Цвет Харуки алый

Для натуральности образа на него напялили заношенный, неизвестно сколько кругов секонд-хендов и ада пройденный пуховик, в котором было жарко и неудобно. Помимо подранной шапки и грима, видавшего реставрацию Мейдзи, и с того времени походу непросыхающего старпера, для пущего эффекта обмазали щеки и пальцы какой-то серой грязью, а на глаза напялили очки без стёкол. — Это всего лишь глина, — видимо, невероятно гордясь собственным шедевром, пропищала стилистка. — Она легко смывается. — Ага, — кивнул Таканори, нервно дернув уголком губ. Конечно глина, что же ещё. Не дерьмо мамонта же, в самом деле. — ТАК, ПРИГОТОВИЛИСЬ! Громкий крик помощника режиссера и Таканори практически вытолкали в закуток подворотни, где уже были предусмотрительно навалены мешки мусора, пустые банки, коробки и ещё хренова туча павших жертв кинематографического искусства. — МОТОР! Тано в секунду заставил себя проникнуться всей горечью и убогостью нелегкой участи своего персонажа, судорожно вспоминая самые печальные моменты от голодающих детей в Африке, до издевательств в школе, и сдохшей морской свинки. Выдохнул, с чувством разрывая мусорный пакет, сжимая в руке сплющенный хот-дог, повернулся к камере с дрожащими слезами на глазах: — Вот мой ужин на сегодня, но я счастлив. Бомжи тоже люди! Такие же, как и вы индивидуумы, пусть и выброшенные на помойку. Мы тоже имеем право на спокойную жизнь. НЕ БЕЙТЕ БОМЖЕЙ! Недолгая пауза, камера наезжает, беря крупный план зажатого хот-дога. — СТОП! СНЯТО! Стоячие овации, зрительный зал рыдает… ииии Пальмовая ветвь по праву присуждается выдающемуся и неповторимому в своём жанре Мааацумотооо Таа… — Эй, ты уже можешь идти. Этот шестьдесят второй дубль нормальный вышел, переснимать не будем. — А? — Иди хоть умойся, говорю. Тут как раз Макдональдс рядом, там туалет есть. А потом Йошида тебя рассчитает. Прохладная вода из-под крана окончательно привела в себя, возвращая из радужных фантазий. Благо переодеться получилось сразу и теперь остался лишь въедливый запах старого пуховика. Бледное лицо в зеркале откровенно слало нахер с такими преображениями, красноречиво заявляя: Вот теперь ты ПОЛНОЕ НИЧТОЖЕСТВО. ПОЗДРАВЛЯЕМ! Таканори вяло покивал, соглашаясь, попытался сыскать в собственных ошалелых сейчас глазах хоть каплю сочувствия, но был снова послан. Да что уж лукавить, похоже, это действительно были самые дерьмовые его съёмки. Ну если не считать той роли «Весёлой морковки» в торговом центре, вещающей о пользе овощей, которую безжалостно запинали скучающие подростки и орущие дети. Впрочем, была ещё роль «Счастливого Пекаря», где на него напяливали костюм толстого добродушного повара в сорокоградусную жару, роль супергероя в борьбе за чистоту каждого японского дома, роль таракана, полицейского и жевательной резинки. Потом ещё были съёмки для рекламы презервативов, о которых даже вспоминать не хотелось. Ну уж к черту все эти костюмированные представления, больше никогда нахрен! Теперь он настроен решительно, так что обязательно попадёт на кастинг мечты и получит главную роль, если и не в фильме Такеши Китано, то как минимум в популярной дораме с трешем и перестрелками. Таканори выпрямился, одухотворенно выпячивая грудь, сжимая кулаки, принял боевую стойку и даже улыбнулся, очерчивая себя в зеркале. Клод Ван Дамм, не иначе. А то, может кто и покруче. Совсем не вовремя идиллию такого редкого вдохновения нарушило громкое урчание в животе, капризно требуя к себе особого внимания. Таканори удрученно вздохнул, смахивая высветленную чёлку с мокрого лба и покинул обитель общественного туалета. Жаль, что пустой кошелек, как и пустой желудок сами себя не наполнят. Та самая Йошида, которая не так давно накладывала ему грим и, помимо, исполняла ещё кучу разных функций, профессионально хрустела свежими банкнотами, отсчитывая нужную сумму. Миловидная девушка неопределенного возраста с большими, и из-за вставленных линз, зелёными глазами, не менее выдающейся грудью и приятной улыбкой, которую вряд ли кто видел, ибо белая маска почти всегда закрывала половину её лица. Таканори был даже весьма не прочь с ней замутить, да только знакомство их было мимолетным, а разговор не клеился, даже банальный о погоде и об айдолах. Желудок упорно требовал хоть какой-то жратвы, никотин уже не спасал. Жадно затянувшись сигаретой и в последний раз глянув на манящие буфера Йошиды, Таканори решил, что пора сваливать. — Вот, вроде правильно. Пересчитай, — девушка протянула худенькую пачку купюр и пустой конверт в придачу. — Ага, санкью. — Кстати, там бонус персонально от режиссёра, — многозначительно хихикнула Йошида и понизив голос: — Похоже, ему приглянулась твоя задница. Сколько ещё унижений за один вечер он сможет вынести, пока не сиганет в Сумидагаву…? Но бабки приятно грели карман и мысли о собственном убожестве постепенно улетучивались. Неоновые огни вечернего города располагали к отдыху и релаксу, зазывая в уютные внутренности небольших трактиров, полных шумного веселья баров и манящих сладкими ароматами кафе. Таканори решил шикануть. Для начала отъесться в привычном «Гасто», а потом, возможно, и заглянуть в знакомый бар, благо на