77
вторник, 3 марта
Несмотря на улучшающиеся анализы, основной проблемой по-прежнему оставалась тошнота. С гиперчувствительной кожей и другими побочными эффектами Эли научилась справляться. Внутренние органы работали исправно, даже сердце, хотя доктора предупреждали, что возможны нарушения ритма из-за сильной иммуносупрессивной терапии, большого количества лекарств и стресса. — Видимо, потому что натренированное, — заключила кардиолог. — Продолжай заниматься лёгкими домашними тренировками. После завтрака пришла спортивный врач. Жюльет уехала в аэропорт встретить Жаклин, которая прилетела и повидаться с Эли, и выступить в Сорбонне вместе с Жюльет на следующей неделе, а я ушёл на первую репетицию. На парковке обнаружилась только машина Ксавьера. Сам он сидел в комнате отдыха и, судя по аромату, пил кофе. — Ты один? — спросил я. — Как видишь, — улыбнулся он. — Парни своим ходом. На машине Джо. Объезжали пробку, заблудились. Будут позже. — Как съездил в Мюнхен? Ксавьер отмахнулся коротким «отлично» и стал рассказывать о загруженном на YouTube видео какого-то рэпера, обвиняющего мюнхенский офис Sony в том, что лейбл наживается на исполнителях. И пока я слушал Ксавьера и стучащий по стеклу дождь, попутно заваривая себе кофе, ощутил неописуемое спокойствие. Всё это мне напомнило, как мы работали над нашими последними альбомами: Ксавьер метался между студиями, иной раз мы вместе с ним, артисты обвиняли лейблы, что те их обирают, лейблы обвиняли артистов в неблагодарности, а я благодарил судьбу за знакомство с Ксавьером. У нас были наилучшие условия контракта, Ксавьер не давил, хотя периодически и просил выдавать «форматные» песни. Скандалы обходили нас стороной. Мы просто наслаждались музыкой, стараясь сохранить себя, в том числе и как группу. — Крис принял решение уйти, — сказал Ксавьер, остановив поток моих воспоминаний. — Утром кинул смс, — усмехнулся. — Не знаю, насколько это окончательно. Пока никаких официальных заявлений не делаем. Я сказал ему: год отдыхаем, как и планировали, а там посмотрим. Не грузись, — похлопал он меня по спине. — Сейчас у нас с тобой главное — альбом. Том с Ребеккой летом пишутся. У Михаэля в мае тур со своими. К новому году все отдохнут, остынут, и будем думать… Как прошли твои выходные? Название «Лунной песни» не придумал? — Придумал, — кивнул я и стал рассказывать и о том, что успел доработать за эти дни, и что определился даже с названием альбома. — Hypnotized, — произнёс Ксавьер и на миг замолчал. — Да. Оставь. — А альбом? Ксавьер неопределённо дёрнул плечом: — Не знаю. Тебе нравится? Я тоже пожал плечами. — Пока ещё смешанные чувства. Эли уверяет, что оно лучше всего подходит. Мол, Remnant — это остаток сверхновой, и только когда взрываются большие звёзды, образуются тяжёлые химические элементы. Кислород один из них. Ну вот: Atem — Remnant. Ксавьер глубокомысленно хмыкнул. — Ну… ты только не взрывайся, — чуть погодя сказал он и заскрипел смехом. — Большой звездой становись, но давай обойдёмся без взрывов.78
Первое, что я услышал, был английский мат, а затем в комнату вошёл Андрей. — Ну и ливень там! Следом за ним появился Дэниел, тоже матерясь себе под нос и стряхивая с плеч воду. А потом подтянулись и остальные. Все — мокрые с головы до ног. — Нужно на всякий случай держать здесь ещё и сменную одежду. Болеть нельзя. Тони, запиши, что привезти в следующий раз, — сказал Ксавьер. И тот, даже не переобувшись, достал из кармана джинсов блокнот с ручкой и быстро нацарапал заметку. Мне было непривычно видеть Тони таким: собранным, исполнительным. — Кто-нибудь, врубите обогреватели. Che giornata! — простучал зубами Джо. — Смотрю, вы