Бесконечное лето

Сны хранят множество тайн. Одни ведающие люди говорят, что у снов есть хозяйка, и только ей решать, какой сон человек увидит. А есть иные, кто верит, что во снах весь мир с нами говорит, подсказывает, предостерегает. С теми же, кто волен сны понимать и разгадывать, мир порой говорит откровеннее, предупреждая о чем-то большем, нежели потерянная вещь или неудачный день для торговли. Веденея который раз качнула головой, прогоняя неприятное состояние. Были тому виной вчерашний мёд или странные сновидения, колдунья так и не решила для себя. Потому капнула подходящим настоем себе в кружку с морсом. Богатыря хмель, казалось, не брал. И лишь потом Веда узнала, что количество меда для Финиста, чтобы свалить его с ног, близилось к бочкам, а не к флягам. Обрывки сна сбивали с толку своей неоднозначностью. В прочем, травнице, если и снились сны, подходящие для толкования, то всяко не такие странные. Красный петух скачет в клубах черного дыма, выедавшего глаза и легкие, огонь, не желавший усмиряться, просто не «тот». А уж с огнем Веденея научена сговариваться. Только этот будто не поддавался, как ни старайся. И к чему это? Да и есть ли смысл разгадывать, даром, что это может быть о чем угодно. Сны столь неоднозначны, и плохое на первый взгляд бывает истолковано совершенно не так, как представлялось. А если сонный морок? Вот это было наименее вероятным, потому как кроме Бабы Яги, Веды да, может, еще Кощея, сонный морок на колдунью и наслать никто не смог бы. Либо ни Яга, ни Веденея об этом умельце не знают… А меж тем день шел полным ходом. Веда и Финист без потерь смогли добраться до Ивана с Василисой и составить им компанию за завтраком. Слуги у дверей не очень хотели пускать друзей княжеской четы, но молодожены сами явили себя миру, отведя от верных слуг кару в виде прожженной одежды или еще чего. Василиса выглядела счастливой, что радовало колдунью, помнившую ее предсвадебное волнение и разговор с рунами. В который раз ненавязчиво предложив сестрице надеть платок и спрятать под ним волосы, Веда оставила эти попытки на некоторое время, решив, что пока, может, хватит и того оберега, который она оставила перед свадьбой. Вася еще очень давно зареклась, став замужней, покрыть голову или сменить привычный наряд на более подходящий по статусу. Яга считала это ненужным упрямством, однако Веденея предпочитала не спорить и не пугать, а терпеливо убеждать. Потому пока оставила дома прибереженный платок, намереваясь подарить его много позже. Все же большой беды не случится, пока они рядом, уж об этом она позаботится. В голову лезли обрывки сна, будто ядовитым дымом окутывали нутро, не давая вздохнуть спокойно. Определенно было что-то не так, но обращаться к мрачным ночным картинам совершенно не хотелось, когда вокруг царили мир, покой и радость. Может, все же стоило сходить к бабушке, да спросить, как растолковать все увиденное. А возьмется старуха ворчать, так, может, чего от нервов даст и ладно. Тенью размышлений Веденеи явился Кощей. Привычным кивком поздоровавшись с колдуньей, Бессмертный огляделся в поисках Ивана поблизости. Заметив парня занятым каким-то разговором с писцом, маг перевел взгляд на Веду. Видимо, ее размышления отразились на лице. А интерес в темных глазах Кощея появлялся редко. — И о чем призадумалась? — как-то без эмоций заговорил костлявый. Колдунья вынырнула из дебрей собственного разума и не сразу ответила, собирая слова в понятную речь. — Сон дурной приснился, вот, думаю, к чему бы? — К тому, что дурной сон таков только тогда, когда сама его так назвала. — спокойно, почти насмешливо, как показалось, произнес Кощей, переставший глядеть на