***
Перед глазами Люси красная пелена. Весь мир сузился до простой мысли — её мать мертва по её вине. Ненависть прошибает тело до того сильная, что она едва сдерживает себя, чтобы не перерезать Феллону глотку. Он шантажировал её маму, а она взяла вину за убийство на себя. Чтобы спасти... уберечь, вырвать из его рук. Слезы катятся по щекам непрерывным потоком, а сердце в груди разрывается на куски от подлого предательства. Она отдала ему всю себя. На изнанку вывернула , а он... любил ли он вообще её? Или это всё ложь была с самого начала? — Люси, — умоляюще шепчет он, вглядываясь пристально в её глаза, не реагируя совсем на то, как лезвие ножа крепче прижимается к его шее, как грубее она пальцами сжимает его лицо, удерживая на месте. — Люси... — Станешь умолять? Ты говорил мне, что убийство — это искусство! Моя мать мертва, понимаешь? Ты использовал меня! — Уэллс срывается на истеричный крик, и в мозгу её назойливо мелькает приказ самой себе: убей этого ублюдка; убей прямо сейчас. — Я не хотел этого, — его голос сожалением пронизан, а в глазах стоят слезы — признак его искренней слабости, — Мои чувства к тебе настоящие. Феллон не ножа боится в её руках. Феллона страшит ненависть в её глазах. Там полно её. И вся она направлена на него. — Ложь! Люси рыдает. Навзрыд. Всхлипывает и винит себя во всем. Что же она за дура, раз поверила такому, как Феллон? Что же за наивная идиотка, раз позволила себе влюбиться в такого, как он? — Он один из тех монстров, кто хотел убить Эмили, — посторонний женский голос словно наносит удар ей под дых, — Он хотел убить меня. Феллон всхлипывает, дышит тяжело и трясёт головой. Нет. Нет. Только не сейчас, думает он. Только не сейчас. Люси отступает от него на шаг. Смотрит на него пристально, недоверчиво, пока правда обрушивается на неё тяжёлым грузом. Разумеется, это был он. Она должна была догадаться. Она должна была понять ещё тогда, когда он заговорил о спартанцах. И теперь ей хватает всего одного взгляда на выражение лица Феллона, чтобы понять, что это всё правда. Он ещё хуже... — Китти, — выдыхает Люси, вспоминая свою убитую подругу, — Ты убил Китти Картер?! — она вновь приставляет нож к его шеи и вынуждает взглянуть ей в глаза. — Нет, не убивал. Феллона трясёт. Но он не пытается освободиться от оков. Он смотрит на неё с сожалением. Он смотрит на неё так, будто она его уже убила. Люси совсем не слышит, как появляется в комнате сестра. Только её голос уверенный, полный такой же ненависти: — Заставь его визжать, Люси. Она смотрит ему пристально в глаза, мертвой хваткой вцепившись в его лицо, лишь бы он не отвернулся. И, кажется, что это для него похуже телесной пытки. Между их лицами не больше сантиметра, а в мыслях Люси мелькает желание пройтись по его лживому лицу ножом. — Это был Лиддингтон, — едва слышно выдыхает он. — Ты держал её, а он резал? Феллон отрицательно качает головой. Слезы жгут его глаза — он никогда в своей жизни не позволял себе плакать. Но сейчас... когда она на него смотрит так, когда она ненавидит его. Когда знает обо всём... он не убивал Китти Картер, но он выманил её и позволил убить. Его вины в её смерти не меньше и Люси это понимает, он уверен. Пелена перед глазами Уэллс становится багровой. Ей хочется убить его. Сейчас же. За всю ту ложь, что он скармливал ей месяцами. Ей хочется и себе боль причинить его убийством, чтобы урок преподать — никогда не стоит отдавать своё сердце целиком и без остатка кому-либо. Вдавливая сталь сильнее в кожу, она видит кровь, чувствует её запах, но кто-то с силой оттаскивает её от Феллона, не давая закончить начатое. И всё тело её протестует, она вырваться из стальной хватки пытается, но всё безуспешно. Рычит и царапается, ведомая желанием перерезать ему глотку. — Нужно поймать их всех, — Нэнси говорит громко, пытаясь достучаться, и уводит её с силой в другой конец комнаты. Люси едва ли понимает что происходит. Люси едва ли слышит вопросы сестры, адресованные Феллону. Она едва ли слышит его ответы. Ей достаточно смотреть на его лицо, на то как взглядом он вновь и вновь возвращается к ней. Её трясёт от желания высвободиться от хватки Нэнси. Рукоятку ножа только крепче сжимает, не обращая внимания на слёзы, туманящие взор. Ей нужно его убить. Нужно. Прямо сейчас. — Я проткну твоё проклятое сердце! — всхлипывая, кричит Люси, а Феллон вздрагивает от её слов, как от удара, и крепко жмурится, делая хриплый вдох — ком в горле от чувства вины ему едва ли даёт спокойно дышать. Она заслужила правду. И он даёт эту правду ей. Только ей. Не всем остальным в этой чертовой комнате. Ему хочется сказать много больше. Ему хочется сказать, что она — та женщина, с которой он хотел провести остаток своей жизни. Она — его идеал. Уэллс упускает тот момент, когда Нэнси внезапно перестаёт её удерживать, но даже не тратит время на выяснение причины. Она бросается тут же к их пленнику, вновь приставляя нож к его горлу. Он называет ей имя ещё одного монстра. И ей хочется убить этого Блейна, кем бы он ни был. Феллон под её хваткой