за выходные нашли общий язык, — рассмеялся Ксавьер и кивнул на полупустые бутылки виски на тумбочке. — Всё perfetto, — пропел Джо. — За исключением вашей погоды. Ты как? — похлопал он меня по плечу, пока я заваривал для всех ещё и горячий чай. — Perfetto, — повторил я, ощущая, как бушующая за окном непогода смывает все мои тревоги. Комната медленно заполнялась теплом, ароматом чая, кофе, вознёй, спорами, разговорами, смехом и взаимными подколами. И этот водоворот звуков неимоверно заряжал. Все сомнения растворились в обсуждении рабочих моментов. Мне было искренне жаль, что знакомство с парнями вышло не таким как надо. Но сейчас я знал наверняка, что больше не позволю себе подобную слабость. Мы запишем альбом. Неважно как скоро, но это произойдёт. — Только, знаешь, — обратился я к Джо, — можешь хотя бы на репетиции… чуть меньше бы парфюма. Мне жена не верит, что это… — Мы его ещё вчера просили не вонять как дешёвая шлюха, — вклинился Микко. — Дешёвая шлюха?! Per amore di Dio! Che sta parlando! Это Versace! — затараторил Джо, экспрессивно махая руками. — Слышь, Версаче, остынь, — хлопнул его по спине Микко. — Допивай чай и пошли настраиваться.79
Дождь, начавшийся ещё утром, не прекратился и с наступлением вечера. Ливень сменила холодная морось. Закончив репетицию, я сидел в машине перед домом, пытался дозвониться до Криса. Но каждый раз после череды монотонных гудков слышал лишь голос автоответчика: «Вызываемый абонент не может ответить на ваш звонок». Я позвонил Тому, затем Михаэлю — оба оказались в курсе решения Криса уйти из группы, но не в курсе первопричины. Крис говорил, что устал от сцены и туров, но подобное происходило с каждым из нас. Как правило, нескольких месяцев отдыха хватало, чтобы желание выступать вспыхнуло вновь. Я не представлял свою жизнь без сцены, полагал, Крис тоже. — Я уже объяснял, — наконец перезвонив, сказал он, — что сейчас хочу другого. — Ты мог бы сказать сначала нам, а не Ксавьеру. — Сказал. Всем, кроме тебя. Не хотел тебя грузить. Штэф… — шумно выдохнул, — давай не будем. Раз всё так складывается, сейчас самое время остановиться. Заканчивать нужно тогда, когда группа на пике. — На пике? — вырвалось у меня. — На пике мы были шесть лет назад. Последние два альбома новой славы не принесли, просто помогали оставаться на слуху. За год перерыва мы вылетим из всех музыкальных чартов, а значит, возвращаться к уровню «на слуху» будет сложнее. Я надеялся, осенью-зимой мы запишем англоязычный альбом, взяв старые хиты. — Это уже без меня, — отрезал Крис. — Нужно будет подписать отказ от прав на новые версии — не проблема. Штэф, я устал. Перегорел. Перерос. Не знаю. А как продвигается твоё соло? — Хорошо. Я… — Ну вот и отлично, — усмехнулся он. — Я сейчас занят. Давай поговорим в другой раз. Когда Крис впервые сказал, что подумывает уйти, я не поверил, хоть невольно и стал готовиться к тому, что, скорее, рано, чем поздно, группе придёт конец. Сейчас ощущение было такое, словно всё, что мы создавали годами, уже стало воспоминанием. Я сам давно перерос наши первые альбомы, но не хотел отрекаться ни от них, ни от группы. Надеялся, сайд-проекты помогут нам найти новое звучание, которое критики не назовут «жульнической переработкой старых песен», но теперь не знал, разделяют ли моё желание Том с Михаэлем.80