травницу и уставившийся перед собой. — Я иного мнения. — сказала Веда, чем снискала короткий смешок, дескать дитя неразумное. — Когда во сне не можешь справиться с тем, что есть твоя суть, закрадываются определенные сомнения. — А в том ли твоя суть, что себе воображаешь? Сомнения, о, как давно они такой волной ледяных муравьев не бегали по коже. Несколько десятков вопросов одновременно возникли в голове колдуньи, один страшнее другого. С чего вдруг это она засомневалась? Отчего-то вспомнился один урок, на котором старый учитель вдруг заявил, что с огнем-то она уж всяко лучше управляется, чем с другими стихиями. Да при чем здесь это? Что-то определенно было не так. Из нахлынувших эмоций от полученной пищи для размышлений Веденею рывком вырвали крики откуда-то справа. Туда сбегались люди узнать, что случилось. Из обрывков речи Веда услышала, что искали ее. Нужна была помощь, а потому колдунью попыталась схватить за руку какая-то женщина. Не увенчавшаяся успехом попытка не смутила, она стала еще горячее, наперебой с другими, кричать, что ее дальняя родственница уже вторые сутки не может родить, что две повитухи бьются, но никак не помогут разрешиться бедняжке от бремени. Услышав, где эта несчастная живет, привычным до того жаром от этой новости не обдало. Вышки, конечно. Когда-то это должно было приключиться. Все складывалось до того столь удобно, что Веденея уж было смирилась, что в Вышках есть кто-то, пока справлявшийся со случавшимися бедами у людей, и она там и не потребуется. Ан-нет, сегодня, сейчас. Может, оно и к лучшему, может, так и должно было произойти. Кощея девушка не увидела, он вновь исчез неизвестным образом. Стоило и ей поступить также. Сообщив, что она поможет женщине в Вышках, Веда быстро свела руки над головой и исчезла в всполохе зеленого огня, чем напугала окруживших ее кричащих женщин. Торг быстро успокоился, а людские реки потекли привычным руслом. Перемещаться Веденея научилась раньше всех ее сверстников, но лишь на небольшие расстояния. Скажем, в пределах нескольких, широко раскинувшихся деревень, и только если знала, куда именно ей нужно переместиться. Оказавшись в сотне шагов от нужной деревушки, колдунья ускорилась, идя к домам и по пути очищая сознание от ненужных сейчас мыслей. В скором времени ей понадобиться думать только о той несчастной женщине, и о том, как ей помочь. Ей не пришлось спрашивать, к какой избе ей идти. Не найдя ничего знакомого в месте, которое в детстве и манило, и пугало необъяснимым образом, Веда услышала крики и галдеж и пошла на шум. У дома нашлась тихо плакавшая девочка. Травницу пропустили внутрь, пришлось выйти кому-то из домочадцев. Внутри стоял смрад из старой крови, каких-то трав, призванных отогнать нечисть, да неизбывная тоска и боль, буквально резавшая глаза. На лавке, в окружении невероятного количества тряпья лежала некогда красивая женщина, теперь обезображенная страданиями, сосредоточившимися в ее животе, который она из последних сил обхватывала руками. — Выйдите все. — проговорила Веда, грея руки. Действий не последовало, а шум не стихал. Спорили уставшие повитухи, ворчали еще родственницы. — Я сказала, вышли все вон! Отворите ставни и пошли прочь, прочь! — прикрикнула колдунья, повернувшись к роженице спиной. Взгляд с зеленым пламенем или крик подействовали, но люди вышли, осталась только одна из повитух, бросившаяся отворять ставни. В помещение попал свежий воздух, стало даже легче думать. — Нужны горячая вода, чистое полотно. Как долго это происходит? — последний вопрос был и к рожавшей, и к повитухе. Женщина уже не отвечала. — Со вчерашнего утра так лежит, а неладное почувствовала еще раньше. Веденея