Цвет Харуки алый

Таканори лежал неподвижно, апатично буравя пустым взглядом потолок. Левую ноздрю наглухо заложило ещё вчера, правая все ещё боролась за воздух, но была уже на грани полного затопления. Сколько он так уже лежал, понять было сложно. Сейчас все давалось с большим трудом. Пространство и время смялись, и отправились куда-то на огнедышащую орбиту, крутящуюся вокруг его коллапсирующей болью головы. Маленький неоновый циферблат часов рядом показывал 11:13 утра. Капли дождя всё так же уныло и монотонно шуршали в окно. Потворствуя погоде, комната окрашивалась в бледно серый, резонируя с его такими же серыми безрадостными мыслями. И вот угораздило же его… — Капли на лице — это просто дождь, а может плачу это я, — невнятно и тихо бормотал Таканори, ощущая тонкие струйки холодной воды, стекающие по парику за шиворот. Если бы он мог нарушить все каноны этого отсутствующего сценария, он бы сейчас смачно закурил. Как последний герой какого-нибудь старого вестерна, раненный в смертельном бою, но крепкий и отважный до самого конца, с резким прищуром смолящий свою финальную сигарету. — Дождь очистил всё, и душа захлюпав, вдруг размокла у меня… Казалось ещё немного и к хренам собачьим размокнет все его тело вместе с костюмом и гримом. — Так, СТОП! — беспрекословный крик режиссёра. — Перерыв и ещё пара дублей. Такашима, как неизменный кудесник, сразу же возник рядом, накрывая широким зонтом и подправляя макияж. — К-кою, у меня уже вся харя течёт, ещё н-немного и Харутян опозорится, — едва слышным запинающимся от холода голосом сообщил Таканори. — А ещё я н-ног не чувствую… — Не ссы, три слоя водостойкой тоналки делают своё дело, тушь немного подплавилась, но это даже хорошо для образа, — уверенно успокаивал друг, продолжая свои манипуляции. — Потерпи ещё немного, скоро все закончится. Таканори лежал неподвижно, остекленелым взглядом буравя потолок. Правая ноздря перестала бороться за воздух, пришлось открыть рот, губы быстро пересохли. Маленький неоновый циферблат часов рядом показывал 11:13 утра. Серый куб комнаты медленно плыл вокруг него, слегка деформируясь и растекаясь по сторонам. Капли дождя всё так же уныло и монотонно шуршали в окно. — Друг твой не пришёл, друг твой самый л-луучший, — продолжал невнятно бурчать Тано, будто это помогло бы ему согреться. По классической схеме звук наложат после, так что он по-прежнему был волен нести какой угодно бред и ни в чём себе не отказывать. — Ты ругаешь дождь, л-лужи на асфальте… — Вот так, Харука, милая, уже гораздо лучше, — голос режиссёра доносился каким-то глухим эхо. — Вот застынь так, давай-ка, зазернись в катарсисе! И МОТОР! — Ты стоишь и ж-ждёшь, — онемевшими губами уже шептал Тано. — И намокло платье… Похоже, вся сырость и промозглость осеннего дождя уже пропитала его насквозь, до трусов и тонких чулок под подолом длинного плаща. Но Харука покорно продолжила сидеть на скамейке в парке, умываясь бесконечными каплями. В очередной раз бескорыстно жертвуя себя во имя высокого искусства. А друг и правда не пришел, и она знала, что больше никогда не увидит своего не единственного возлюбленного, знала, что случилось нечто ужасное и кто всему виной. Драма и отчаяние. Сжимая одеревеневшие пальцы, Таканори поймал себя на вялой мысли, что, похоже, впервые его личное настроение идеально совпадает с состоянием героини. Сливается в едином потоке откровения и какой-то необъяснимой тоски. Кажется, он наконец-то всё понял. Только вот что теперь с этим делать…? — ДОЖДЬ ИЗ НОЖНИЦ! И… РАНО ГРОБ…! Таканори резко дёрнулся, открыв глаза, и вновь уставился в потолок. Маленький неоновый циферблат часов рядом показывал 11:13 утра. Спустя ещё пару застывших минут, он попробовал пошевелиться — тело отозвалось тянущей ломотой, спина затекла, хотя новый недавно купленный футон был комфортным и мягким. Подкатывающий озноб, сменяя мучительный жар, заставил натянуть пухлое одеяло по самые уши и свернуться в дрожащий комок. И как его угораздило так скопытиться, ведь до конца съёмок оставалось уже совсем немного. Ему заботливо дали несколько выходных, до полного выздоровления, но легче от этого не было. Валяться варёной пельмениной, не в состоянии даже держать ложку, не говоря уже о том, чтобы доползти до аптеки, все это весьма удручало. Он вообще крайне редко болел, в тайне распевая хвалебные оды своему иммунитету, а тут так внезапно подкосило. Был бы сейчас рядом с ним неизменный бодигард Хорхе, накормил бы, напоил и пересказал сценарии всех любимых бестселлеров. Но в куче навалившихся событий, нервов и чувств, Тано почему-то совсем перестал грезить былыми фантазиями. Аллея Славы, красный кабриолет, роскошь бутиков и скромная вилла на солнечном берегу Тихого океана, всё это как-то померкло, будто выцветшие фотографии, убранные в пыльный ящик стола. Немного печально и ностальгично. Впрочем, теперь