Бесконечное лето

Веденея потеряла счет дням. Так ли приходит зрелость? Или именно так она и проходит. Думать о таких вопросах было просто некогда. Колобок стабильно появлялся пару раз в неделю и укатывался обратно к Ивану, недовольно ворча, что не нанимался почтовым голубем, но ответы на вопросы Муромцу передавал. Светозар изо всех сил скрывал свое восхищение творившимся переменам и разумением Ивана в делах. Даже зашел в гости, разузнать, что Муромцу Веденея такого говорит, потому как про ее в этом участие узнал. Оказалось, чаще колдунья дает не только разъяснения, но и говорит, в каких книгах какие знания брала. Кощей, порой появлявшийся в тереме и попадавшийся Веде на глаза, лишь вежливо здоровался и удовлетворенно хмыкал, слушая, что Веденея втолковывала богатырю. Казалось, старый темный маг даже узнавал что-то новое, но в разговор не вступал, чаще напоминая тень от опорных столбов. Финист, казалось, искал любой способ увидеть Веду, пусть даже приходилось неоднократно обнаруживать ее занятой обратившимся к ней за помощью, или в редкое свободное время разыскивать ее по соседним селениям, куда она от дома к дому шла, проверяя тех, кому помогала. А таких становилось все больше. Людская молва быстро разнесла весть, что колдунья, может, и молода, но вреда еще никому не сделала. Поток разнообразных корзин с подношениями от тех, кого Веденея спасла, вылечила или кому помогла родить, не иссякал. И все же травница всегда могла угадать, от кого именно сверток с ее любимыми пряниками или туесок с ягодами или яблоками, которые не росли в ее диковатом саду. Если богатырь не мог прийти сам, то отправлял разного рода гостинцы, отчего у Веды теплело в груди, а в голове мелькали мысли, которых она сама порой и боялась, и не отпускала. А дело все было, видимо, в давнем разговоре. Яга много лет назад ответила Веденее на вопрос о том, почему ведьма не стала ничьей женой, хотя многие звали, пока была молодой, или пока поддерживала молодой вид. Потому, что звали совершить брачный обряд все сплошь из человеческого рода. А обычный человеческий ритуал не подходит для тех, кем является Яга, Веда и тому подобные. Не могут они быть просто женами и матерями, потому и требуется обряд особый. Двое должны быть равны друг другу по силе и сути, потому как после свадьбы их способности таинственным для Веды образом должны объединиться. И что мог один, теперь смогут творить двое. А согласится ли на это Финист, да вообще, нужно ли ему это? А как объяснит травница ему это, так уйдет? Или решит, что все мороком было и не придет больше к открывающейся для него калитке и не прикроет глаза от веток, которые уже привыкли к нему и больше не в глаза, а к рукам тянутся?.. За ворохом забот Веда чуть не забыла о неотвратимо приближающейся свадьбе Василисы и Ивана. О том несмолкаемым гулом говорило все Белогорье. От мала до велика собирались все посетить сие важное мероприятие. Столы у терема стояли длинными рядами, напоминая всяк проходящему пиры, что описывали в старых сказаниях про князей с богатырской дружиной, где вино пили чарками в пару ведер, разным яствам числа не было, а песни длились до самого рассвета. Идя мимо, Веденея раз за разом поправляла привычную сумку за плечами, разглядывая все украшения, что подготовили к завтрашнему празднику. Вспомнился вчерашний спор с Лешим, окончившийся его согласием посетить свадьбу, от чего тот старательно ранее уклонялся. Его нелюдимость удивительно сочеталась с внезапно открывшейся любознательностью, когда речь шла о человеческих привычках вне леса, особенно не касающихся вопросов разжигания огня. Эту стихию лесной дух опасался, несмотря на доводы колдуньи и попытки подружить его с этой стихией. — Веденька, пришла! — подруга заключила в объятья только вошедшую в избу колдунью. Веда даже на секунду растерялась, все же осознав, что скучала она больше, чем думала об этом. Обменявшись приветствиями и новостями за чашкой-другой, девушки принялись за дело. Больше никого в избе не было, да и никого до утра и не ждали. К прислуге Василиса привыкла с трудом, но в