбудоражен.       — Скоро буду думать, что следишь за мной, — произносит Леви, подходя к нему. Он останавливается где-то в метре от него и скептично оглядывает.       — Нет! Конечно нет! Я просто сидел здесь, — Эрен указывает на скамейку рукой, не поворачиваясь к ней, и с улыбкой смотрит в глаза мужчины. — Но я так рад, что встретил тебя… — и он действительно рад. Если честно, он чувствует что-то на уровне эйфории.       — Сидел перед клиникой? — приподнимая бровь, спрашивает мужчина, а Эрен пожимает плечами.       — Я к врачу собирался.       — И решил вместо этого посидеть здесь? — Леви начинает улыбаться, а Эрен с досадой вздыхает, чувствуя, как краснеет. — Ладно, не обижайся, сопляк, я не сомневаюсь, что это совпадение, — мужчина делает небольшой шаг назад, и Эрен уверен: тот сейчас постарается уйти, просто попрощается с ним и уйдет, и Эрену, возможно, больше не повезет так же, как сегодня, так что он не должен его отпускать.       Черт знает, встретятся ли они еще. Он не упустит и этот шанс тоже, он чувствует в себе силы изменить решение мужчины!       — Какую музыку ты любишь? — спрашивает он первое, что приходит в голову, чтобы хоть как-то задержать его, и Леви явно удивляется этому вопросу. Он приподнимает брови и смотрит на Эрена как на дурачка, и парню совсем немного обидно, но цели он достиг, а значит, стоило того.       — Не уверен, что могу так сразу назвать жанры.       — Рок? — пробует Эрен, потому что Леви, если честно, выглядит как мужчина, который слушает рок, но не тяжелый, а альтернативный. Прямо хочется представлять его под что-то типа «Three Days Grace» или «Linkin park».       Леви морщится.       — Нет, слишком агрессивно.       — А ты не любишь, когда агрессивно? — спрашивает Эрен с улыбкой, и Леви в недоумении хмурит брови.       — Это очень странный и бессмысленный вопрос.       — Посиди со мной, у меня музыка есть, может, тебе понравится? — парень достает из чехла наушники и протягивает ему один, а Леви со вздохом отводит взгляд.       — Эрен…       — Ты запомнил, как меня зовут, — с улыбкой перебивает Эрен и заглядывает в его глаза. Стальные, прозрачные, ледяные и при этом обжигающие.       — Конечно, запомнил, — смягчаясь, отвечает мужчина. Он смотрит в глаза Эрена каких-то несколько секунд, но парню кажется, что время останавливается, а вокруг них разгораются искры. Те искры, которые в буквальном смысле не позволяют ему отстать от мужчины, который, казалось бы, уже сто раз дал ему от ворот поворот.       Эрен никогда такого не испытывал. Как правило, ему и не отказывали, но если и случалось такое, он просто с улыбкой шел дальше, не зацикливаясь, но этот мужчина…       — Я не тороплюсь, если и ты не торопишься... посиди со мной? Здесь здорово.       — Сидеть перед клиникой здорово? — вновь скептично спрашивает Леви, все же продолжая едва заметно улыбаться.       Его взгляд… странный, но Эрен видит, мужчина, как бы ни пытался скрыть, смотрит на него со смесью интереса и какой-то доброты. Так, словно Эрен ребенок, и возможно, учитывая разницу в одиннадцать лет, он и правда таковым является для мужчины.       В конце концов, Эрен и представить себя в тридцать не может. Кем он будет? Будет ли он уже женат? Или он будет увлечен карьерой? Останется ли он здесь или переедет еще куда? Или, может, поедет в родной город?..       Миллион вопросов и ни одного ответа.       — Ну… да? — парень виновато улыбается, понимая, что он потерялся в собственных мыслях. Он усаживается на скамейку и отодвигаясь от середины, заглядывая в глаза мужчины. — Пожалуйста?       И Леви присаживается. Действительно садится рядом в полуоборот и пристально смотрит на него, а Эрен чувствует себя чем-то подтаивающим под таким изучающим взглядом. И понятно ведь, что он тоже нравится этому мужчине, так отчего же с ним столько проблем?       — И о чем ты хочешь побеседовать? — интересуется мужчина, а Эрен пожимает плечами.       — Например, о том, почему ты не вернулся в «Сегансею», — произносит Эрен, укладывая ладони друг на друга на спинку скамейки и свою щеку тем временем на них. — Не понравились маффины? — с улыбкой спрашивает он, а Леви пожимает плечами.       — Я не фанат сладкого, говорил же.       — Дело не в маффинах. Я ждал, — чуть обвиняющим тоном отвечает парень, а потом чуть смущенно добавляет: — Целую неделю, вообще-то, Армин считает, что я идиот, хотя не говорит это напрямую. А Микаса говорит и не стесняется…       — Откуда они знают, что ты ждал? — спрашивает Леви без особого интереса, а Эрен пожимает плечами.       — Потому что я у них спрашивал, не видели ли они тебя, я ведь не каждый день работаю, и иногда у нас бывают разные смены, — честно отвечает он, и Леви ничего ему на это не отвечает. Они опять смотрят друг на друга.       Эрен не может оторвать взгляда, и наверное, и мужчина испытывает ровно такую же проблему, потому что тот продолжает разглядывать его лицо. Эрен мягко улыбается, когда ловит мужчину на том, что тот задерживается взглядом на его губах.       — Ты чем-то болеешь? Почему ты вообще здесь? — спрашивает он, а Леви хмыкает.       — Чем-то болею, раз здесь. А ты чем-то болеешь, почему ты вообще здесь? — Эрен поджимает губы от того, что мужчина передразнил его.       — Ты издеваешься.       — В мыслях не было, — на выдохе отвечает Леви и отводит взгляд. Он садится ровно и смотрит на клинику.       — Знаешь, что я заметил? — тихо спрашивает Эрен, разглядывая его точенный профиль. Лицо у Леви очень красивое, ровный нос, в меру тонкие губы, небольшие серые глаза с цепляющим взглядом. Эрен еще в первый раз заметил, что под густой копной черных волос у него выбриты виски, а теперь видит, что выбрит еще и затылок. Леви кивает, показывая продолжать: — Впервые я увидел тебя в четверг, когда ты пришел в «Сегансею», — Леви поворачивает голову к нему, а Эрен сдерживает желание прикоснуться пальцами к наверняка колючему ежику волос в местах затылка и висков. — Потом ты сидел на розовой лавке тоже в четверг, и сегодня, если память меня не подводит, тоже четверг. Ты нашел нас, потому что мы находимся близко к этой клинике, не так ли?       Леви выглядит… приятно удивленным, когда Эрен заканчивает. Он усмехается.       — Неплохая наблюдательность.       — То есть, это так?       — Возможно.       — В таком случае, я буду приходить сюда… — Эрен заглядывает в его часы, и с трудом, так как привык смотреть время в телефоне, узнает который час,— каждый четверг примерно в это же время, рано или поздно наткнусь на тебя, а если ты этого не хочешь, то дай мне свой номер, — Эрен говорит это настолько быстро, и ему уже даже не страшен отказ, потому что сейчас он не обманывает, и если придется, он будет караулить мужчину под клиникой.       Если Леви можно взять измором, он это сделает.       Тот выглядит удивленным настолько, что приоткрывает тонкие губы, а потом тихо посмеивается, отчего у Эрена замирает что-то в груди.       У мужчины… очень красивый смех.       — Ты удивительный мальчик, — с легкой грустью выдыхает Леви и встает со скамейки, Эрен тут же поднимается за ним и резко берет за руку. Мужчину явно передергивает, и Йегер, замечая это, сразу же отпускает его, поднимая раскрытые ладони на уровень своей груди, показывая, что трогать больше не будет.       — Прости! — выдыхает парень, чуть удивившись, но мысль не развивается, — Леви… — тот медленно поворачивается к нему, устало смотрит в глаза, а Эрен сводит брови и делает шаг вперед, вставая на расстояние вытянутой руки. — Я обещаю, доставать звонками не буду, писать постоянно тоже, да ты сможешь заблокировать меня в любой момент, и я обещаю, что…       — Дай телефон.       — А?..       — Дай телефон, — повторяет Леви, но Эрен уже протягивает свой телефон мужчине.       — Почему экран такой заляпанный? — брезгливо спрашивает Леви, вздыхая. — Разблокируй, на нем пароль.       — Три, ноль, ноль, три, тысяча девятьсот девяносто пять, — неверующе диктует Эрен, и тот вводит за ним цифры.       — Твой День Рождения? — не поднимая взгляда с телефона, спрашивает мужчина, парень кивает. Леви криво усмехается. — Мило, — Эрен пожимает плечами, а Леви, вбив номер, отдает телефон обратно и достает из кармана носовой платок, протирая свои пальцы, и это… абсолютно очаровательно. Эрен не верит в то, что видит на экране реальные цифры. Он до конца не верит, что Леви сдался. — И протри телефон, позорище.       — Ладно!.. — с блаженной улыбкой отвечает Эрен, даже не обижаясь на «позорище». Он нажимает на вызов. Просто, чтобы убедиться. И когда слышит трель звонка, то, усмехнувшись от того, насколько скучный системный рингтон у мужчины на звонке, начинает широко улыбаться, и он уверен, что его щеки сейчас покраснели, но он просто… просто так рад!.. — Ты не пожалеешь об этом!       — Выкинь сигареты, Эрен, — отвечает Леви и отходит от него, а Эрен, чувствуя то, что, кажется, тело готово взлететь, прижимает к себе телефон, словно самое ценное сокровище.       — До встречи, Леви, — произносит тихо парень, наблюдая за тем, как мужчина садится в серебристую машину.       Он убирает сигарету, что незаметно даже для самого себя отложил на скамейку, обратно в пачку и, широко улыбнувшись, смотрит на вбитый в телефон номер, создавая новый контакт.       Когда он наконец заходит в кабинет Имир, то не чувствует ту грусть, что обычно сопровождает его при визитах к ней.

…

      — Хватит!       Леви не может двинуться, он дергает руками, но единственное, что чувствует, — боль в запястьях на и так стертой коже.       — Пожалуйста! Остановитесь, мне больно! — слышит он надрывный девичий крик и плач, в ушах стоит гул от стонов боли, и Леви вырывается изо всех сил, но все без толку, он ничего не может сделать. Он опять ничего не может сделать.       По щекам текут злые слезы, все его тело напряжено как струна, и Леви с рыком пытается вырвать цепи, что удерживают его, но те лишь с громким звуком звенят.       — Оставьте! Оставьте ее! Суки! Животные! — в ушах стоит надрывный крик друга, тот ревет словно раненый зверь, и у Леви кружится голова от бессилия, от какофонии из болезненных стонов и плача.       Он может видеть все, что происходит, и от этого еще больнее, от этого хочется сдохнуть. Девушка поворачивает голову в их сторону, ее губы опухшие и разбитые, а зеленые глаза покрасневшие и заплаканные.       — Нет-нет-нет-нет-нет! — бредит Леви, мечась и закрывая глаза, потому что невозможно смотреть, выше его сил.       — Хватит! Хватит, пожалуйста! — слышит он ее голос. — Пожалуйста! — он мотает головой из стороны в сторону.       Леви не может помочь, он ничего не может сделать! Хочет больше всего в этой ебучей жизни, но не может.       — Оставьте ее в покое! Не трогайте! — слышит он голос друга и, когда открывает глаза, все становится мутным, картинка останавливается, пока полностью не меркнет.       Голова начинает гудеть, виски пробивает спазмом, а дыхание замирает.       — Леви, что происходит? — слышит он встревоженный низкий голос, и в этот момент его силой вырывает изо сна, а в следующий миг Леви уже сидит в своей кровати и старается отдышаться, резко оглядываясь по сторонам.       Он в своей спальне, за окном еще темно, а его сердце бьется так, что, похоже, хочет сломать ребра изнутри.       Леви проводит ледяными руками по лицу, смахивая со лба и висков пот, и глубоко вздыхает, пытаясь унять дрожь по всему телу.       Опять кошмар, ничего удивительного, только вот…       — Щенок, все-таки пробрался в голову, — со злостью выдыхает Леви, понимая, чей именно голос услышал, и резко встает с кровати, отчего враз темнеет перед глазами и кружится голова. Он со злостью пихает упаковку со снотворным, что стоит на тумбочке, и таблетки рассыпаются по ней с тихим звуком.       Гребаные снотворные, можно подумать, во сне есть толк, если его преследуют одни и те же кошмары.       Его сердце до сих пор гулко бьется, отдавая головной болью в висках, он идет в сторону ванной и включает свет, а потом врубает ледяную воду и, набрав ее в ладони, брызгает себе в лицо. Волосы и серая футболка, в которой он спит, намокают, и Леви заводит пряди назад, смотря покрасневшими глазами в свое отражение.       Выглядит он, конечно, как полное ничтожество.       Со вздохом Леви снимает с себя футболку, оставаясь только в черных спальных штанах, и закидывает ее в корзину для грязного белья. Все тело покрывается мурашками от резкой смены температуры, он смотрит в сторону душевой кабины и решает принять душ, чтобы смыть с тела холодный пот.       Голова тяжелая, едва ли душ помогает ее остудить, но все же становится легче.       Леви переодевается в свежую домашнюю одежду и заправляет кровать. Время четвертый час, спать он точно больше не хочет, потому выходит в основной зал и плюхается на диван.       Он включает телевизор и угрюмо смотрит сквозь него.       Если ему и снятся сны, то только про то адское время, проведенное в плену. С бессонницей и поиском препаратов от нее вернулись частые кошмары, и это то, к чему Леви не может привыкнуть, все равно каждый раз просыпается в поту и слезах.       Помогают только сильнейшие транквилизаторы, от которых даже сны не снятся, но весь день ходишь словно живой мертвец. Либо помогает не спать вовсе, но в итоге его все равно срубает, только вырваться из сна не позволяет уже истощение, и приходится погружаться в воспоминания с корнем, все-таки во сне Леви понятия не имеет, что спит.       Сейчас он понял, что находится во сне, отчего и проснулся только из-за того, что в нем каким-то образом нашлось место голосу Эрена.       Мать его…       Леви несколько раз хлопает себя по щекам и мотает головой.       — Идиот, — на выдохе говорит он сам про себя. — Его-то не впутывай, — тихо просит Леви самого себя, устало прикрывая глаза.       Нечего Эрену делать в том подвале.       Он поворачивает телефон, что снял с зарядки, когда шел сюда, вверх экраном, и когда тот загорается, то в центре высвечивается одно уведомление от незаписанного контакта:        «Доброй ночи, Леви»

...