не отреагировала на эти слова повитухи, повела руками над телом бедной женщины, прислушалась к нему, затем, сунув руки в печной огонь вместо предложенной воды для мытья, осмотрела мелко дрожавшую роженицу. На язык сама собой полезла молитва Ладе, но руки уже растирали, искали, помогали. Как и все разы до этого, так и после, бояться и думать можно о чем- угодно. А помогать при том другим — первое дело. — Ей нужно в другое место, в баню. Я видела здесь рядом. — колдунья махнула рукой на стену, за которой в окне виднелась добротно выстроенная баня. — Почему она вообще дома, а не там? Повитуха посмотрела на нее с сомнением. — Потому что вышенские рожают в доме, а не где-то еще, где ни домашние духи, ни кто еще не помогут, а только бед наделают. Веда выдохнула, сдержав едкий комментарий. Роженица держалась из последних сил, только скулила, когда ее тело отчаянно пыталась пропустить на свет ребенка. — Пожалуйста, пожалуйста… — расслышала Веденея, практически неся женщину к бане мимо ворчавших женщин их деревни. Мужчины были на охоте, потому надеяться было не на кого. Дверь им отворила девочка с заплаканным лицом, на котором теперь проявились отчаяние пополам с решимостью. — Как зовут? — спросила Веда, пристроив женщину и растапливая баню. — Мила. Я принесу воды. Девочка склонила голову и убежала, босая и растрепанная, похожая на птенца, выпавшего из гнезда. Веденея потеряла счет времени и сказанным словам поддержки и заговорам, испробовав, казалось, все способы забрать боль и оставить женщину в живых. На то, что ребенок, и так почти не подававший признаков жизни, выживет и родится, надежды было меньше, много меньше, чем хотелось. Солнце медленно, но неизменно опускалось за горизонт, уступая место вечеру, предвестнику ночной тьмы, выстилавшему путь темной гостье мягким холодком. Воздух пропитал запах скошенной травы и хлеба. В руках Веды оказался крошечный человек, перемазанный кровью, все никак не желавший подать голос, сообщить миру, в который его так долго вели, что он жив, и все было не зря. Завернутый в подходящее полотно, растираемый, малыш молчал, а сердце билось все тише. Крылья маленькой птички, будто уставшие от долгого пути, замедляли свои взмахи, все тише и тише шелестя в крошечной клетке ребер. У матери больше не было сил даже на слезы. Она провалилась в забытье, и только Мила, дочь этой женщины, все также стирала с ее лба проступивший холодный пот. — Давай, давай, тебе надо жить. — шептала травница, понимая, что немного колдовства есть на свете, которое может сейчас помочь. — Ну, же, давай. Гори. В голове вспыхнула отчаянная идея, сквозь дебри усталости и страха на свет вел крошечный зеленый огонек. В Веденее сил было немного, но должно хватить. Пусть она свалится прямо здесь, но уж раньше времени отдавать Моране это дитя она не собиралась. Лада бы не дала родится ему живому, если бы ему не суждено было жить. Не понадобилось ничего ни говорить, ни делать. Веда закрыла глаза и сосредоточилась на еле слышном стуке сердца малыша. Давай, гори! Мила увидела, как к безмолвному свертку потянулись тонкие зеленые огоньки, обнимавшие укутанного младенца. Это казалось и опасным, и завораживающим. Спустя долгие минуты баню огласил сначала очень тихий, а затем окрепший голос новорожденного ребенка, которому наконец дали волю сообщить о себе. — Держи братика. Веда показала девочке, как обращаться с младенцем. Мать не смогла бы отсюда самостоятельно выйти, но уже должен был вернуться ее муж. Дальше они справятся без нее. — Маме нужно восстановиться, нельзя вставать из постели. А малышу только молоко и… — колдунья запнулась, чувствуя, как в горле пересохло, а