такой важный в своей жизни момент, хотела видеть рядом только близкого человека. Совершив все требуемые действа, Василиса вдруг спросила: — А твой наряд где? Я вроде его еще не видела. Веда улыбнулась, встав с пола и развернув перед глазами Васи свой сарафан для завтрашнего торжества. Привыкнув к травнице, исправно ходившей лишь в темно-бордовых сарафанах, в коих отличий то и было — вышивка обережная, увидев теперь белый с красными узорами вышивки сарафан, Василиса не сдержала вздох очарования. — Где же ты такую красоту раздобыла? Вася коснулась вышивки на подоле, и кончики пальцев еле ощутимо закололо. Бывает же такое. — Бабушка открыла сундук да отдала. Я только вышивку кое-где поправила. Не знаю, сколько оно у нее лежит, а Яга и подавно не помнит. Девушки тихо засмеялись. Из сумки травницы выпал льняной мешочек и чем-то бряцнул. — О, а что это? — Василиса потянула руку к мешочку, но Веденея взяла его первой и открыла, показывая содержимое. Там нашлась шелковая тряпица и дюжины две разноцветных камней, с прожилками и чудными вкраплениями. На самих камушках, при ближайшем рассмотрении, обнаружились вырезанные диковинные рисунки. — Это руны? — спросила Василиса, на что колдунья кивнула. Ответ почему-то смутил невесту, и та даже опасливо взглянула на имущество подруги. А Василиса редко чего-то боялась. — Что-то не так? — напрямую уточнила Веда, пальцами перетасовывая камешки в мешочке. Их тихий шелест не давал покоя, внутренним голосом шепча вопросы, напоминал обо всем, что беспокоило, буквально маня спросить обо все, что на душе творится. — Помню, ты нашла какие-то бабушкины картинки и выспрашивала у них что-то. А Яга как увидела, предостерегла, что будущим интересоваться себе дороже. Веда припомнила эту историю. Нашла однажды в сундучке Яги карты с дивными рисунками, вспомнила, что читала в библиотеке о подобных, дескать, у таких можно спросить, как поступать или что ждет в будущем. Но как правильно с ними обращаться, до конца не разузнала. А Баба Яга не стала разъяснять, сказав, что рановато ей еще с таким тягаться. Но прошло время, и Веда научилась, и теперь сомнений у нее не было никаких. — Да, было дело. Что ж, с того момента много воды утекло, теперь я знаю, что и с картами, и с рунами делать. Как вопросы задавать, и как читать ответы. А эти, — она тряхнула мешок, — мне учитель подарил, говорил, увидел во мне и моих чарах что-то и отдал. Но без значений, сказал, самой нужно с ними договориться и узнать у них, что они значат. Много на это времени понадобилось, да и с характером они, но мне других и не надо. Теперь я их как книгу читать могу. Василиса вдохнула и выдохнула. А затем внимательно посмотрела на подругу. — А можешь тогда узнать, — невеста сделала паузу, — ну, чего завтра ждать? У меня от сердца никак не отойдет. Боюсь, явится кто-нибудь или чего-нибудь, вместо брачного венца опять за меч хвататься. Веденея прекрасно понимала, что из них с Василисой такие беспокойства ни огнем, ни мечом не вытравить. Только быть готовыми защищать себя и дорогих сердцу людей, всегда и при любых обстоятельствах. — Что ждет нас завтра на свадьбе Василисы и Ивана Муромца? Нужное количество рун причудливым образом выкатились из Вединых пальцев на шёлк. Для любого эти знаки были таинственной вязью символов, и только Веда вела пальцем от одной к другой, читая как строку в книге. Наконец, она улыбнулась, смотря на подругу. — Будет радость, будет много людей, от этого дня можно ждать много радостных других событий. Ничего плохого точно ждать не стоит. — Правда что ли? — боясь поверить, спросила невеста. Веденея уверенно кивнула, улыбаясь. — Дайте невесте совет на завтрашний день. — произнесла Веда и велела достать одну руну. Увидев, что достала Вася, травница усмехнулась. — Это значит в твоем случае: думай о любви, обо всем светлом. Плечи Василисы ощутимо расслабились, когда она осознала это предсказание в полной мере. — Все будет хорошо, мы с дружкой проследим. — Веда вернула руны и кусочек шелка обратно и спрятала мешочек. — Это же будет Финист. — невеста заговорщицки