***
Наступившую Русалочью неделю колдунья ощутила каждой костью и каждым помыслом. Хотелось чего-нибудь сжечь, а мышцы ломило, как после тяжёлой работы. Похмелья как не бывало, но по венам растекался огонь, требовавший свободы. Финист предложил присоединиться к тренировке или дозорной вылазке. Он и сам поневоле ощущал какие-то изменения внутри и снаружи, только не мог точно сказать, что именно не так. А уж знакомый зуд в мышцах, зовущий сломать пару мечей да копий, он испытывал давно. Колдунья же не стала рисковать жизнями белогорских богатырей и ратников и отправилась домой.***
Веденея заглянула в свою кладовую и удивилась, как она еще здесь что-то находила несколько дней назад. Наведение порядка в доме обычно приводит к порядку в голове. А травнице требовалось и то, и другое. После ночи у Финиста дома вопросов не прибавилось, если говорить о беспокоившей ее ополчившейся нечисти. Стоило заняться делом, пока не явился кто из подопечных, или Леший, решивший скоротать час-другой в ее компании. Сундуки, свертки, склянки — все это было покрыто слоем пыли. Применять магию на что-то еще, кроме грязи, девушка не решилась. Она помнила, что здесь лежат не самые простые припасы и вещи. И из того, что не будет пытаться отреагировать на ее чары взрывом или ответной магией, здесь были только пара банок с малиновым вареньем. Спустя продолжительный отрезок времени девушка вынырнула из кладовой, дабы перевести дух. Надо бы еще поднять и закрепить ткань, прятавшую вход в кладовую и служившую своеобразной дверью. Скудный свет проник в небольшое помещение кладовой. Лучик солнца из окна скользнул по тканевому свертку, лежащему в давно запертом сундуке, который Веденея только открыла, собираясь изучить содержимое. Приданое от Яги, вспомнилось травнице, стоило взглянуть на старый сундук. Когда девушка собралась жить самостоятельно в этом доме, то бабушка помогла собрать вещи и доставить сюда. Там была какая-то посуда, в основном для трав, разная ткань, да пара серег, которые девушка подарила Василисе, потому как не носила подобные украшения. Но в сундуке отчетливо что-то поблескивало, будто давно не видело никаких солнечных лучей. И теперь предмету хотелось напитаться солнцем всласть. Вынув странный предмет, Веда даже замерла на мгновение. Это оказалось старое зеркало. Такое годилось, чтобы на стол поставить, да налюбоваться и собой, и тонкой работой резчика по дереву, который чудному стеклу раму сделал. Она была проста и с тем не совсем, как и зеркало. Его будто заволокла пыль и грязь. Но, стоило протереть влажной тряпицей, лучше не стало. От вещи веяло остаточными чарами. С трудом Веденея вспомнила, что Баба Яга подарила ей это зеркало, сказав, что колдунья подрастет и обязательно разберется, как с ним ладить. Видимо, отложив вещицу до поры, травница о ней и забыла. Бывает же. — Ну-ка, посмотрим. Веденея поставила зеркало перед собой на стол и заглянула в него. Дымка, казавшаяся грязью, стала расплываться, и по зеркалу побежала рябь, будто водной глади коснулись. На колдунью воззрились два зеленых огонька, оказавшиеся ее глазами. Собственное магическое отражение, будто чужое, сидело по ту сторону зеркала и смотрело на травницу. Веда разорвала контакт глаз и затем вновь посмотрела в зеркало. Лицо не шевельнулось только лукаво улыбнулось, приподняв уголок губ. Веденея ощущала страх и любопытство. Чувство, все чаще появляющееся в ней, стоило вернуться домой. Проведя рукой над зеркалом, травница заметила, что отражение отрицательно качает головой. Чары распознования не сработали. Как себя вести с этим веселым зеркальцем? И тут