руки затряслись, указывая на младенца. — Я скажу отцу, я его позову! — девочка осторожно вышла за дверь, а Веда, наконец, позволила себе сесть прямо на пол, опираясь на скамью и поглядывая на родившую женщину. Та еле слышно проговорила: — Ты спасла его. — голос хрипел от крика, — Храни тебя Небо. Глаза застила темная пелена, будто дым полз перед глазами. Но его здесь не было. Нужно было выбираться наружу. Сквозь ползший морок Веденея увидела, как вошел рослый мужчина с темной бородой и унес жену, обещая ей тепло очага и спокойный сон. Если бы Яга увидела свою птичку в таком состоянии, точно бы принялась ворчать, ища снадобья и любую возможную помощь, наверняка нашла бы, чем быстро восстановить силы, как добраться до безопасного места, лечь спать и проснуться спустя долгие часы опять живой и сильной. Но ее здесь не было. Пора было быть взрослой и отвечать за совершенные поступки, как бы сильно не хотелось оказаться под чьим-то крылом. Колдунья практически ползком выбралась из бани, и, оказавшись на земле, оперлась на нее руками. Спустя какое-то время голова перестала гудеть, а мир вокруг стал более четким, насколько позволяла почти ночная тьма, спустившаяся на деревушку. — Чего это с ней? — Так уж гляди, помогла же. Зря про нее так говорила-то. — И ничего не зря, бабка зря болтать не будет. Не все так чисто. Да гляди! Веденея приподнялась с земли, отряхнулась и медленно побрела к ближайшему колодцу, намереваясь напиться воды и уйти отсюда. Как она доберется до дома ночью, по лесу, одна, без сил, она не знала. Даже думать об этом было уже тяжело. Вода. Для начала нужно выпить воды. Сил на поиски иного источника восполнившего бы энергию, просто не было. Обсуждавшие ее женщины, которых Веда сначала сочла своими видениями от крайней степени усталости, стали еще тише обсуждать то, что колдунья пьет из их колодца воду, что наверняка очень плохо. Было не до них, потому травница просто пошла, еле переставляя ноги, к воротам, ведущим к тропе через лес. Когда она здесь была в тот зимний день, в Вышках не было ворот. И частокола. Может, они и стерлись из памяти, но то, что возникло за пределами ворот, точно было не плодом ее воображения, оставшегося без контроля. Всадник спешился и в полутьме Веденея разглядела Финиста. Из взгляда, в миг потеплевшего, еще не успела сбежать тревога, потому колдунья попыталась изобразить улыбку на лице. Получилось, судя по всему, ужасно. Растрепанная, в пыли и крови, травница казалась больше похожей на лесную нечисть, чем на себя. — Кощей и Леший подсказали, где тебя искать. — коротко сообщил Сокол, возвращаясь в седло и одним слитным движением усаживая перед собой Веду. Голос, приглушенный, от того более низкий, чем обычно, вдруг задел что-то внутри. Веденею затрясло, а слезы, столь нужные в этот момент, так и не появились. Оказавшись надежно прижатой к груди богатыря, Веде, прежде, чем провалиться в тяжелый и беспокойный сон-забытье, подумалось, что все идет именно так, как должно. Огонь горел. И свой, и чужой. Но откуда-то, сначала незаметно, а со временем все громче и громче, слышался звук льющейся воды. Дождь? Ливень, казалось, тушил пламень, как коса одним взмахом срезает пшеницу. Где-то поблизости загрохотала гроза. Веденея резко очнулась от сна. В глаза будто песка намело, а собственное тело казалось чужим. Разум был абсолютно чист, будто приснившейся грозой и смыло все тревоги и неспокойные мысли. Внизу послышалось знакомое ворчание и тихий голос Василисы, обеспокоенный и с тем настойчивый. Кое-как спустившись, колдунья была немедленно заключена в объятья, удержавшие ее от падения. Василиса что-то торопливо говорила, но Веде все