улыбнулась, прищурив глаза. — Помню. Да не гляди так, у меня, сама знаешь, особый случай. Конечно, Василиса знала о том, что обычная свадьба подруге не положена, но и сдаваться было не в ее правилах. Это только Веда порой забывала, что сама такая. — Может, с Финистом все-таки просто поговорить? Он же глаз от тебя отвести не может, души в тебе не чает, а если уж разговор о тебе зайдет, так его же порой не остановишь. Колдунья усмехнулась. — И когда это вы там разговоры обо мне ведете? — Да как Колобок ответ пришлет или вспомним, что не захаживала давно, или сам приходил, было, спрашивал чего про тебя. — Так вот значит, не все сам углядел! Девушки засмеялись, но Василиса поспешила оправдать Сокола: — Я ему, как оказалось, ничего особо нового не сообщила. И сам знал, разве что про пряники. Но ты так редко их ешь. Снова раздался девичий смех. Обсудив все превратности и радости девичьей жизни, Веда и Василиса улеглись спать. Грядущий день обещал быть насыщенным до предела.

***

С самого рассвета все вокруг требовало внимания, сил и еще раз внимания. Потому Веденея с двойным рвением проходила все нужные пункты плана в голове, стараясь ничего не упустить. Колдунья не сразу поняла, на кого наткнулась, но пробежав вверх взглядом по знакомой красной рубахе и кафтану, увидела улыбающегося Финиста. — Ну, здравствуй, красавица. Куда путь держишь? Девушка тихо засмеялась. Разницу реакций на себя Сокол давно заприметил, но не отпускала его мысль, что ему все мерещится. Но разве сердце обманешь? — И тебе доброго дня. Тебя я как раз и ищу. Богатырь улыбнулся и указал приглашающим жестом на ступени, беря Веду за руку. — Тогда идем, пока все не началось. — А оно давно началось, но, видать, отпраздновать сегодня решили. Оба рассмеялись, пробираясь сквозь ходящих от места к месту белогорцев, пришедших на празднество. — Мне передали, что тут все готово, но проверить стоит. Богатырь все еще держал ее за руку, ведя по ступеням вверх, к комнатам, предназначавшимся молодоженам. Отворив массивную резную дверь, Финист пропустил Веду внутрь и вновь закрыл двери. Даже петли смазали, подумалось Веденее. Ничто не издавало лишних звуков, даже, кажется, половицы не скрипели. Оглядевшись вокруг и не заметив никаких видимых изъянов, травница опустила руку к мешочку на поясе и принялась оттуда что-то вынимать, попутно приближаясь к изголовью большой кровати. Финист внимательно проследил за ее действиями, но говорить ничего не стал. Вынув небольшой кусочек дерева неясной формы, Веда быстро что-то над ним проговорила, и тот еле заметно сверкнул зеленым. Богатырь возник за ее правым плечом. — Оберег? — негромко поинтересовался он, уперев руку в бок и глядя довольно серьезно, будто травница была очередным рекрутом на тренировке. — Он самый. — после некоторой паузы произнесла девушка, роняя определенным образом предмет на покрывало. Некоторое время Веда наблюдала за неподвижным деревом, кажется, не только не шевелясь и не моргая, но даже не дыша. Затем жестом приманила его себе обратно на ладонь и выпутала из косы длинный волос, который и обмотала вокруг деревяшки. Сокол только внимательно смотрел, думая, что такого точно еще не видел. Следующие действия Веды его уже напрягли. Он сделал шаг назад, ныряя в поток мыслей, одна колючей другой. Девушка вновь полезла в мешочек на поясе и выудила оттуда маленький серебряный ножик, испещренный рунической вязью. Приставив клиночек к пальцу, колдунья добыла несколько капель собственной крови и приложила его к оберегу. — А это еще зачем? — в голосе Финиста читались непонимание пополам с неодобрением. — Оберег… А что не так? — колдунье будто стало слова выговаривать сложнее. Пальцев она не размыкала, а взгляд стал каким-то отрешенным. — Ни разу не слышал, чтобы кровь ради добра использовали. Веденея тяжело выдохнула, удержалась от жеста размять поясницу и поместила оберег под подушку, за отворот наволочки, которая предназначалась Василисе. — Обряды и магия в целом вообще штука неоднозначная. — девушка повернулась лицом к богатырю, отступившему от нее еще на шаг. Они