So you find it easy?

      У Феллона всегда был пунктик на миниатюрных дерзких блондинок. Люси Уэллс переплюнула — затмила — их всех, начисто отбив желание к другим женщинам.       Она из тех, кому чем безумнее, тем интереснее. Так, чтобы по самой грани пройтись, едва не рухнув в пропасть.       Опрокидывая в себя очередную порцию джина с гранатовым соком — её любимый напиток, он вновь не сдерживается и пишет ей, чертыхаясь на хлесткий отказ. И она, будто бы желая специально его добить, пишет в догонку:       «Китти сегодня свободна».       «Рыжеволосые — не мой тип. Хватит дразнить, Люси».       Он следом назначает, не сомневаясь ни секунды, тройную цену, ведь её могут переубедить лишь деньги.       «Ты можешь получить всё, что только захочешь, если заплатишь достаточно» — её слова на их первой встрече, и сказаны они были с таким спокойный цинизмом, что он едва не потерял дар речи. Хотя Феллон соврал бы самому себе, если бы не признался, что это завело его только сильнее.       С замиранием сердца он ожидает от неё ответ, шепчет яростные мольбы про себя; только бы она отменила своего уже запланированного клиента на этот вечер и приехала к нему... даже снисходительное «ладно» проглатывает и радуется, как мальчишка, когда через полчаса всего она стучит в дверь его пентхауса.       Облачённая в пальто, с растрёпанными светлыми волосами, с минимум макияжа, Люси ему даже не улыбается приветственно. Заходит уверенно внутрь и на ходу сбрасывает с себя верхнюю одежду, открывая его взору не тончайший шёлк или изящное кружево. Вовсе нет. Люси Уэллс полностью обнажена, но это только распаляет его жажду ещё больше — непередаваемо прекрасна в своём первозданном виде.       — Деньги вперёд, Феллон, — она усмехается, совсем не кокетничает и не аккуратничает, как делают другие шлюхи, а ещё не стесняется пересчитывать при нем деньги, — На всю ночь? — вздергивает вопросительно тонкую бровь, кладёт увесистый конверт на столик и склоняется над ним, в приглашающем жесте расставляя ноги в стороны.       Смотрит на мужчину из-за плеча, прикусывает кончик указательного пальца, прежде чем провести им по своему предплечью, шеи и наконец ладонью спуститься по плоскому животику ниже, разогревая себя прикосновениями.       Феллон шумно сглатывает от этой картины... заворожённо смотрит на то, как она склоняется над столом, изгибается в пояснице, ласкает себя, раскрывает пальцами для него и довольно стонет, покачивая бёдрами в нетерпении.       Люси Уэллс стоит каждого уплаченного цента. Он никогда ещё так сильно не желал женщину в своей жизни... звук расстёгиваемой спешно молнии лишь веселит её. Она улыбается его нетерпению, намерено стонет эротично, не отводя взгляд от его глаз, когда вводит в себя указательный и средний пальцы.       Упаковка презерватива едва ли не выскальзывает из его рук, он рычит раздражённо и зубами разрывает блестящий материал. Весь его мир сужается до одной единственной цели — шире раздвинуть девичьи ноги и наконец войти в неё. Поэтому когда он заполняет её одним размашистым толчком до конца, то издаёт облегчённый вздох. Обхватывает сзади руками поперёк тонкой талии и начинает двигаться. Крепкой хваткой одной ладони сжимает её грудь поочередно, перекатывает соски, пощипывает их пальцами и срывает с её губ довольные всхлипы тем самым. Она поддаётся бёдрами навстречу его размашистым толчкам, запрокидывает голову и шумно дышит, срываясь на краткие — хриплые — стоны.       Феллон оглаживает её тонкие позвонки пальцами, хватает за шею сзади и с силой прижимает к поверхности стола. Люси совсем не противится этому, наоборот, с довольной ухмылкой принимает каждый толчок, и он видит, как жар затопляет её белоснежную кожу, расходясь по шее и щекам.       — Позволь обладать тобой.       — Ты уже, — на выдохе отвечает Люси, — Разве это не твой член сейчас во мне? — будто бы издеваясь над ним, она сжимает крепче его плоть внутренними мышцами, вырывая из него довольный стон. — Да и до этого ты уже поимел меня не один десяток раз, забыл?       