слышалось, как сквозь воду. Яга смотрела на нее внимательнее, чем смотрит любой родитель на чадо, натворившее нечто, что угрожало жизни. Веда знала этот золотистый блеск в темных глазах Яги, так редко появлявшийся. Когда огонек потух, старуха велела непутевому дитятке сесть на лавку и выпить все содержимое кружки. Ощущение мира вокруг приходило медленно, но верно. Запах ягод колдунья учуяла первым. Потом травы, сушившиеся у нее под потолком, голос Василисы, рассказывавшей о том, как она перепугалась, как удивилась Лешему, запросто обретавшемуся в жилище сестрицы. Последняя перевела еще плохо фокусирующийся взгляд на девушку и не то с сожалением, не то радостно, улыбнулась, насколько смогла. Вася смягчилась, предложив помочь умыться. Баба Яга только негромко ворчала, веля принести воды сюда, чтобы поберечь силы. — Чем ты думала, баламошка, а? Тягаться за ребетенка. И как сдюжила только?.. Веда нутром ощутила, что Яга ее не ругает, как могло бы показаться со стороны. Это была та форма беспокойства за свою птичку, на которое Яга была способна. И помнила прекрасно старуха, что и сама была молодой колдуньей, вдруг решившей биться до конца. Разве что давно это было, уж сколько воды утекло. Приведя себя в порядок не без помощи Василисы, травница еле слышно попросила принести другую рубаху. Вася ушла в поисках одежды, а травница жестом показала Яге, чтобы та подошла. — Мне сон приснился. Там огонь был, будто чужой, не слушался. — кашляя через три слова, торопливо заговорила Веденея. — Не знаю, как толковать. Баба Яга бросила короткий взгляд на свою подопечную и вернулась к задумчивому созерцанию котла. — Кощей сказал, что я могла не то своей сутью считать, что я… — Много он понимает, в снах-то. — проворчала старуха себе под нос. Василиса вернулась с нужной вещью и помогла переодеться. Кое-как уговорив пострадавшую поесть, Вася помогла затем выйти ей на крыльцо. Яга отказалась сейчас обсуждать толкование снов, напоминая, что Веде следует восполнить запас сил, а не голову забивать невесть чем. Солнце ласково грело, ни облачка на небе не было видно. Свежий ветер нес запахи трав и чего-то радостного. — Ты почему мне про Лешего ничего не сказала? Я так удивилась. Меня еще никогда филины из дому не вытаскивали. Василису перестало так беспокоить состояние ее ближайшей подруги, потому пришло время разрешить иные вопросы. — Он просил не говорить до поры. — колдунья перевела дух и глотнула еще отвара из кружки. — А как это случилось? — Ну, вот, представь, сижу в покоях, ужинаю, Ваня только пришел. И тут в окно влетает нечто, оказавшееся здоровым филином, хватает меня за рукав сначала клювом, потом лапой и пытается тащить к дверям, шипит еще, ругается, торопит. Василиса усмехнулась воспоминанию и продолжила: — Ваня сначала и не понял, что происходит, потом оторвал от меня птицу и швырнул прочь. А та и обернулась не добрым молодцем, конечно. Назвался, кто есть такой, да объяснил, что тебе помощь нужна, а к Яге он один не пойдёт. — Вот уж он даёт. — заключила Веда, представив себе эту картину. В глубине души ей было приятно, что ей все же помогли. — Финист сам не свой был, да оно и понятно. Уходить не хотел, Яга его на улицу выпроводила, о чем-то они говорили, да и уехал он посередь ночи. — вновь продолжила Василиса, поправив головной убор. Только сейчас Веда с удивлением заметила, что упустила из виду такое изменение в подруге. Мысли о богатыре отошли на второй план. — Вась, а ты когда успела? — травница коснулась платка, прятавшего темные василисины косы. Девушка усмехнулась. — Думала, когда заметишь. Да вот буквально этой ночью. Не знаю, только сидела подле тебя, да и надела. Яга