Ты единственная надежда, что я храню внутри

…

      — Большая картошка фри, соус барбекю и клубничный коктейль. — Слышит Леви и скупо благодарит женщину из окна выдачи заказов, забирая из ее рук коричневый бумажный пакет и передавая его Эрену, сидящему на пассажирском сидении.       Они, наконец, выезжают из кругового ада макавто, простояв в очереди за этим двадцать минут, и как только этот пакет оказывается внутри салона, вся машина тут же начинает пахнуть специфическим запахом Макдональдса.       — Что может быть лучше запаха макдака в машине? — мечтательно произносит Эрен на тон выше, шурша пакетом. Он достает оттуда красную упаковку большой картошки фри, а Леви, выезжая на проезжую часть, переводит на него скептичный взгляд.       — Даже не знаю, может быть, отсутствие запаха макдака в машине? — Эрен фыркает «зануда» себе под нос и закатывает глаза, начиная с ненаигранным удовольствием кушать горячую хрустящую картошку. — Хоть один жирный след останется, и можешь навсегда забыть о еде в машине, — привычно говорит Аккерман, а Эрен, открывая соус, переводит на него невпечатленный взгляд. Леви тоже поворачивается к нему на светофоре, и Йегер начинает заговорщически улыбаться.       — Хочешь?.. — Он протягивает ему две штучки, и Леви смотрит на пальцы, что блестят от масла, потом на картошку, потом на довольное лицо парня и со вздохом наклоняется, съедая картошку с его рук.       Ладно, он признает: картошка в макдаке и правда вкусная, ничего не поделать. Эрен усмехается, а Леви мягко нажимает на газ, когда светофор загорается зеленым. Дворники машины активно ходят туда-сюда, так как идет сильный сухой снег, повезло, что он хотя бы не налипает на лобовое стекло. Температура на улице минус двадцать, что, если честно, до жути непривычно.       Они с Эреном едут уже четвертый день и буквально двадцать минут назад, наконец, доехали до Бисмарка, где остановились у Макдональдса по просьбе парня, хотя завтракали только два часа назад. Йегер увлеченно смотрит в окно, указывая пальцем на знакомые ему здания, а Леви видит по навигатору, что до дома самого Эрена ехать осталось всего ничего.       Леви бросает на парня короткий взгляд и мягко улыбается, наблюдая за тем, как тот, причмокивая, кушает картошку.       Не верится, что прошел целый год и через пять дней Рождество и его День рождения, кажется, что времени прошло всего ничего, но вот они вместе едут в родной дом Эрена на праздники.       — Да уж, достопримечательностей здесь действительно совершенно нет, зато вон там церквушка. — Эрен указывает на небольшой белый собор пальцем, и Леви прослеживает взглядом и усмехается.       — Замечательно, Эрен, — отвечает он, качая головой, и перед его носом опять оказываются несколько штучек картошки, которые мужчина, конечно, съедает.       Идея поехать своим путем принадлежала именно Эрену, когда как Леви предлагал просто взять два билета на самолет, но Эрен посмотрел на него своими большими аквамариновыми глазами, сказал, что уже думал над маршрутом, что нашел самые адекватные по цене, чистые и хорошие отели по дороге сюда, и Леви просто не нашел ни причин, ни желания ему отказывать.       Разумеется, именно ему приходилось по семь часов в день находиться за рулем, так как прав у Эрена нет и из-за биполярного расстройства тот их получить не мог, но какое это вообще имело значение, когда Эрен был так счастлив из-за их не очень долгого, но все же зимнего дорожного приключения. Прошло все без накладок, хотя Леви был уверен, что что-то этакое, как обычно и бывает, случится, но машина ехала исправно, бензин нигде не заканчивался, отели и правда были хорошими и в себе никаких призраков и маньяков не таили, или же с ними просто не встречались, места, где они перекусывали, ни разу не подвели, и никто не слег с отравлением, и их прогулки по небольшим городкам не заканчивались никакими эксцессами, так что Аккерман решил, что все сюрпризы судьба решила оставить на его первое живое знакомство с родителями Эрена.       Они проезжали мимо нескольких больших городов, в том числе и мимо Лас Вегаса, которым грезил уже вполне себе совершеннолетний Эрен, и Леви пообещал, что весной, когда будет сезон, обязательно поедет с ним на несколько дней, получив за одно только обещание кучу поцелуев, крепкие объятья и совершенно ненормальный для двадцатиоднолетнего парня визг.       Эрен действительно очень хотел узнать, что такое казино, а Леви уже сказал Ханджи и Эрвину, что кто-то обязательно поедет с ними, чтобы Леви не проиграл от своей азартности все свои деньги, квартиру и почку в придачу.       Родители Эрена уже набирали и знают, что они вот-вот подъедут, и Леви хотел бы сказать, что он абсолютно спокоен перед этим «живым» знакомством, ведь почти год знаком с ними и даже поддерживает связь по телефону, но это было бы ложью.       Он понимает, насколько сильно это знакомство важно Эрену, знает, как сильно тот хотел, чтобы Леви, наконец, приехал в его родной город и познакомился с ними, так что, конечно же, он хочет, чтобы все прошло гладко.       После того как Зик рассказал тем о случившемся год назад, родители Эрена многое переосмыслили. Имир спросила у Эрена разрешения поговорить с ними без его участия и, получив его, сказала что-то, отчего те практически перестали его мучать вопросами.       Примерно в то же время Леви познакомился с ними по видеосвязи, сначала говорил с ними вместе с Эреном. Они были, разумеется, дома, сидели за столом на кухне перед лэптопом с включенной камерой, а в экране отображались оба родителя Эрена, также сидящие за столом и выглядящие примерно так же нервно, как и они.       Было неловко, но, во всяком случае, без пассивной агрессии со стороны Карлы и Гриши, что не могло не радовать обоих.       Уже потом, но в этот же день, мать Эрена, Карла, связалась напрямую с ним по телефону, предупредив, что теперь все вопросы, связанные с БАРом, которые у нее возникнут, она будет узнавать именно через него, и Леви не был против.       Наоборот, ему казалось это лучшим решением проблемы, все-таки перестать переживать за своего сына в одночасье, когда тот живет в другом городе, не так-то и просто для матери, что привыкла знать всегда и обо всем.       Поначалу Карла довольно часто спрашивала его о самочувствии Эрена, спрашивала о настроении, не забывает ли тот принимать таблетки, ходит ли на терапию к Имир, и после достаточно скупых, но тем не менее исчерпывающих ответов Леви вопросов становилось все меньше, а их звонки свелись к одному в неделю.       Главным было то, что это никаким образом не отражалось на самом Эрене.       Конечно же, Леви не скрывал, что Карла интересуется о его здоровье, но только если Эрен сам спрашивал, говорили ли они, а по большей части мужчина считал для него это лишней информацией. К Карле частенько с вопросами присоединялась Микаса, ей, пожалуй, было еще сложнее сдерживать себя с Эреном, но нельзя было не оценить то, как сильно та старалась, понимая, что именно для Эрена будет лучшим.       Они с Армином, на самом деле, достаточно сильно помогали Леви ориентироваться в болезни, тот понимал, что без их помощи ему было бы в разы сложнее, в конце концов… не сказать, что было просто.       Ремиссии Эрена стали длиться дольше, даже по словам Имир, но пока что, к сожалению, не настолько, насколько хотелось бы. Один раз эпизод случился весной, все лето прошло без обострений, что не могло не радовать, и один случился осенью, ближе к ноябрю.       Эрен так сильно нервничал после того, как приходил в норму, ему было до жути стыдно, но Аккерман всеми силами старался донести до него, что это нормально и в произошедшем ничего страшного нет.       Весной у того была субдепрессия, как объяснял сам Эрен, и Леви потихоньку учился понимать его состояние, понимать, как именно себя вести с парнем в это отнюдь не легкое время.       По большей части он всегда находился где-то рядом. Отпаивал его чаями, развеивал дурацкими мультиками и, если видел, что тот хочет побыть в одиночестве, неизменно оставлял его, как бы сильно ни хотелось находиться рядом.       Очень сложно было видеть пустоту в его аквамариновых глазах, сложно было видеть, каким несчастным тот был, но Леви успокаивал себя тем, что этот период вскоре пройдет и в этих глазах вновь появится ласковый свет.       В гипоманию, что случилась осенью, было намного легче морально, все-таки настроение Эрена было сильно приподнятым, и тот источал радость и счастье, решил активно учить с ним итальянский, потому что его возмутил факт, что он не знает ни одного языка, кроме английского, но при этом за ним нужен был глаз да глаз, да так, чтобы тот этого не замечал, ведь это могло спровоцировать его.       В любом случае, Аккерман справлялся.       Он был на связи с Имир и, если что, просто спрашивал совета, как поступить в том или ином случае. В этом она безумно помогала. И, на самом деле, в тот период Эрен был даже… забавным. Активничал, много пел, занимался спортом и не мог никак натрахаться. Конечно, Леви знает, что в эту фазу тот может быть как и чрезмерно счастлив, так и чрезмерно раздражителен, но весной повезло и обратная сторона медали им не показалась, плюс это была гипомания, а полноценной мании у Эрена не было, как говорила Имир, с тех самых пор с зоопарком, что, конечно, не может не радовать.       Он убедил Эрена вести таблицу настроения, повесил ее в комнате, что раньше хранила в себе только вещи прошлого, а теперь потихоньку превращалась в кабинет, где они оба могли работать или, в случае Эрена, учиться.       — А вот тот злополучный зоопарк. — Указывает Эрен, угрюмо вздыхая, и Леви с интересом смотрит в направлении пальца парня.       К счастью, за этот год о своей болезни Эрен научился говорить более или менее спокойно, по крайней мере с ним, и Леви не мог сказать, что тот полностью свыкся с ней, иногда… бывает сложно, но они проходят через это вместе, и Леви уверен, через время Эрен сможет без капли боли говорить об этом даже с другими.       — Надо отдать должное, цель была благая, — усмехаясь, отвечает Леви, а Эрен закатывает глаза, но тоже начинает улыбаться. Появившаяся печаль тут же пропадает из его глаз.       — Издеваешься надо мной. — Леви останавливается на светофоре и поворачивается к нему. Картошка Эрена наполовину опустела, соус тот держит в пакете, чтобы никуда им не капнуть, парень пока что не притронулся к своему адски приторному, но любимому клубничному коктейлю, который пьет исключительно в Макдональдсе.       — В мыслях не было, — тихо произносит Леви, подаваясь вперед и целуя парня. Губы у Эрена жутко соленые от картошки и привычно мягкие. Парень касается его щеки чистой ладонью, потому что, если бы коснулся той, которой ел, Леви бы ему по голове настучал, и отвечает на поцелуй, слегка приоткрывая губы и прикусывая нижнюю губу Леви напоследок.       Аккерман отстраняется, с удовольствием наблюдая за тем, как щеки Эрена привычно покрываются румянцем. На его слегка покрасневших губах играет слабая смущенная улыбка.       Эрен указывает еще на несколько знакомых домов, на кофейню, в которой часто зависал, любимый ресторан матери и отца, клинику, в которой работает Гриша, и здание старшей школы, а Леви с интересом слушает короткие истории, что тот рассказывает.       Он любит слушать про детство Эрена, любит то, каким беззаботным оно было.       Они подъезжают к дому, и когда Леви видит его, то невольно выгибает бровь. Этот дом больше и богаче двух соседних: красиво украшен различными гирляндами и светящимися огоньками, на внешнем дворе стоят рождественские украшения, а внешняя территория полностью убрана от лишнего снега.       — Вот он, Леви! А это дом Микасы! — Эрен указывает ровно на соседний дом, а потом в другую сторону. — А тот – Армина. — Дома разделяют только живые высокие аккуратно стриженные изгороди, и то Леви видит: и с одной стороны, и с другой стоят калитки. Конечно же, он знает, что с соседями у Йегеров очень близкие отношения и в дом друг к другу они вхожи всегда. — Армин с Энни прилетят послезавтра, а Микаса с родителями сейчас в молле, — воодушевленно говорит Эрен, открывая окно и выглядывая. В машине тут же становится в разы холоднее, и внутрь залетают снежинки.       Парень широко улыбается, его глаза горят, и Леви, наблюдая за ним, не может сдержать собственной улыбки. Тот уже ездил к родителям на десять дней летом, в которые Леви едва не сошел с ума от тоски, маясь в пустой квартире, но все же за полгода Эрен успел соскучиться по своим родителям.       Леви паркует машину на территории дома, а Эрен говорит, что потом можно будет загнать ее в гараж, чтобы не стояла на холоде. Пока что они оставляют чемоданы и сумки внутри, Эрен надевает теплую шапку, накидывает поверх нее меховой капюшон белой куртки и выходит из машины, вытаскивая свой клубничный коктейль и выкидывая пакет с мусором в симпатичную урну, что стоит перед домом.       Сразу видно, что за придомовой территорией ухаживают, а сам дом выглядит как с рождественской картинки, и Леви, разумеется, и так это понимал, но сейчас окончательно убедился в том, что Эрен из достаточно обеспеченной семьи, что неудивительно, учитывая то, что его отец главный хирург одной из частных клиник Бисмарка.       Леви кутается в черный пуховик, конечно, чем ближе они подъезжали к этому штату, тем становилось холоднее, Эрен сразу предупредил его о том, что надо будет закупиться теплыми вещами, но, несмотря на то, что под пуховиком у него теплый лонгслив и плотные джинсы, ему непривычно холодно.       Эрен оборачивается к нему, мягко улыбается и накидывает на его голову черный капюшон. На улице еще достаточно светло, идет снег, но сухой, в снежки не поиграешь. Эрен укладывает одну руку на его плечо, а второй держит свой дурацкий клубничный коктейль.       — Мы прямо перед твоим домом, — неуверенно произносит Леви, борясь с желанием самостоятельно притянуть парня к себе, все-таки с этим придется повременить, пока они в этом доме. Вряд ли родителям Эрена будет комфортно наблюдать за тем, как взрослый мужчина зажимает их сына.       Парень же продолжает мягко улыбаться, сильно сгибается над ним и прижимается лбом ко лбу.       — Знаю, думаю, мама уже пытается рассмотреть нас через окно, но я закрыл тебя своей спиной, ты маленький, тебя не видно. — Эрен ехидно улыбается, а мужчина тцыкает, отводя взгляд.       — Сам ты маленький, — раздраженно отвечает Леви, закатывая глаза. Эрен же, усмехаясь, поддевает его губы своими, оставляя на них короткий крепкий поцелуй, а Леви привычно прикрывает глаза и подается вперед, чтобы слегка задержать его.       — Поверить не могу, что ты, наконец, здесь, — произносит Йегер и смотрит своими огромными глазами так, что у Леви сердце из груди готово выскочить. — Я так рад, представить не можешь…       Если честно, Леви испытывает достаточно странные эмоции, но точно не плохие. В конце концов, это родной дом Эрена, место, где тот вырос, где бегал еще совсем пиздюком, учился, взрослел, и это… очень здорово, что он здесь, что сможет увидеть те места, где Эрен рос.       Было немного неловко приезжать в этот дом жить, кроме родителей Эрена, к Рождеству приедут еще и его брат со своей женой, а у Леви… все равно с Зиком отношения остались достаточно холодными.       Он даже предложил Эрену снять номер в отеле на две недели совершенно без задней мысли, а по итогу парень обижался на него из-за этого целый день.       Пришлось задабривать всевозможными способами.       — Я тоже, — искренне говорит Леви, и Эрен берет его руку в свою и направляется к дому. Территория большая, много деревьев, в том числе елей, что сейчас покрыты снегом, сам дом выглядит современно, он квадратной формы, где-то с высокими панорамными окнами, светло-серый с черными рамами окон, такими же черными дверьми и диагональными крышами. Леви нравится – выглядит красиво.       Фонари зажигаются в тот момент, когда они идут по дорожке мимо них, Эрен с улыбкой осматривается, и они поднимаются по ступенькам, справа на крытой веранде Леви видит несколько кресел, перед которыми стоит плетенный стол с пепельницей на нем.       Эрен так и не бросил курить с концами, но, во всяком случае, держится хорошо и, если совсем не приспичивает – не курит.       Парень нажимает на дверной звонок чисто номинально, скорее предупреждая, что они заходят, нажимает на ручку двери, и, когда та открывается, Леви сразу видит родителей Эрена, что стоят прямо на пороге в ожидании их.       И ему враз становится не по себе, несмотря на то, что он уже сто раз разговаривал с этими людьми по телефону и видеосвязи, но теперь они стоят напротив, смотрят на них, а Эрен держит его руку как ни в чем не бывало, и…       — Наконец, вы доехали! — громко говорит мама Эрена, широко улыбаясь им обоим. — Леви, этот непоседа не замучил тебя за эти четыре дня? — Первой к ним подходит Карла, она крепко обнимает Эрена, целует его в обе щеки, приподнимаясь на носках, и тот тоже широко улыбается ей, обнимая свободной рукой, которой держит коктейль, и сгибаясь пополам. — Нет чтобы как нормальный человек – взять билет на самолет и прилететь, всегда тебе нужны приключения на пятую точку!       — Мам, ну я только приехал, давай без нотаций, — со смущенной улыбкой произносит Эрен, и Карла переводит взгляд на него, но прежде чем Леви успевает сказать хотя бы «здравствуйте», его уже крепко обнимают, отчего он замирает всем телом и раскрывает глаза. Ему даже на Эрена посмотреть не удается.       — Спасибо. — Слышит он ее тихий голос на ухо, сводит брови, а женщина несильно отстраняется и мягко улыбается ему, и, когда она встает напротив него, он отчетливо понимает, что Эрен ее точная копия, даже глаза такие же огромные и раскосые, только другого цвета. Они настолько похожи, что это удивительно. Он недоуменно смотрит на нее, понятия не имея, за что она его благодарит, но кивает. — Как добрались? Вы, наверное, устали с дороги, хотите отдохнуть? — Карла и правда настолько же активная, насколько активен и Эрен.       — Карла, дай им хоть куртки снять.       Она одета в теплое домашнее платье, ее волосы заплетены в толстую косу, а его отец, который протягивает ему руку и тоже с доброй улыбкой смотрит на них обоих, до жути напоминает Зика, только с черными волосами и глазами цвета как у Эрена.       Ему явно неловко, но он улыбается, явно старается для Эрена и выглядит дружелюбным, а судить его за то, что рядом с его сыном не ровесница девушка, а тридцатитрехлетний без четырех дней мужчина — нельзя. Конечно же, ему неловко, но это просто то… к чему надо привыкнуть.       В свое время Леви на такую реакцию даже рассчитывать не мог.       — Это было охрененно! Четыре дня ехали и столько всего нового увидели! Мы с Леви сейчас машину в гараж поставим, занесем вещи, освежимся чутка и все расскажем! Завари пока чай, черный какой-нибудь, а мне сделай какао, пожалуйста, и, если есть, кинь маршмеллоу. — Леви в удивлении приподнимает брови, пока Эрен дает своей матери ценные указания, и думает, что та сейчас пинками отправит его обратно в Калифорнию, но та лишь улыбается, подмигивает им и, прихватывая своего мужа под руку, утягивает куда-то, похоже, в сторону кухни.       И в этом жесте он тоже видит Эрена, и это… очень странно и одновременно трогательно, если честно. Тот точно так же постоянно утягивает его за собой, даже когда его присутствие абсолютно необязательно.       Леви поворачивается к Эрену, и парень довольно улыбается.       — Не удивляйся, что она так легко согласилась, соскучилась просто, уже к Рождеству будет слать меня в очко и отправлять самостоятельно все делать, так что я буду этим пользоваться. — Эрен ухмыляется и утягивает его за собой обратно на улицу, прихватив какой-то пульт со стойки, Леви думает – от гаража.       — Избалованный пиздюк, — незло произносит Леви, а Эрен, допивая, наконец, свой клубничный коктейль, бросает его в мусорку.       — Да-да, сто раз слышал.       Они заносят два крупных чемодана в дом, Эрен закидывает за плечо рюкзак, а на руку наматывает красный минибэг, с которым пропутешествовал все эти дни, перетянув через плечо.        Приехали они сюда на две недели, решили уехать уже после Нового Года обратно, так что и вещей взяли совсем немало.       Родители Эрена до сих пор на кухне, оттуда слышатся их голоса, а сам Эрен быстро говорит ему, где что находится, пока что не проводя полноценную экскурсию, а для того, чтобы он примерно ориентировался.       На первом этаже крупного дома, кроме санузлов, рабочей кухни и большого зала, есть небольшой фитнес зал с выходом в крытый бассейн, также здесь находится спальня его родителей и несколько гостевых комнат, наверху, кроме санузлов и комнат Зика и Эрена, есть игровая, кабинет отца Эрена, еще одна гостевая, а внизу на минус первом расположена комната с оборудованием под пилатес, которым активно занимается Карла с личным тренером, кинотеатр, прачечная и хозблок.       — А вот моя комната, — довольно произносит Эрен, когда они проходят по коридору второго этажа почти в самый конец. Парень раскрывает перед ним черную дверь, открывая большую комнату. Леви заходит перед Эреном и с улыбкой смотрит на небольшую кровать, напротив которой находятся книжные полки и письменный стол с удобным креслом. — Это окно выходит в сторону окна Микасы, — они оставляют чемоданы, и он ведет Леви за собой к большому окну и указывает пальцем на соседний дом, — вот то второе сверху. — Эрен опускается вниз, отодвигает какой-то ящик и достает видавшую жизнь небольшую доску, а также маркер и рисует на ней сердечко. — У нее такая же есть, мы так сообщениями обменивались, когда маленькими были, — с улыбкой рассказывает он, и Леви взлохмачивает его волосы, потому что Эрен выглядит слишком милым, когда говорит о чем-то подобном.       Его комната выполнена в темно-синих тонах, и все выглядит так, словно здесь до сих пор живет подросток: несколько плакатов, развешанных по разным стенкам, большой экран, черная клавиатура, джойстик и крупный блок компьютера, комиксы на полках, что находятся по обе стороны от письменного стола, на них несколько фигурок, куча каких-то старых учебников и, самое интересное, над письменным столом доска с фотографиями, и когда Леви к ней подходит, то видит Эрена в совершенно разных возрастах, а также и остальных его друзей, тут много совместных фоток с Армином и Микасой, у той когда-то были длинные волосы. Есть маленький Зик еще без очков, родители Эрена – совсем молодые, и одна большая совместная фотография с незнакомыми Леви детьми – наверняка бывшие одноклассники.       Он знает, что парень очень любит, когда дома много фотографий, видно, привык к этому, здесь, например, везде развешаны и стоят в рамках семейные фотки, Леви обязательно рассмотрит их позже. А в их квартире пока что есть только две – их совместная фотография, которую сделала Микаса совершенно случайно, как говорит сам Эрен, но Леви уверен, что это не так, потому что… ну начерта Микасе вообще их фотографировать?       Фотография была сделана поздней осенью, что очень хорошо заметно из-за цветных листьев на фоне, они оба в тренчах разных цветов, Леви в черном, а Эрен в бежевом, у парня завязаны волосы в короткий хвост, он обнимает его со спины, а сам Леви указывает пальцем на что-то и смотрит в сторону пальца, будто бы и не реагируя, что его обнимают, выдает только вторая ладонь, которая лежит на предплечье Эрена.       Эрену она почему-то очень нравится, как он говорит, она до ужаса живая.       Вторая – это его фотография с Фарланом и Изабель. Ее Эрен повесил в зале, а первую поставил на тумбочку со стороны Леви.       Аккерман продолжает рассматривать фотографии на доске. Там, где Эрен самый маленький, внизу подписан год – «2002». Леви тогда было восемнадцать, а у Эрена еще молоко на губах не обсохло – всего семь. И был он очень славным, с аквамариновыми глазами на пол-лица и широкой улыбкой. Около этой фотографии есть серия из четырех маленьких почти одинаковых фото, где изображены Армин, Микаса и Эрен с их матерями.       Эрен вдруг обнимает его со спины, привычно сгибается и целует в щеку.       — Вот, повесил ее летом. — Леви опускает взгляд туда, куда тот указывает, и видит чуть ниже их совместную фотографию.       Он приподнимает брови. Это одна из тех, что Эрен делал на фронтальную камеру, у них много таких, Эрен постоянно фотографирует его и их вместе, Леви к этому привык и почти перестал реагировать на камеру. Он не сидит в соцсетях, но частенько, смотря ленту вместе с Эреном, замечает, что у того очень много совместных фотографий с ним, и это отчего-то радует, хотя парень и без этого всегда обозначает, что он в отношениях своим новым знакомым.       Мужчина усмехается собственным мыслям. Он ужасно размяк, он знает, но едва ли с этим ласковым мальчиком вообще был вариант остаться таким, как прежде. Леви приподнимает ладонь и зарывается в распущенные волосы Эрена. За год они отросли, и теперь даже челка у него сильно ниже подбородка, но пока что выше плеч, на фотографиях на доске его волосы даже близко не такие длинные.       — Так сильно скучал по мне? — с улыбкой спрашивает он, и так прекрасно зная ответ. Эрен утыкается носом в его шею и смело целует, слегка прихватывая кожу.       — Очень, — тихо произносит тот, и Леви поворачивается к нему. Эрен смотрит в его глаза, пухлые губы мягко улыбаются, он… как всегда до безумия красивый. Леви укладывает ладони на его волосы и заводит их за уши, открывая лицо. — Сегодня вечером мы будем украшать ёлку, впервые вместе, — широко улыбаясь, говорит Эрен, обвивая руками его корпус и притягивая к себе, — завтра я покажу тебе город, и еще у меня есть для тебя сюрприз, но ты узнаешь о нем тоже завтра! — Леви усмехается и пожимает плечами. Завтра так завтра. — Послезавтра пойдем всей семьей к центральной ёлке, там рождественская ярмарка, она вообще уже неделю идет, но перед Рождеством к вечеру они зажигают огни на ёлке и она переливается всеми цветами – это очень красиво, после этого всегда фейерверки пускают! Туда всегда приглашают хор, они поют рождественские песни, там будут палатки с трдельниками и вкусным глинтвейном, а еще каток и всякое такое. — Эрен опускается ниже и крепко обнимает его, привычно повисая. — Любимый, я так рад, что ты здесь, я знаю, я постоянно говорю об этом, но мне это очень важно, — тише произносит он, и Леви, крепче прижимаясь к нему, кивает.       — Мне тоже, Эрен, — честно отвечает мужчина, слегка отстраняясь и заглядывая в его глаза. Тот мягко улыбается ему и опускает руки вниз, беря его ладони в свои, и смотрит на него так, что вся душа переворачивается. — Наконец, посплю в кровати, в которой ты первый раз подрочил. — Эрен раскрывает глаза от неожиданной шутки, а потом, слегка покраснев, улыбается.       — Чтоб ты знал, первый раз я подрочил в душе, а не здесь, — смущенно, но громко отвечает Эрен, и Леви укладывает ему ладонь на рот, чтобы не кричал и его родители случайно не услышали их разговор.       Они проводят весь день с семьей Эрена, после того как разбирают одежду, принимают душ и переодеваются в домашние шмотки. Карла и Гриша ждут их за столом, где уже разложены выпечка и прочие чайные домашние «радости». Чай, что заварила для них Карла, пахнет клубнично-цитрусовой добавкой, и этот аромат, видно, до конца жизни у него будет ассоциироваться с домом.       После того как Эрен с восторгом рассказывает об их поездке, они разговаривают сразу обо всем и ни о чем. Озвучивают планы, даже то, что Карла и Эрен будут готовить к рождественскому столу, обсуждают и то, что у Леви День Рождения в этот день, и то, как они могут отпраздновать его, хотя сам Леви… вообще-то и не планировал, чтобы этому уделялось какое-то внимание, но Карла возмущенно смотрит на него и говорит, что ни при каком раскладе из-за Рождества это не будет проигнорировано.       Позже Грише приходится уехать в клинику, Эрен и Карла проводят Леви полноценную экскурсию по дому, который оказывается еще больше, чем тот себе представлял, Карла сто раз ему говорит, чтобы он не стеснялся и чувствовал себя как дома, хотя… это не то чтобы вопрос стеснения, но чувствовать себя как дома пока что у него вряд ли получится, но то, что здесь есть беговая дорожка и бассейн – прекрасно, потому что бегать в минусовую температуру, конечно, можно, но не то чтобы очень приятно.       К вечеру, когда наступает время украшения ёлки, в дом приходит Микаса. И они вроде бы виделись буквально неделю назад, но Леви очень рад ей, во-первых, она хоть немного смещает на себя внимание Карлы, а во-вторых, в этой обстановке она кажется действительно близким человеком.       Микаса в принципе является тем человеком из компании Эрена, несмотря на их не самое дружелюбное начало, с которым Леви наиболее комфортно находиться и с которым у него с вероятностью в девяносто процентов совпадает настроение. Сейчас она выглядит по-домашнему, так как пришла из своего дома, и постриглась еще короче, чем до этого, и на контрасте с Эреном это выглядит забавно, потому что волосы у того сильно длиннее.       