Уou're not alone

      Ривен не помнит, когда это началось, но отчаянно мечтает, чтобы это поскорее закончилось. Голоса в его голове звучат уже который день, и Ривен готов биться об стену, лишь бы они заткнулись. Не помогает ни уже, чёрт знает, какой по счёту косяк, от которого скоро дым повалит из ушей, ни тошнотворный портвейн, которым он напивается до состояния овоща, лишь бы вырубиться и не слышать этих грëбаных голосов хотя бы во сне. А наутро всë повторяется снова.       Ривен чувствует себя чëртовой феечкой разума, у которой в голове вечный филиал чужих эмоций, вот только она может заглушить их при помощи наушников. Он — нет. Да, чёрт возьми, он пробовал. Он пробовал всë — от травы, до снотворного, но отключиться на пару часов от реальности — максимум, чего он добился. Кажется, единственное, что ему поможет, — это гильотина. Ривен определëнно сходит с ума.       — Ты бледный, как поганка. Может, показать тебя твоей подружке, размера «плюс-сайз»? — лениво тянет Беатрикс, проводит острым ноготком по его скулам, ëрзает, удобнее устраиваясь на его коленях. Изучает его взглядом так пристально, словно диковинную зверушку, улыбается так по-блядски, что Ривен на мгновение соглашается с голосами в его голове, советующими придушить эту рыжую стерву. Он смыкает пальцы на её горле и притягивает к себе для грубого поцелуя. Она податливо прижимается к нему ещё ближе, впивается пальцами в его плечи и отвечает со всей возможной страстью. Кажется, ей это нравится. Психопатка. Под стать ему, совершенно поехавшему.       Розалинде плевать, что Ривен спал всего пару спасительных часов, плевать, что он ещё держится только на чистом упрямстве и очередной порции травки. Новой директрисе, кажется, плевать на всё, кроме тренировок, на которые их выгоняют с утра пораньше. Долбаный военный лагерь. Когда Дэйн с лëгкостью укладывает его на лопатки, Ривен не спешит вставать. Рассматривает серое небо над головой, стиснув зубы, слушая как голоса в его голове обсуждают, какое он ничтожество. — Ты в порядке? — Дэйн протягивает ему руку, помогая подняться, и голоса, мерзко хихикая, переключаются на него, предлагая скинуть в пруд этого недомерка.       Ривен ни черта не в порядке. Ривен на грани помешательства. Вот только вряд ли кому-то об этом расскажет. Да и чем ему может помочь мальчишка-специалист? Посочувствовать? Да пошёл он к чёрту со своим сочувствием.       Скай мечется по кровати, словно в бреду. Скаю снятся кошмары. Скай мешает Ривену уснуть своей вознëй. — Придуши его подушкой, и дело с концом, — советуют голоса, — надоел до чëртиков. Надоел — не то слово. Своими нотациями, своими дурацкими принципами, своей грëбаной идеальностью. Золотой мальчик, с нимбом над головой и королевским благородством. Куда до него Ривену, с его гнилой душонкой и голосами в голове.       Ривен приходит в себя, стоя над другом с подушкой, сжимая её так сильно, что ещё чуть-чуть, и полетят перья. — Ривен? — Скай сонно моргает, приподнимается на локтях. — Всё нормально?       «Да, придурок, всё нормально, я всего лишь чуть не придушил тебя во сне».       Пальцы разжимаются, роняя подушку, и Ривен стрелой вылетает из комнаты, оставив Ская в недоумении и счастливом наведении, что чудом избежал глупой смерти.