столкнулись похолодевшими взглядами, и ни один и не думал их отводить. Лед и зелень, теперь без обычного тепла, радости или смущения. Казалось, меж ними начала строится новая связь, а для того старой нужно было промерзнуть и рухнуть. — С кровью и правда шутки плохи, особенно с моей. — Веденея тряхнула кистями, будто стряхивала с них что-то на пол. — Но при правильном посыле можно и темный обряд на добрую службу обратить. Они здесь сегодня и потом не цветочки собирать будут. — пальцем здоровой руки колдунья ткнула в пространство над постелью. Веда убрала ножик и подняла руку вверх, чтобы кровь перестала течь из ранки. — Вот затем я эту вещицу здесь и оставлю. Если сюда кто-то или что-то явится, оно сначала меня и мой след учует и десять раз подумает, а стоит ли лезть. Плечи Финиста немного расслабились, что теперь не укрылось от Веды. Она только повела плечом и чуть приподняла уголок рта. Подернутые зеленоватой дымкой глаза теплели. — Не знаю, может ты когда и слышал, а, может, уже никто так не делает, но есть древний обряд: жена любого воина, перед его походом в бой, особым образом след своей кровью оставляла на оружии и щите его. Если все правильно произнести, то сильнее этого обряда защита будет — только собой прикрыть, разве что. — И никакого оттого вреда женщине не будет? — задумчиво спросил богатырь, когда они уже собрались выходить из комнат. — Нет, они и так с мужем связаны на всю жизнь, а тут, по сути, та же связь и та же защита, сильная и крайне тяжело разрушаемая. Травница шла впереди по ступеням, а Сокол теперь не торопясь шагал за ней, погруженный в раздумья. Веднея в его глазах давно перестала быть доброй и таинственной загадкой. Все же, он видел ее злой, колдующей, смеющейся, самой разной. И во всех, включая сегодняшнюю историю, он в конце неизменно уверялся в том, что от своих принципов оберегать все ценное для себя, колдунья не отступает. И что меру в помощи, колдовстве и смехе со слезами она знает хорошо. И что он без нее останется другим, но больше не собой нынешним, способным принять в другом человеке так много его составляющих и не желать его переменить. Наконец, когда они оказались на улице, а где-то уже звучали отголоски музыки и песен, богатырь осторожно перехватил Веденею за рукав. Девушка развернулась к нему лицом, выражавшим немного непривычное совершенное спокойствие. — Прости меня. Век живи — век учись, так вроде говорят. Колдунья легко улыбнулась, и знакомые искорки мелькнули в сероватых озерах глаз. — Будет, еще обижаться на тебя. Лучше идем молодых искать, а то без нас им не с руки жениться. Богатырь усмехнулся и кивнул в знак согласия, отпуская травницу к невесте. Идя к избе, Веденея вновь наткнулась на взгляд Кощея на себе. Тот кивнул головой в знак приветствия и в привычной манере хмыкнул, будто увидел что-то другим недоступное. Праздник вытеснил все раздумья и переживания. На богатыря и правда обижаться не захотелось. Откуда ему знать про магию, про то, что у Веды в голове? Пусть все будет, как есть, и на том спасибо. Раз за разом сталкиваясь с ним взорами, Веда в какой-то момент перестала отводить глаза, делая вид, что ей есть чем заняться. Тосты и речи гостей сменялись песнями, полагавшимися на таком празднике, не умолкали музыка, разговоры и грохот чаш. Яга не стала сидеть весь праздник, шепнув перед уходом Василисе, где спрятан ее подарок. Кощей, хоть Иван и настоял на том, чтобы костлявый присутствовал на свадьбе, тоже скоро исчез, и не было понятно, куда. За шумом, весельем и непрекращающимися заботами, Веденея еле дождалась провода молодых. Казалось, у тех сил тоже не осталось. Заимев возможность отдыха, колдунья обнаружила второе дыхание, увидев рядом возникшего Сокола, предлагавшего отсесть от самой шумной части гостей подальше. Чашка наполнилась впервые за вечер квасом вместо морса, до еды вдруг дошло внимание, а за простыми разговорами о новостях и ежедневных приключениях время потекло весело и непринужденно. Все же, без разговоров обо всем и ни о чем с Финистом жизнь была бы не такой полной. Заметив, что гости