      Пока Леви тренирует солдат, он чувствует, что головная боль из почти незаметной превращается в едва терпимую, но, тем не менее, это не мешает повалить ему на лопатки Жана за сорок секунд.       — Понял, в чем ошибка? — тихо спрашивает Леви, подавая ему руку. Жан смотрит на него восхищенно, но при этом злится на себя за то, что не был внимателен.       — Да, Капитан! — говорит он, и Леви ставит всех ребят в спарринг друг с другом, специально подбирая партнеров с иным весом и комплекцией.       Сегодня у них тренировка рукопашного боя, и мужчина даже рад, потому что стрельбу его несчастная голова уж точно сегодня не выдержала бы.       Он делает солдатам замечания, поправляет стойки и указывает на ошибки, заставляя прорабатывать все до тех пор, пока те в буквальном смысле не валятся с ног.       Они заканчивают к вечеру, и после того, как Леви принимает душ и переодевается, достает телефон и на удивление видит еще несколько сообщений.       Все три сообщения от одного незаписанного контакта, и Леви открывает их.       «Доброе утро, Леви».       «Посмотри, что мы сегодня готовили, у нас была лекция про сочетание специй» и приложенная фотография.       «Я, кстати, говорил, что учусь в кулинарном институте?»       Все это Эрен прислал ему в начале второй половины дня; когда Леви открывает фотографию, то видит два красивых бутера с чем-то и приподнимает бровь. Он слегка улыбается.       «Не говорил. Вас учат делать бутеры?»       Леви укладывает телефон в карман, проверяет, не забыл ли ключи от машины, и проходит мимо медицинского крыла. Дверь в кабинет Ханджи открыта, и, когда он приоткрывает дверь, то видит внутри Эрвина.       Тот сразу же замечает его и улыбается.       — Ты быстро вернулся, — произносит Леви, заходя внутрь и закрывая за собой дверь. Он оглядывает видимые повреждения и со вздохом усаживается на свободный стул. Мужчина чуть разводит руками и ахает, а Ханджи громко цокает и просит не двигаться, продолжая аккуратно стягивать прилипшие бинты.       В Эрвине Леви всегда подкупало то, что тот никогда, в отличие от многих вышестоящих по чину военных, не отсиживался в стороне. Он всегда невольно вспоминает времена армии, когда беседует с Эрвином. Мужчина многому его научил, Леви сам не заметил, как начал прислушиваться к советам мужчины, как его мнение стало по-настоящему важным.       И он ни разу не пожалел о своем безграничном доверии этому человеку.       Ханджи как раз делает перевязку раненого плеча Эрвина. И, конечно, она умеет обрабатывать раны, они все умеют, но сейчас Ханджи занимается исключительно терапией, правда, не тогда, когда дело касается Эрвина или самого Леви.       Сам же Эрвин, если у него есть возможность обратиться к Ханджи даже за простой перевязкой, идет именно к ней.       Леви считает это по-своему милым.       — Не без потерь, — расстроенно выдыхает мужчина, и Леви просто кивает.       Но больше всего в Эрвине подкупало именно то, что ему никогда не было насрать. Ни на одну жизнь, близок ли был ему солдат, или он мало-мальски его знал. Он переносил каждую потерю стойко, но едва ли легко.       — Я надеюсь, вы, мальчики, не забыли про то, что обещали мне стейк хаус Мортон? Между прочим, туда очередь на бронь в две недели, и я не дам вам отмазаться! — Ханджи сразу же переводит тему. Она всегда берет на себя эту обязанность, потому что прекрасно понимает: ни Эрвин, ни Леви не в силах переключаться так же легко, как она.       — Ничего я тебе не обещал…       — Не принимаю отказов, — произносит Ханджи, подняв две руки вверх, а Эрвин, переведя на друга спокойный взгляд, кивает, начиная слабо улыбаться.       — Я давно не ел хорошего куска мяса, — отвечает он, и Леви тяжело вздыхает.       Он не то чтобы не любит проводить время с ними, на самом деле это не совсем так, например, с Эрвином и мужиками он вполне любит посидеть и поиграть в карты, пусть его и пытаются уличить в мухлеже. Просто он не любит большие скопления народа и скорее предпочтет поесть дома, чем где-либо еще.       Впрочем, выбора он особо не имеет, знает, что если откажется, его друзья начнут переживать, и ему не хочется возвращаться к тому, от чего они ушли не так уж и давно.       Ему не хочется ни сочувствующих взглядов, ни осторожных вопросов о том, как он себя чувствует. И тем более он не хочет, чтобы они тратили свое время на беспокойство о нем.       Его телефон внезапно пиликает сообщением, и, разумеется, Ханджи за это цепляется.       — Кто это тебе пишет? Вроде бы все, кто может писать, сейчас здесь, — она выглядит настолько восторженной от того, что ей кажется, она знает что-то, что не знает никто другой, но Леви ее игнорирует.       — Я хотел вкратце рассказать о солдатах, Эрвин, — Леви переводит тему, и ему это успешно удается, потому что Эрвина в действительности ничто не заботит так, как обучение и подготовка именно этих солдат. Его личных спецназовцев.       Он работает не только с ними, но локальную разведку, а также миссии особого назначения в будущем хочет поручать именно им. Он отбирал каждого, собеседовав их по несколько часов, проверяя возможности тела, склад характера и уровень интеллекта, оттого ему всегда приоритетны их достижения.       Леви просматривает сообщение Эрена, когда выходит за пределы территории части. Он хмыкает и качает головой, а потом вносит первый за большой промежуток времени новый контакт в базу телефона.       Черт поймет, чем Леви вообще занимается и как вообще позволил себе уступить парню. И он настолько не привык врать самому себе, что ни секунды не бегает от осознания того, почему именно уступил и почему ему так сложно парню сопротивляться.       Тот выделяется из общей серости его жизни, будто яркий светящийся луч, только вот Леви понимает, что собой этот луч может грубо затушить.        «Это не бутерброды! Это брускетта вообще-то!»       — Не могу поверить, что ты действительно с кем-то переписываешься.       — Очкастая, ты же понимаешь, как опасно ко мне подкрадываться, не так ли? — Леви блокирует телефон и резко поворачивается к ней. На удивление женщина выглядит серьезной. Она не улыбается, и взгляд больше не горит как у сумасшедшей.       — Я подкалывала тебя, потому что думала, что ошиблась, но я…       — Это ничего не значит, — перебивает ее Леви, смотря скучающим взглядом. Ханджи молчит, хотя у нее слегка дергается губа, но она как всегда умело следит за словами, когда считает, что должна это делать.       