Рождественских игрушек – куча, несколько крупных коробок так же, как и гирлянд и различных украшений, а ёлка настолько большая и высокая, что Леви не понимает, как вообще украшать ее сверху без подставки или же стремянки. С низом они вчетвером управляются быстро, несмотря на то, что Эрен постоянно надевает гирлянды то на Микасу, то на него, а вот когда наступает черед мест, куда Эрен со своим ростом дотягивается без проблем, Микаса, приподнявшись – тоже, а Леви не может дотянуться даже на носках, становится сложнее, потому что он видит абсолютно пидарастическое выражение лица парня, но сказать ему что-то при его же парящей от праздничной атмосферы матери не может, и тот, конечно же, этим пользуется.       — Ничего, мы еще вернемся домой, паскуденыш, — тихо говорит ему Леви, когда Эрен в очередной раз хихикает, вставая позади и вешая игрушку туда, куда хотел повесить сам Леви.       — Конечно, маленький, — полушепотом отвечает ему Эрен, и Леви, чувствуя, как по коже пробегаются мурашки от низкого голоса, в возмущении раскрывает глаза. Он хочет повернуться и если не обматерить Эрена, то сделать что-то близкое к этому, но парень делает то, отчего все слова застревают в горле – подхватывает его за бедра и резко поднимает вверх. Леви вмиг оказывается на уровне верхушки елки.       — Леви покраснел, — со спокойной улыбкой произносит Микаса, и прямо сейчас Леви хочет убить ее на месте, хотя знает, что она не врет. Он буквально чувствует, как к щекам приливает кровь.       — Да ладно?! — Эрен звучит громко и расстроенно. — Я не вижу! Правда, покраснел?       — Да, хочешь сфоткаю?       — Попробуй, и я сломаю твой телефон, — предупреждает Леви, а Микаса усмехается и протягивает ему крупную звезду, что должна быть наверху. Леви и обернуться не может, учитывая, что все это видит Карла. Он не знает, как после этого смотреть ей в глаза.       — Черт, я никогда не видел, чтобы он краснел не во время…       — Эрен! — громко говорит Аккерман, раскрывая глаза и тормозя его, а парень прыскает со смеху.       — Да успокойся ты, мама вышла из зала, пошла за стремянкой. — Эрен опускает его обратно, когда тот устраивает звезду на верхушке, и Леви, поворачиваясь к нему, гневно смотрит в глаза.       — Я тебе такое устрою, сопляк, что…       — Посмотрите, я, оказывается, целую коробку игрушек внизу забыла, а то я думаю, чего-то не хватает! — громко говорит Карла, входя в зал обратно и держа перед собой крупную картонную коробку с различными игрушками и небольшую складную стремянку на ней. Микаса забирает их у нее, а та упирается руками в бока и приподнимает бровь, с подозрением осматривая их троих. Неудивительно, Леви — красный, а Микаса и Эрен мерзко ухмыляются. — У вас тут все нормально?       — Да, мам, — с довольной улыбкой произносит Эрен, и когда Карла начинает копаться в игрушках, то наклоняется к уху Леви. — Тебе безумно подходит румянец, ты знаешь?..       Леви, отпихивая его от себя, прикрывает глаза, пытаясь угомонить сердцебиение и чертово смущение.       После того как они украшают ёлку, Карла зовет всех ужинать, и Леви понимает, в кого Эрен так вкусно готовит. Он говорит ей об этом, конечно, сразу же получая вопрос от явно задетого Эрена о том, кто из них готовит вкуснее, и ему хочется отвесить ему подзатыльник, а Карла, наоборот, смеется над этим вопросом, спасая его от прямого ответа.       Леви кажется, что он никогда раньше не испытывал так много и долго разом это чувство неловкости, несмотря на то, что ему… очень комфортно находиться в этом доме с этими людьми. В конце концов, он и дня полного не провел, а такое ощущение, что был здесь уже не раз.       К позднему вечеру возвращается с работы Гриша, он ужинает позже остальных, но они составляют ему компанию за столом, слушая о том, что происходило в клинике, а потом усаживаются на очень удобный диван перед уже включенной и ярко горящей ёлкой, под которую родители Эрена укладывают первые подарки.       Гриша предлагает всем посмотреть какой-нибудь рождественский фильм перед сном, а Эрен настаивает на том, чтобы остаться перед ёлкой, а не идти в кинотеатр, что они и делают.       И, если честно, находясь в этой семье, наблюдая за тем, как Карла ухаживает за мужем, за тем, как этот взрослый мужчина усаживает ее рядом с собой, нежно обнимая за плечо, слушая, как Эрен и его отец шутливо спорят друг с другом, и тормозя Эрена, который тоже хочет сидеть в обнимку, несмотря на то, что его родители буквально сидят на том же диване, Леви испытывает самую настоящую теплоту и семейный уют.       Несмотря на всю неловкость, он видит, что его… действительно приняли как партнера Эрена, а он, честно говоря, до конца не верил в то, что это возможно. Максимум, на что рассчитывал после их дистанционного знакомства – на смирение в силу любви к своему ребенку, но Гриша, вопреки тому, что как раз ему и должно быть больше всех неловко, с интересом разговаривает с ним, спрашивает про армию, с осторожностью про войну, а Леви в свою очередь беседует с ним о его работе и рассказывает, как частенько зашивал свои раны самостоятельно или помогал с этим раненым солдатам.       Эрену из-за этих разговоров становится не по себе, так что Леви переводит тему, сдерживая себя, чтобы привычно не встрепать его волосы и не притянуть в объятья.       В конце концов, телек дома они смотрят стабильно в обнимку, так что сейчас ему очень сложно держать дистанцию.       Когда они возвращаются в комнату Эрена ближе к двенадцати, тот остается переодеваться, а Леви идет в душ и, вернувшись, видит, что парень уже сидит на разобранной кровати, что в половину меньше, чем та, что стоит у них дома, и снимает вязаные браслеты, привычно оставляя на руке единственный с зеленым крупным шариком-трекером.       Парень поднимается и встает перед ним. Он уже переоделся, остался лишь в боксерках и огромной белой футболке, а Леви, до сих пор влажный после душа, надел только спальные штаны.       Эрен без слов обнимает его, тянет к себе и, нагибаясь, начинает мелко целовать шею, а Леви прикрывает глаза и отводит голову, чтобы дать ему больший доступ к ней. По шее привычно спускаются мурашки, и он чувствует, как на ягодицы ложатся ладони, после чего толкает Эрена в грудь – тот отступает и усаживается на кровать, поднимая на него полный желания взгляд.       Мужчина приподнимает бровь, когда понимает, что от возбуждения глаза Эрена привычно ушли в зеленый.       — Иди ко мне. — Эрен мягко улыбается и разводит руки, а Леви, делая шаг к нему, укладывает на его плечи ладони и заглядывает в горящие глаза.       — Эрен, мы не будем здесь трахаться, — уверенно произносит он, после чего парень приподнимает в удивлении брови. — Прекрати, твои родители прямо внизу. — Он хочет отойти, но Эрен не позволяет, он тянет его к себе и усаживает на свои колени, и Аккерман пытается слезть, но парень, обнимая его за поясницу, не позволяет. Он бодает его лбом под челюсть и прижимается губами к некрасивому шраму выше груди.       — Ты же сейчас не серьезно?.. — тихо спрашивает Эрен, приподнимая голову и заглядывая в глаза, а Леви касается его щеки ладонью.       — Я упоминал это раз сто, пока мы сюда ехали, — Эрен цыкает и проводит раскрытыми губами вверх, касаясь чувствительного места под ухом. Он ведет ладони вверх по пояснице, обводит талию, переходя на пресс, и, скользя выше, сжимает между пальцами твердые соски, заставляя Леви выдохнуть сквозь зубы.       — Любимый, мы здесь будем две недели, ни работы, ни учебы, по сути, нам только вкусно кушать, отдыхать да трахаться! Это же каникулы! — Леви укладывает ладонь на его рот и шикает, оглядываясь на дверь.       — Эрен, мать твою, ты можешь не орать? — шипит он, а Эрен закатывает глаза и нарочно облизывает его руку, за что получает быстрый шлепок по губам. Парень смотрит на него и резко опрокидывает на кровать, нависая сверху, и Леви даже сказать ничего не успевает, как Эрен впивается в его губы поцелуем.       Тот сразу же углубляет его, скользит языком внутрь, а руками оглаживает грудь, ласкает между пальцами соски и довольно стонет, когда собой чувствует, что Леви, несмотря ни на какие свои слова, твердый внизу, чего не скрывают мягкие спальные штаны. Он трется об него бедрами, показывая и свое возбуждение, и, слегка отстраняясь, разрывая поцелуй, заглядывает прямо в душу своим открытым искренним взглядом.       — Леви, ты в моей кровати. В моей! — с восторгом произносит Эрен в его губы, напоследок прикусывая нижнюю. Он ярко смотрит на него, его щеки раскраснелись. Парень поднимает ладонь вверх и проводит по его щеке, не давая отвести от себя уже поплывший взгляд серых глаз. Он опускает вторую ладонь вниз, гладит его через спальные штаны, прекрасно чувствуя очертания вставшего члена. Леви резко вздыхает, вновь оглядываясь на дверь, а Эрен поворачивает его голову к себе. — Не волнуйся, никто ничего не услышит и не зайдет, они же не глупые, сейчас ночь, а мы тут вдвоем на этой узкой кровати… — тихо говорит Йегер низким от нарастающего возбуждения голосом. Он опускается ниже, мягко целует его под ухом, отчего по спине пробегается дрожь. — Ты ведь не откажешь мне?..       — Выебать тебя мало за то, что ты сегодня у ёлки вытворил, — шипит Леви и резко толкает его, сам теперь нависая сверху. Он усаживается на бедра Эрена и пристально смотрит в его глаза, а парень, лежа на спине, довольно улыбается и укладывает на его торс ладони, смело толкаясь бедрами вверх, прижимаясь скрытой боксерами эрекцией к промежности. Он хрипло выдыхает, слегка сводя брови, а Леви прикусывает губы, жадно смотря на него. — Щенок невоспитанный.       — Стоило того, — выдыхает Эрен, и Леви наклоняется к его уху, чувствуя, как тот весь подбирается.       — На живот.       — Нет. Я трахну тебя в этой позе, — упрямо отвечает Эрен, и Леви, задирая подбородок, удерживает ладонь на его груди, не позволяя подняться.       — В этой позе ты трахнешь только свой кулак, сопляк, — отвечает мужчина, глядя в его горящие аквамарином глаза. Эрен укладывает ладонь на его запястье, вторую укладывает на бедро, вновь толкается и тихо стонет от приятного трения. У Леви сбивается дыхание, он опять нервно смотрит в сторону двери.       Как же он, черт возьми, не привык к дому, полному людей, а когда эти люди еще и родители Эрена, он не представляет, как можно, трахаясь, полностью расслабиться.       — Я тебя потом всего вылижу, хочешь?.. — низким шепотом спрашивает Эрен, притягивая его к себе и все же усаживаясь под ним. Он притягивает его за поясницу, приподнимает голову и целует острый подбородок, слегка прикусывая его и заглядывая в глаза. — Ты злишься на меня за сегодня?.. — Леви зарывается пальцами в его волосы, стягивая резинку с хвоста и распуская их. Он тянет их назад, заставляя парня запрокинуть голову, открыть шею, и Эрен, искренне глядя в его глаза, мягко улыбается. — Руки чесались, ты выглядел таким… моим, захотелось тебя заобнимать, но ведь ты бы не дался… с тех пор, как мы пришли сюда, ты и не поцелуешь меня…       — Как я должен это делать? Пока твои родители смотрят? — спрашивает Леви, укладывая вторую ладонь на его щеку. Он наклоняется и с трепетом целует это красивое лицо, видя, что Эрен прикрывает глаза от этих касаний. Леви оставляет поцелуй на лбу, переносице, на висках и покрывшихся румянцем яблочках щек, минуя губы и целуя у них.       — Пусть при них. Не надо… с языком там или что-то типа того, но ты просто… можешь не делать вид, что мы с тобой, не знаю… приятели. Ты держишь меня на расстоянии вытянутой руки и, каждый раз, когда я тебя пытаюсь обнять или поцеловать, отталкиваешь меня, это, знаешь ли… — его тон абсолютно серьезен, понимает Леви, сейчас он не флиртует, а говорит правду – то, что его напрягало весь день, — очень неприятно и обидно.       Леви слегка сводит брови, когда слышит это. Пальцами он оглаживает порозовевшую от признания скулу парня, оставляя их у челюсти, а Эрен серьезно смотрит в его глаза.       — Ты такой придурок, Эрен, — тихо произносит Леви, наконец, впиваясь в его губы. Он мягко раскрывает их, скользит языком по языку, начиная глубоко и развязно целовать его, елозя на бедрах по крепко стоящему члену, отчего в поцелуи Эрен сладко постанывает. Руки парня обвивают его поясницу, притягивают к себе, тот подается бедрами вверх, отчего у Леви, кажется, вся кровь приливает исключительно к члену. Он жадно целует его губы еще несколько раз, переходит на его щеки и линию челюсти, а потом опять наклоняется к уху. — Мой мальчик так соскучился по ласке за несколько часов?.. — полушепотом спрашивает он, из-за чего по шее Эрена пробегаются мурашки.       — Да, я без них звереть начинаю, — отвечает тот, крепче обнимая и укладывая лоб на его плечо. — Ты всегда меня трогаешь… ты… очень тактильный на самом деле, замечал это?.. — тихо спрашивает Эрен, несколько раз целуя его ключицу и мажа по ямке кончиком языка. — Гладишь мои волосы, перебираешь их, любишь… обнимать меня, целуешь постоянно, просто прикасаешься ко мне, ты с самого начала таким был, — Эрен приподнимает голову и серьезно заглядывает в его глаза, — и ты не можешь день за днем приучать меня к этому, а потом отталкивать, как будто… мне так просто будет без этого обходиться.       — Эрен, думаешь, для меня это легко?.. — спрашивает мужчина, обнимая парня за шею и слегка склоняя голову. Он смотрит в его глаза, прикасается лбом ко лбу и мягко двигает бедрами, срывая с губ Эрена пока что тихие, но довольные стоны. — Твоим родителям будет некомфортно, если мы будем вести себя как обычно. — Он мягко гладит волосы Эрена и целует его возле губ.       — Поначалу – может быть, я не спорю, но… что тебе важнее? Их комфорт или мой? — Эрен берет его ладонь в свою и подводит к губам, оставляя на белесом шраме поцелуй. Он открыто смотрит в глаза Леви, пока делает это, и мужчина понимает, что он как всегда пропадает в этом взгляде.       Весь внешний вид Эрена вызывает стойкое желание прижать его к себе, заласкать до той степени, чтобы тот и слова сказать был не в состоянии. Тот смотрит на него исподлобья, выжидающе, держит голову, чуть склонив, его отросшие волосы обрамляют лицо, слегка залезая в аквамариновые, потемневшие от возбуждения глаза. Его покрасневшие влажные губы до сих пор прижимаются к запястью.       — Мелкий манипулятор, — тихо отвечает Леви.       — Ты не ответил, — произносит Эрен, вновь подаваясь бедрами вверх. — Что для тебя важнее?       — Ты важнее, — искренне произносит Леви, крепко обнимая его за шею и прикрывая глаза. Он вдыхает привычный запах вишни с его волос. — Конечно же, ты, Эрен, — повторяет он, чувствуя, как парень прижимает его к себе крепче.       — Тогда не отталкивай меня больше, ладно?.. — просит Эрен, открыто заглядывая в его глаза, и Леви, улыбаясь, вовлекает его в очередной глубокий трепетный поцелуй.       