потихоньку с подступающей вечерней темнотой перемещаются в поле, колдунья предложила последовать за ними. В поле разгорались костры, вновь звучали долгие песни, заводили хоровод. Вспомнился Леший, которого травница несколько раз заприметила в толпе белогорцев. Он выглядел даже радостным в какой-то момент, что вселяло уверенность в собственной правоте о контактах с людьми. — Я вот что подумал, — продолжал Финист. — Раз обряды защиты на крови родственниками и для родственников делают, то как тогда твой сработает? — А откуда знаешь, что только на родню действует? — Веда шла, опираясь на его руку, в другой же держала свою кружку с квасом. — Светозар как-то сказал, к слову пришлось. — Что же у вас за разговор такой был, что такое к слову пришлось? — Сокол выжидающе посмотрел на колдунью, и та продолжила: — Да, он прав, но родня разная бывает. Мы с Василисой перед тем, как я уехала, один ритуал провели. Так, что, стало быть, мы с ней в определенной степени родственники. Названные сестры, если это можно так обозначить. Финист вновь ожидал продолжения, и Веда не заставила себя долго ждать: — Она переживала, что ее там со мной не будет и некому будет защищать. Я с мечом до сих пор не в особом ладу, сам видел. А я не хотела уходить и разлучаться с ней. Вот мы, смирившись с вынужденной разлукой, оставили такой след и такую, считай, межмирную защиту. Да и моя-то кровь и волос не самые обычные. Работать будет не хуже Кладенца. Сокол не сразу переварил такую историю, но теперь Веда желала удовлетворения своего интереса. — И что же вы со Светозаром обсуждали, что он о силе заклятий на крови заговорил? Колдунья лукаво улыбнулась, не спуская взгляд с лица богатыря. — Меня одна девица приворожить к себе пыталась, да видать намудрила где-то. Я не только о ней не думал, я как-то совсем мир серым стал видеть, да и жить особо не хотелось. К Светозару братья по оружию привели. Он тогда быстро смекнул, что к чему, что-то поговорил и велел в бане как следует попариться одному, а какое-то снадобье на камни плеснуть. А про кровь он ворчал, что правильный приворот надо на крови делать и что это темная магия, с ней лучше не связываться. — И то правда, сложный, темный и совершенно не тот результат дает. Надо тебе оберег от этой напасти сладить. — меж делом проговорила Веденея, вглядываясь в пляшущих белогорцев. Ей ли не знать лучшего оберега от плохого приворота, да и от хорошего, но мысль об этом никак не хотелось пускать сейчас, когда было хорошо и весело, когда все разумные доводы рассудка вытесняло веселье. По полю плыла пестрой лентой вереница девиц, поющих песню, а парни вокруг из того строя старались вытянуть себе понравившуюся девушку, что сделать было довольно непросто. Другие стояли или сидели у костров, тоже пели, смотрели, танцевали, говорили. За жизнью можно было наблюдать, а можно было влиться в ее поток. Как бы только стремниной из седла не выбило. Сокол внимательно смотрел на Веду, не отводя глаз. Стараясь разгадать, о чем же она задумалась, богатырь вдруг смекнул, что о чем-то серьезном сегодня больше определенно не стоит ни думать, ни говорить. Сняв с пояса флягу, Финист протянул ее Веденее. Та улыбнулась и взяла. По тонкому шлейфу аромата колдунья быстро поняла, что за снадобье ей предложили, и несколько глотков сделала, ощущая тепло иного рода, нежели и так по ее венам бегущего с малых лет. — Да, мне, кажется, и не нужен никакой оберег. Как тебя встретил, всех остальных как ветром смело, и смотреть не хочется. Финист не увидел возникшего легкого румянца на щеках Веденеи, все с большим интересом оглядывающий вьющуюся мимо костров вереницу поющих девушек. И тем более не узнал пытавшегося поглотить ее замешательства. — Не зарекайся, я и исчезнуть могу, а оберег при тебе будет. — она решила, что все должно идти так, как должно. И никак иначе. — Так, может, ты рядом со мной будешь и не исчезнешь никуда? Колдунья ощутила его руку на своей, слегка тянущей, повернуться, увидеть это лицо, эти глаза, его, который уверен, что все просто и все в их с Ведой власти. Она все же