Эли с Жюльет и Жаклин сидели в гостиной у камина, разговаривая на французском, смотрели французское кино. Я сидел в кресле напротив, пытался объединить три разных расписания в своём ежедневнике: личное, рабочее, больничное. Хотел вплоть до часов прописать ещё и сами репетиции — над какими песнями работаем в первую очередь, что требуется от меня, что требуется от парней, какие нюансы нужно учесть. Когда закончил с планированием лишь одной этой недели, страницы оказались исписанными настолько, что разобрать, на какой день запланирована фотосессия Rebel United, я не смог. — Тебе помочь? — спросила Эли. Я оторвался от записей и только сейчас заметил, что пролетел уже час, а Жаклин с Жюльет ушли. — Кажется, вся работа впустую. Не могу понять, что сам же и написал. Слишком мало места на странице. — Давай помогу. — Эли села ко мне на колени и, сняв с меня очки, зарылась пальцами в волосы, мягко массируя кожу, отчего на меня навалилась смертельная усталость.81
среда, 4 марта
Я не помнил, как вчера заснул. Мы поднялись в спальню, легли в кровать, я начал рассказывать Эли, как прошла репетиция, а дальше — темнота. Даже снов не видел. И, кажется, это был первый день, когда я вообще заснул так рано. Будильник прозвенел ровно в пять. За окном в свете фонарей сверкал падающий снег. Нет месяца с более мерзкой погодой, чем март: то дождь, то снег, то солнце, то ветер, то туман… Тело отказывалось подниматься, но я чётко для себя решил — перестроить расписание и покончить с ночным образом жизни. Я проверил катетер Эли — не отклеился ли защитный пластырь, не загнулись ли трубки, проверил её лоб — не горячий, и, прихватив спортивную сумку, направился на тренировку. Занятия дома осточертели — я не выкладывался на полную, иногда пропускал дни, потому что был слишком увлечён музыкой. Мне нужна была смена обстановки и временная отключка от музыки. Круглосуточный спортивный зал находился в десяти минутах езды — на пятом этаже торгового центра на Шлострассе: современный, просторный и практически безлюдный в столь ранний час. В восемь я вернулся домой. Позавтракал вместе с Эли и ушёл на базу. Все репетиции мы решили начинать в девять утра, заканчивать в шесть. В час прерываться на обед — благо хороших кафе в округе было предостаточно. Ксавьер требовал сингл, поэтому второй день подряд мы работали над Hypnotized. Тони установил штатив с камерой и снимал каждый вариант песни. Я планировал послушать их позже, а пока дать время отлежаться, «настояться». Но к шестому часу почувствовал, что, кажется, определился с финальной версией: мне нравилась и музыка, и текст. — А вы что думаете? — спросил я парней. — Выбирать нужно из всех двадцати вариантов? — усмехнулся Джо. — Нет. Думаю, из последних четырёх. — Тогда второй, — ответил он, озвучив именно тот вариант, которым и я был доволен больше всего. — Да, второй неплох, — подхватили остальные. — Нужно позвать ещё кого-то, — достал я телефон, чтобы сделать заметку, — кто смог бы послушать со стороны. Кроме Ксавьера. — Том с Ребеккой на следующей неделе в Берлине, — сказал Тони. — Дэвид тут до выходных, потом уезжает в тур. — А кто ещё из наших в Берлине? Проверишь, напишешь мне? Я им сам позвоню и попрошу об одолжении. — Штэф, всё отлично, — сказал Андрей. — Но, если сомневаешься, лишние профессиональные уши не будут лишними. После репетиции я обещал Эли выбраться с ней на короткую прогулку, но как только оказался дома и поужинал, почувствовал — сил хватит разве что дойди до дивана. В голове гремела музыка, а длительный вокальный перерыв сказался ещё и физически. Хотелось пить и молчать. — Твой чай. С мёдом. — Эли протянула большую кружку. — Прости, что мы так никуда и не пошли… — Молчи и пей, — улыбнулась она. — Там холодно, да и у меня самой сил нет. Зато послушаем песни вместе. — Вообще там не песни, а песня. Одна. В нескольких вариан… — Молчи, — Эли положила ладонь мне на рот, — и пей, — затем убрала. Для съёмок репетиций Ксавьер привёз новую камеру Sony, просил, чтобы