сказала, что ты его и так собиралась мне потом преподнести. Василиса вдруг погрустнела, опустив глаза на свои скрещенные кисти рук. — Прости, что напугала. — вдруг негромко сказала Веда, кладя свою холодную, подрагивавшую руку на руки Васи. Та печально улыбнулась. — Ты все твердила, что должна справиться сама. Я подумала, и я должна, раз всякое может случиться. Они еще какое-то время сидели на крыльце, держа руки друг друга. Пальцы Веденеи согрелись, напряжение ушло совсем. Нужно было бы сходить к той женщине с ребенком. Но не одной, это точно. Казалось, даже мысли об этой деревне вытягивали силы из организма. Яга осталась с ней до вечера, уложив спать и оставив полагавшуюся порцию настоя. Василиса ушла засветло, ведомая успокоенным сердцем домой. Сон мягко забрал Веду в свои объятья, обещая покой и отдых. Утром было гораздо лучше практически во всех смыслах. Все же есть своя выгода в молодости: плохое оставляет меньше следов и быстрее уходит на второй план, а хорошее неизменно побеждает и дает сил на дальнейшие свершения. Решив до поры до времени не беспокоиться лишний раз, но держать ухо востро, Веденея с самым положительным настроем поглощала завтрак. К калитке кто-то подбежал, и та со скрипом открылась. Кусты весело зашелестели, и, судя по возгласу, царапнули гостя. Веда вышла на крыльцо и встретилась глазами с Милой из Вышек. Девочка старалась отдышаться после быстрого бега. Поклонившись, она тихо и быстро заговорила, но колдунья прервала ее: — На, вот, воды выпей, потом говори, чего приключилось. Девочка подошла ближе, и теперь ее застенчивый тон перестал быть проблемой. — Матушка кормить не может, меня к вам отправила. Говорит, больше никого не подпустит. Веда кивнула, направляясь в дом за своей сумкой. На улице вновь послышались звуки приближающегося гостя. Отзвук голоса, поздоровавшегося с девочкой, был хорошо знаком. Стоило выйти наружу, как колдунья сразу этого гостя узнала, и лицо осветила улыбка. — Здравствуй, красавица. — Финист тоже улыбнулся, но внимательного взора не переменил. — Идти куда надобно? — спросил он, кивая на ребенка, опасливо взирающего на богатыря. — И ты здрав будь. Да, к той матери, у которой давеча была. Травница вдруг подумала, что разумнее дать себе еще день отдыха, и Финист может быть прав, если вдруг решит задержать ее дома, но мысль о женщине, измотанной и нуждающейся в ее помощи затмевала разумные доводы об отдыхе. Чувствовала она себя много лучше, чем вчера, да и магия может и не понадобиться вовсе, а уж дойти, поговорить и посмотреть она всяко сможет. — Провожу тогда, коли позволишь. — просто сообщил Сокол, чем вдруг удивил Веду. Видимо, этот богатырь основательно осознал, с кем имеет дело и на кого глаз положил. — А, и позволю. — травница лукаво улыбнулась уголком губ. — Это Мила. Дорога не заняла много времени, поскольку девочка вела их до сего дня неизвестной Веденее тропой, хотя, при посещении всех своих подопечных, девушка исходила семь дорог и тридцать три тропки. Вышки при свете дня выглядели ничуть не приветливее, чем в лучах заходящего солнца. Отворились ворота и троицу впустили. Девочка быстро побежала к своему домику, разгоняя этим стайку гусей, бродивших рядом. Соседка прикрикнула на ребенка, но та и не заметила, отворяя дверь для Веды и вбегая внутрь. Богатырь остался во дворе на случай. — Мамочка, я ее привела, смотри. — тихо, но различимо заговорила Мила, прикасаясь к полусидящей матери. Она выглядела гораздо лучше, чем в день родов. Она была очень красивой, почему-то Веде бросилось это в глаза. — Что случилось? — спросила травница, мельком оглядывая маму и малыша. Женщина радостно улыбнулась гостье, но