обернулась, совладав с собой. — Не привяжешь же к себе? А, гляди, как ветер в поле, и пропасть могу, не сыщешь. Лукавый взгляд перестал быть игрой. Захотелось поддаться переливавшемуся по венам пламени, чего Веденея еще не делала в мирное время. Разве только это сейчас не битва? — Не привяжу, правду говоришь. А возвратить — я тебя где угодно найду. — в голосе звучал задор, распаленный интерес и ни капли сомнений. Веденее вдвойне захотелось свершить задуманное. Вдруг, все же, и на ее долю Хозяйка Судеб чего припасла? — Тогда найди меня, Финист Ясный Сокол. Быстро соединив ладони над головой, девушка исчезла в зеленоватом всполохе огня, чем напугала несколько человек, заметивших это действо. Не обратив на возгласы внимания, богатырь пригляделся к хороводу, заведенному в той стороне, куда колдунья до того пристально смотрела. Знакомые ленты в темной косе мелькнули среди иных девиц в стройном танце, и Финист, будто на охоте, бесшумно и быстро зашагал к предполагаемой цели. Подойдя ближе, он оказался среди юношей, старавшихся выловить кого-то из танцующих и увести подальше от людских глаз, к дальнему костру или к кромке леса, лишь быть наедине с приглянувшейся девушкой. Заметив подле себя двоих парней из числа тех, которые обучались и служили непосредственно под его руководством, Финист пропустил их вперед, кивая на приветствия и напоминая, что сейчас они не на службе. Отойдя на пару шагов в сторону, привычно придерживаясь левой рукой за пояс вместо рукояти меча, Сокол вновь заметил свою цель. Задор разлился по венам. И вправду охота. Колдунья, казалось, то и дело возникала рядом, но и старалась раствориться в гуще девиц паутиной морока. Финист вдруг на одно мгновение отчетливо понял, что какие бы мысли не тревожили его травницу, он совершенно точно не намерен ни выпускать ее из виду, ни уж тем более отпускать ее от себя. Если только сама не попросит. Девушка вновь мелькнула, совсем близко. Одно удачное движение Сокола, и в его руках оказалась Веда. Колдунья смеялась, а глаза отливали теплым зеленым огнем. Она уперлась руками в его плечи, находясь в объятьях богатыря, не спешившего разомкнуть руки. Наоборот, не отпуская добычи, Финист отошел дальше от танцующих поближе к кромке леса, чтобы уж если от него опять сбегут, то, глядишь, не далеко. — Говорил же, что найду. — вновь со всей уверенностью, но и со смехом в голосе, заключил Сокол. Его лицо было непривычно близко к лицу Веды, отчего последняя на пару мгновений потерялась. Наконец она улыбнулась, и улыбка не сходила с ее губ. — Теперь верю. — негромко ответила она. — Отпустишь, может? — намекнула девушка, качнув плечами, обозначая то, что она даже стоит не совсем сама. — Не хочу. — коротко ответил Финист. И погладил большими пальцами Веденею по спине, следя за реакцией, да и мельком за тем, что вокруг происходило, что делать было теперь не так просто. В полутьме, несмотря на то, что костры и факелы теперь были совсем не рядом, глаза Сокола будто бы светились. Веда вдруг подумала, что такого быть не может, что ей кажется, или хмель так хорошо действует, но реакции и выученные когда-то до автоматизма действия были быстрее разума. Она вмиг посерьезнела и поднесла к лицу богатыря руку с пламенем. Он так и остался зеленым, все не меняясь, не темнея и не становясь грязно-фиолетовым, как если бы ее надумала обнимать нечисть. — Ты чего это? — Сокол вопросительно взглянул на руку, пламень и саму колдунью. — Да, так, показалось. Кто мед этот делал? — она постучала ногтем по фляге, та прозвучала глухим металлическим звоном. — Да тот же, кто и на пиру. Веда так и не поняла, с чего она напряглась. У края леса, в густой поросли кустов что-то неестественно и еле заметно шевелилось, совершенно не походя на уединившуюся пару гостей свадьбы. Финист осторожно коснулся ее лица, возвращая одним движением себе все ее внимание. Веда ловила и запоминала новые ощущения, стараясь сосредоточиться только на нынешнем моменте и отпуская, что было до и что может быть после. — У тебя были какие-то особые планы на завтрашний день? — спросил Финист, теперь