Тони сделал несколько фотографий, где камера была бы в кадре и был виден бренд. Я полагал, что вместо рекламы выйдет антиреклама — снимать с такого расстояния, в таком крошечном помещении… Однако звук превзошёл мои ожидания. — Mais quelle voix! — Жаклин вдруг вскрикнула, и я от неожиданности вздрогнул. — Красивё, — с сильным акцентом произнесла она. — Мне тоже второй вариант больше всего нравится. Он самый красивый, — сказала Эли. — Музыка же везде одинаковая? Я улыбнулся и кивнул. — А разве не слышно? — Ну… может, там какие-то мелочи, — пожала она плечами, а я поймал себя на мысли, что и не помнил, когда вообще писал песню, музыкой которой бы был доволен уже на вторую репетицию. Парни не высказывали возражений, вероятно, считали, что не вправе предлагать правки, раз это соло-альбом. Это с Крисом, Михаэлем, Томом и Густавом в погоне за идеальным звучанием мы днями могли спорить из-за какого-нибудь пустяка. Но всё ли так хорошо сейчас? Вопрос Эли только в очередной раз подтвердил, что решение позвать знакомых со старого лейбла весьма разумное. Они меня знают, мы с ними работали, они знают, на что я способен и могут помочь критикой. От размышлений меня отвлёк зазвонивший мобильный. Звонил Тони, сказал, в воскресенье запускают соцсети и сайт, просил просмотреть варианты оформления и дать ответ, что утверждаем. Я принёс ноутбук. Скачал присланный архив, распаковал и стал поочерёдно открывать макеты. Признаться, мне было всё равно, которые из них выбрали бы пиарщики, потому что мне нравились все. Дизайнеры не стали изобретать колесо, сделали фон сайта чёрным, слово Remnant написали песочным металликом и футуристическим шрифтом; на главной странице разместили вспышку сверхновой и надпись, что проект скоро стартует; сделали кнопки меню, а в правом верхнем углу — гиперссылки на соцсети и кнопку переключения языков. Всё, что отличалось, — шрифты, оттенки металлика и расположение тех или иных элементов. — Самый первый самый удобный, — сказала Эли, и я отправил Тони сообщение, что первый макет и оставляем. Собственно говоря, и сам считал, что привычное расположение блоков меню наиболее интуитивно-понятное. Через минуту от Тони пришло новое сообщение: «Пиши, если хочешь ещё что-то добавить. Пока работаем». На экране светилось — 19:30. Я уже не мог воспринимать время как время. Сучий рассудок всякий раз напоминал о Библии. — В последний раз… — Что в последний раз? — спросила Эли, и я понял, что произнёс это вслух. — Нужно ещё поработать. Я надеялся, Эли останется с Жюльет и Жаклин, не хотел, чтобы она видела, чем именно я планировал заняться, но она поднялась вместе со мной. — Держи, — протянула книгу с чёрной обложкой. На миг я решил, будто Эли и в самом деле смогла прочесть мои мысли, раз сейчас откуда-то достала Библию. — Это ежедневник, — пояснила она, и я вышел из мимолётного ступора. — Вернее, просто блокнот. В обычных ежедневниках не хватает страниц под твоё расписание. — Долго делала? — Почти весь. Это тебе нужно было идти во врачи с таким почерком, — засмеялась она. — Но… мне это помогло. Отвлечься. Хотя, знаешь, всё равно не получается ничего запомнить… Когда пишу — помню, начинаю сверять — уже не помню, где и что написала… — выдохнула она. Я хотел произнести банально-избитое «это нормально, это ведь всё временно», но не успел. Эли спросила, чем я собираюсь сейчас заняться, и мне пришлось признаться, что всерьёз думаю найти идею для логотипа группы в Библии. — Это будет первый веб-сайт, руку к которому приложил сам Бог, — звонко рассмеялась она, хотя я полагал, разозлится. — Ты сходишь с ума, как мне тебя остановить? — улыбнулась и обняла за шею. — Я