Это настолько в духе Эрена, говорить слова, от которых Леви готов уступить ему в чем угодно. Он несдержанно вздыхает, когда на ягодицы через мягкие штаны ложатся ладони и крепко сжимают. Леви держится за широкие плечи, старается не прерывать поцелуя и, открывая глаза, бросает быстрый взгляд на дверь.       — Не отвлекайся, — говорят ему в губы, и он чувствует резкий шлепок по ягодице, отчего Леви отстраняется и с возмущением смотрит на довольного парня. Его губы очевидно покраснели от их поцелуев, а взгляд горит возбуждением. — Никто не зайдет, не смотри ты на эту дверь гребаную.       — Насколько же ты оборзел, сопляк. — Леви обхватывает его шею одной рукой, зарывается в волосы пальцами, сжимая их, и запрокидывает голову, отчего тот резко вздыхает и с восхищением смотрит на него. Леви наклоняется, мягко прикусывает угол челюсти и поцелуями поднимается к его уху. Он целует под ним, мажет языком и прижимает губами мочку.       Его ягодицы опять сжимают, Эрен скользит руками под резинку штанов, касаясь уже кожи, мажет пальцами по ложбинке, а Леви, опускаясь к его шее, еле сдерживается, чтобы не понаставить ему засосов, видит черт, все эти четыре дня он следил за собой, чтобы Эрен не приехал к родителям с разукрашенной шеей, хотя жуть как хотелось привычно разукрасить ее, оставалось довольствоваться грудью, лопатками и внутренней частью бедер.       Эрен приспускает его штаны, и Леви приподнимается на коленях, чтобы снять их с себя, также помогая парню раздеться. Он бросает его большую футболку к краю кровати и жадно осматривает поцелованное солнцем тело, проводя по прессу и груди пальцами и укладывая ладони на его шею. Предплечьями он упирается в плечи, а Эрен, оставив его абсолютно голым, прижимает к себе всем телом, крепко обнимая за спину и удерживая ладонь в центре острых лопаток.       Они смотрят друг другу в глаза, Эрен приоткрывая губы, ловит его вздох.       — Ты так возбужден… — улыбаясь, произносит парень, мягко бодая его лбом. Леви усмехается, но ничего не отвечает, а Эрен толкается бедрами вверх, давая прочувствовать за мягкой тканью боксеров свой твердый член. — С ума схожу, когда ты такой… податливый, — Эрен оглаживает его ягодицы, скользит вверх по спине и наклоняется, чтобы крепко прижаться губами к шраму выше груди, — тебе самое место на моих коленях, знаешь?.. — Леви прикрывает глаза и тихо выдыхает, когда Эрен губами прижимает его сосок, обводя его юрким языком, а пальцами второй руки сжимает другой, начиная тереть между ними.       Леви усмехается сквозь стон, прижимая ладонью к себе голову Эрена, чтобы тот продолжал поцелуями и мягкими приятными укусами ласкать чувствительную грудь.       Слова Эрена почти не смущают, во всяком случае, Леви научился не показывать это смущение к превеликому недовольству парня, что буквально источал самодовольство из всех дыр, если ему удавалось вывести его из равновесия.       Он кладет ладонь на его подбородок, заставляя приподнять голову, и, наклоняясь, в очередной раз целует, не в силах прекратить это делать. Как же сильно он любит его целовать, чувствовать мягкость губ и привкус карамельных вертерсов, что Эрен ест в ненормальном количестве.       Ладони Эрена опять скользят по спине вниз, сжимают ягодицы, оставляя на них явные следы от пальцев, он притягивает его к себе, подается бедрами вверх, тихо выстанывая его имя, и Леви, проводя по губам языком, опускает взгляд вниз и прослеживает раскрытой ладонью по его телу, проходясь по центру выпуклой груди, плоскому прессу и лобку. Приходится приподняться, чтобы и Эрен мог снять с себя белье.       — Да ты весь течешь, Эрен, — на выдохе произносит Леви, с восторгом глядя вниз. Он приподнимает брови и обхватывает ладонью твердый, сочащийся смазкой член. Парень хрипло с наслаждением выдыхает, когда мужчина начинает уверенно вести по его члену так, как больше всего нравится, сначала медленно, обхватив всеми пальцами, а потом слегка ускоряясь. — Такой горячий мальчик. — Леви опускается к его уху, продолжая ласкать. Он слегка задерживается у гладкой головки, обводит ее большим пальцем, дразня дырочку, и совсем слегка засасывает кожу шеи, все же не оставляя явного засоса. — Тебя хочется до безумия, Эрен, — искренне говорит Леви, и Йегер, удерживая его одной рукой на себе, слегка откланяется назад, из-за небольшого размера кровати ему не приходится сильно отстраняться, чтобы дотянуться до черной тумбочки, из которой он достает смазку, что они купили буквально перед выездом из их дома и которая опустела больше, чем наполовину, а также несколько квадратиков презервативов.       — Я, если честно, думал об этом с тех пор, как мы подъехали к дому, — выдыхает Эрен, возвращаясь к нему. Леви забирает у него презервативы и открывает один зубами. Он бросает короткий взгляд на слегка краснощекого Эрена. Непонятно, отчего к его щекам прилила кровь именно сейчас, но, судя по тону, помимо возбуждения, тот все же смущается чего-то.       Удивительный, понимает Леви, поднимая на него взгляд и смотря в бездонные аквамариновые глаза.       Каждый раз до сих пор, когда он думает о нем, каждый раз, когда его нет рядом, а Леви хочется, чтобы он был, в его мыслях проносится это слово.       Удивительный.       От начала и до самого конца.       — А меня вот не покидает чувство, что я совращаю подростка в его комнате, пока родители сидят внизу, — с усмешкой отвечает Леви, надевая на его член презерватив, и невольно оглядывая эту милую, но определенно детскую комнату. Эрен усмехается, но слегка прикусывает губы и сводит брови, когда мужчина несколько раз проводит по его члену вверх-вниз, разглаживая презерватив.       — Можешь представить, что ты мой репетитор, — хрипло отвечает Эрен, выжимая на свои пальцы пахнущую вишней смазку, не жалея. Леви приподнимается на коленях, держась за плечи парня. — Родители ругают меня за плохие оценки по иностранному языку, например. Пусть это будет итальянский, — Эрен притягивает его ближе к себе, толкаясь вверх и давая прочувствовать свое возбуждение, а Леви, прижимаясь щекой к его виску, прикрывает глаза, чувствуя, как сразу два скользких от смазки пальца проникают внутрь, — и вызвали мне на дом репетитора, я сначала жуть как не хотел, — они входят сразу на две фаланги, вторая его ладонь горячим весом лежит на пояснице, а бедрами тот продолжает мягко двигаться, трясь о его член своим и мягко постанывая, — но потом, когда ты пришел… ты был таким серьезным и неприступным, до ужаса красивым, — голос Эрена становится ниже, слегка рычащим, так всегда происходит, когда тот предельно возбужден, и только от этого голоса по спине вниз проходятся мурашки. Пальцами Эрен скользит глубже и разводит их, заставляя Леви коротко выдохнуть и свести в удовольствии брови, — не показывал, что я тебя интересую, а я… специально делал вид, что знаю язык хуже, чем есть, чтобы ты приходил чаще. — Эрен приподнимает голову, начинает целовать его ключицы, оставляя влажные следы, и проводит языком по мышце шеи, пока не кусает угол челюсти. И Леви слегка запрокидывает голову, давая больший доступ и стараясь удержать себя, хотя едва ли это представляется возможным. Он понимает, что держится по большей части лишь благодаря Эрену.       Парень вводит третий палец, разводит их и безошибочно касается простаты, заставляя Леви выдохнуть свое имя.       — Несмотря на все твое показное безразличие, я прекрасно видел, что ты хочешь меня, просто не мог не видеть, ведь твои глаза выдавали тебя с головой, я постоянно ловил на себе твои горячие взгляды, ты едва ли мог скрывать свое желание… и однажды, когда я устал терпеть, я наклонился к тебе и прошептал на ухо, — Эрен приподнимается, мажет носом по местечку под ухом и выдыхает: — Ti voglio, insegnante. — От его горячего шепота по всему телу пробегаются мурашки, тот опять прижимает пальцы к простате и толкается бедрами вверх, прикусывая шею и засасывая кожу, совершенно не стесняясь оставить засос, а Леви, зарываясь пальцами в густые волосы, несдержанно стонет, понимая, что от возбуждения вскоре поедет крыша. [Ти волио, инсеньянте – я хочу тебя, учитель]       — Черт, — выстанывает Леви, прикусывая губы и опускаясь лбом на плечо парня, — Эрен… — выдыхает мужчина, сил терпеть нет, ему нужно больше, нужно почувствовать Эрена в себе. Опуская ладонь вниз, он берет член Эрена, сжимает его, быстро лаская, приподнимается, снимая себя с его пальцев, и прижимает головку ко входу. — Какой же ты охуенный маленький извращенец. — Он тянет его волосы чуть сильнее, вновь заставляя запрокинуть голову, и уверенно опускается на член, выгибаясь в пояснице. Эрен от удовольствия прикрывает глаза и несдержанно стонет, а Леви впивается в его губы, заглушая собственный стон. Он чувствует, как ладони парня ложатся на его бедра, чувствует, как Эрен, не выдерживая, сам толкается, входя глубже, и низко стонет в целующие его губы. И, обнимая за шею, он чувствует, как крепко удерживают сильные руки, чувствует, что тот входит до конца с хриплым низким стоном, смешанным с его именем. — Черт… — как же хорошо, не договаривает Леви, двигаясь на пробу. Эрен опять зовет его, и каждый раз, когда парень делает так – зовет его во время секса, что-то в голове Леви дает сбой.       Они прижимаются кожа к коже, его член зажат между ними и скользит по животу Эрена, пачкая его предэякулятом, и это ощущается просто восхитительно, ему так хорошо из-за того, что парень выбирает для начала небыстрый и нерезкий темп, просто плавно двигает бедрами, отчего член правильно касается простаты, скользя по чувствительным стенкам, а сам Леви покачивается на нем взад-вперед, позволяя члену совсем немного выходить из себя.       Эрен подтягивает его к себе, но, когда укладывает ладони на его бедра, желая вести, Леви отстраняется и нажимает на его грудь, заставляя улечься на спину. Парень слегка приподнимает брови, а мужчина укладывает одну его ладонь себе на член, а вторую на грудь.       — Я сам. — Леви приподнимается на коленях, он, не отрываясь, смотрит на разметавшиеся каштановые волосы, покрасневшие щеки и губы парня, смотрит в его горящие желанием глаза и довольно улыбается. Этот вид ему определенно нравится.       Внутри остается только головка, и Эрен гладит его спереди по инерции, наблюдая за действиями, и сам жадно осматривает, ласкает свободной рукой грудь и тело, обводя пальцами шрамы. Леви мягко опускается до основания, срывая с его губ низкий восторженный стон. Он вновь начинает плавно двигаться на его члене, выпуская из себя до половины и снова опускаясь до конца.       Голос сдерживать не так уж и легко, думать об этом не хочется, Леви слишком привык к свободе в постели, но сейчас в этом доме, где они не одни и у них, черт возьми, даже дверь не закрыта на замок, ему приходится прикусывать губы, запрокидывать голову, как угодно сдерживать голос, хотя каждый раз, когда крупный член проходится по простате, перед глазами словно звезды мерцают.       Эрен быстро ловит его ритм, подстраивается и толкается в тот момент, когда Леви опускается, совершенно при этом не сдерживая себя, сладко и низко стонет. Его ладонь продолжает двигаться по члену в такт толчкам, вторая оглаживает уже давно изученные самые чувствительные места, пока не скользит наверх и не остается на шее.       Эрен резко нажимает, заставляя Леви опуститься на себя, и впивается в его губы, подаваясь и входя в него полностью. От неожиданности мужчина громко выдыхает, чем ловит усмешку Эрена, который, кажется, заметил его старания и теперь готов делать все, чтобы сдерживаться не получалось – будто это, черт возьми, и без этого легко…       — Леви… черт, Леви. — Мужчина опять поднимается, но теперь удерживает себя, уперевшись ладонями в грудь и продолжая с наслаждением двигаться на его твердом члене. Эрен дышит открытым ртом, заводит одну руку назад, зарываясь в собственные волосы, его стоны мешаются с именем, а ладонь вновь ложится на член, начиная активно ласкать. — Я… я точно вылижу тебя сегодня, кончишь на языке… — с паузами обещает он, а Леви, чувствуя, как к щекам от смущения приливает кровь, прикрывает глаза, продолжая двигаться, каждый раз все сильнее приближаясь к грани удовольствия.       — Замолчи, сопляк, — выдыхает Аккерман, сводя брови и стараясь не представлять себе это. Он и так на пределе, его движения становятся резкими, он иногда сбивается с ритма, кожа кажется сплошным оголенным нервом, и эти слова совсем не помогают, и, чувствуя то, какой твердый Эрен внутри, наблюдая за его реакцией, красивым лицом, искаженным удовольствием, он понимает, что тот тоже на пределе, тоже не продержится долго. — Как же хорошо, Эрен, — выдыхает Леви, запрокидывая голову и продолжая активно насаживаться на него. — Мой мальчик, как же хорошо ты трахаешься. — Он слышит рычащий низкий стон, Эрен укладывает ладонь ему на бедро, притягивает к себе, глубоко входит, несдержанно застонав, и ладонь при этом сжимает у основании его члена, черт, Леви был так близко, но сопляк перекрыл ему оргазм и при этом очень даже кончил сам. Парень откидывается назад, тяжело дышит и смотрит на него из-под полуприкрытых век расфокусированным взглядом, а Леви, наблюдая за ним, усмехается его сытому виду.       Черт, ему кажется, будь его воля, он бы просто сожрал Эрена, слишком сладко тот выглядит после оргазма – раскрасневшийся, с растрепанными каштановыми волосами, высоко вздымающейся грудью и приоткрытыми, манящими к себе влажными пухлыми губами.       — Сейчас, любимый, — быстро выдыхает Эрен, стараясь отдышаться, его взгляд до сих пор едва ли осознанный, но тот поднимает Леви за бедра, выходя из него, и мужчина приподнимает бровь, а Эрен, полностью ложась, уверено смотрит на него, продолжая тянуть на себя, — давай, подтягивайся, — нетерпеливо просит он, продолжая тянуть его бедра к себе, и, когда до Леви доходит, что тот хочет сделать, ему становится совсем не до улыбки, в отличие от парня, который, поймав выражение его лица, проводит языком по своим губам. — Хочу тебя вылизать, иди ко мне. — Не то чтобы ему не нравится эта идея… просто это та ласка, которая до сих пор смущает его, несмотря на то, что они практикуют ее.       Когда это делает он сам, у него никогда не бывает такого, но в моменты, когда его лижет Эрен… черт, он чувствует себя чертовым мороженым на солнце. — Ты сейчас такой раскрытый, уверен, там все очень чувствительное.       Черт, ну почему Эрен постоянно должен говорить что-то такое, отчего Леви краснеет и щеками, и шеей?..       Он продолжает удерживать руки на его бедрах, а Леви ставит колени по обе стороны от его головы, укладывает предплечья и ладони на стену позади спинки кровати.       