ведущий костяшкой по щеке Веды. — Нет, никто вроде не собирался приходить, а если чего и случиться, то всегда к Яге могут обратиться. — Мы тут давеча с новобранцами одно место увидели, верхом за пару часов доехать можно. Озерцо одно, будто не тронутое вовсе. Хотел тебе показать. Поедешь? — Озеро — это хорошо. Но есть одна проблема. — девушка еще немного сократила расстояние между их лицами, чем заставила Финиста вдохнуть чуть громче обычного. — Я совершенно не умею сидеть и ездить верхом. После секундной паузы оба рассмеялись и тону, с которым Веда это произнесла, и самому факту. — Как же так вышло? — они соприкоснулись лбами, продолжая смотреть друг на друга. — А вот так. Я им не нравлюсь. Коням, в смысле. Не знаю, почему, но прям беда. С другими животными такой проблемы нет. Они еще какое-то время так стояли, посмеиваясь и планируя завтрашний выезд на более удачный час. В немного ослабленной, но никуда не девшийся хватке, девушка добралась до фляги за поясом Финиста и вновь сделала из нее несколько глотков, отдав для того же флягу владельцу. Заметив, возможно, несуществующую каплю на нижней губе Веденеи, Финист провел по ней большим пальцем, стирая. Кожа на ее щеке, шее, руках, казалась шелковой и белела в свете луны. Веда немного удивленно вдохнула, когда почувствовала его пальцы на затылке и шее. Улыбнулась уголком рта, приподнимая голову, и чуть прикрыла глаза, когда, повинуясь какому-то порыву, Сокол провел пальцем по открывшемуся участку шеи. Он вновь уверился, что его не оттолкнут, поскольку рука, до того упиравшаяся в его плечо и грудь, теперь покоилась на его плече для лучшей опоры. Веденею переполнял интерес, любопытство и еще совершенно новое чувство, будто все идет так, как нужно. Она решилась прикоснуться так близко теперь находившемуся лицу. Провела по щеке, виску, впутала пальцы в мягкие волны с золотым отливом. Волосы легко проходили сквозь пальцы, ощущение и само действие завораживало своей простотой и приятными от того ощущениями. Веда поймала направление его взгляда и сама потянула Финиста ближе, сокращая расстояние меж их губ до его полного отсутствия. Ему самому не верилось, что это происходит. Именно здесь, сейчас, именно с этой травницей, болтающей с кикиморами и знающей то, что никому более не положено знать. Веденея уловила сквозь восторг и трепет, что теперь происходило что-то совершенно новое и необычное. Попытавшись еще в школе вступить в отношения с себе подобным колдуном, понравившемся с самого начала, дойдя до столь близкого контакта, Веда вдруг осознала, что это вовсе не то, что должно быть. Неопытность тут скорее сыграла на руку, и, как она неоднократно затем делала: обзаведясь навыками, поспешила исчезнуть. А здесь момент счастья длился и длился, почти что ровным потоком. Разомкнув губы, они вновь встретились взглядами, ловя один на двоих вмиг захмелевший ночной воздух, пропитавшийся дымом костров, уходящих в небо, и мыслями людей, не желающих спать, поддавшихся недавнему торжеству любви. В словах на некоторое время отпала всякая надобность. Веда не придала этому значения, паря где-то над собой, а Финист подумал, что даже не нашелся бы чего ответить, скажи сейчас Веда все, что угодно. Мысли так тяжело собирались в ряд, а уж произнести — отдельный труд. Фляга, однако, и не думала пустеть. Негласно было решено двигаться в сторону избы Веды. Почему — никто даже на утро не вспомнил бы. Растущие вдоль тропы кусты шевелились как-то необычно, учитывая отсутствие ветра. — Слушай, абсолютно прекрасная вещица. Мне уже ожившие кусты мерещатся. Веда звонко стукнула ногтем по фляжке, удерживаясь второй рукой за богатыря. Ну, это ей так казалось, за их устойчивость последнюю четверть версты отвечал один богатырь. — Или нам обоим мерещется, или там что-то есть. — заключил Сокол, пытаясь сквозь рвущийся смех, сосредоточиться. Веда таким себя не утруждала. На смех колдуньи из куста послышался скрип и какое-то фырканье. — Да поди какое навье там, сейчас их время. — переводя дыхание, еще связно проговорила Веда. Финист уложил руку на