уже столько раз обещал себе, что не притронусь к Библии. Может, это закон Де Моргана, не знаю… Но иногда, когда у меня заканчиваются идеи, внешние воздействия становятся неким импульсом, который запускает творческий процесс. Может, там будет просто какое-то слово, и тогда я… — И как ты его будешь искать? Какое время придумаешь в этот раз? — всё улыбалась она. Да я и сам прекрасно понимал, насколько бредово это выглядело со стороны. — Не придумывать. Хотел посмотреть время, в которое повесил трубку, — сказал, когда Эли уже села за стол и открыла ноутбук. Она оторвалась от экрана, перевела на меня взгляд и захохотала ещё звонче. — Как хорошо, что ты не додумался повесить часы в туалете! Нет, — категорично заявила, — давай придумай что-то оригинальнее. Это может войти в биографию группы. И если ты ответишь на интервью, как придумал логотип, это будет… Это недостаточно мистично. — Зато искренне. — Ладно, говори. Какое там было время? — Девятнадцать тридцать. Эли кликнула на вкладку нужной главы и прокрутила страницу до тридцатого стиха: «Многие же будут первые последними, и последние первыми». — Ну как? — спросила, сдерживая улыбку. — Никак, — признал я своё поражение. — Знаешь, зато, кажется, у меня появилась идея, — кинула она короткий взгляд, но в глазах уже не было смеха. — А если поискать в периодической таблице? Может, из букв получится создать лого… или из цифр… Боже, ты меня заразил своим фанатизмом! — вновь засмеялась. Но теперь бредовой мне показалась её идея. — Химических элементов много. Какие искать? — спросил, прежде чем понял — те, которые образуются во время вспышек сверхновых: кислород и железо — дыхание и кровь. Кислород располагался в таблице до железа — восьмой элемент, железо — двадцать шестой. Ниже под каждым была прописана молекулярная масса. Я взял ручку и попытался объединить в один символ первые буквы элементов — F и O. Ничего, хоть сколько-то визуально интересного, не вышло. И тем не менее я сделал пометку в ежедневнике. Может, у наших дизайнеров получится лучше. — Смотри. — Эли пересела ко мне на диван и, забрав ежедневник с ручкой, записала номера элементов: восемь и двадцать шесть. — Двадцать шесть — это два и шесть. Два плюс шесть — восемь. Восемь плюс восемь — шестнадцать — твой день рождения. Шестнадцать — это один и шесть. Один плюс шесть — семь — мой день рождения. А восемь — это день, когда мы поженились, — произнесла так, словно только что совершила нобелевское открытие. Я смотрел на лист с её вычислениями, но подсказки для логотипа не видел. Просто цифры. Просто какие-то совпадения. Всё, как и говорил Де Морган — мы найдём любую связь, если захотим. — Неужели не понял? — удивилась она. — Можно из цифры восемь сделать знак бесконечности. — Слишком избито. — Ничего не избито. — Эли улыбнулась и села ко мне на колени. — Знаешь, — обняла, — если мама однажды решит закрыть нас в психиатрической клинике, надеюсь, наши палаты будут хотя бы по соседству, — опять звонко засмеялась. — Ты так редко смеёшься. Сегодня… сегодня был хороший день? Она коротко кивнула, и улыбка вмиг исчезла с её лица. — Это из-за Жаклин? Ты рада, что она приехала? — Нет, это из-за тебя. Я рада, что не сижу без дела, что есть на что отвлечься. Но больше всего рада, что ты не опекаешь меня двадцать четыре часа в сутки. Я и перед мамой чувствую себя виноватой. Скорее бы уже удалили этот катетер и выписали насовсем. Тогда бы ей больше не пришлось быть моей сиделкой, и она продолжила исследования. Я собирался сказать, что ни я, ни Жюльет не считаем, что Эли хоть в чём-то перед нами виновата. Но её последняя фраза сбила меня с мысли: я пытался припомнить, был