***

      Муза жалеет, что вышла из комнаты, в ту самую секунду, когда в голове взрываются отголоски чужой боли. Настолько ярко, будто своей собственной. Ей бы вернуться в комнату и забыть об этом. Там наушники, там музыка, там спокойствие, и никакого липкого страха, растекающегося по венам. Муза не страдает синдромом спасателя и не стремится исцелить каждого, ей и своей боли достаточно. Но чужое отчаяние на грани срыва увлекает за собой, тянет в заброшенное крыло, и она идëт, словно под гипнозом, разрываясь от чужих эмоций.       Присутствие Ривена в пустой аудитории она чувствует раньше, чем видит его. Трудно не почувствовать, когда тебя накрывает цунами эмоций, чёрных, как мазут, без единого просвета. Она захлëбывается и тонет, ощущая их даже без магии. Хочется бежать, зажав уши. Всё равно куда, лишь бы подальше от него, от его страха, отчаяния и ярости. Но ноги сегодня живут своей жизнью, делая шаг к скрючившейся у стены фигуре специалиста.       Голоса смеются и издеваются, несут какой-то бред, разбирать который нет ни сил, ни желания. Его единственное желание — выйти в окно или вздëрнуться на собственном ремне. Пока он сам кого-нибудь не придушил. Ривен — отбитый эгоист и тот ещё мудак, но не убийца и не маньяк, чтобы набрасываться на каждого встречного, по совету грëбаных голосов в собственной обычно пустой бошке.       Голоса оживляются, почувствовав новую жертву раньше, чем Ривен сам её замечает. Девчонка из компашки Стеллы, чёртов эмпат, на лице которой, словно в долбаном зеркале, отражаются его собственные мучения. Лучше бы это была Блум, которая может спалить его к чёртовой матери, или Терра, которая сама не прочь кого-нибудь придушить, а не эта девчонка, которую ничего не спасёт, если он вдруг поддастся голосам. Он уже на грани. Ривен чувствует. И эта идиотка, Муза, тоже, наверняка, чувствует. Непонятно только, какого чëрта, до сих пор не бежит отсюда, сверкая пятками.       — Убирайся, — хрипло просит Ривен, из последних сил стараясь не обращать внимания на голоса, обсуждающие, как было бы здорово свернуть шею этой любопытной феечке. Перед глазами стоит кровавая пелена, а в голове чëртова маньячья сходка, и сил держать себя в руках с каждым мгновением всё меньше.       Муза бы рада убраться, только сегодня она заложница своих собственных сил. Что-то влечëт её к нему, заставляет смотреть глубже, пробиваясь сквозь его эмоции, страдая от его боли, помноженной троекратно. Что-то не так, с ним определëнно что-то не так. Она смотрит ему в глаза, и тьма в его зрачках вдруг обретает очертания, тянет к ней корявые пальцы, но шипит и отступает, разрезаемая фиолетовым свечением.       Его голова словно взрывается, как чëртов пузырь. Ривен падает на колени, впивается пальцами в деревянный пол, стирая кожу до крови и ломая ногти. Боль такой силы, что перед глазами пляшут круги. Она захватывает каждую клеточку, впиваясь осколками раскалëнного стекла. Голоса в его голове воют и визжат, переходя на ультразвук. Ривен воет вместе с ними, от боли почти теряя сознание.       — Смотри на меня, — её голос продирается сквозь какофонию звуков, становится его ориентиром в этом хаосе. Ривен поднимает на неё взгляд, корчась от усиливающейся боли. И вдруг понимает, что она и есть её причина. Чëртова девчонка, залезшая ему в голову. — Прекрати! — он так зол, что еë давно должно было разорвать от этих эмоций. Но она лишь пошатывается и упрямо продолжает сверлить его взглядом. — Я сказал, прекрати! — он нечеловеческим усилием поднимается на ноги, думая, что её убийство, пожалуй, можно списать на самооборону. — Я хочу помочь, — аметистовое сияние глаз усиливается, и Ривен вдруг вспоминает, когда всё началось.       Его отказ шпионить за Скаем, непривычно испуганный взгляд Беатрикс, вспыхнувшие глаза старой суки Розалинды, а потом только бесконечные голоса и желание сдохнуть. — Я хочу помочь, — повторяет Муза. — Смотри на меня.       И он смотрит. Он почему-то верит.       Всë заканчивается резко и неожиданно, словно кто-то нажал на тумблер, выключив все чувства и звуки. Остаëтся только опустошëнность и тишина, долгожданная тишина снаружи и внутри. Девчонка справилась, девчонка и правда помогла. Она смотрит на него затуманенным взглядом и, пошатнувшись, падает прямо ему в руки, теряя сознание.

***

      В себя она приходит в своей комнате. Отмахивается от расспросов обеспокоенных соседок и тянется к телефону. Она ведь даже не знает, получилось ли у неё. Улыбается, смахнув оповещение о новом подписчике в Инстаграм, и открывает сообщение с неловкой благодарностью: «Спасибо, девочка-мозгоправ, за мной должок».