Синзюку все было по соседству. Заказав аппетитный тонкоцу рамен, гёдзу и пиво, он устроился за столиком в углу. Сигарета приятно тлела в пальцах, пока другая рука была занята мобильным, древняя и потертая «раскладушка» — верный друг с незапамятных времен, в которой даже был доступ в интернет, впрочем, весьма ограниченный. Ни писем, ни пропущенных звонков, значит, все собеседования и кастинги снова прошли впустую. Но ничего, вот сейчас он наполнит бренное пузо, соберёт все свое невероятное обаяние, бросит пять йен в ближайшей джиндже и все пойдёт как по маслу. Для актёра удача немаловажна, как внешний образ или атрибуты. Ндаа… пожалуй, стоило бы купить новый телефон. Горячий рамен не заставил себя долго ждать, в контрасте прохладное пивко тоже вовремя оказалось перед ним вместе с тарелкой румяных пельмешек. Захлебываясь голодной слюной, Таканори дрожащими от нетерпения пальцами сжал палочки, приступая к своей праздничной трапезе. Почти не ощущая вкуса, жадно глотая, забывая пережевывать и попутно пускать скупые слезы счастья, он так увлёкся, что не сразу заметил какое-то шевеление в сторону его укромного уголка. Краем глаза захватил длинные ноги в стильных облегающих штанах, заправленных в кожаные высокие ботинки, эта щегольская манера показалась ему смутно знакомой. Внезапный, не менее знакомый голос прозвучал как-то слишком близко, отчего Таканори чуть не подавился поедаемой пельмениной. — Ого, неужели это сам великий и ужасный мастер перевоплощения Матсумото-ши?! — Ёпта… Такаши… Дружеский хлопок по плечу заставил-таки Таканори закашляться, судорожно ища салфетку. Тем временем высокий парень и по совместительству его бывший одногруппник по актёрской школе бесцеремонно плюхнулся на стул напротив. Лёгкая, но чертовски обаятельная улыбка, когда-то сводившая с ума стольких барышень. Стройный модник с вечно лоснящейся шелком длинной шевелюрой, любитель шумных вечеринок и дорогого алкоголя. Неизменный красавчик Такашима Кою. Какого черта он вообще здесь забыл…? — Как жизнь? Таканори отложил палочки и закурил, невольно улыбаясь. Все-таки он отчего-то был рад встретить старого друга. — Не ожидал увидеть тебя в районе дешёвых закусочных. — Да я так, в уборную зашёл, а мой «Порше» припаркован снаружи, — Такашима рассмеялся и тоже закурил, ненавязчиво одалживая зажигалку. — Уж не думаешь ли ты, что я совсем стал буржуйским снобом?! Тано поддержал его смех, параллельно вспоминая студенческие годы. — Да кто тебя знает, мы сто лет не виделись. — Помнится, мы наскребали мелочь, чтобы купить якисобу в комбини. — Было дело… Ещё и на одну онигири хватало. Вот радость-то была. — А ты изменился, Нори-кун. Повзрослел что ли, — Кою медленно выдохнул дым, прищуриваясь. — Но, откровенно сказать, выглядишь ты дерьмово. — Да, знаешь ли, звёзд с неба не хватаем, — усмехнулся Таканори, совсем не обижаясь на проницательность друга. — А стоило бы. Я всегда считал, что у тебя весьма годные выходные данные. — Жаль, что только ты так считаешь. — Снимаешься сейчас где-нибудь? Таканори призадумался, как бы так ответить, чтобы не особо упасть в грязь лицом. Впрочем, что-то скрыть от этого прозорливого типа казалось сложным. Так что он решил в общих чертах рассказать о своих немногочисленных работах за текущий год. Опустив все подробности и продолжая жевать остывший рамен, Тано таки выдал под конец все тяготы своей актёрской карьеры, не забыв упомянуть об отсутствии нормального жилья. Так внезапно захотелось выговориться, как-то наболело за последнее время, к тому же выпитое пиво весьма располагало. Такашима слушал внимательно, даже, казалось, проникся всеми лишениями и нуждами собеседника и старого друга. Закончив свою словесную эпопею и пыхтя n-ной сигаретой, Матсумото наконец замолчал, желая поскорее свалить куда угодно и забыть про эту встречу. Но Такашима лишь покивал головой, будто уже был в курсе того, что на него только что вывалили, профессиональным движением заправского продавца телемагазина выудил из кармана чёрный прямоугольник визитки, протягивая Таканори. — Есть маза неплохо подзаработать. Сейчас я промышляю в довольно известных кругах помощником режиссера, — он прервался, чтобы закинуть в рот последнюю оставшуюся гёдзу и многообещающе продолжил: — нам как раз нужно незаурядное и легко принимающее любые метаморфозы лицо, а главное никому ещё особо не известное, свежее. Думаю, твой типаж как раз подойдёт. На слове «метаморфозы» Таканори немного напрягся, но перспектива новой и, похоже, весьма неплохо оплачиваемой роли ослепляюще воодушевляла. — Работу, значит, предлагаешь, — пальцы Тано уже вцепились в протянутую визитку, как в спасательный круг. — Не просто работу, а главную роль в кассовом фильме, — Кою довольно улыбнулся, гордо выпячивая подбородок. — И пусть это довольно сопливая мелодрама с оттенком артхауса, зато режиссёр не малоизвестный, есть возможность засветиться. — Ага, — Таканори понятливо кивал, слушая вполуха, ибо все его естество уже пустилось в приятные фантазии о звёздной жизни. — Правда, есть пара нюансов, роль необычная, но уверен ты справишься. Насчет прослушивания особо не парься, я все устрою. — И когда я могу приступать?