Смущение смущением, но он жадно смотрит вниз на лицо Эрена, что находится прямо под ним. Тот мягко оглаживает его ягодицы, слегка сжимая, проводит вверх, обводя талию и бедра, и опять спускается к ягодицам, продолжая тянуть к себе, пока скользкий горячий язык не касается промежности. Мужчина вздрагивает от этого касания, от его горячего дыхания по телу проносятся мурашки, и Эрен на пробу мажет языком, касаясь опухшей от проникновения дырки и проводя мокрую дорожку до поджавшихся яиц.       Мужчина выдыхает сквозь зубы, яйца буквально лежат на лице Эрена, он невольно подается вперед бедрами, мажа головкой и оставляя на его коже блестящий след. Леви не сдерживает стона, когда губами Эрен вбирает его яйца, начиная мягко засасывать их и ласкать языком.       Слов не остается, не остается ничего, кроме невероятного ощущения горячего рта и собственных хриплых несдержанных стонов. Эрен сам направляет его бедра на себя, уделяет внимание нежной коже мошонки, вбирает в себя яйца поочередно, ласкает место между ними и переходит на основание члена, пальцем скользя внутрь дырки, не позволяя расслабиться ни на миг.       Леви прикусывает собственное предплечье, чтобы сдержать явные и уже слишком слышные стоны, потому что его просто не хватает — слишком невероятно, черт возьми, как же охуенно. Эрен ловит губами головку, втягивает в себя щеки и ладонями подтягивает за ягодицы к себе, заставляя проникнуть глубже, до основания. Его палец гладит уплотнение внутри, отчего Леви буквально плавится в его руках.       Он запрокидывает голову, громко выдыхает имя парня, сводит в удовольствии брови, когда Эрен берет глубже, и, опуская взгляд вниз, не в силах сдержаться, жадно поплывшим взглядом наблюдает за тем, как член почти полностью исчезает в губах Эрена. Тот самозабвенно сосет, прикрыв глаза и отдавая всего себя этому действию, и Аккерман начинает активней двигать бедрами, наслаждаясь горячей влажностью его рта и скользящим по всему стволу языком. Ему кажется, что он вот-вот кончит, приходится сдерживать себя, хотя это дается с трудом, потому что это еще не конец и Эрен прекрасно дал ему понять чего хочет.       Парень сжимает губами его член у основания, ведет ими вверх, собирая смешанные слюну и смазку, и, выпуская его, облизывается и сглатывает, начиная понимающе улыбаться, когда ловит на себе окончательно поплывший взгляд Леви.       Засранец.       Леви опускает одну ладонь вниз, мажет по его губам большим пальцем, обводя и оттягивая, а Эрен мягко целует его, продолжая смотреть в глаза, подтягивает за бедра выше. Он расслабляется и слегка выгибает поясницу, когда вновь чувствует дыхание Эрена на промежности, его руки удерживают ягодицы раскрытыми, а кончик языка касается опухшей и чувствительной дырки, сразу проникая внутрь.       Аккерман буквально давится воздухом, испытывая абсолютно невероятные ощущения того, как Эрен с упоением вылизывает его, обводит по краям и проникает внутрь, мажа по чувствительным, еще не успокоившимся от проникновения члена стенкам, и Леви едва сдерживает голос, приходится прикусить ладонь, а когда на его член ложится рука Эрена, стоны и вовсе становятся постоянными, пусть те и приглушены его рукой.       Леви мягко двигает бедрами, наслаждаясь умелым юрким языком, толкается одновременно с этим в его руку в погоне за оргазмом, потому что возбуждение приобрело иной оттенок. Тело блестит от пота, вся поясница намокла от долгого напряжения, все удовольствие сконцентрировалось в одной точке, и звуки, с которыми Эрен продолжает лизать ему, потихоньку сводят с ума.       Тот двигается так правильно, мажет по всей длине, засасывает и целует, прежде чем пустить в ход язык, ладонь на члене опускается и сжимает яйца, возвращаясь обратно, и всего этого слишком много. Эрен слегка смещается, его язык заменяют проникающие внутрь пальцы, а губы ловят головку члена, крепко сжимая, и Леви толкается вперед, глубже, плавно двигает бедрами, запрокидывая голову, несдержанно частя именем Эрена, и в тот момент, когда Эрен нажимает на простату, а его губы оказываются у самого основания члена, Леви неожиданно кончает, не сдерживая низкого, но громкого стона.       Перед глазами пляшут звезды, все тело становится ватным, и, если бы не руки Эрена, он бы не смог удержать себя. Леви зарывается пальцами в свои волосы, крепко сжимает их, стараясь хоть немного привести себя в чувства, но пока что все, что он может испытывать, это великолепные последствия яркого оргазма. Он тяжело дышит, его член до сих пор во рту у Эрена, и сверхчувствительной кожей он ощущает, как тот втягивает щеки и сглатывает его сперму, что бьет в голову абсолютно звериным удовлетворением и собственничеством — до безумия хочется поцеловать его, но пока что он не в силах даже двинуться. Ноги затекли, как и поясница, он чувствует, как Эрен выпускает его член изо рта, продолжает удерживать за бедра, и Леви с трудом усаживается на кровать сбоку от него, оставляя руки позади себя и продолжая тяжело дышать. Не выдерживая, он укладывается рядом с парнем и закрывает глаза.       Отойти не является возможным, во всем теле нега, дырка пульсирует, сокращается, и тело у Эрена такое горячее, пахнет как всегда собой, вишней и их близостью.       Он чувствует, как его укладывают на спину, нависают, и открывает глаза, видя над собой лицо Эрена. Тот смотрит на него со всей нежностью, на которую способен, и от этого ласкового взгляда слегка успокоившееся сердце вновь заходится яростным темпом. Его пальцы убирают со лба черные намокшие пряди волос, открывая сбритые виски, сам Леви и слова произнести не может, просто смотрит не отрываясь.       — Ты как?.. — тихо спрашивает Эрен, наклоняясь и мягко бодая его лбом. — Все хорошо? — Он укладывает ладонь на его шрам и целует щеку, и после того, как Леви несколько раз кивает, опускается головой на его плечо и крепко обнимает. — Любимый, — он произносит это тихо, в его голосе звучит улыбка, и Леви сам невольно начинает улыбаться. — Я даже мечтать о таком боялся год назад… — Аккерман укладывает ладонь на его затылок, начиная перебирать длинные мягкие волосы, — а теперь ты здесь, мама и папа правда рады нам, завтра приедут Зик с Пик, и мы отпразднуем наше первое Рождество. — Эрен целует его грудь несколько раз и закидывает ногу на бедро.       — У тебя славные родители, особенно мама, — Леви укладывает вторую ладонь на его плечо, — ты похож на нее и внешне, и характером. Ты такой же порох, как и она.       — Ага, а еще мы разделяем с ней любовь к мужчинам старше нас. — Эрен ехидно смеется, а Леви фыркает и усмехается.       И правда, ведь Гриша тоже сильно старше Карлы.       — Придурок…       — Леви…       — Что?       — Скажи, эта кровать такая маленькая по сравнению с нашей, — выдыхает Эрен, сладко причмокивая, — но она идеальна для того, чтобы спать в обнимку. — Он тихо смеется и подтягивается, и Леви усмехается. И правда удобно.       Они лежат какое-то время, приходят в себя, и Леви думает о том, что им обоим не мешает ополоснуться.       — Пить жутко хочу, а идти вниз лень. — Эрен слегка отстраняется, выползая из его рук, и снимает с себя презерватив, примериваясь к урне, что стоит возле письменного стола.       — Не кидай, встань и выкини. — Дрянная привычка Эрена, бросать использованные гондоны, из-за которой приходится держать урну прямо у кровати, потому что попадает тот два раза из десяти.       Парень вздыхает и усаживается.       — А давай на спор, попаду – ты принесешь воды, а не попаду – я пойду. — Эрен поворачивается к нему, а Леви закатывает глаза и встрепывает его волосы.       — Я и так принесу тебе воды, сопляк ленивый, все равно надо душ принять.       — Да ты только что из душа! — Эрен все же кидает презерватив и попадает точно в урну, победно вскидывая руки. — Ужас, сколько можно мыться? — Леви встает с кровати, чувствуя, как его задерживают, ловя запястье. Объяснять по сотому кругу, что он не любит ощущение засыхающего пота на коже, ему неохота. Леви поворачивается к нему, и Эрен с улыбкой смотрит на него снизу вверх. — Ты лучший, знаешь это?..       — Мне иногда говорят об этом, — легко отвечает Леви, мягко встрепывая его волосы. — Приберись здесь, ладно? И открой окно обязательно. — Эрен послушно кивает и отдает честь, и Леви, наклоняясь, оставляет поцелуй на его лбу, прежде чем отстраняется, чтобы накинуть на себя футболку и спальные штаны.       Он быстро ополаскивается, тцыкая на Эрена, когда видит, что тот оставил мелкий след между шеей и плечом, потом вытирается мягким полотенцем, чтобы не терять время, и надевает домашнюю одежду, прежде чем выходит из ванной.       Свет выключен почти везде, и когда Леви спускается по лестнице вниз, то видит, что в кухне тот как раз включен, правда, неярко. Он невольно смотрит в сторону лестницы и вздыхает.       Черт, как же он надеется, что их не было слышно, иначе ему будет просто до жути не по себе. Хотя не более, чем родителям Эрена…       За высокой стойкой спиной к нему сидит Карла, и Леви невольно бросает взгляд на металлические часы – второй час, а она почему-то не спит.       — Доброй ночи, — произносит он, обозначая свое присутствие, чтобы не напугать женщину внезапным появлением. Та переводит на него спокойный взгляд янтарных глаз и мягко улыбается.       Сейчас она выглядит еще более по-домашнему, в коротком, но теплом светло-бежевом халате и с распущенными густыми каштановыми волосами.       — Тоже не спится? — спрашивает она, с теплотой в глазах смотря на него, и Леви, если честно, до сих пор не очень понимает, почему эта женщина столь расположена к нему.       Родители Эрена вообще, честно сказать, приняли его намного теплее, чем он мог предположить. И, конечно, Аккерман не исключал того, что те будут относиться к нему просто с вежливостью как к партнеру своего сына, но отчего-то не думал, что… это может быть вот так. С искренней добротой и принятием.       Перед ней стоит крупная кружка, а возле той прозрачный чайник с заваркой зеленого чая.       — Эрен захотел пить. — Карла вдруг по-доброму усмехается и качает головой.       — Вот же наглая морда, и тебя за водой отправил? — Она спускается с высокого стула, и Леви наблюдает за тем, как с нижнего ящика та достает две бутылки воды без газа. — Может, хочешь чай? Эрен говорит, что ты очень любишь, это мой любимый – зеленый с жасмином, просто, конечно, но Гриша всегда покупает хорошие листья. — Леви тоже подходит к стойке и уверенно кивает, чем вызывает ее улыбку.       Они садятся друг напротив друга, Карла наливает ему чая в чашку и, уперевшись щекой в ладонь, продолжает тепло смотреть на него.       — Я… до конца жизни буду тебе благодарна, Леви, — вдруг говорит она, не отводя взгляда, и мужчина недоуменно смотрит на нее.       — За что?.. — он с тихим звоном опускает чашку, из которой отпил, на блюдце, а та грустно улыбается.       — За все, — Леви опускает взгляд и чувствует, как на его ладонь ложится совсем миниатюрная ладонь Карлы. — Зик не рассказывал все... в подробностях, да и Эрен об этом молчал, не хотел, видно, чтобы мы с Гришей… переживали, но обо всем рассказала Микаса. О том, что произошло год назад, про то, что… случилось в его общежитии, — она говорит на выдохе, и Леви сводит брови, наконец, понимая, о чем она говорит. Черт… тот эпизод, словно страшный сон отражается в памяти – бледное, осунувшееся и холодное лицо Эрена, эти таблетки, рассыпанные по кровати… — Если бы не ты, не знаю, как бы я… — ее голос вздрагивает, она качает головой и прикрывает глаза, — даже думать страшно, что было бы, не подумай он о тебе в тот момент. — Карла поджимает губы и выглядит настолько виноватой, что становится не по себе. — Не понимаю, как мы… только могли довести его до такого?..       — Вы беспокоились о нем, хотели как лучше, — тихо отвечает ей Леви, заглядывая в янтарные раскосые глаза. — Не вините себя, это давно в прошлом, и сейчас вы все отлично справляетесь. — Карла благодарно ему улыбается, и Леви слабо улыбается в ответ.       — Я понимаю, почему он так сильно привязан к тебе, — с добротой в голосе говорит она. — Знаешь, когда я только… узнала обо всем, я так сильно переживала, сейчас даже самой стыдно за это… Меня пугало то, что ты мужчина, то, что старше, потому что, — она качает головой, — я в принципе понятия не имела, что ему нравятся не только девушки, и для меня это было огромным шоком, но я всегда знала, что приму любой его выбор, потому что и мои родители были против Гриши, он многого от них наслушался: упреки, угрозы, шантаж... — От воспоминаний ее передергивает, она выдыхает, будто радуясь, что то время прошло. — В общем, много он натерпелся от них, и я как никто другой понимаю, какую сильную боль могут причинить родители своим детям, думая, что знают все лучше… но мне все равно было тревожно за него, а потом… когда мы впервые поговорили с тобой без Эрена, я поняла, что у меня нет ни единой причины для беспокойства, — она открыто заглядывает в его глаза, смотрит тем же взглядом, что и Эрен, когда тот доверяет что-то ценное своими словами, — то, как ты к нему относишься, принимаешь без остатка… любишь так же сильно, как и он тебя — о чем еще может мечтать мать для своего ребенка?.. — Леви слегка сводит брови, и Карла чуть крепче сжимает его ладонь, прежде чем отпустить.       — Спасибо… за доверие, — тихо произносит Леви. — Это очень важно.       — Он ведь справляется?.. — сводя брови, спрашивает она, и Аккерман уверенно кивает.       — Он сильный мальчик, вам не о чем беспокоиться.       — Да, я знаю. Знаю, что теперь все будет в полном порядке, — твердо отвечает ему она.       Они продолжают сидеть вместе в уютном спокойствии. Карла рассказывает, что ей не спится, из-за этого она решила выпить чай перед сном, не дает ему помыть за собой чашку и отправляет с двумя бутылками наверх спать, и когда Леви заходит в комнату, то понимает, что Эрен уже заснул, не дождавшись воды, хотя он с Карлой сидел не так уж и долго.       Леви осматривает его и качает головой. Даже свет не выключил.       Он кладет бутылки на тумбочку, выискивает их с Эреном телефоны, чтобы поставить на зарядку, и накрывает спящего на боку парня. Тот надел обратно свою длинную футболку, но остался спать без белья.       Аккерман мягко улыбается, проводит ладонью по влажным, видно, после душа волосам и выключает свет, прежде чем лечь к Эрену. Тот моментально притягивает его к себе во сне, просто привык, что-то бормочет, и Леви, прикрывая глаза, понимает, что его не покидает ощущение того, что он находится дома, несмотря на то, что ночует здесь всего лишь первую ночь.