до колдуньи дошло: зеркало отражало именно ее, но ту Веденею, что сидела у нее в голове и рассуждала, давала советы, думала. Это было воплощение ее внутреннего голоса. Выученные когда-то колдуньей науки говорили, что именно нужно делать, в какой последовательности, и чего опасаться. А внутренний голос робко не соглашался, говоря, что здесь, с этим зеркалом, все иначе. Веда улыбнулась собственной догадке, и отражение сделало точно также. Вот и сладила. Отражение кивнуло, подслушав мысли о себе. — Стало быть, могу поговорить сама с собой. — неуверенно проговорила колдунья, вглядываясь в отражение. Это было бы не так странно, говори она не с собственным отражением, а с кем-то другим. Да и не покидало ощущение, что по неизведанной тропе первый раз идешь. Вот бы не себя там увидеть, а... Отражение пожало плечами и исчезло. Стали возникать разные образы. Они появлялись, стоило Веденее о них подумать. Промелькнули сначала чьи-то седые волосы, а затем и вся бабушка возникла по ту сторону зеркала. Нет, не то. Мелькали вороны и кости, голубой лен и железо, два всполоха голубых глаз и красная рубаха, зеленый лес, сколько сможешь объять глазами. Все было будто не то. Наконец, чуть помешкав, в зеркале возникла светлая коса, ленты, какие-то не здешние обережные узоры на подоле. Веда вздрогнула, но глаз отвести не смогла. Перед ней возникла та девочка, ставшая парой травницы для одного самого первого задания в школе, куда Веденею отправили Яга со Светозаром ума набираться. Чтобы учителя могли сделать выводы о задатках и способностях будущих учеников, им приказали раздобыть камень. Только не простым он был. Одни называли его Бел-горюч камень, а иные — Алатырь-камень. Говорили, будто есть он в тех местах, но найти его еще никто не смог, потому как обороняют его самые разные силы, от камня того питающиеся. И не юным магам и чародеям с ними спорить, однако и попытать удачи можно было, силы свои узнать, особенно те, что скрыты до поры внутри каждого. Ее звали Лучезара. Колдунья была уверена, что имя исчезло в голове также, как и ее лицо. Но стоило вглядеться в зеркало, как образ смеющейся красивой девицы возник перед ней, будто она вновь идет рядом и рассказывает всякую чепуху, надеясь скоротать время в пути. Веденею вело внутреннее чутье, которому Яга наказала доверять. Вот Веда и стала провожатой, направляя себя и спутницу мимо зарослей чудных кустов и деревьев, прямиком к шумевшему озеру. Оно жило не по правилам, подумалось травнице. Лучезара только удивилась, что до того шумевшее, как море, озеро, стало вдруг стихать и покрываться льдом. Берег не внушал доверия, прячась в тумане. А некоторые растения на нём, коих девушки в своих мирах и не видели, вовсе жили своей жизнью, вытягивая корни из-под земли, будто лапы протягивали. Дождавшись, когда лёд встанет, девушки пошли по озеру, стараясь следить за тем, что происходило у них под ногами, и что могло подстерегать дальше по дороге. Где-то там, в дали, им мерещился заветный камень. Вот была бы история, принеси они Алатырь учителям… — А мне ни чуть не страшно. Не беда, научат же всему теперь. Так это ладно и добро, — щебетала Лучезара, пока Веда прислушивалась к ветру и себе. Еле ощутимо запахло дымом и серой. Не к добру. — Чуешь? — спросила колдунья, обращаясь к напарнице. Та пожала плечами и улыбнулась. Казалось, Лучезару мало что беспокоило вокруг, а ушли они не сильный и опасный артефакт искать, а на прогулку по поселению. — Ну, не знаю. Нет, наверно, а что? - проговорила девушка, оглядываясь по сторонам. Травница лишь покачала головой. Пройдя еще с полсотни шагов, они