ли хотя бы раз, когда Эли с подобной уверенностью говорила о выписке? Может, улучшения теперь отражались не только на листах с результатами анализов, может, она наконец начала их ощущать? — Не ходи завтра со мной в больницу. Отдохни. — Я не устаю. — А сейчас? — горячо прошептала мимо уха, и на меня накатила волна возбуждения. — Сейчас вечер. — Знаешь, это самая красивая песня, которую ты когда-либо писал. Hypnotized. — Её тёплый шёпот снова коснулся моей кожи, а я невольно усмехнулся — Hypnotized была самой технически простой, но с цепляющей мелодией. Красивой мелодией. Не мог отрицать, что и мне она нравилась чуть больше остальных песен альбома. — Ты ещё другие толком не слышала… — Тогда возьми меня на репетицию, — её руки пробрались под мою футболку и стали ласкать спину, — завтра, — прошептала уже в губы. — Эли… — горло вновь пересохло, — что ты делаешь? — Снимаю твоё напряжение, — прошептала, продолжая тактильную пытку. — Постой… — остановил её. — Я сам сниму своё напряжение. Давай подождём. — Всё будет хорошо. Мне даже не придётся раздеваться, — коснулась губами моих губ.82
четверг, 5 марта
Сегодняшний поход в больницу стал переломным: так как восстановление шло без осложнений, Геро позволил наблюдаться реже. — Теперь ждём вас в понедельник, — сказала медсестра, протянув упаковку пластырей для катетера, и мягко улыбнулась: — У вас всё замечательно. Это была отличная новость, поэтому в обеденный перерыв я заехал за Эли и привёз на базу. Она познакомилась с музыкантами, недолго посидела на репетиции, а затем я отвёз её обратно. Вечером на базу приехал Ксавьер. Послушал выбранный вариант Hypnotized и сказал, что нужно делать анонс релиза и приступать к записи сингла. — Я бы хотел, чтобы его ещё кто-то послушал, прежде чем… — Не надо, — отрезал Ксавьер и, заварив себе чай, сел на диван. — Не этот трек. Не трогай его. Всё идеально. Пойдут советы — потеряешь себя. В следующую пятницу на студии есть несколько свободных часов, давай писаться. — На семнадцатое марта релиз будет рано? Ксавьер посмотрел так удивлённо, что оправа его очков подпрыгнула. — И это ты меня ещё упрекал в спешке? — Просто число символичное, — отмахнулся я. — Даже спрашивать не хочу, — усмехнулся он. — Не успеешь свести? — Нет, ты это серьёзно? — отхлебнув из кружки, вновь удивлённо посмотрел он. — Ну давай на семнадцатое. Свести успею. Песня готова. Аранжировка готова. Вы только демо за эти дни запишите, скинь мне, а я… — Он расплылся в улыбке и экспрессивно замахал ладонью. — Надо послушать побольше, погрузиться. Парни остались на базе допоздна — хотели ещё порепетировать. И несмотря на то что я сам горел музыкой, решил не нарушать график. После ужина мы с Эли погуляли вдоль канала, позже планировали посмотреть фильм. Но, вероятно, поход в больницу и на базу, тренировка со спортивным врачом и вечерняя прогулка оказались для неё пока ещё слишком большой нагрузкой, поэтому, пожаловавшись на усталость, она отказалась от фильма. — Звонил Тони, — сказала она, как только я вышел из душа, собираясь вместе с ней пораньше лечь спать. — Просил передать, что молд завтра в четыре. Я записала в ежедневник. Что такое молд? — Нужно слепки ушей сделать для новых мониторов. — Как интересно, — хмыкнула она. — Думаешь? — усмехнулся я и лёг рядом. Эли улыбнулась и похлопала по блокноту в своих руках: — Пока ты мылся, я придумала очень сексуальный образ для фотосессии. — Сексуальный? — Смотри, — протянула она раскрытый блокнот. На странице был нарисован манекен в чёрных штанах и чем-то похожим на мантию с капюшоном, а на голом торсе от шеи до низа живота была изображена вертикальная пунктирная линия:.