…

      Когда следующим утром Эрен просыпается, разбуженный полоской света, что пробивается через заботливо закрытые занавески, то потягивается и широко зевает, понимая, что Леви в кровати уже нет и под одеялом он находится совершенно один.       Он расстроенно цыкает, чешет живот и поворачивается на бок, вдыхая с подушки запах волос мужчины. Чувствует он себя отлично, выспался прекрасно, но хотел проснуться с Леви, а тот вот так вот бесшумно свалил.       Эрен поднимается с кровати, у него резко темнеет перед глазами, но он пересиливает это, нажимает на кнопку телефона, чтобы проверить время. Что ж, он уверен, что Леви уже давно проснулся, что неудивительно, тот редко спит до полудня. Парень тянется всем телом, разминая затекшие мышцы, и, скидывая футболку на кровать, подхватывает домашние мягкие штаны в клетку и теплую кофту с длинными рукавами, уходит в ванную, чтобы умыться и принять душ.       Учитывая то, что он прожил здесь бóльшую часть жизни, уже эта душевая кабинка кажется непривычной, уже эта раковина не белого, а сероватого цвета, кажется чужой, и Эрен действительно любит этот дом, здесь он провел очень много счастливых моментов своего детства и юности, но сейчас его домом стала квартира неподалеку от «Сегансеи», в которой он полноценно живет уже больше полугода.       Эрен привычно сушит волосы перед зеркалом, завязывает их в хвост, мажет лицо увлажняющим кремом, одевается и возвращается в комнату, чтобы застелить кровать и надеть на руки несколько браслетов, что оставил вчера на тумбочке.       Когда он спускается вниз и никого не обнаруживает в зале, то невольно хмурится, но потом слышит звонкий смех мамы с кухни и идет на него. Внутри за высокой стойкой из темно-коричневого дерева друг около друга сидят Леви и мама над несколькими фотоальбомами.       — Вот эта одна из моих любимых, посмотри, какой он милый в этих плавках и нарукавничках! Он так сильно боялся воды, каждый раз, когда мы заходили в бассейн или океан, залезал мне чуть ли не на голову! — Эрен усмехается и качает головой.       Он даже не сомневался, что мама притащит их бесчисленные фотоальбомы. Он подходит к ним со спины, конечно же, Леви уже услышал его, он в этом не сомневается, хоть и виду не подает, а мама перелистывает страницу.       — А это он в костюме тореадора на Хэллоуин!       — Доброе утро, мам, — он коротко чмокает ее в щеку, отчего она с резким вздохом подпрыгивает, прижимая ладонь к сердцу, — Любимый. — Он встает позади Леви, обнимает его за корпус, наклоняясь, коротко целует в центр шеи, близко к выбритому затылку, и прижимается к его спине. Тот на удивление не делает попытки отстраниться или отмахнуться от него, и Эрен довольно улыбается.       Видно, вчерашний разговор возымел эффект, хотя в этом и так не было сомнений. Леви всегда его слушает и, что самое важное, слышит.       — Эрен, не подкрадывайся так! — возмущенно выдыхает она, удерживая руку у сердца. — Испугал до смерти!       — Это в отместку за то, что позоришь меня, покажи лучше фотки, где я не выгляжу как придурок. — Леви без слов усмехается, и Эрен пальцем тыкает ему под ребра, прекрасно понимая, что этим смешком тот имеет в виду, но вот незадача, мужчина совершенно не боится щекотки.       — Ты очень милый на них! — возражает мама, нахмуривая густые брови. — И Леви тоже так считает, между прочим. — Они оба переводят выпытывающий взгляд на Аккермана, и тот, не отнекиваясь, кивает.       — Да. Очень. У тебя глаза как у лемура были, на пол-лица. — Эрен улыбается и чуть крепче обнимает его, прижимаясь щекой к затылку. — Ты выспался?       — Ага, а ты рано встал?..       — Да уж пораньше тебя, — отвечает за Леви мама, скрещивая руки на груди. — Мы успели позавтракать втроем, папа поехал встречать Зика с Пик, они уже едут обратно из аэропорта, а мы с Леви прошлись до пекарни, взяли твои любимые круассаны с миндалем. Можешь поставить их в духовку как раз.       — Мам, ты же знаешь, самые любимые круассаны — те, что приготовила ты, — с улыбкой произносит Эрен, не отлипая от Леви. Та невпечатлено смотрит на него и вздыхает.       — Вот же маленький подхалим, — с улыбкой отвечает она, все же бесконтрольно тая после его слов. — Ладно уж, сама выпеку.       — А латте сделаешь? — с просьбой спрашивает он, и отвечает ему уже Леви:       — Да ты совсем охамел.       — Он тебя тоже эксплуатирует подобным образом? — на выдохе спрашивает Карла, спускаясь с высокого стула, чтобы поставить в духовку круассаны. Она выглядит как всегда жутко мило в своем теплом домашнем платье и с толстой косичкой. Он бы никогда не дал маме ее возраст. Без недели — сорок, а максимум, сколько ей можно дать — тридцать, и то притянутые за уши.       Леви продолжает листать фотоальбом дальше и с тихим вздохом отвечает:       — Постоянно. Утро моего выходного начинается с фразы «сделай мне латте».       — «Любимый, сделай мне, пожалуйста, латте», — поправляет Эрен, вдыхая свежий запах его волос и жмурясь от удовольствия. Черт, как же от Леви всегда вкусно пахнет. С ума сойти можно.       — «Пожалуйста» там нет и в помине уже несколько месяцев.       — И кого я воспитала…       — Как хорошо вы спелись, может, мне вообще уйти отсюда? — вспыхивает Эрен, краснея щеками. Он чувствует, как Леви крутится на стуле, усаживаясь лицом к нему, и заглядывает в глаза своими глазами-льдинками. Мужчина смотрит с теплотой, поднимает ладонь и встрепывает его волосы, слегка сбивая хвост.       — Не капризничай, — тихо говорит он, и Эрен мигом успокаивается. Он ловит его руку и прижимается губами к белесому шраму под металлическими часами, оставляя на нем крепкий поцелуй.       Если честно, до ужаса хочется поцеловать Леви, но он знает, то, что тот позволяет ему так открыто обнимать себя, уже многое, и делает тот это из-за его вчерашних слов, так что и Эрен готов потерпеть, пока они не останутся наедине, чтобы по-настоящему, а не клевком, поцеловать его губы.       Мама ставит духовку разогреваться, говорит ему взбить желток, чтобы намазать тесто сверху, а Леви, поворачиваясь на стуле обратно, продолжает с любопытством рассматривать альбомы с его детскими фотографиями.       На самом деле, сегодняшний сюрприз, который он приготовил для Леви, тоже связан с фотографиями, и он уверен в том, что Леви будет… очень рад этому сюрпризу, но это ближе к вечеру, а днем он хочет погулять по городу, вообще показать его, а потом, к закату, отвести туда, где открывается потрясающий вид на реку Миссури.       Эрен завтракает хрустящими горячими круассанами, запивая их карамельным латте, сидя напротив мамы и Леви, что продолжают смотреть старые альбомы. Мама рассказывает историю самых смешных фотографий, а Леви со спокойным интересом слушает ее, иногда переглядываясь с Эреном.       Вся кухня освещается лишь дневным светом их высоких окон, и атмосфера в доме настолько теплая, что Эрену хочется улыбаться без видимой на то причины.       Папа приезжает спустя двадцать минут, мама уходит встречать Зика с Пик, а Эрен остается с Леви, который, закрывая альбомы, ставит их друг на друга от самого большого до самого маленького. Эрен, уже убравший по привычке за собой посуду, обходит стойку и подходит к Леви со спины.       Он смело целует его в щеку, слегка поворачивает, чтобы Леви пересел на круглом стуле ногами к нему, и, укладывая ладони на узкие щеки, вовлекает мужчину в глубокий поцелуй. Он привычно раскрывает его губы, мажет языком по языку, вовлекая в неспешную игру и чувствуя, как мужчина обнимает его за талию, притягивая к себе.       Эрен точно знает: у них есть минимум десять минут, пока в кухню никто не зайдет. Пока что он слышит, что все очень громко и радостно приветствуют друг друга.       Эрен с Зиком помирились уже давно, через два месяца после того, как Эрена выписали из диспансера, и… случилось это достаточно своеобразно. Эрен очевидно был до ужаса зол на брата, несмотря на то, что Леви отказывался пересказывать разговор детально. Кроме всего прочего, кроме того, что он, не посоветовавшись с ним, просто влез в его жизнь, раскрыв тайну, Эрен прекрасно знает, что Зик не ограничился этим и точно наговорил Леви гадостей, и он может многое стерпеть по отношению к себе, но трогать Леви – не позволит даже семье.       Эрен игнорировал его звонки, игнорировал просьбы матери и отца, наконец, помириться или хотя бы поговорить, и по итогу Зик пришел к «Сегансее», чтобы выловить его на разговор. Эрен был в бешенстве, ударил его, когда тот решил задержать его за запястье, начав кричать от безысходности, что Эрен должен наконец его выслушать. После этого, конечно же, и Эрен получил нехило в ответ, они собрали вокруг себя толпу, подрались, проорались и по итогу помирились, оставив друг другу немало ссадин и синяков.       Леви, ничего не подозревающий и находящийся в это время на работе, по приезде домой увидев у себя в кухне Зика, удерживающего пакет со льдом на опухшей щеке, и Эрена с разбитой в кровь губой, едва самостоятельно не добавил Зику травм, его еле удерживал сам Эрен, обхватив руками за корпус, впервые, наверное, наблюдая Леви в абсолютном бешенстве.       И он бы мог сказать, что это было пугающим зрелищем, но на самом деле в тот момент испытал самый настоящий восторг от того, как в один миг прозрачные глаза Леви вспыхнули яростью.       Это было… чертовски сексуально, несмотря на то, что оттаскивал его от напуганного Зика именно Эрен.       Эрен мягко прикусывает его нижнюю губу, заканчивая поцелуй, и заглядывает в светло-серые глаза, гладя щеки большими пальцами. Леви вдруг смотрит за его спину, и Эрен оборачивается. В кухню заходит Зик без Пик, та задержалась с родителями. Маму слышно аж отсюда.       С дороги, в спортивном костюме и сумкой наперевес он выглядит моложе своих лет. Зик слегка приподнимает брови, скользя изучающим взглядом по ним, и Эрен по-доброму улыбается ему. Он брата достаточно давно не видел и успел соскучиться.       — Привет, как долетели? — Эрен делает к нему шаг, Зик обнимает его за плечи, похлопывая по спине.       — Все отлично, Пик спала весь полет, а я смотрел новый сезон «Черного зеркала». — Зик переводит взгляд на угрюмо смотрящего на него Леви. — Привет, контуженый, твой взгляд как всегда полон нежности, — с усмешкой говорит брат.       — Привет, обмудок, смотри не возбудись ненароком, — отвечает Леви, притягивая Эрена обратно к себе и захватывая его торс в кольцо рук. Он не сводит взгляда с Зика, удерживая Эрена так, будто бы Зик представляет угрозу или что-то типа того, и, наверное, для Леви это действительно так, все-таки после всех их личных встреч что-то да случалось.       — Просто восхитительный обмен любезностями, Зик, назовешь его так еще хоть раз – врежу, не шучу. Леви, пойдем одеваться, я хочу тебе город показать! — на одном дыхании говорит Эрен, выбираясь из кольца рук и спуская Леви с высокого стула вслед за собой. Брат вздыхает, закатывая глаза, и проходит к ящикам, чтобы достать себе бутылку воды.       — То есть ему меня называть обмудком можно? — без особой злости спрашивает Зик, а Эрен, утягивая Леви за руку за собой из кухни, не отвечает ему.       Во-первых, тот первый начал, во-вторых, можно.       В коридоре они видят Пик, она крепко обнимает его, коротко здоровается с Леви, бросая на него немного холодный взгляд, все-таки наслышана она о нем по большей части именно от Зика, и Эрен не уверен, что наслышана о плюсах, но его не очень волнует это сейчас.       Он отчего-то уверен, что в течение двух недель они успеют найти друг с другом общий язык, а, если так выйдет, что нет – притереться им придется в любом случае.       Позже, все же немного посидев с семьей, они решаются пройтись пешком до центра города, и по пути туда Эрен показывает Леви абсолютно все, что тому может быть интересно. Этот город достаточно маленький, так что им хватает несколько часов, чтобы прогуляться по местному самому зеленому, а сейчас снежному парку, посмотреть здания школ, где он учился, а также некоторые площадки и места, где они с Микасой и Армином зависали.       Они усаживаются перекусить и погреться в небольшое теплое семейное кафе, в котором, Эрен знает, всегда вкусная еда и которым владеет знакомая его отца. Сам он пьет горячий шоколад, съедает три очень вкусных и очень сладких эклера, а Леви, едва ли отводя от него взгляд, пьет черный чай с бергамотом, съедая под него инжир, запеченный с медом и грецкими орехами.       Сидят по большей части в уютной тишине, потому что хорошо. Кафе забито, сюда заходят и просто за напитками с собой или же чтобы взять вкусную выпечку и десерты, а они сидят у небольшого по-рождественски украшенного окна, стол находится у окон, но по центру, а Леви больше совсем не волнует, где он сидит.       Они, конечно, оба сняли верхнюю одежду, Эрен остался в теплой бежевой кофте и джинсах с ботинками, а на мужчине белый свитер с высоким широким воротом, челка привычно обрамляет лицо, из-под густых волос видны выбритые виски.       В зимней одежде Леви выглядит трогательно домашним, Эрену до безумия нравится.       Затем уже в более медленном темпе они проходятся по центральной улице, здесь уже несколько дней как открыта большая рождественская ярмарка и расположена очень высокая ёлка, огни которой будут зажигать завтра, и Эрен помнит, какой восторг испытал, когда впервые увидел это, он уверен, Леви тоже понравится.       Да и, если честно, он без этого уверен, что этот день тот будет вспоминать всю свою жизнь.       Конечно, они очень тепло оделись, учитывая их долгую прогулку. Эрен, как всегда, надел шапку и поверх нее капюшон белой куртки, а Леви предпочел привычные теплые наушники и замшевые перчатки.       — В общем, мне кажется, я знаю каждый уголок этого города, тут безу-у-умно, скучно, Леви, правда, я сходил с ума летом, когда учеба заканчивалась, из-за этого нас с Микасой и Армином всегда пытались куда-то да отправить, то в летние лагеря, то уламывали родителей поехать к пляжу, если у папы выходило отпуск взять, а иногда нас отправляли к дедушке Армина в наш город и уже оттуда мы ехали вместе с ним к пляжу, короче, Бисмарк дурацкий. Два с половиной музея, несколько парков там, вокруг лес, этот дурацкий зоопарк, ради которого сюда и приезжают туристы, и все, скука смертная, но я тебя сейчас отведу в очень красивое место. Наверное, единственное красивое на весь город.       Они идут не очень долго к тому дому, куда Эрен изначально хотел его отвести. Он ведет его путями, по которым ходил еще учась в школе. Подростком Эрен часто приходил сюда, вид здесь действительно один из самых красивых в городе. Бывало, они с Микасой и Армином приходили сюда, а тут уже кто-то был, бывало, когда им везло больше, они брали с собой большой плед, много снеков и крупный ноутбук в рюкзаке, чтобы включить музыку или посмотреть какой-нибудь фильм, на который едва ли хватало зарядки.       — Сюда вообще можно?       — Да, конечно, — посмеиваясь, отвечает Эрен, подходя к единственному подъезду высокого серого дома. Он набирает код домофона по памяти и заводит Леви в темный и не очень ухоженный подъезд. Леви скептично осматривается, слегка морщась, а Эрен усмехается. — Ну, хотя я не знаю, можно или нет, но смотри… — Эрен подходит к почтовым ящикам, высматривает правильный и просовывает руку за ящики. — Вот! Ключ от выхода на крышу, нам повезло, здесь никого нет сейчас, — с улыбкой произносит он, поворачиваясь к удивленному Леви. Разумеется, он и так, и так бы повел его на крышу, но то, что они будут в одиночестве, прибавляет еще большей романтики их атмосфере. — Это такая типа тайна, о которой знали только самые пиздатые старшеклассники в моей школе, — рассказывает Эрен, уводя его за руку к старенькому лифту. — Привести сюда девчонку было верхом крутости, а секрет в том, что ключ всегда лежит за ящиком с номером сегодняшнего дня. Уж не знаю, кто его всегда меняет, наверное, какой-то очень крутой жилец этого дома, но это очень здоровская задумка! — Заходя внутрь кабинки, Эрен нажимает на последний этаж. До крыши придется еще пройтись по лестнице. — Мы пришли как раз к закату, небо сегодня ясное, будет жуть как красиво.       — И много подружек ты сюда привел? — с усмешкой спрашивает Леви, заглядывая в его глаза, и Эрен смущенно улыбается.       — Вообще-то ни одной, — честно отвечает он, пожимая плечами. — Я был здесь только с Микасой и Армином, думал, что обязательно приведу сюда кого-то, но только договорился сам с собой, что это будет кто-то особенный для меня, иначе, ну… смысл.       Леви усмехается.       — Ты удивительный, — произносит мужчина, из-за чего Эрен привычно краснеет. Это те слова, которые вне зависимости от ситуации заставляют его щеки наливаться кровью.       Он отпирает тяжелую металлическую дверь, толкает ее и проводит Леви на крышу. Небо, темно-голубое сверху, к низу переходящее в ярко-оранжево-розовое, буквально ослепляет после темного подъезда. Жутко красивое, и солнечные лучи, отражающиеся в речке, что не успела замерзнуть к центру, создают отражение, делая пейзаж просто невероятным.       