услышали глухой грохот где-то далеко. Звук приближался. Откуда-то сзади повеяло ледяным ветром, хотя до того Веденея и холода от льда не ощущала. Ловушка. Как она не поняла-то этого? Лучезара заозиралась, неосознанно хватая за руку Веду, думая, будто до сего дня не знакомая такая же юная девица, как и она, сможет ее оборонить. За спиной трещал лед, гудел под ногами, начиная шевелиться. Холод пробирался под одежду, даже забирался под кожу, стараясь доползти до самой души. — Бежим! - не своим голосом закричала Веденея, увидев, как впереди большой кусок льда откололся и поплыл куда-то вперед, прячась в поднимавшейся белесой дымке. Потянув замершую от увиденного Лучезару за собой, Веда судорожно припоминала, чем бы их спасти или остановить лед. Или как в таком состоянии наколдовать мост, который озеро, вернее то, что в озере живет, себе не заберет вместе с беглянками. До казавшейся безопасной суши было рукой подать, но бегу мешала черневшая под ногами вода, заливавшаяся на льдины, делая их скользкими. Упав во второй раз, Веденея метнула от злости и бессилия в волну вдруг ожившей воды огненную сферу, от чего та испарилась, испугано шипя. Лучезара поднялась не сразу. Кажется, она повредила ногу, но об этом Веда подумала как-то отстранено. Сейчас главное было добраться до берега. Льдина, на которой они оказались, откололась и поплыла. Перепрыгнуть они не успели. Посадив Лучезару рядом, Веденея попыталась наколдовать хотя бы веревку и крюк, потому как что-то более дельное в ее голову не пришло. Удивленно осознав, что получилось зацепиться крюком за большое ледяное плато, травница изо всех сил потянула за веревку, но это не помогло. Как и иные попытки контролировать их перемещение. Впереди что-то бурлило, прячась за белесым туманом, будто дымом, но ледяным. Лучезара, казалось, и не шевелилась, оцепенев от происходящего и от того резкого холода, напавшего на них. Веденея не сразу поняла, что замерзает. Внутренний огонь, с которым порой сладу не было, грел, распаляя злость и желание во что бы то ни стало выжить, обхитрив того, кто попытался колдунью с напарницей в ловушку заманить и изничтожить. Кусок льда, на котором они оказались, раскололся надвое, относя Лучезару в сторону. Ухватившись за руки, девушки попытались оказаться на одном куске, но не вышло. Лучезара поскользнулась, потеряла равновесие и утянула с собой в шумную и темную воду Веденею. Колдунья действовала быстрее, чем думала. Вскинула руки, что есть мочи вцепилась в лед и вскарабкалась обратно, оставляя от рук следы подтаившего льда, до того огонь внутри не хотел отдавать хозяйку холоду и мраку. Лучезара показалась из воды, захлебываясь и цепляясь за лед. В глазах горела паника, страх, больше походивший на испуг ребенка, которого первый раз напугал внешний мир, а мать все не идет его спасти. Веда попыталась вытянуть девушку из воды, но становилось только хуже. Нужны были бы чары переноса, затем нужно как-то добраться до берега. Но ничего не работало. Веденея могла бороться с холодом и с бушующей водой, но никак не с человеком, которого озеро возжелало взять себе в жертву. Рука с красивыми браслетами-оберегами, так и не сгодившимися, проскребла по льду, не умея удержаться, коса, обвитая дивными лентами, последний раз показалась над водой. Волна в очередной раз попыталась слизнуть объятую ужасом Веденею с льдины, но травница выставила огненный щит, и озеро больше не пыталось ее забрать, видимо, удовлетворившись Лучезарой, пропавшей из виду. Сидя на берегу у костра, который еще требовал магической поддержки, и потом, среди преподавателей, уже отчего-то