***

День «икс» особо ждать не пришлось. А вместе с ним привалила гора сюрпризов и безысходного ощущения, что он снова вляпался. И на этот раз глубоко и надолго. Как только Таканори оказался на месте условленной встречи, Такашима с видом мастера дворцовых переворотов потащил его куда-то через узкий переулок к черному входу в неприметное здание, зачем-то озираясь по сторонам. Решив, что это часть какого-то секретного плана, дабы оказаться в первых рядах претендентов или вообще просочиться по блату и без очереди, Тано без задней мысли позволил увлечь себя в узкое тёмное помещение похожее на кладовку. Кою торопливо включил тусклый свет, начиная выворачивать объёмные пакеты, видимо, дожидавшиеся их тут, попутно протягивая другу какие-то шелковистые тряпки. — Давай напяливай поживее, времени мало. — Ты, блять, издеваешься, да? — Таканори догнал не сразу, но развернув всунутую в руки одежду, обнаружив миловидное платье цвета нежной голубизны утреннего неба, вскипел. — Я что, трансвестита буду играть нахрен?! — Я же говорил, что есть нюансы, — спокойно напомнил Такашима, вываливая на ближайший столик гору косметики и парик шоколадной шатенки. — Это по-твоему НЮАНСЫ? Пока Таканори продолжал пыхтеть, возмущённо жестикулируя, Кою уже по-хозяйски расстегнул его толстовку, стягивая с плеч. — Значит, ты уже не хочешь на аллею славы, а? — В роли гребаного трансвестита?! — Милая невинная Харука не транс. Это скромная девушка, страдающая от слишком большого количества претендентов на её несчастное сердечко. — Потрясающе! — Тано позволил напялить на себя платье, уже менее раздражённо простонав: — Я что, по-твоему скромная девушка…? — Ты — актёр. И весьма неплохой, хотя сам в себя не веришь. К тому же у тебя конфетно-миловидная мордашка. — Да пошёл ты! — Как это я угадал с размером, а? Во мне-таки умирает гениальный костюмер, не находишь? — О, даа. А гениальный наёбщик остаётся. — Чёрт, чуть не забыл! — спохватившись, Такашима порылся в бездонном пакете, извлекая на свет нечто уникальной конструкции и расплылся в гордой лыбе отца-основателя. — Между прочим натуральный силикон, на заказ в Тайвани делали. На ощупь и не отличить. Таканори снова вспыхнул, протестующе скрещивая руки на груди. — Ну нахер! Ещё и искусственные сиськи носить?! Может мне ещё член между яйцами спрятать? Улыбка в секунду стерлась, превращая лицо Кою в суровую маску строго родителя, окончательно заманавшегося со своим капризным чадом. Продолжая сжимать одной рукой весьма симпатичный корсет с накладными буферами, другой ловко прикурил, медленно выдыхая дым в пыхтящую недовольством физиономию друга. — Значит так. Даю тебе пять минут, чтобы решить надо оно тебе или можешь продолжать выебываться и спать с бомжами, мечтая о красной дорожке в своих убогих бомжатских снах. Другого шанса не будет. — Бомжи тоже люди. — А? — Я понял, пять минут, — Тано усмехнулся, тряхнув головой и отвернулся. Голова внезапно опустела от слова совсем, думать было не о чем, как в общем-то и выбирать. Он тоже закурил, зажав тлеющую сигарету в губах, осмотрел подол жизнерадостного голубого платья, почти совсем скрывающего его ноги. Кивнув повернулся, неловким движением выдергивая из руки Кою злоебучий корсет и прикладывая к груди. Прищуривая левый глаз от едкого дыма, Таканори таки взглянул на себя в висевшее на стене мутное зеркало. Пиздец… — Думаешь, у меня получится? — Ну, пока не попробуешь, не узнаешь. — И никто не догадается? Такашима встал за его спиной, нахлобучивая на его голову тёмный парик, и шутливо усмехнулся: — Не дрейфь, из тебя выйдет отличная тёлочка.