расслабляется, будто бы уже успел смириться со скорой смертью. И в глазах его горит ярко только один призыв: давай, Люси. Сделай это. Он готов, понимает Люси. И он не боится умереть. В её руках слабость мигом появляется. Она едва ли в силах удерживать нож. Слезы всё ещё текут по её щекам, а губы подрагивают от испытываемых эмоций. Как же она устала... Люси тихонько шмыгает носом и смахивает слезы, отступая на шаг. Рука, в которой она держит нож, безвольно опускается вдоль тела, задевая ткань платья. — Думаешь я бы убила тебя? После того, как моя мать взяла на себя вину, чтобы спасти мою душу? Люси тошнит от лживых слов. Она пытается врать самой себе, но не выходит. Её бы это не остановило. Её ничего бы не остановило, если бы она действительно смогла его убить. Желание перерезать ему глотку и сделать это — разные вещи. И она оказалась попросту не способна. «Он обманул тебя, воспользовался» — яростно напоминает себе Люси, но пошевелиться себя заставит даже не может. Нож выпадает из её руки и со стуком ударяется об пол. Кусочки её разбитого вдребезги сердца ноют от оставшихся там чувств к лорду Феллону. Ей не хочется его любить. Ей не хочется испытывать эту слабость. Она должна была догадаться обо всём раньше...***
В доме Нэнси так тихо, за исключением скрипа половиц и напряженного дыхания Феллона. Он едва ли сопротивляется, пока его вновь приковывают. Нэнси подвигает к нему ближе признание и стальным тоном произносит, уверенная в своих словах целиком и полностью: — Ты подпишешь признание. Пару дней побудешь здесь, связанным, и подпишешь. Люси же подходит к нему ближе. Все слёзы за эти пару часов она, кажется, выплакала. К ней наконец вернулось хладнокровие. Он смотрит ей пристально в глаза, пока она перекидывает ткань через его шею. Ей даже почти не хочется воспользоваться моментом и придушить его. — Ты убийца, — шепчет Феллон, чтобы Нэнси его не услышала — этот разговор не для неё, — Как и я. Где твоё признание? Люси затягивает узел на его губах покрепче, чтобы никто не услышал здесь заложника, и Феллон кусает с силой ткань зубами, продолжая смотреть на Уэллс пристально. Им есть о чем поговорить наедине. Она слышит удаляющиеся шаги Нэнси и всё не сводит взгляд с его лица. Он прав. Он всегда прав на её счёт. Она убийца. — У тебя, Генри, — шепчет так же тихо Люси. Даже сейчас в его глазах появляется нежность, стоит ему назвать его по имени. Его имя мало кому известно, но Люси он сказал в тот самый день, как она прибыла жить в его замок. Он доверяет ей полностью. Он свою жизнь доверил ей. А ведь она могла ещё тогда не врать судье. Но она соврала. Она спасла его от петли. Феллон мычит, комкая зубами ткань, и она ослабляет узел, к его удивлению. — Я никогда не причинил бы тебе боль. Никогда. — Моя мать мертва. — Твоя мать продала тебя. Люси яростно шипит, хватая его за горло. Только бы он замолчал. Только бы не говорил ни слова больше. Только бы не видел её мысли так отчетливо и просто. — Думаешь она спасла бы тебя от Джорджа Говарда? — Феллон хрипит, но предпочитает остатки кислорода потратить на слова. — Стала бы мешать ему тебя насиловать? Не стала бы, она знает. Никто другой её не хотел, она слышала её слова. А Джордж Говард предложил хорошую цену. Феллон стал первым мужчиной, который не пытался взять то, что купил. Он предпочёл подождать, пока она сама не попросит. И она попросила. Попросила со вкусом крови на его языке. Попросила трахнуть её и насладилась каждой секундой. — Ты — мой рай. Он уже говорил это, Люси помнит. Но что пугает её больше — она в это верит. — Уезжай, — просит она, ослабляя веревку, чтобы он сумел высвободить руки. — Уедем вместе. Как хотели. Люси молчит. Она хочет уехать. Хочет больше всего на свете. Но просто не может. Не может предать свою семью ещё сильнее, чем делает это сейчас. Феллон — их единственный свидетель. Только он способен помочь им поймать остальных. И всё же, она отпускает его. Влюблённая идиотка. Люси уходит. И с каждым шагом сердце её крошится на всё более мелкие кусочки. Хоть бы они скорее превратились в ничего не значащую крошку, молит она, только бы перестать чувствовать боль... Она не реагирует на крик сестры, стоит им обнаружить пропажу Феллона. Она не реагирует на их ярость. Она даже не реагирует на то, что никому в голову не пришло, что это она приложила руку к его побегу. В Люси Уэллс, кажется, чувств больше никаких иных не осталось. Все мысли её крутятся только вокруг Феллона и вопроса простого: успел ли он уехать? Впрочем, ответ она получает на следующее утро. Когда ей почти на рассвете доставляет уже знакомый слуга письмо, написанное изящным почерком Генри Феллона: «Без тебя уезжать не было смысла». Следующая новость долетает до неё уже ближе к полудню, сотрясая весь Лондон. Лорд Феллон найден мертвым в своём особняке. Кинжал в сердце. Самоубийство. А рядом с его телом нашли подписанное признание. Люси сгибается от боли, слыша эту новость. Но слез нет. Совсем. Ни единой слезинки. Только всепоглощающая боль. Кинжал в сердце — на него похоже.