знавших о произошедшем и без Вединого рассказа, колдунья никак не могла поверить в то, что она не смогла. Неужели, эта девушка с светлой косой так и останется теперь в своенравном озере? По ее, Веденеи, вине. Не иначе. Колдунья только теперь вспомнила, что же ей тогда говорил старый профессор, оставшийся в воспоминании только своим темным одеянием. — Вина не твоя, девочка. Ворон показал, что произошло. Озеро каждый год кого-то берет, здесь ничего не поделаешь. Но ты жива, ты смогла с ним совладать, а это дорого стоит. Надеюсь, однажды ты сможешь себя простить. Странно, что вы именно на него натолкнулись, Лучезаре одной не найти его было… Эти слова казались отчего-то совершенно не подходящими, даже какими-то циничными. Это она не смогла, не спасла, не сделала, не придумала. Выжила сама, чтобы жить теперь с этим. Веденея не знала, по чьему лицу текут горькие слезы раскаяния, по ее или по лицу той Веды, что стояла, вперившись невидящим взглядом в стену замка в горах. Перед глазами вновь возникла Лучезара. Веденея не успела ничего сделать, как та заговорила: — Знаешь, мне жаль, что тебе так плохо. Правда. Девушка больше не выглядела ребенком-птенцом, только выпорхнувшим из гнезда, свитого из родительской любви и тепла. Она будто сровнялась с Веденеей годами, а взгляд набрал мудрости, казалось, мира иного, нежели наш. — Я не хотела. У меня не получилось тогда ничего… — слезы мешали колдунье говорить четко, но ее поняли. — Не хотела. И получилось самой спастись. И если ты думаешь, что я этому не рада, то ошибаешься. Видение погибшей девушки улыбнулось той улыбкой, какую Веда увидела на лице Лучезары в первое мгновение знакомства. От нее стало тепло где-то внутри, будто зимой на печь подняли и укутали в одеяло. — Неужели, ты не винишь меня?.. — вырвалось у травницы. — Нет, я тебя не виню. Это только твое чувство. Мне здесь хорошо. А тебе должно стать хорошо там, где ты есть. Веденея вдохнула поглубже, не ощущая больше холода, отчаяния или страха. — Я боюсь, что снова кого-то так подведу и потеряю. — произнесла Веда, стараясь понять, где она теперь. В Белогорье или где-то меж мирами?.. — Ты там, где нужно. — Лучезара вновь мягко улыбнулась. — И теперь ты сильнее и со всем справишься. А страх — это бывает, но он не то, что должно прятать тебя от счастья. Храни тебя Небо, Веденея из Белогорья. Образ стал таять, а на плечи и голову навалилась тяжесть. Но то были затекшие мышцы, а не тот груз, что лежал на колдунье долгие годы. Морок таял. И перед ней снова возникла ее изба, стол, зеркало, вновь прятавшее свой истинный лик под слоем ненастоящей пыли. Проведя рукой по щекам, сызнова осознавая себя в пространстве, Веда поняла, что лицо было залито слезами. Глаза слегка саднило с непривычки. На столе травница обнаружила следы от собственный рук. Два черных обожженных пятна на дереве, видимо, от выброса магии или еще чего. Думать об этом не хотелось. Взяв сменную рубаху, Веденея не спеша направилась к реке. Было все равно, который день и час, а тем паче, что к ней в реке пристать могло. Охладиться и остудить мысли требовалось сильнее. Внутренний голос на манер Яги проворчал, что лучше после такого в баню сходить. Но колдунья решила, что от жара станет хуже, а не лучше. Все-таки Русалочья неделя накладывала свой отпечаток. Сняв с себя всю одежду, колдунья зашла в воду и окунулась с головой. И затем улеглась на воду, прислушиваясь к ее тихой песне, рождавшейся от бега реки по камням на дне. На небе не было ни облачка. В голове, полной разных дум и противоречий, воцарился такой же мир и покой. Услышав не ушами, но