Пойдем со мной

      Они входят в шаттл, Люк — позади. Вейдер указывает ему на соседнее кресло, давая пилотам знак взлетать.       Люк игнорирует кресло, садится на пол, кладет затылок на колено Вейдера и закрывает глаза. Вейдер смотрит на его расслабленно лежащие руки в наручниках, на свободную позу, на молодое лицо, на котором угадывается едва заметная улыбка.       И не знает, что сказать. Не знает, как реагировать. Смотрит и смотрит на него, а он будто не ждет никакой реакции.       — Чем тебя не устраивает кресло?       — Хочу хотя бы попытаться представить, как это — находиться рядом с отцом. Думаю, другого случая мне не представится.       — Император…       — Не говори о нем. Пожалуйста, — перебивает Люк и открывает глаза.       Вейдер смотрит на него, а он — прямым взглядом в ответ и продолжает едва заметно улыбаться.       — Император будет скоро, а я, вероятно, скоро умру. Но сейчас здесь нет ни императора, ни смерти, только мы вдвоем. Пожалуйста, оставь, пусть так будет. Хотя бы эти несколько минут.       Вейдер на него смотрит, а Люк открыто улыбается ему и закрывает глаза. Ведет шеей и трется о колено затылком, потом поворачивает голову, трется подбородком и будто хочет потереться щекой. Вейдер замирает. Он и ласки — явления из разных вселенных, но Люк легко, одним движением доказывает обратное.       Хочется коснуться его лба, но Вейдер не смеет пошевелиться.       Люк — смеет. Замерший посреди невозможной ласки, он заканчивает движение, поводя плечом и поворачиваясь боком к ноге Вейдера и лицом к нему. Теперь его щека лежит там, где протез ноги соединяется с телом. С тем, что едва ли можно назвать телом.       Он по-прежнему расслаблен, но теперь в его позе — доверие, чистое и непосредственное.       — Отец, — шепчет он со слабой улыбкой, и рука Вейдера сама тянется к его лбу.       Люк мгновенно подается к ней — охотно, ласково и с той же улыбкой.       Хочется назвать его по имени, но Вейдер только смотрит на светлую челку между своими пальцами.       А Люк тянется к ним и целует ладонь.       Пальцы безвольно проскальзывают по щеке Люка в такт его движению, потому что Вейдер не способен в этот миг ими пошевелить.       Люк прячет лицо в черной ладони.       Шаттл подходит к ангару станции.       — Я тебя люблю, отец, — шепчет он, прижимаясь щекой к ноге Вейдера и касаясь губами ладони. — Я тебя люблю.       Его шепот напоминает молитву приговоренного к смерти за миг до казни.       Шаттл садится.