усталостью сквозило от всего ее существа. Выяснив, в чем заключалась беда и определив, чем можно помочь, Веда принялась смешивать нужное зелье в поданной плошке. Вдруг дверь резко распахнулась, и в домик вошла старуха, гнутая коромыслом не то возрастом, не то тем недовольством и злобливостью, которой от нее веяло зв версту. Такое и простому человеку под силу ощутить, не то, что магу. — Это еще что здесь? А, ну, брысь, ты! — Бабушка, не надо. — тихо заговорила девочка, стараясь огородить мать и Веду от гнева родственницы. Та уставилась выцветшими глазами на травницу, спокойно закончившую свое дело и теперь неторопливо объясняющую матери, как этим снадобьем надо накормить ребенка. — Глухая, что ли? А, ну! — старуха вновь подала голос, справившись с невольным удивлением. — Не кричи. — спокойно сказала Веда, касаясь лба младенца рукой. Тот не стал плакать из-за криков, но и радости это не вызвало. — Еще указывать мне будет! Что тебе здесь надо? Я тебя не звала, проклятущая! Веденея все так же спокойно закончила свои рекомендации и напомнила, что за новой порцией снадобья, если этого окажется мало, к ней можно прийти в любое время. Старуха выглядела и вела себя именно так, как некоторые представляли себе Бабу Ягу в далекие времена. А что было не так с этой женщиной, Веда не знала. К двери, во всяком случае, она травницу не пускала, загородив проход и требуя, чтобы гостья выметалась. Девочка забилась в ноги у постели матери, а она сама прижала к себе младенца, шепотом убаюкивая его. — Отойди. — обманчиво холодно и спокойно скомандовала Веденея. В глазах отчетливо полыхнул зеленоватый огонь, что не скрылось от грозной старухи. — Ишь, проклятущая. — тише, но все же также противно произнесла женщина, и дала Веде выйти наружу. Стоило выйти во двор, как ее крики во след только усилились. Финист молча встал перед старухой, преграждая ей дорогу, чем заставил ее замолчать, но ненадолго. — О, и этот здесь, как же! Знаем мы вашу породу, ух! Свяжутся не пойми с кем и довольны! Нет, чтоб ладную девку сыскать, так он на эту смотрит! Поток оскорблений и злобы прекратила одна Ведина фраза, давшая им уйти под тишину, прерываемую пением птиц. — Замолкни, или я тебя сожгу. — Не стоило ей так говорить. — заключила Веда, идя по лесу, держась за локоть богатыря. Тот усмехнулся. — Подействовало же. Распелась. Чего ей по сердцу не пришлось? — Видимо, то, что я не их местная повитуха или еще кто у них здесь есть. Меня раньше в Вышки совсем не звали, я уж думала, что и без меня умельцев хватает. Они шли по узкой тропинке в сторону Белогорья, никуда не торопясь и наблюдая за лесом, тихо шелестевшем от налетающих порывов ветра. — Ваня вчера чуть не прибил Лешего, пока тот себя не явил. Полдороги потом рычали друг на друга. — весело сообщил Сокол, припоминая события недавнего времени. — Ничего бы Лешему не сделалось. Он посильнее некоторых будет. — заметила колдунья, в который раз взглянув в лицо спутника. Это больше не смущало, а казалось чем-то очень ценным. — Так уж и сильнее? В магии или еще в чем таком, может, и, да, но в богатырском деле разве уж сильнее будет? Веденея усмехнулась, опуская глаза к земле. Удивительным образом корни не мешали ей идти, когда как она уже давно привыкла об них спотыкаться. — Он лесной дух. Не человек, не богатырь, не маг. Так что, думается мне, ему и оружие нет смысла держать. Помыслит только, как врага уже, вот, пара корней переплетут и в сыру-землю упрячут. — она махнула рукой на деревья. — На любые преграды всегда найдется управа. — заключил Финист, смотря на колдунью. Девушка усмехнулась. — Но не думаю, что одной силой стоит тягаться с тем, что сильнее тебя.