рукоять боевого ножа, предлагая решить проблему, но травница его остановила. — Не, есть способ надежнее. Она совершила жест обеими руками, и над ними возникли новые огоньки, до того беспрестанно тухнущие, а парочка залетела в кусты и погналась за каким-то темным шерстяным комом, скоро удиравшим прочь в глубь леса. — Распоясались, черт их дери. Сокол одобрительно кивнул этой реплике, и они пошли дальше. Фляжка опустела как раз, когда они поравнялись с калиткой. В окне горел свет. — О, у нас гости. — заключила Веденея, собираясь идти первой, но не заметила, как оказалась за широкой спиной. Не теряя времени и не желая терять равновесие, девушка уцепилась за рубаху богатыря и направилась за ним. В доме, на скамье за столом сидел Леший и играл пальцем с карандашом, оставленным на столе, заставляя пишущий предмет танцевать. Увидев вошедшего богатыря, лесной дух не стал перекидываться в кого-то другого, заметив за его спиной свою старую знакомую. — Ну, здравствуй. Вот так и пускай вас. Сами потом заходят. Веденея махнула рукой в сторону очага, но тот даже со второго раза не стал загораться, искря и шипя на хозяйку. — Давай лучше я. Пожар нам сейчас не кстати. — предложил Сокол, направляясь гораздо более уверенной, чем у колдуньи, походкой к очагу. Когда огонь вспыхнул, гостя всего передернуло, что не смогло укрыться от богатыря. Веда стала устойчивее ощущать себя в окружающей среде, сидя на стуле. Леший поочередно косился на этих двоих. Запах хмеля он уж за версту мог учуять. — Леший, знакомься — это Финист Ясный Сокол, богатырь. Финист — это Леший, он же лесной дух. Сокол пристально вгляделся в глаза гостя, теперь представлявшие собой медленно расширявшуюся черную полоску на желтом фоне. Ему вдруг показалось, что в лесу на охоте он их видел. И не один раз. Девушка почти аккуратно и ровно выманила жестом откуда-то еще одно посадочное место для богатыря. Получилось лучше, чем с огнем. — Здравствуй, Финист. Кажется, мы немного знакомы. — голос Лешего Соколу показался охрипшим. — Пришел все-таки на свадьбу. Но, что-то, когда все плясать пошли, тебя уже видно не было. — Знамо дело, еще вокруг костров мне плясок не хватало. — лесной дух не сильно передернул плечами. Веда вопросительно взглянула Лешего, что-то решила сказать, но махнула рукой. Финиста посетило умиротворение и приступ истерического смеха, так и оставшегося где-то внутри. Теперь он точно знал, что удивить его будет крайне сложно. По крайней мере, у Ивана с его иномирными приблудами это вряд ли получится. Даже на трезвую голову. Потому как на его памяти Лешие на свадьбы его друзей еще не ходили, и с его возлюбленными вечера не коротали. — Он не кусается, если знать, что с ним делать. — наконец выговорила Веда, не глядя на Лешего. Лесной дух молча потер переносицу. — Ты вот в воде не живешь, и я в огне жить и скакать через него не желаю. Два колдуна обратили внимание на богатыря, в руке которого вдруг нашлась кружка с Вединым квасом, а на лице — интерес ребенка, разглядевшего, как же все-таки причудливый окружающий мир работает. — Да никто ж тебя не заставляет через него прыгать. Ты же и подойти боишься. — Трава не пыталась меня изничтожить! — резко возразил лесной дух. В его руке возник клок травы и даже пара цветков. Веденея фыркнула и щелкнула рядом с его рукой пальцами, резко выкинув ее к нему. Трава вспыхнула зеленым огнем, чем заставила Лешего замахать рукой. — Чего творишь-то?! — Замри! — осадила его колдунья. Финист вновь увидел отражение пламени в ее глазах. Только теперь они вовсе скрыли серый и голубой. — И погляди. Не жжется же. И тот не будет, — она махнула на очаг, — если знать, что с ним делать. Веда потерла виски. Леший завораженно смотрел на то, как трава в руке осталась невредимой, а огонь танцевал по ней причудливый танец, даря тепло, как от солнца. — Дурак ты, даром, что четыре человечьи жизни прожил, а про переходность, — девушка в который раз зевнула, — стихий и не слышал. Твоя трава что мой огонь, одно есть, и всегда так было. Леший только пораженно сомкнул пальцы, и трава с огнем исчезли.