Феллон злится на очередной пренебрежительный ответ, сжимает губы в тонкую линию и смотрит на её стройное миниатюрное тело под ним. Эти бёдра.... он впивается с силой в нежную кожу пальцами — явно после такой хватки появятся синяки, — и сходит с ума от её ответных движений. Да и её дерзкий рот только распаляет каждой фразой нужду вытрахать из неё всю спесь.       — Ты поняла... о чем я, — он рвано дышит от смеси желания и ярости, — Ты. Поняла. Люси, — каждое его слово сопровождается жестким толчком, от которого сотрясается её тело и этот гребаный стол.       — Хочешь, чтобы я была твоей собственностью?       Она рвано дышит, срывается на смешки в перерывах между необходимостью заглотнуть кислород в легкие от этого карающего ритма и вспоминает так некстати слова матери: «Мужчины уважают собственность. Мужчины не уважают шлюх».       — Хочу, чтобы ты просто была моей.       — Я и так твоя, Феллон, — Люси смотрит ему в глаза, с её приоткрытых губ слетают стоны и она изгибается сильнее в его руках; черты её лица едва уловимо искажаются от всё нарастающего удовольствия, в котором она позволяет себе затеряться, — Давай, сильнее. Трахни меня. Ну же.       Он рычит разозлённо вновь, отвешивает череду обжигающих шлепков по её ягодицам и бёдрам, а затем хватает её ладонями за талию, прижимая со всей силы к деревянной поверхности. Ему хочется уничтожить её за каждый отказ, разрушить её к чертям, чтобы она больше никогда не смотрела на других мужчин.       — Только моей, Люси.       Уэллс сквозь зубы рычит какое-то бессвязное ругательство — ей оставалось всего чуть-чуть. Она поворачивается к нему лицом, разъединяя их тела, и парочкой уверенных толчков в грудь вынуждает его рухнуть в небольшое кресло. На лице Феллона отчётливо читается растерянность, злость и восхищение. Люси же становится перед ним на колени и выбивает весь кислород из его легких умелым движением рта — вбирает его мужественное возбуждение до основания и довольно стонет, когда он незамедлительно зарывается пальцами в её волосы, поощряя.       — Люси, — он стонет гортанно, запрокидывает голову, но всё же мыслями возвращается к их разговору, — Ответь мне.       Она мычит, ускоряет движения головой, проходит дразняще зубами по головке его члена — дразнит остротой ощущений, зная, что он от этого теряет голову. И выпуская его плоть изо рта с пошлым звуком, усмехается:       — Мой рот занят, если ты не заметил. И твой член мне нравится больше тебя. Он такой послушный, — Люси касается кончика его плоти нежным поцелуем, затем обхватывает у основания ладонью и вновь отвлекает его от разговоров давно проверенным способом.       — Обязательно каждый раз швырять мне в лицо мир, который я пытаюсь тебе вручить? — у Феллона пальцы подрагивают, когда он убирает пряди волос с её лица, завороженно наблюдая, — Назови цену.       Люси вбирает его плоть до основания в своё горло, игнорирует начисто мужские слова и продолжает выполнять свою работу. Каждый раз, когда он заводил этот разговор, она лишь отвечала: «тебе денег не хватит». Знала бы только Люси сколько нулей на его банковском счете. Но нет же. Упрямая. Гордая. Чертовка.       Идеальная.       Поднимая бёдра навстречу её рту, он пропадает полностью от этого удовольствия, разливающегося по телу. Пальцами сильнее впивается в светлые пряди, выстанывает её имя, как какую-то молитву, и кончает бурно, громко... так всегда происходит, когда он с ней.       Люси отстраняется от него, облизывается, словно котёнок, и поднимается на ноги. Растрепанная, с поблёскивающей от пота кожей и красными следами от его ладоней... она выглядит по-настоящему греховно. Она выглядит как богиня. Он взглядом ласкает каждый сантиметр её тела и вздрагивает, когда она вдруг назначает цену:       — Пятьсот тысяч в год. И ты берёшь на себя все расходы по моему содержанию, — Люси говорит твёрдо и уверено, явно давая понять, что торг здесь не уместен, — Мне нужно отдельное комфортное жильё и машина.       Феллон широко улыбается. Маленькая амбициозная штучка. Надо же. Впрочем, меньшего он от неё и не ждал.