Леви раскрывает глаза, после не очень-то приличного подъезда подобный вид поражает его еще больше, а Эрен, довольный его реакцией, подводит его к краю крыши. Здесь достаточно высокая ограда, доходящая Леви почти до плеч.       Высоко, почти не слышно и так тихие звуки города, и, конечно же, безумно красиво.       Эрен подводит его ближе к углу, откуда идеально видны зелень высокого леса и река, в которой так ярко отражается закатное розовое солнце. Он встает за его спиной, привычно прижимается сзади, упираясь щекой в висок, и улыбается из-за того, что взгляд Леви застыл. Он наблюдает за мужчиной, смотрит, как свет отражается в прозрачных глазах, окрашивая их в совершенно бесподобный оттенок, и понимает, что не может отвести от него взгляда.       Впрочем, как и всегда.       — Действительно… очень красиво, — выдыхает Леви, и Эрен, переводя взгляд вперед на открывшийся вид, крепче обнимает его, не переставая улыбаться и тоже наслаждаясь видом, атмосферой и тишиной.       Они стоят недолго, наблюдают за тем, как садится солнце, а небо окрашивается в светло-синий цвет. Эрен успевает сделать им несколько совместных фотографий на фронтальную камеру и много фотографий Леви на фоне заката на обычную.       На обратной дороге они решают вызвать такси, Леви проверяет шагомер на телефоне и с удивлением обнаруживает, что находили они аж тридцать тысяч шагов.       Леви молча наблюдает за тем, как Эрен листает их фотографии, иногда показывая ему особенно понравившиеся – одну из совместных, где парень привычно на вытянутой руке фоткает их, захватывая кусочек неба, тот решает выставить к себе в ленту инстаграма. Прочитывая подпись, он усмехается, а Эрен пихает его плечом.       — Хорош смеяться!       — Даже не думал, — Леви берет его за руку и заглядывает в глаза, а Эрен убирает телефон в карман.       — На меня подписалось жуть как много всяких незнакомых людей после того, как я начал чаще постить наши фотки, это странно, но прикольно, мне постоянно пишут, что мы очень красивые и все такое, а вчера опять в директ прилетело предложение о тройничке от какого-то парня.       — Просто потрясающе, Эрен, — со вздохом отвечает Леви, качая головой.       Чем бы дитя ни тешилось.       Водитель — мужчина средних лет, с ободком темно-седых волос и сверкающей лысиной — странно на них смотрит через зеркало заднего вида, Эрен этого, разумеется, не замечает, а Леви, отвечая на взгляд, одним выражением лица показывает, что настроение им лучше не портить. Таксист отводит взгляд первым, и Леви поворачивается к Эрену, наслаждаясь его красивым низким голосом.       Леви расплачивается с водителем, выходит вслед за Эреном, а тот удерживает его за руку, когда он хочет направиться в сторону дома.       — Подожди, помнишь о сюрпризе, о котором я говорил тебе? — останавливает его парень, утягивая в другую сторону, и Леви приподнимает бровь.       — Я думал, вид с крыши и есть сюрприз.       — Конечно нет! Пойдем. — Он с улыбкой уводит его, и они идут мимо его дома по тротуару. Леви понимает, что ведет его Эрен к дому Микасы.       — Ты решил познакомить меня и с родителями Микасы тоже? — недоуменно спрашивает Леви, когда они проходят по почищенной дорожке. Эрен несколько раз кивает, продолжая улыбаться. Снег уже перестал идти, но мороз такой, что при разговоре изо рта идет пар.       — Да, но они и так заочно знают о тебе, — с улыбкой говорит Эрен, нажимая на звонок несколько раз и при этом самостоятельно открывая дверь.       — Эрен, подожди!.. — хочет остановить его Леви, так как им не открыли дверь, и это просто жуть как бесцеремонно вот так вот заходить в чужой дом. И ладно бы, Эрен один был, он понимает, что для него это норма с этими людьми, но не с ним же так вваливаться.       — Дядя, тетя, это мы! — громко кричит Эрен, и Леви вздыхает.       Позорище.       — Привет, я думала, вы будете раньше. — Слышит Леви знакомый и привычно спокойный голос Микасы и поворачивает на него голову. Девушка спускается с лестницы, на ней домашний теплый спортивный костюм черного цвета, а из арки в этот же момент выходят ее родители.       В отличие от девушки, понимает Леви, ее родители достаточно теплые, у ее отца светлые волосы, добрая улыбка и правильные черты лица. Конечно, он знал, что в Микасе есть азиатские корни, но сейчас узнает, что ее мать чистокровная японка с типичной светлой гладкой кожей и аккуратными чертами лица, и похожа Микаса по большей части именно на мать.       Они явно их ждали, судя по тому, что стол накрыт на пятерых, дом у них небольшой, выполненный в теплых тонах и очень уютный, и, честно говоря, с этими людьми очень комфортно беседовать, Эрена же и вовсе приводит в восторг тот факт, что он сидит в окружении одних лишь Аккерманов.       У Эрена с родителями Микасы и правда близкие отношения, будто бы с родственниками, а не с соседями, и это достаточно мило, что тот называет их «дядя» и «тетя».       В ходе разговора за столом те рассказывают много историй из детства Эрена и Микасы, и Леви за эти два дня услышал не так уж и много нового, потому что Эрен и сам успел многое из своего детства рассказывать, но ему все равно интересно послушать со стороны, что именно вытворял этот мальчик со своими друзьями, потому что главным катализатором неприятностей всегда был именно Эрен.       Мать Микасы, пока Эрен и Микаса уходят на кухню проверить десерты, осторожно интересуется у него про Жана, все время поглядывая в сторону кухни, видно, переживая, что Микаса может невольно услышать их разговор. Отец молчит, но тоже внимательно слушает его.       — Он хороший парень. Честный. Любит ее, — честно отвечает Леви, не очень-то и понимая, как надо успокаивать переживающую за дочь мать. Не то чтобы у него был в этом хотя бы минимальный опыт, но она с такой тревогой смотрит на него, что он решает сказать правду так, как он может.       — Я, конечно же, вижу, что он неплохой, но он уже готовится делать ей предложение, а она ведь совсем маленькая, ну куда ей замуж?.. — Она опять смотрит в сторону кухни и качает головой. — Он звонил нам, спрашивал разрешения и попросил не предупреждать ее, хочет сюрпризом прилететь сюда завтра.       — Микаса умная девушка, уверен, она взвесит все за и против перед принятием решения. Вам не следует беспокоиться. — Едва ли его слова полностью успокоили женщину, но та, во всяком случае, теперь будет иметь в виду не только оценку Микасы, но и стороннюю, совершенно незаинтересованную. Ему кажется, это должно хоть немного помочь.       Домашняя еда потихоньку сменяется домашними муссовыми десертами в креманках, Микаса готовит для Эрена какао, а сам Эрен для всех остальных заваривает черный чай.       — Я рад, что вы, наконец, познакомились, но на самом деле, конечно же, я не просто так привел тебя сюда, Леви, — чуть позже говорит Эрен, поднимаясь со стула, и мужчина переводит на него недоуменный взгляд.       Так ужин с ними тоже не сюрприз?..       Мистер Аккерман переглядывается с Йегером, с теплотой улыбается тому и, тоже поднимаясь, обходит стол, уходит к крупному и явно старому книжному шкафу, что находится в зале. Через арку они все могут видеть его. Леви переводит взгляд на Микасу, ее выражение лица ровно ничем ему не помогает, она начинает совсем слабо улыбаться, и он усмехается в ответ.       Вот же партизанка.       — В общем, учитывая то, что вас с Микасой постоянно преследовал вопрос о том родственники вы или нет, я решил летом, когда был дома, чисто на удачу спросить у дяди, не было ли у него родственников по имени Кушель и Кенни, и я даже не надеялся ни на что, если честно, но у него глаза вмиг стали как два блюдца. — Эрен раскрывает пальцы у своих глаз, имитируя расширившиеся глаза мужчины, а Леви, осознав, что тот говорит, выглядит наверняка не лучше, чем тогда выглядел отец Микасы.       Он понимает, к чему ведет Эрен, но не может поверить, а перед глазами уже появляется очень старый с пожелтевшими листьями фотоальбом, и по обложке Леви понимает, что он школьный. На нем написан даже год выпуска – «1976».       По правое плечо встает мужчина, а по другое садится Эрен, Микаса с матерью слегка наклоняются над столом, но продолжают сидеть, наблюдая за происходящим, Леви же переводит удивленный взгляд на мягко улыбающегося Эрена.       — Вы, должно быть, шутите, — на выдохе произносит Леви, чувствуя, как ускоряется сердцебиение, а мужчина тем временем открывает альбом в самом начале, и Леви безошибочно узнает на небольшой блеклой, но цветной фотографии свою маму.       Только очень-очень молодую.       Она сидит, фотография не в полный рост, голова и торс, но… это действительно она, внизу написано ее имя и подпись. Леви сводит брови, переводит взгляд на мужчину, потом обратно и касается альбома пальцами.       Сколько же он ее не видел?.. У него нет слов, кажется, они застревают в горле — у него никогда не было ни одной ее фотографии, и то, что он сейчас видит, иначе как чудом просто нельзя назвать.       — Прости, что не рассказал тебе раньше, но я так хотел, чтобы ты увидел все сам, послушал все сам! — Он чувствует, как на руку ложится ладонь Эрена, тот крепко сжимает ее.       — Расскажите, — просит Леви, поворачивая голову к мужчине. — Кем вы ей приходитесь?..       И тот рассказывает все, о чем знает. Садится рядом с ним, и в его руках находятся еще две фотографии, и больше всего сейчас Леви хочет рассмотреть их. Он поверить не может, что смотрит в глаза того, кто тоже знал его мать, знал ее настолько давно, насколько Леви не мог даже представить.       Тот рассказывает, что Кушель и Кенни его кузены и видел он их последний раз, когда ему только-только исполнилось десять, рассказывал, что каждое лето их семья отдыхала в большом доме у озера, что принадлежал его дедушке и бабушке, говорит, что их семьи виделись только летом, так как два сына — его отец и отец Кенни и мамы — переехали жить в разные города, и уже одиннадцатый день рождения он встретил без них, так как мама сбежала, а Кенни уехал в другой город на заработки.       Леви неверующе смотрит на него, а ему показывают семейную фотографию, еще более старую, чем с фотоальбома – черно-белую, где мама и Кенни совсем дети. Фотография подписана сзади, год — 1970 — и штат. На фотографии большая семья. Взрослые — бабушка и дедушка мамы и Кенни, а также… судя по всему, отца Микасы, два подростка стоят перед молодой, но не юной парой, те стоят слева от старших, а справа от тех совсем юная пара с годовалым ребенком.       Он берет фото в руки, сводит брови, улавливая черты лица мамы и дяди, и ему кажется, словно горло сжали в тиски.       — Почему она сбежала?.. — спрашивает он, не в силах отвести взгляда и забирая следующую фотографию, подписанную уже 1976 годом – она почти такая же, но цветная. Около пожилого мужчины больше нет жены, и каждый человек на фото выглядит старше, особенно это видно по улыбчивому русоволосому мальчику, а также Кенни и маме. Те стоят друг с другом, как и на прошлой фотографии, Кенни сильно выше мамы, обнимает ее за плечо с привычной нахальной улыбкой, хотя все остальные на фото выглядят спокойными. — Неужели ее никогда не пытались найти?..       — Влюбилась, насколько я знаю, — отвечает мужчина, печально пожимая плечами. — Она была свободолюбивой, и, когда Кенни был рядом, они могли хоть как-то противостоять дяде, но вот когда тому пришлось уехать, ее посадили под замок, дядя был… очень религиозным, строгим… ей не было пути назад, и она, доверившись, просто сбежала. Кенни пытался ее найти, связывался с моим отцом, чтобы получить хоть какую-то информацию, но она как сквозь землю провалилась, — Леви опускает взгляд на фото и тяжело вздыхает. Вот как… — мы проводили вместе каждое лето, все три месяца, твоя мама… была очень доброй, они вместе с Кенни всегда ввязывались в неприятности, получали нагоняй от родителей, но с ними всегда было очень весело. Они были теми, кто собирал вокруг себя других детей: крепили тарзанки, придумывали различные игры и соревнования, местные с нетерпением ждали лета, чтобы они вернулись, и я сам любил ездить на то озеро. — Леви сглатывает резко накопившуюся слюну и кивает. — Мне очень жаль, что все вышло… так, как вышло. И если бы дядя и тетя были живы – они были бы счастливы узнать, что у Кушель есть сын, и… несмотря на то, что, кроме меня, уже и не осталось никого, — тот аккуратно кладет руку на его плечо и заглядывает в глаза, — ты часть нашей семьи и должен знать, что в этом доме тебе всегда будут рады, — договаривает он, и Леви чувствует, как сердце пропускает удар от этих слов.       Он невольно переводит взгляд на Эрена, тот все так же мягко улыбается, продолжая держать его ладонь в своей, Леви приоткрывает губы, но замолкает и качает головой, прикрывая их ладонью.       Что ему говорить?.. Что сказать, ведь он даже… предположить не мог, что такое может быть, что у него могут быть родственники, помимо Кенни, тот и словом об этом не обмолвился, никогда ничего не упоминал, будто они с мамой взялись из ниоткуда.       — Вы знаете, что случилось с Кенни? — Он не хотел спрашивать, честно не хотел, но если этот старый лис жив, он бы мог столько сказать, столько…       — Он присылал по одной открытке каждый год, в каждое Рождество, но… — тот поджимает губы и качает головой, — вот уже семнадцать лет от него ничего не приходит. Я пытался найти его, но обратного адреса никогда не было.       Значит, семнадцать лет?.. Тогда же, когда Кенни пропал из его жизни. Жив ли тот еще? Или погиб где-то в одиночестве, не имея ни единого человека, кто бы его оплакал…       — Спасибо, — произносит Леви, прикрывая глаза и стараясь справиться с резко нахлынувшими чувствами. — Спасибо.       Ему отдают фотоальбом с матерью, говоря, что он должен быть именно у него, Эрен говорит, что уже сделал копии двух семейных фотографий, и отдает ему их в крупном конверте, а чуть позже его… как оказалось, двоюродный дядя рассказывает чуть больше об их семье. Говорит, что дедушка Леви – отец Кушель и Кенни – был писателем, показывает несколько сохранившихся книг с пожелтевшими листами, попутно говоря, что все, что осталось от семьи Аккерманов, лежит именно в этом доме. Говорит о своих уже погибших родителях, немного об отношениях в строгой, но тем не менее крепкой семье, и, собираясь домой, держа у груди альбом с маминой фотографией, внутри которого находится конверт с семейными, Леви понимает, что пребывает в легкой прострации.       Обрести в один день кровную семью… как оказалось, не так-то и просто.       — Все-таки родственники, — с улыбкой произносит Эрен, обнимая одной рукой Микасу за шею, а Леви за талию, вставая в центре, и, переглядываясь с девушкой, Леви впервые за вечер улыбается, получая в ответ ровно такую же слабую, но искреннюю улыбку девушки.       Действительно. У них с Микасой на двоих одни прадедушка и прабабушка.       Кто бы, черт возьми, мог подумать, что они не просто однофамильцы.       Разве что Эрен, понимает Леви, переводя на него взгляд. Ведь тот мог не интересоваться, Леви сам никогда бы не стал, но ведь это Эрен… это настолько в его духе.       Парень держит его за руку, пока они идут несколько метров до дома. За время, что они сидели у соседей, вновь пошел снег, дорожка, что была почищена, опять заметена, снег хрустит под ботинками, а Леви прижимает к груди аж три фотографии своей матери.       Он… даже мечтать не мог о том, что когда-то вновь сможет увидеть ее, она ушла так рано, ему было всего-то десять, и ее лицо почти стерлось из памяти, Леви помнил только слова Кенни о том, что они очень похожи, но Леви… почти не помнил, как она выглядела. Остались только теплые руки и нежный голос, и теперь, увидев ее вновь, он понимает, как сильно ему не хватало этого. Как мало ему на самом деле было того, что он помнил о ней.       — Ты не злишься, что я… ну… не сразу рассказал тебе?.. — Они останавливаются напротив входной двери, внутри горит свет, семья наверняка собралась у яркой горящей ёлки и, как и вчера, смотрят какой-то фильм.       Леви поднимает на Эрена взгляд, ловит неуверенность в аквамариновых глазах.       — Я, если честно, прямо в тот момент хотел позвонить тебе, но я подумал, насколько же будет лучше, если он сам тебе все покажет, расскажет о вашей семье, и я…       — Ты даже представить не можешь, что сделал для меня, — выдыхает Леви, продолжая смотреть в его глаза. Аккерман делает шаг вперед, упирается лбом туда, где под белым пуховиком спрятана ключица, и прикрывает глаза. — Я не знаю, кого мне благодарить за тебя, Эрен, — он чувствует, как Эрен обнимает его за плечи, Леви приподнимает голову и лбом утыкается в его горячую шею, — судьбу, случайность, «Сегансею» или же все это одновременно, но ты делаешь мою жизнь еще счастливей, когда, кажется, дальше уже некуда. — Эрен судорожно вздыхает, обнимает его крепче и ничего не говорит. Никаких слов и не надо, понимает Леви, отдавая себя объятью, что так хорошо согревает на этом жутком морозе.       Когда они заходят домой, их встречает имбирно-пряничный запах выпечки и множество оживленных голосов, участвующих в беседе, и, когда их буквально вовлекают в спор, хотя они даже курток не сняли, Леви невольно осознает, что в этот дом хочется возвращаться.