Они с Эрвином всегда следят за собой, когда касаются каких-то важных тем.       — Я рада, — тихо произносит Ханджи. — Даже если это несерьезно.       Леви кивает ей, и она, коротко прощаясь, идет к своему автомобилю, оставляя его в одиночестве.       В этот момент в его руке опять вибрирует телефон.       «Если не занят, приезжай в сегансею, я приготовлю тебе, и ты поймешь, что это не просто бутеры!».       Леви смотрит в экран телефона, не понимая, что именно ему ответить и отвечать ли вообще.       Кафе, в котором работает Эрен, находится близко к его квартире, но это еще не уважительная причина заезжать туда по дороге. Да и вообще, должен ли он искать причину, чтобы заехать? В конце концов, Леви и так знает, почему вообще задумывается над предложением парня.       Он иррационально хочет его увидеть.       И он не очень понимает, что ему с этим делать.       Так что, конечно, он оставляет сообщение Эрена без ответа, а когда толкает прозрачную дверь кафе и сразу же натыкается на восторженный взгляд аквамариновых глаз парня, внутри отчего-то теплеет, и Леви не может найти достойного объяснения этой теплоте в груди.       Кажется, он вообще забыл о том, как чувствовать подобное.       Эрен не в рабочей форме, да и вообще выглядит так, словно и не работает здесь. Он сидит за центральным столиком в бело-голубую клетку, тот один из самых больших в кафе. Около него сидит такая же малолетняя, как и он сам, блондинка с угрюмым видом, та мажет по нему безразличным недолгим взглядом, темноволосая подруга Эрена, замечая его, принимает довольно враждебный вид, что чутка забавляет, друг Эрена — Армин, насколько помнит Леви, показывает что-то в планшете третьей девушке, что, кстати, на него похожа. Возможно, сестра.       Они всем скопом поворачиваются в его сторону, потому что Эрен даже не стесняется и подскакивает к нему с самой яркой улыбкой, на которую, видимо, способен.       — Ты пришел! — восторженно произносит он без приветствия и смотрит в его глаза, чуть сведя густые брови. — Я так рад! Ты не отвечал, и я подумал, ты решил проигнорировать меня.       — Как видишь, нет, — отвечает Леви, посматривая на стол с друзьями Эрена. Тот, замечая, куда он смотрит, поворачивается в ту сторону, явно что-то говорит им одними губами, и все, кроме злой официантки, отворачиваются и начинают усиленно делать вид, что заняты чем-то еще. Выглядит это одновременно забавно и одновременно жалко.       — Не обращай на них внимания, — Эрен взмахивает рукой в их сторону и встает около него. — Можем сесть к ним, если хочешь, или…       — Или, — перебивает его Леви и осматривает внешний вид парня. На том черные широкие шорты, что закрывают колени, и светлая футболка. Леви приподнимает бровь и поддевает края помятой ткани. — Почему ты в таком виде? — спрашивает он, заглядывая в глаза, а Эрен чутка краснеет.       — Ну… как-то лень было гладить с утра, убегал на занятия, а все остальное в еще более плачевном состоянии, — Леви приподнимает бровь, а Эрен вспыхивает. — Я, знаешь ли, на свидание не собирался сегодня!       — Ты и не на свидании, ты обещал мне бутер, — спокойно отвечает мужчина, едва сдерживая усмешку.       Все-таки Эрен безумно милый.       — Брускетту, вообще-то… и я сейчас сделаю! Только мне надо будет отлучиться ненадолго, ты… тебе, может, принести что-нибудь? — Эрен провожает его к дальнему столику, за которым Леви сидел в первый раз, и выглядит явно нервничающим, но настолько рад, что скрывать это состояние ему не удается. Да и не похоже, что пытается.       — Ты разве работаешь сегодня? — спокойно спрашивает Леви, а Эрен отрицательно качает головой.       — Нет, но это не станет проблемой, присаживайся, ладно? — он говорит это и вместе с тем подходит еще ближе, отчего мужчина впервые так отчетливо чувствует его запах. — Спасибо, что пришел. Я безумно этому рад, — произносит он тише своим низким голосом, и чуть наклонившись, и сверкает аквамариновыми глазами.       Леви сразу вспоминается сегодняшний сон, и он старается не думать об этом. Он ничего не отвечает и присаживается спиной к стене, а Эрен, улыбаясь ему, разворачивается и уходит на кухню, оставляя дверку, ведущую туда, гулять взад-вперед. И в тот же момент, когда парень исчезает за дверью, дети за столом, за которым сидел Эрен, перестают скрывать свой интерес.       Миловидные блондины, правда, не пялятся так откровенно, но все же им достаточно интересно, чтобы Леви без труда мог ловить их взгляды. Это неудивительно: Эрен явно душа компании и его жизнью интересуются, он отчего-то уверен, что все три девушки, что сидят за столом, если и не имеют на того открытые виды, то явно об этом однажды задумывались.       Леви отводит взгляд и смотрит в окно. Судя по надвигающимся темно-серым облакам, явно собирается дождь, вот-вот ливанет, скорее всего, что нормально для середины сентября. Мужчина чуть прикрывает глаза и сжимает пальцами переносицу. То ли от смены погоды на более прохладную, то ли от бессонной ночи, но у него еще сильнее разболелась голова.       И ему бы сейчас домой, отлежаться, но вот он здесь, соперничает за внимание мелкого сопляка с такими же мелкими сопляками и думает о том, что тот почему-то пахнет вишней.       И если этот парень не пользуется парфюмом, то у Леви явные проблемы с головой. Как от пиздюка в мятой одежде вообще может так вкусно пахнуть?       Эрен приходит спустя пятнадцать минут и, что забавнее всего, забывает снять шапочку-сетку с волос, что выглядит потешно. Видно, очень торопился. В его руках прямоугольная вытянутая тарелка, на которой лежат три красивых бутера.       Его друзья смотрят на него без особого удивления, они явно знали, зачем Эрен пошел на кухню, но, тем не менее, им интересно наблюдать за тем, что здесь будет происходить.       Эрен же кладет тарелку перед Леви и садится напротив, немного напряженно глядя на мужчину.       — Смотри, я не знал, какие именно продукты ты любишь, но сделал тебе три классических брускетты, — он указывает на первую пальцем. Как по Леви — то, что Эрен принес, выглядит как очень красивые и изъебистые, но все же бутеры. — Это подсушенная чиабатта, я нанес на нее масло, пропитанное специями, не буду вдаваться в подробности, сверху сыр страчателла, это очень вкусный сыр, правда! Сливочный и тягучий! На нем несколько капель бальзамического соуса, а сверху нарезка томатов со специями и листочек свежего базилика, — Эрен говорит о бутере с таким восторгом, что Леви даже перебивать его не хочется. — Вторая — это уже кусочек белого багета, он также смазан маслом со специями, но немного другими, я сделал специальную намазку из авокадо и крем-сыра, а сверху малосольный лосось, думал еще яйцо-пашот добавить, но мне показалось, будет лишним, но не знаю, если хочешь, в следующий раз сделаю, и третьей, если ты вдруг не любишь рыбу, я сделал грибную брускетту, здесь я использовал французский батон, и…       — Ты очарователен, — тихим голосом перебивает его Леви, слушая парня. Он говорит это не специально, это просто вырывается, но Леви не против того, чтобы Эрен знал, что он о нем думает.       Тот явно удивляется этому заявлению и отчего-то не верит в искренность его слов, судя по взгляду, тот думает, что он не всерьез. Но, если честно, все, о чем может думать Леви, пока Эрен так самозабвенно пиздит про свои бутеры, так это то, что он никогда не встречал такого очаровательного человека.       Он не удивлен, почему вокруг этого парня так много людей, не удивлен, что влюбленная в него подружка так яростно смотрит в его сторону, ему бы тоже не захотелось делиться его вниманием.       — Ты издеваешься, — обиженно произносит Эрен, хмуря свои широкие брови, а Леви, мягко усмехаясь, тянет к нему руку. Тот весь подбирается, не понимая, что мужчина хочет сделать, но он лишь снимает шапочку-сетку с его волос, отчего щеки парня покрываются смешным румянцем. Эрен открывает и закрывает рот, чтобы сказать что-то в свое оправдание, а пока он находит слова, Леви встает со своего места. — Ты… ты куда?       — Руки помыть, — произносит мужчина, и Эрен, даже не скрывая облегченного вздоха, кивает.       Леви окидывает взглядом друзей Эрена, проходя мимо, и в голову приходит мысль о том, что тот явно не скрывает своей ориентации от них. Во времена, когда Леви было двадцать, едва ли можно было так открыто говорить об этом. Эрен же даже не пытался скрыть что-то от своих друзей, открыто сидит с ним, мужчиной, что старше на одиннадцать лет, и, кажется, его и вовсе не волнует, что это может кому-то не понравиться.       Когда он возвращается, Эрен продолжает сидеть за их столом, правда, ему навстречу оттуда идет его подруга с таким разочарованным лицом, что Леви становится ее жаль. Совсем немного. Эрен тоже хмурится, но, когда Леви садится напротив, опять расцветает улыбкой.       Аккерман никак это не комментирует, и берет первую брускетту и аккуратно откусывает, не рассчитывая ни на что особо, но его вкусовые рецепторы буквально взрываются. Он сводит брови, на миг прикрывает глаза и разжевывает еду, а потом поднимает взгляд на Эрена.       — Ну как?.. — словно ожидая приговора, спрашивает тот, а Леви молча откусывает еще раз, пока в три укуса не доедает брускетту.       Ладно, это был один из вкуснейших бутеров в его жизни. Он берет салфетку и дотрагивается до губ, а потом заглядывает в глаза Эрена. Тот едва ли может усидеть на месте, настолько ему интересна реакция Леви.       — Это очень вкусно, — честно говорит мужчина. — Ты молодец. Не зря учишься.       И ему кажется, что он пропадает от того, с каким восторгом и широкой улыбкой Эрен начинает на него смотреть.       — Правда?! Правда понравилось? — Леви вздыхает, а парень, улыбаясь еще шире, открывая ровный ряд зубов, дотрагивается до его руки. — Я так рад, попробуешь остальные?!       И Леви, если честно, не очень любит грибы, но он съедает и брускетту с лососем, так же наслаждаясь нежно-хрустящим багетом и великолепно нежной начинкой, и брускетту с грибами, просто из-за того, что Эрен выглядит по-настоящему счастливым от того, что ему вкусно, а Леви… почему-то нравится, когда тот так выглядит.       За окном расходится полноценный ливень, но, кажется, никого это не волнует: Эрен радуется, словно малое дитя, а Леви, как идиот, прячет взгляд, чтобы так откровенно не наслаждаться этим.       — Я даже не рассчитывал, что тебе действительно понравится, — на выдохе говорит Эрен, его рука, на запястье которой стабильно находятся различные браслетики, накрывает ладонь Леви, он совсем слегка сжимает ее и все время смотрит в глаза. — Будто экзамен прошел.       — Почему? Ты же знал, что это вкусно, тем более ты учишься для этого, — отвечает Леви, действительно интересуясь, а Эрен начинает рассказывать.       Он рассказывает, что в детстве, да и сейчас, обожал есть то, что дети, как правило, не любили, а также любил сочетать всякие несочетаемые продукты. Рассказывает, как сбегал к Микасе на уроки домоводства, когда девочки учились готовить, и рассказывает о том, как пóтом и кровью убеждал родителей, что действительно хочет заниматься готовкой профессионально.       Они разговаривают минут двадцать, и Леви хотел бы сказать себе, что ему неинтересно, чем живет этот парень, но это не так, хотя он и не подает виду, лишь поддерживает беседу, когда Эрену надо, чтобы он ее поддержал.       — А ты где учился? Чем ты вообще занимаешься? — вдруг прилетает ему вопрос, Леви хмыкает и поднимается с места. Он выглядывает в окно, тцыкая на дождь. Радует то, что машина не так далеко припаркована. — Не расскажешь? — расстроено спрашивает Эрен, чуть сводя брови, а Леви смотрит за стол, где сидели друзья парня.       На удивление их уже там нет, и это удивительно, как мужчина профукал момент, когда те ушли.       Видно, он был настолько заворожен низким голосом и забавной мимикой парня, что просто не смотрел на происходящее вокруг. Это странно. Он привык на автомате осматривать окружение и учитывать все факторы, даже когда делать это не обязательно.       Так всегда легче держать все под контролем.       Он опять смотрит на Эрена, а потом на улицу.       — У тебя куртка есть? — Эрен приподнимает бровь.       — А? — спрашивает он, а Леви в раздражении закатывает глаза, и тот сразу отрицательно качает головой. Это глупая привычка Эрена переспрашивать вопрос, когда он прекрасно все расслышал… — Забыл толстовку в общаге, когда убегал на занятия.       — И как домой поедешь?       — До остановки дойду, а там доеду, не проблема, — пожимает плечами парень, и Леви хмыкает. — У меня зонтик здесь лежит, не переживай, — Эрен говорит это с такой довольной ухмылкой, что мужчина не выдерживает и отвешивает ему легкий подзатыльник. — Эй!..       — Без «эй». Если у тебя больше нет здесь дел, собирайся, подвезу, — просто говорит он, а Эрен от неожиданности то открывает, то закрывает рот, и ему явно хочется что-то спросить, но он настолько боится, что Леви передумает, что только кивает.       — Сейчас, только ребятам скажу и приду! — и, не дожидаясь ответа, поднимается и убегает в комнату для персонала. Леви тоже туда смотрит, а потом лишь качает головой и идет к прозрачной двери.       Ждать Леви долго не приходится, а провожать Эрена выходят Армин и темноволосая подруга Эрена. Тот говорил ее имя, но Леви не запомнил. Девушка выглядит встревоженной, и Леви, хоть убей, не может понять причину подобного взгляда.       Отчего ее опека над Эреном столь велика? Да и его друг тоже будто переживает. Возможно, они думают, что Леви маньяк и хочет Эрена убить, но почему-то создается впечатление, что все не совсем так.       — До завтра, ребят! — радостно говорит им Эрен, вставая рядом с ним.       — Напиши, как доедешь, — со сведенными бровями просит девушка и отводит взгляд, стараясь не встречаться им с Леви. Армин же, наоборот, мягко улыбается ему и прощается сначала с Эреном, а потом и с ним.       — Спасибо вам большое, приходите еще! — из-за чего получает тычок локтем от подруги. Леви тоже коротко прощается и толкает прозрачную дверь, а парень раскрывает над ними крупный зонт, и, когда Леви видит расцветку, ему хочется одновременно удариться головой обо что-нибудь и одновременно ударить головой обо что-нибудь Эрена.       — Ты серьезно, сопляк?.. — Эрен держит розовый зонтик с радугой и белыми зайчиками больше над ним, чем над собой, а Леви, закатывая глаза, ставит его руку так, чтобы зонтик накрывал их обоих.       — Подарок Энни, когда я рассказал ей, что бисексуал, по-моему, классный, — с улыбкой рассказывает он. За время, пока они сидели, неслабо налило. На Леви хоть нормальная обувь, сопляк же вышел в тряпичных кроссовках.       — Придешь в общежитие – ноги в таз с горячей водой… — выдыхает Леви, закатывая глаза, чувствуя смущение от того, что вообще находится под таким зонтом.       Они подходят к машине, он нажимает кнопку на ключах, и Эрен открывает себе пассажирское сидение, а Леви забирает из его руки зонтик, придерживая над ним и ловя на себе благодарный взгляд.       — Ты такой джентльмен, — с тупым смешком говорит тот, а Леви закатывает глаза. Хуентельмен, думает он, но молчит, и, когда Эрен усаживается, закрывает за ним дверь и идет на водительское место.       Парень пристегивается к тому моменту, когда дверь с другой стороны открывается, а Леви садится внутрь и, отряхивая зонтик, складывает его и кладет вниз к задним сидениям, только после этого закрывая дверь машины.       Эрен с улыбкой наблюдает за ним, сидя чуть боком.       Машина выглядит изнутри так, словно она новая, ни каких-то вещей между сидениями, ни висюлек на зеркале заднего вида. Салон темно-серый со вставками темного дерева, и когда Леви заводит ее, включается радио, на котором играет медленная размеренная музыка.       — Так вот, что ты слушаешь, — с улыбкой произносит Эрен, а Леви включает дворники: от сильного дождя без них едва ли видно дорогу. Он на это ничего не отвечает, и Эрен смотрит вперед, — Ты уверен, что тебе по дороге? — спрашивает парень, а Леви хмыкает, но опять молчит. — Ты собираешься игнорировать меня всю поездку? — недоуменно спрашивает парень, сводя брови, а Леви вздыхает.       — Нет, дай мне адрес общежития, — отвечает мужчина, поворачиваясь к нему. От дождя едва ли видно серое небо, хотя еще не совсем стемнело. Эрен неуверенно забирает телефон из рук Леви. На нем уже включены карты, и он вбивает адрес, отдавая телефон обратно. Леви коротко смотрит на экран и выезжает на проезжую часть.       В машине продолжает играть уже другая мелодия, хотя она похожа на предыдущую. Эта музыка ассоциируется у Эрена с той, которая играет на сеансах расслабляющего массажа.       — Спасибо тебе большое, — искренне произносит Эрен, оглядываясь по сторонам. — Знатно ливануло, конечно, — он переводит взгляд на мужчину и чуть прикрывает глаза. — Знаешь, я бы подумал, что это новая машина, но я понял, что в ней от тебя. — Леви заинтересованно приподнимает бровь, но не переводит на него взгляд до тех пор, пока не останавливается на светофоре.       Леви смотрит в его глаза, и этот взгляд… пожалуй, больше, чем что-либо еще отражает интерес мужчины к нему. Если бы эти прозрачные глаза так сильно не раскрывали своего хозяина, едва ли Эрен понял бы, что у него есть хоть какие-то шансы.       — И что же?       — Твой запах, она пропиталась им, — выдыхает Эрен, а Леви хмыкает и с ухмылкой качает головой. Загорается зеленый свет, и он мягко едет вперед. Не медленно, но и не быстро, и настолько плавно, что у Эрена есть ощущение, будто они скользят по наировнейшей дороге.       — Звучит не очень.       — Нет! Ты очень вкусно пахнешь, знаешь, как в рекламах, свежими чайными листьями или чем-то таким, — он активно жестикулирует руками и, когда Леви спускает короткий смешок, смущенно подбирается. — Ты вообще хоть немного воспринимаешь меня всерьез? — обиженно спрашивает Йегер, а Леви не отвечает.       От этого становится немного не по себе, но, с другой стороны, может быть, еще слишком рано говорить о чем-то серьезном, в конце концов, сколько они знакомы? Да и виделись всего-то несколько раз, а Леви напрямую сказал, чтобы Эрен от него ничего не ждал, и, тем не менее, сейчас подвозит его до общежития, хотя мог бы спокойно, если не оставить добираться самостоятельно, то просто подкинуть до остановки. Эрен ведь даже не просил его ни о чем.       Он снова начинает улыбаться и, не сводя глаз, наблюдает за Леви. Тот выглядит спокойным и очень гармонично смотрится за рулем; сейчас на нем темно-серый пуловер, под которым на левой руке слегка виднеются металлические часы, свои черные волосы Леви пальцами забирает чуть назад, но челка все равно ложится обратно, и, кажется, мужчина замечает, что на него пялятся, потому что на светофоре поворачивается к нему и тоже смотрит в глаза.       — Что? — спрашивает он, и Эрен, улыбаясь, пожимает плечами.       — Просто смотрю, — тихо отвечает парень, прищуривая глаза. — Ты очень красивый, знаешь? — с улыбкой говорит он, а Леви фыркает и качает головой.       — Вот же сопляк… — тихо выдыхает он с улыбкой, и Эрену кажется, что сказал он это самому себе, а не ему.       Они едут среди большого потока машин, и Эрен увлеченно смотрит в окно. Машин много, и людям явно некомфортно вести в такую погоду, все друг другу сигналят, но Леви будто бы не мешает ни дождь, ни другие машины. Он не набирает скорости и не снижает ее или, во всяком случае, делает это настолько плавно, что Эрену незаметно.       — Ты хорошо водишь, — подмечает Эрен, поворачиваясь к нему. — Когда за рулем машины Микаса, я жалею, что не могу пристегнуться дважды. Хотя мы давно не ездили вместе; раньше, когда мы жили рядом, она брала машину миссис Аккерман, мы добирались до школы очень быстро, но я слегка поседевшим, — он вспоминает об этом с грустной улыбкой, Микаса тогда… вела себя по-другому. Тогда она была больше подругой, а не мамой.       — Аккерман? — не без удивления спрашивает мужчина, а Эрен кивает.       — Да, а моя фамилия Йегер. А у тебя какая? — спрашивает он, а Леви неопределенно улыбается и на светофоре переводит взгляд на него. Музыка сменяется короткой рекламой, у мужчины, произносящего текст, глубокий и успокаивающий голос. Видно, подбирали специально, чтобы не разрушал атмосферу спокойствия.       — Аккерман, — отвечает Леви. Эрен удивленно смотрит на него.       — Что, правда? — Леви приподнимает брови, а Эрен вздыхает. — Ладно, ты не любишь, когда переспрашивают очевидные вопросы, я понял. Как думаешь, вы можете быть родственниками? Я не встречал больше Аккерманов, кроме нее и ее мамы с папой.       — Не знаю, — честно отвечает Леви.       — А у твоего отца были братья? — с интересом спрашивает Эрен, а мужчина пожимает плечами и едет дальше. Навигатор подсказывает, что им осталось ехать меньше десяти минут, и это не может не расстраивать Эрена. Он бы так сильно хотел продолжить их немного односторонний, но все же разговор.       Они бы могли просто ехать вперед и болтать о том о сем, как сейчас, даже без того, чтобы заигрывать друг с другом.       — Я не знал своего отца, — отвечает спокойно Леви, и Йегер тихо оукает, а потом вздыхает.       — Извини…       — Не повод для извинений, — легко говорит Леви, бросая на него быстрый взгляд. Эрен улыбается ему, и тот отворачивается.       — У тебя фамилия матери, получается? — Леви кивает. — А у нее были братья? — Леви усмехается.       — Был, но едва ли это отец твоей подружки, он был совсем не про американскую мечту. Домик с белым заборчиком, красавицей женой и умницей дочкой — далеко не предел его мечтаний. Если он до сих пор и жив, вряд ли занимается чем-то легальным, скорее всего привычно вредит людям, — он говорит это настолько спокойным тоном, будто бы это нормально, и Эрена это не может не удивлять, но, надо отметить, это хоть какая-то личная информация, которую Леви ему раскрыл. — Хотя, если ты скажешь, что ее отца зовут Кенни, я пойму, что в этой жизни меня все-таки еще хоть что-то, да может удивить.       — Нет, не так, но у тебя, судя по всему, какой-то ебанутый дядя, — выдыхает Эрен, и тут ему внезапно прилетает по губам. Это легкий шлепок, едва ощутимый, но он заставляет Эрена округлить глаза. — Эй!       — Без «эй», не матерись.       — Мне вообще-то двадцать! — вспыхивает парень, отворачиваясь от него. Он уже видит здание своего общежития и разочарованно вздыхает. Ему кажется, они доехали слишком быстро, хотя до общежития на машине точно надо ехать минут двадцать, если не больше.       — И что? — скучающе спрашивает Леви. — В двадцать уже можно забивать на воспитание?       — Но ты ведь тоже наверняка материшься, — буркает Эрен, а Аккерман, подъезжая к дому, поворачивается к нему и приподнимает брови.       — А ты хоть раз слышал? — спрашивает он, и Эрен замолкает. От его реакции Леви начинает улыбаться. Он паркуется и отстегивает ремень безопасности, полностью поворачиваясь к Эрену, а тот под его выпытывающим взглядом краснеет.       — Ну, неужели совсем не материшься? — еще тише спрашивает Эрен, смотря на него исподлобья, а Леви почему-то склоняется над ним и смотрит при этом прямо в глаза, и у Эрена немного замирает сердце от того, каким взглядом одаривает его мужчина.       — Иногда, но мне не страшно, — тихо отвечает мужчина, и Эрен уже хочет спросить, что это значит, как Леви продолжает: — А этими губами грех материться, — отвечает он, и Эрен хочет опять по тупому переспросить, но Леви целует его, и в этот момент все становится неважным. Он раскрывает глаза от неожиданности, но потом закрывает их и, выдыхая носом, прижимается ближе, хоть мужчина и не углубляет поцелуй. Тот мягко целует его несколько раз, отчего губы раскрываются навстречу друг другу, а, когда отстраняется, Эрен глядит на него во все глаза и едва ли может хоть что-то сказать. Леви же, усмехнувшись, указывает на дверь. — Иди. И ради Бога, погладь свою одежду.       — Хорошо, — все, что отвечает Эрен, и, когда открывает дверь машины, Леви задерживает его за локоть. — А?..       — Зонтик. Дождь до сих пор идет.       И это правда, тот до сих пор льется, но уже не с такой силой, и Эрену абсолютно плевать на дождь, потому что его губы в буквальном смысле горят. Так же, как и щеки.       — Да… да, я просто… — он вдруг замолкает и начинает улыбаться, сначала слабо, а потом шире, пока не показывает ряд белых зубов. Парень поднимает восторженный взгляд на Леви. — Я тебе напишу и одежду тоже поглажу, — искренне обещает он, и Леви фыркает, но ничего не отвечает, а Эрен тянется назад, забирает зонтик и, прежде чем выйти, поворачивается обратно и берет руку мужчины в свою. Тот от неожиданности хочет забрать ее, но он сжимает прохладную ладонь в своей и вкладывает небольшой подарок. Когда Леви поворачивает ладонь вверх и видит, что вложил ему Эрен, его брови приподнимаются, а улыбка парня перерастает в добрую усмешку. — Чуть не забыл отдать. Спасибо, что подвез, Леви, — улыбаясь, тихо говорит парень. — До встречи, — Эрен открывает дверцу машины, раскрывает зонтик и выходит.       И ощущения такие, словно тело ничего не весит, а сердце переполняет чем-то теплым. Ему кажется, что он может взлететь без крыльев.       Он оборачивается только у самых дверей, Леви наблюдает, как он заходит, и уезжает только после того, как дверь за спиной Эрена закрывается.