чутьем, что кто-то приближается, девушка встала на дно ногами и осмотрелась. Вода прятала травницу до самого подбородка. Недалеко от нее показалась какая-то кочка с травой, а под ней пара сверкнувших опаловых глаз. Когда существо медленно приблизилось, Веда узнала старую знакомую. — Здравствуй, дочь Яги. — проскрипела кикимора. Ей как будто не требовалось сопротивляться потоку воды. — И тебе не хворать. Не спросила тогда, как звать-то тебя? — произнесла Веда, кивнув в знак приветствия. Называть свое имя любой нечисти не стоило даже колдуньям, однако старая знакомая могла его знать, как знала Ягу. Кикимора усмехнулась и произнесла: — Кишша. Веденея не сразу разобрала, что это — имя или просто шипение. — Ты, поди, нашего наречия не слыхала? — проговорила кикимора. Колдунья в ответ покачала головой. — Как ты? — спросила Веденея, затем оглядываясь по сторонам. — Мне показалось, что я здесь одна. Кикимора издала звук, похожий на скрип старого дерева. — Ты, может, чего и не видишь, но тебя видят. Навье качнуло головой в сторону берега. В зарослях показались еще две кикиморы, наблюдавшие с интересом, а с ними три мавки, злобно глядящие, но будто боящиеся даже шевельнуться в сторону девушки. — А ты, стало быть, самая смелая? — по-доброму усмехнулась Веденея, ухватившись ногами за камень. Теперь ее почти не сносило течением. — Ты не как все люди, — ответила кикимора, перемещаясь вокруг колдуньи так, чтобы видеть своих подруг. — Не вредишь и не мешаешь. — Я зла не хочу делать, но и в ответ его получать тоже не хочу. — подумав, произнесла Веденея, не надеясь, однако, что навье ее поймет. Тело и разум отпускало. Внтуреннее пламя поутихло, однако внимательности это не убавило. Кикимора фыркнула, обрызгав Веде лицо. — В мире равновесие должно быть, — заключила Кишша, и вдруг посмотрела на своих сестер у берега. Колдунья тоже перевела взгляд на них. Мавки заметно нервничали, били хвостами по воде, а спустя пару мгновений и вовсе нырнули под воду и исчезли. Одна из кикимор будто к чему-то прислушивалась, наклонившись к воде головой, а вторая не то шипела, не то стрекотала, глядя на Кишшу. — Что случилось? — негромко спросила травница, когда кикимора рядом с ней ответила подруге похожим набором звуков. Выжидающе глядя на нечисть, Веденея все же смогла добиться ответа. — Что-то неладное. Говорят, наши на помощь зовут. Кишша нырнула под воду, но затем показалась вновь, когда Веденея уже вышла и облачилась в рубаху, наскоро суша себя заклинанием. — Что у вас там стряслось? Помочь чем? — спросила Веда, ведя осушающими чарами по волосам. Кикимора выглядела напуганной, как тогда, после ссоры с мавками. Она беспрестанно оглядывалась куда-то вверх по течению. — Не след людям в это лезть. — проскрипела нечисть, ловя взгляд собравшейся отплывать на зов своей подруги. — Я не совсем человек. Если вы там не людей топите, то, может, будет от меня прок. Колдунья всмотрелась в темные глаза навья, бегавшие от девушки к другой кикиморе и обратно. Решив, что уже и так наговорила лишнего, Кишша вновь продолжила: — Сама не понимаю, но зовут в помощь, значит, на кого-то напали. Из нашего племени. Кишша ожидала, видимо, что Веденея скажет разбираться самой, но та провела рукой по уже высохшим волосам и спросила: — Ты, когда тебя ранили, тоже на помощь звала или нет? Кикимора махнула конечностью по воде, разнося брызги. — Нет. То пустяк был. А тут что-то серьезное. — Тогда проводи, на рожон не полезу, но помогу, если надо будет. — проговорила колдунья, приподнимая подол рубахи, чтобы удобнее по берегу идти было. — Ногами я быстрее хожу, чем плаваю.