l
l
.
l
l
— Это азбука Морзе. Написано «Atem». «A» — точка, тире, «t» — тире, «e» — точка, «m» — тире, тире, — пояснила она. — Как тебе? — Интересно, — кивнул я. — Оригинально. Скину завтра Арне. Это в тебе мои клетки активизировались? — поцеловал я её. — Ха, — насмешливо произнесла она. — Ты бы до такого в жизни не додумался. А ещё… — улыбнулась, — я логотип придумала. — И это всё, пока я мылся? Эли улыбнулась шире и перевернула страницу. — Знаешь, дизайнеры нарисовали такой красивый и необычный шрифт для названия. И я подумала, может, само слово Remnant сделать логотипом? А над буквами «a, t, e, m» поставить точки. Как умлауты. — Зачем? — Очерёдность. В каком порядке читать. Над «ȧ» одна точка, над «ẗ» две и так далее. Что думаешь?83
Утром я проснулся с мыслью: «Да, это оно». Не нужен никакой логотип, по крайней мере сейчас. Группу ещё никто не знает, и правильнее будет продвигать именно имя, а не абстрактный символ. В субботу на студии Sony состоялась промо-фотосессия при поддержке Rebel United. И Арне, и парни, и стилисты поддержали идею образов с голыми торсами и «татуировками» atem, написанными на языке Морзе. Точки сделали красными, тире чёрными. С одеждой заморачиваться не стали: взяли чёрные джинсы, поэкспериментировали с разными драными мантиями. И в тот же вечер фотографии вместе с короткими биографиями участников и финальным вариантом названия проекта были загружены на сайт. Переливающееся металлическое REMNANT с точками над atem выглядело настолько футуристично, что вспышку сверхновой я попросил убрать, чтобы она не перетягивала внимание. В воскресенье на оборудовании базы мы записали первую демоверсию Hypnotized. День был тёплый. Парни привезли гриль, который установили на террасе на крыше. Чуть позже подтянулся Ксавьер с Тони и пивом. Организовав небольшое празднование, мы вынесли диван, стол, гитары и синтезатор. Солнце уже клонилось к закату, когда где-то что-то оглушительно прогремело, и сигнализация единственной на парковке машины — сторожа — врубилась. — Тони, снимай контент! — засмеялся Андрей и стал живо наигрывать мелодию бриджа Hypnotized. — Штэф, запевай! Бридж перетёк в припев, а вокальное соло в хоровое пение, когда старый сторож наконец появился на территории парковки и отключил сигнализацию. — Ну что ж вы нам всё веселье портите! — смеясь, прокричал ему Ксавьер, и Клаус закрутил головой по сторонам. — Это вы устроили?! — гневно прохрипел он, заметив нас на террасе. — Нет. Но мы подхватили, — ответил Ксавьер. — Пиво будете? — прокричал ему Тони. Клаус махнул ладонью и ушёл. Солнце медленно тонуло за горизонтом, и хотя весенняя вечерняя прохлада ощущалась всё явственнее, из-за жара гриля и разогретой алкоголем крови, кажется, никто не ощущал холода. Мы говорили о музыке, наигрывали партии песен и обсуждали варианты аранжировок, когда кто-то крепко обнял меня из-за спины. Сперва я подумал, что Тони перепил и валяет дурака, но, обернувшись, увидел Эли в мятно-зелёном пальто и белых сапогах. На её голове был парик и белая косынка. Не знаю, что больше меня удивило: её внезапный визит или очаровательный образ.