…

      Когда Леви приезжает домой, дождь почти прекращается, а на улице стоит тот специфический запах, что всегда остается в воздухе после сильного ливня; в этот раз он решает не заезжать на подземную парковку, наоборот, надо немного остыть.       Леви без особого энтузиазма обходит лужи и жмурит глаза, когда в голове возникает яркое воспоминание их поцелуя. Он заходит в подъезд, идет к лифтам, а потом решает пройтись по лестнице.       Сжимая переносицу, он коротко тцыкает и заводит голову кверху. Вообще, у него нет клаустрофобии, но, когда есть силы, он предпочитает подниматься по лестнице, в конце концов, чем черт не шутит, а терять время в застрявшем лифте хочется в последнюю очередь.       Да, он живет на последнем этаже, но это едва ли можно считать серьезной нагрузкой для него.       Когда ключ несколько раз поворачивается в скважине, и он открывает дверь, квартира привычно встречает темнотой и прохладой от приоткрытого окна. Леви снимает обувь на коврике, что впитывает влагу и грязь, делая себе заметку завтра закинуть его в химчистку, а потом включает свет и проходит вперед.       Впервые за долгое время тишина давит на него, потому что в голову лезут абсолютно верные мысли о том, что он безвольное трепло, которое сам не желал портить мальчику жизнь, сам же тому сказал не лезть к нему и сам же засосал в машине.       Он опять прикладывает ладонь ко лбу, оставляет небольшую пластмассовую тарочку, что ему передал Эрен, и идет к ближнему санузлу, чтоб помыть руки, но вместо этого прижимает холодные от ледяной воды ладони к лицу, стараясь остудить пыл.       Чертов Эрен с его чертовыми брускеттами.       Больше всего мужчину удивляет то, что он был в абсолютной уверенности, что держит ситуацию под контролем, но по факту, контроль был утерян еще черт пойми когда. Он даже понятия не имеет, в какой момент: может, когда Эрен впервые взглянул на него своими громадными глазами цвета волн, может, когда отметил, что он улыбнулся, или же когда Леви увидел, как солнечный свет отражается в его глазах, оседая золотыми каплями у зрачка. Леви в душе не ебет, но он терпеть не может состояние, когда не контролирует себя.       Это заставляет чувствовать себя фатально беспомощным.       Он старается успокоить сердцебиение, старается додумать, что бы сказала Ханджи, наверняка она бы обрадовалась, что кто-то смог зацепить его, вернуть какие-то эмоции, ведь он так давно вообще ничего не испытывал, но все получается слишком спонтанно, слишком… стихийно. Леви объективно не готов.       Он никак не планировал, что обычный поход в кафе за чаем обернется всем этим, он не планировал, что какой-то двадцатилетний мальчишка за буквально несколько встреч сможет прочно засесть в его голове, и он точно не планировал, что не будет контролировать собственные действия просто от того, что от взгляда этого самого мальчишки, он будет плыть так, как не плыл никогда в жизни.       Леви идет в теплый душ, складывая одежду, в которой сегодня был, в корзину для белья.       Вода не то чтобы успокаивает мысли, но пока он моется, то может хоть немного отвлечься. Проводя по выбритым на затылке и висках волосам, он решает, что пора их вновь ровнять. Не вытираясь полотенцем, Леви подходит к чуть запотевшему зеркалу и достает машинку, под громкое жужжание начиная привычно убирать волосы. В отражении он не может не обратить внимания на то, каким потерянным выглядит его взгляд.       Крюгер бы сказал, что он не должен подходить к этой ситуации под подобным углом, что должен видеть перспективы, а не проблемы, только вот он знает, как бы Эрен сейчас ни был им заинтересован, едва ли тот сможет долго терпеть одержимого чувством вины ветерана с ПТСР в придачу. И Леви понимает, что не должен так думать о себе, понимает, что неверен сам подход, но не может иначе.       Понимает, что он будет душить Эрена, просто не сможет по-другому, не сможет не волноваться, не сможет дать нормальных отношений, только недопонимание.       И, когда тому наскучит, он обязательно уйдет.       А Леви не уверен, что ему будет просто это пережить, в конце концов, если его сейчас так штормит, он и представить не может, что будет дальше, если позволит себе привыкнуть к парню.       Легче оставить все как есть и не усугублять.       Мужчина с тяжелым выдохом стряхивает машинку, смывает короткие волосы водой и протирает раковину полотенцем, что висит сбоку.       Он выходит из спальни так и не прикрывшись. Обсыхать самостоятельно намного привычнее. Леви идет к идеально чистому стеклянному столику и подбирает небольшой пульт от телевизора.       Надо хоть слегка заглушить эту тишину, не думать, потому что мысли все равно не приводят ни к чему, кроме как к другим мыслям, а его голова и так готова взорваться, так что Леви решает, что лучшим вариантом сейчас будет налить себе свежий ромашковый чай.       И заливая листья кипятком, он ровно минуту честно сражается сам с собой, а потом идет к прихожей, чтобы забрать тарочку.       Эрен не сказал, что это, но почему-то Леви уверен, что внутри мелким красно-оранжево-желтым бисером находится та самая добавка, что тот дважды добавлял в его чай.       Он идет обратно к чайнику с заваркой, открывает тару, вдыхая сладко-пряный аромат. В сухом варианте он чувствует отчетливый запах клубники и апельсина, но есть здесь что-то еще, может, лимон? Леви качает головой и засыпает в чайник пол чайной ложки, закрывая его крышкой.       К моменту, когда чай готов к употреблению, Леви уже надевает свои спальные удобные штаны и футболку, протирает подоконник с открытым окном от дождя и застилает диван простыней.       Поставив на журнальный столик подставку под чайник и подстаканник, он несет сам чай туда и забирает телефон, который привычно оставил в прихожей, проверяя уведомления. Мужчина видит сообщение от Ханджи, в котором говорится время их завтрашнего ужина, и также сообщение от Эрена.       «Лежу в кровати и смотрю какой-то дурацкий фильм с лэптопа. До ночи еще далеко, а я уже знаю, что не смогу заснуть, буду думать о тебе. Фильм вот смотреть вообще не получается».       Пишет тот, и Леви усмехается и качает головой. Если бы кто-то другой написал ему нечто подобное, он бы даже всерьез не воспринял, а мысль о том, что Эрен думает о нем, лежа в наверняка узкой постели, в наверняка совершенно неубранной комнате, отчего-то греет то, что осталось от его души.       Леви хочет ответить, что едва ли сам может избавиться от мыслей о нем, хочет ответить, что Эрен не одинок в этих чувствах, но он пересиливает это желание и не отвечает ничего. Он откладывает телефон вниз экраном и ложится набок на диван, смотря сквозь телевизор.       Да, Эрену будет обидно, но зато не будет больно потом.       А он сам как-нибудь сможет справиться. В конце концов, этот парень уже вдохнул в него немного жизни. Может, на этом и стоит закончить.