…

      На Рождественской Ярмарке очень пахнет сахаром с корицей из-за бесконечных палаток с трдельниками, и от этого запаха у Эрена буквально текут слюни, но он уже один съел и теперь нацелен на яблоко в карамели, хотя сладкого с утра сегодня съел столько, что если бы задница действительно могла слипнуться – она бы это сделала где-то днем, когда они с мамой делали заготовки для десертов к рождественскому столу.       Большинство приготовлений к Рождеству были закончены, их ёлку в доме они украсили еще в день приезда, под ней расположилось какое-то ненормальное количество подарков, дом ярко горел праздничными огнями, салаты и холодные блюда они уже приготовили, так же как и заготовки для горячих, что надо будет лишь вовремя поставить в духовку, так что со спокойной душой всей семьей отправились на ярмарку к включению огней. На улице уже потемнело, и все здесь проходит именно так, как Эрен и рассказывал Леви.       Куча народа, много детей, хор, поющий рождественские песни, бесконечные палатки с сувенирами, едой и играми, где надо стрелять по банкам или прочей херне, чтобы выиграть игрушку, что стоит меньше, чем ценник на эту игру.       Леви с интересом смотрит на происходящее, задерживается у некоторых палаток и идет дальше, крепко держа его за руку своей ладонью, утепленной замшевой перчаткой.       На нем теплая куртка до колен, на ушах наушники, в отличие от Эрена, который как всегда и в шапке, и с капюшоном поверх нее, потому что холод терпит намного хуже, чем Леви, а на руках совсем не такие элегантные перчатки, а просто обычные из плотного материала, через которые Леви едва ли может чувствовать его ладонь.       — Я хочу глинтвейн, ты будешь? — спрашивает Эрен, натыкаясь на палатку с ароматно пахнущим согревающим напитком. И, конечно, он понимает, что алкоголь, все дела, но…       — Давай возьмем, — без каких-либо других комментариев отвечает Леви, направляясь в сторону палатки.       Они разделились с семьей чуть ли не сразу, как пришли сюда. Мама и папа пошли гулять сами по себе, Зик и Пик к любимым вязаным сувенирам, что так любит та, а они с Леви к трдельникам, условившись встретиться со всеми напротив хора, который на данный момент поет гимн колокольчиков, и Эрен просто обожает эту рождественскую песню, она и тут уже успела прозвучать несколько раз.       Когда он отпивает из картонного стаканчика, то с удовольствием закатывает глаза, а Леви с улыбкой смотрит на него.       — Что? — смущенно спрашивает Эрен, и Леви качает головой, продолжая наблюдать взглядом, от которого до сих пор по спине вниз проходятся мурашки.       Они продолжают неспешно прогуливаться, Леви решает прикупить для Эрвина, Ханджи и Петры сувениры из этого небольшого и теплого, несмотря на мороз, городка. Эрен мечется между различной едой, не понимая, чего хочет, а Леви не может насмотреться на красоту ярмарки: на яркие огни, что украшают каждую палатку, на украшенные гирляндами фонари, и ярко здесь настолько, что даже не заметно, что небо совсем потемнело. Они пару раз пересекаются с Микасой и Жаном, что тоже пришли сюда с родителями; Кирштайн, как всегда, выпрямляется по струнке, лишь завидев его, что вызывает у Эрена абсолютно наимерзейшую довольную ухмылку. И, казалось бы, Жан должен уже привыкнуть к нему, с учетом того, как часто они пересекаются из-за близости Эрена и Микасы, но нет, так что так и продолжается – Жан одновременно смущается его и злится на Эрена, а Эрен самодовольно улыбается и одной лишь мимикой издевается на Жаном, прекрасно зная, что при нем тот не раскроет рта.       Армин и Энни тоже гуляют где-то здесь, Леви видел их светлые макушки лишь мельком после того, как все разошлись, приехав целым табором из трех полных семей.       — О, мэр начинает говорить! Пойдем! Скоро зажгут! — радостно восклицает Эрен, выкидывая недопитый глинтвейн в мусорку и утягивая его за собой.       Они встречаются семьей, как и договаривались, идут к ёлке, вокруг которой столпилось просто ненормальное количество народа – кажется, весь город приехал, не меньше, но она настолько громадная, что видно всем, а они с Эреном уж точно не борются за места в первых рядах, наоборот, стоят там, где толпа поменьше.       Ёлка – метров пятнадцать, не меньше, она богато украшена, но пока не горит, и все с нетерпением ждут, когда это случится. Хор прекращает петь, но продолжает играть музыка, пусть и тише во время речи мэра города.       — В этом году они украсили ее в серебряно-синий, как по мне, красно-золотой куда красивей, — критикует Карла, чем вызывает смешок у своего мужа.       — Ёлка у нас дома красивее, не так ли?       — Конечно красивее, ее же украшали дети!       Леви улыбается, становясь невольным слушателем, и продолжает смотреть на громадную ёлку, высматривая верхушку, пытаясь понять, в какой цвет зажжется звезда. Скорее всего, в белый, кажется ему.       — Пик, зачем ты снимаешь его речь? Он каждый раз говорит одно и то же.       — Я не хочу как в прошлый раз пропустить момент, когда она зажжется, потому просто обрежу.       — Как будто ты действительно будешь это пересматривать… ты не лучше тех людей, что снимают фейерверки. Это никто никогда не пересматривает!       — Я тебя сейчас ударю этим телефоном, — не меняя спокойного тона, отвечает Пик, и Леви усмехается и этому разговору тоже.       Леви чувствует, как его привычно обнимают со спины, и укладывает ладони на предплечья Эрена, что скрещиваются на его груди.       Мэр поздравляет весь город с наступающим Рождеством, просит зажечь ёлку, и та вмиг вспыхивает различными огоньками – красными, синими, но больше всего белыми, светло-голубыми и желтыми, — и горит она настолько ярко, что слепит глаза. Леви поворачивает голову к с восторгом смотрящему на нее Эрену, и мужчина невольно замирает от того, как свет отражается в его огромных раскосых глазах.       Хор опять начинает петь, в этот раз песню «Да пошлет вам Бог радость, господа», начинает свистеть яркий красочный фейерверк, и столько ярких цветов за раз Леви не видел, наверное, никогда, ведь он никогда не встречал Рождества таким вот образом.       Люди со счастливыми восторженными лицами наблюдают за фейерверком, дети радостно кружат вокруг ёлки, многие уже фотографируются, кто-то снимает видео, другие же идут дальше проводить время на ярмарке, а Эрен все продолжает удерживать его со спины.       — Леви, скажи, ты счастлив? — спрашивает парень тихо на ухо, и, находясь в самом центре суматохи, в абсолютно шумном и ярком месте, Леви слишком отчетливо слышит этот полушепот. Он напрягается, и Эрен не может не ощущать это собой. — Не думай, просто скажи, что чувствуешь. Ты… счастлив? — Леви усмехается и качает головой.       Это уже давно не является вопросом.       — Конечно счастлив, Эрен, — Леви поворачивается к нему, слегка разводя его руки, парень выглядит смущенным, улыбается ему, и в тот момент, когда он опускается, Леви не сразу понимает, что происходит, в отличие от других людей, что начинают обступать их.       Мужчина хмурится, не понимая, почему Эрен вдруг опустился, а потом видит, что тот вроде как присел на одно колено, хотя из-за длинного пуховика этого не было заметно сразу, и Леви широко раскрывает глаза.       Он хочет сказать хоть что-то, но все слова исчезают, пока тот снимает с себя свои огромные перчатки, кладя их прямо на снег возле ног, и, не сводя с него взгляда, достает из кармана куртки небольшую черную коробочку, ловко открывая ее большим пальцем.       Он забирает его ладонь в свою, открыто смотрит в глаза, а Леви стоит, замерев, и вместе с ним замерло буквально все: сердце, дыхание, взгляд, направленный в большие аквамариновые глаза. Даже мысли и те замерли.       — В таком случае, согласишься ли ты разделить это счастье со мной?.. — Эрен все смотрит на него, не отводя взгляда, а у Леви от удивления приоткрываются еще и губы. Он может смотреть только на Эрена – на его открытый взгляд, на пухлые, слегка улыбающиеся губы, на румянец, то ли от холода, то ли от момента, что окрасил смуглые щеки, — и ему кажется, что он попал в какую-то рождественскую сказку, где ярко горит ёлка, праздничные песни поет хор, а в небе свистят фейерверки.       Он знал, что проведет с этим человеком жизнь, он знал об этом уже давно, но почему-то никогда не задумывался о браке, просто… не додумался, и то, что Эрен делает сейчас, стоит на одном колене буквально перед всем городом накануне Рождества и его дня Рождения, — это что-то, чего Леви никак не мог ожидать, и что-то, отчего кажется, что душа пытается взлететь, пронзенная чувством эйфории.       — Мог бы не спрашивать, — едва находя голос, отвечает Леви, и Эрен, явно ни секунду не сомневавшийся в его ответе, стягивает с его правой ладони перчатку, в отличие от своих, кладя ее в карман куртки.       — Произнеси вслух. Пожалуйста, — с улыбкой просит он, тем не менее уже надевая на его палец идеальное по размеру кольцо, и Леви, наконец, отмирая, тоже начинает улыбаться ему, наверное, впервые настолько широко и точно настолько публично.       — Да, Эрен. Конечно же, да. — Парень резко поднимается с колена и, укладывая успевшие замерзнуть ладони ему на лицо, крепко целует в губы.       И плевать на то, что они не одни, плевать на то, что до Леви доносятся удивленные возгласы незнакомых людей вместе с радостными и громкими поздравлениями семьи и друзей Эрена, ему кажется, даже если метеорит упадет в нескольких метрах от них, ему будет абсолютно все равно.       Он чувствует, как Эрен улыбается в крепкие поцелуи, сам не может сдержаться, смеется, обнимая парня за шею и чувствуя, как его отрывают от земли и кружат в один оборот, прежде чем обратно ставят на землю и, привычно согнувшись, повисают, а Леви, обнимая его за спину, мизинцем и средним пальцем чувствует полоску прохладного помолвочного кольца.       Сердце яростно бьется в груди, и Леви думает, оно готово выпрыгнуть оттуда, чтобы в буквальном смысле попасть в руки Эрена.       Их начинают громко поздравлять, хотя Леви едва ли слышит эти поздравления, потому что не отошел даже от самого предложения, но они стоят рядом, Эрен держит его холодной рукой, большим пальцем гладит кольцо. На его шею чуть ли ни прыгает Карла, громко поздравляет и почему-то плачет от счастья, говоря, что засняла все почти с самого начала, Гриша хлопает их обоих по плечу и потом все же обнимает Эрена, Армин налетает буквально из ниоткуда, до слез растрогавшись, вслед за ним подходят и Микаса с Жаном и Энни, и оказывается, что и Армин, и Микаса знали о том, что Эрен планировал сделать это.       Зик крепко обнимает Эрена и слегка неуверенно смотрит на него, вставая напротив, а Леви, заглядывая ему в глаза, качает головой и протягивает руку – с кольцом – предлагая пожать, потому что обниматься с этим человеком даже сейчас он не готов, но может, готов подумать о том, чтобы изменить свое отношение, хотя, возможно, в нем говорит эйфория от происходящего.       Карла просит никого не разбегаться, выискивает фотографа, пока все собираются вокруг них. Леви переводит взгляд на довольного Эрена и качает головой, не переставая улыбаться.       — Ты не перестаешь удивлять, сопляк. — Леви поднимает его ладонь к своим губам и мягко целует центр, переплетая их пальцы. Эрен стабильно краснеет и пожимает плечами. — В неполные двадцать два и под венец, вот это смелость, — поддевает его Леви, и Йегер ухмыляется и играет бровями.       — Я называю про себя тебя своим мужем уже полгода как, с тех пор, как решился сделать предложение, так что… — Эрен делает паузу и кренится набок, — ты тоже попробуй, вот увидишь, так понравится, что по имени перестанешь меня называть. Только мужем.       Эрен – муж, с удивлением и, к собственному смущению, с восторгом думает Леви.       Просто ебануться можно.       — Можешь даже вслух сказать. — Эрен опять становится за его спиной и бодает лбом висок. — Или мне на ушко.       — Скажу, когда станешь мужем, а пока смотри вперед, нас фотографировать собираются. — Эрен усмехается, произнося привычное «вредина», и остается стоять позади него. Вокруг собираются их семьи. Гриша и Карла, Зик с Пик, родители Микасы и Микаса с Жаном, а также семья Армина вместе с Энни. Они кучкуются, и Леви уже знает, что Эрен распечатает и поставит эту фотографию у них дома, как только его мать пришлет ему ее, а пока что тот поднимает его ладонь, демонстрируя на камеру окольцованный палец, прижимается щекой к волосам и широко улыбается, слыша сигнал фотографа.       Вспышка несколько раз ослепляет их, Эрен все так же стоит позади него, кажется, не собираясь отлипать, потому что… испытывает наверняка так же много эмоций и чувств, как и Леви сейчас.       — Добро пожаловать в семью! — громко говорит Карла, вновь налетая на них и обнимая обоих сразу, Эрен широко улыбается, и Леви, замирая от того, каким счастливым тот выглядит, чувствует, как сердце пропускает удар.       Он хочет до конца своих дней смотреть на эту счастливую улыбку, и он действительно… действительно-действительно никогда в жизни не смог бы предположить, что когда-то окажется там, где он есть – в окружении семьи, в окружении даже кровной семьи, вместе со своим будущим, с ума сойти, мужем, с которым успел пережить так много и благодаря которому смог справиться с тем, с чем, казалось бы, никто не смог бы.       Леви не мог представить, что, придя в незнакомое кафе после сеанса психотерапии, испытывая лишь отголоски пустых эмоций и полное отсутствие желания жить, встретит юного помощника повара, притворившегося официантом ради его улыбки, а тот просто-напросто возьмет и станет центром его мира, но он до безумия счастлив, что все вышло так, как вышло, причиной ли тому случайность, судьба, удача или просто «Сегансея».