в его голове начинали роиться совсем другие сказочные приходы, которым он пока ещё не позволял себе отдаваться со всей страстью. Рановато будет. Его тонкая душевная организация и так периодически оказывалась на грани панических атак, совсем ему не свойственных. Так что всё должно быть постепенно. Горячечный бред сейчас, конечно, немного способствовал разгулу мутного воображения в сторону романтических мотивов, но Тано гнал их прочь, насколько хватало простуженных сил. Он всё ещё не был к такому готов. Валявшийся где-то рядом мобильник внезапно ожил тихим пищанием. Нащупав вслепую, Таканори вяло поднёс раскладушку к уху. — Ты как там? Жив? — голос Кою как всегда бодр и жизнерадостен. — Пытаюсь. — Ничего, держись! Ты же самая мужественная леди на площадке, — Кою хохотнул, не разделяя настроения болезного друга. — Я вечером загляну к тебе, лекарств и жратвы принесу, а то ты там без меня совсем скукожишься. — Спасибо, — хрипло отозвался Тано, сдавленно кашляя. — Хмм, может это все грипп конечно, но ты какой-то странный в последнее время. Ты изменился, Мацумото. Не забудь потом поделиться со мной подробностями. — Это все грипп… Закутавшись с головой в одеяло, Таканори провалился в вязкую пучину лихорадки. Ему что-то снилось или только казалось, сумбурные образы кратко вспыхивали и тут же гасли, проглоченные плотной темнотой измученного сознания. Он сильно ворочался и даже что-то тихо мычал, просыпаясь и снова проваливаясь. А потом кто-то осторожно коснулся его раскалённого лба, прикладывая прохладную ладонь, так приятно и нежно, что захотелось по-детски расплакаться. Тано вздрогнул и открыл глаза. Рядом никого не было. Приснилось…? Он не сразу сообразил, что на самом деле его разбудило. Кто-то настойчиво звонил в дверь, видимо, уже довольно долго. Что-то Кою слишком быстро припёрся. Мог бы и зайти, ведь знает, что квартира открыта. Потребовалось некоторое время, чтобы разобраться с тяжёлым одеялом, выползти, подняться на ватные ноги и шатаясь прошаркать в маленькую прихожую. — Я ведь тебе говорил, что не заперто, — недовольно прохрипел Тано, давясь приступом кашля и с трудом толкая вперёд входную дверь. — Мог бы и… — Добрый вечер, — Кё кратко кивнул, ловя закрывающуюся дверь, которая чуть не пришлась по носу остолбеневшему Мацумото. — Как самочувствие? «Каком к верху», хотелось бы ответить на столь неожиданные сюрпризы, но Таканори лишь растерянно выдал: — А? — Да, паршиво же ты выглядишь, — усмехнулся Тоору, аккуратно просачиваясь внутрь, щёлкнул замком, вешая чёрный зонт-трость на ручку, разулся. — Ты… Зачем…? — попытался возмутиться Тано, непроизвольно пятясь в район находившейся тут же кухни. Кё поставил несколько пакетов, которые принёс с собой возле стены и подошёл почти вплотную, мягким жестом обхватил затылок Таканори. — С твоего позволения, — тонкие пальцы слегка убрали лохматую чёлку и прохладные губы целомудренно коснулись горячего лба. — Сильный жар, тебе лучше вернуться в постель. Если бы не горячка и полубредовое состояние, Таканори бы отчётливо ощутил обжигающую волну внезапного смущения, резко пробравшую до самых костей. Возмущение, глупая неловкость, раздражение и даже злость, всё это вполне могло вырваться наружу, будь он здоров и вменяем сейчас. Но получилось лишь вяло прошептать первое что пришлось. — Откуда ты узнал мой адрес? — Такашима сообщил, — равнодушным тоном отозвался Тоору, снимая удлинённое стильное пальто, конечно же угольно чёрное, и вешая на первый попавшийся крючок. — Кстати, я встретил его по дороге, он передавал тебе лекарства, — Кё поднял один из пакетов, протягивая Таканори. — И скорейшего выздоровления. — Кою… жопашник… — Он тоже беспокоится о тебе. Но я уверил его, что теперь сам обо всём позабочусь. Могу я воспользоваться твоей кухней? Тано лишь машинально кивнул, продолжая растерянно стоять, прижимая к груди врученный пакет и наблюдая за манипуляциями незваного гостя. Всё по-прежнему казалось каким-то нереальным. Взбухшее сознание отказывалось верить собственному восприятию, верить в то, что Кё действительно сейчас с будничным видом моет руки на его кухне. Вместо того, чтобы отвечать на тупые сообщения, он решил прийти сюда и приготовить ему ужин. Что за чушь? Кто писал этот сценарий? Но другая часть пошатнувшейся империи Мацумото уже благополучно отъезжала в сторону сюрреализма, проваливаясь в наблюдение. Тёмная зелень волос, отливающая в тусклом свете маленькой лампы, казалась чем-то мистическим, завораживала. Белая рубашка с аккуратно закатанными рукавами, обнажавшими сильные руки, что-то умело создающими, крепкая спина, вся его невысокая, но уверенная фигура, с лёгкостью вписывающаяся в пространство квартиры. Так просто и даже приятно, будто он всегда здесь был. И его смолянистый взгляд невольно гипнотизирующий, сейчас с нескрываемым беспокойством разглядывающий его бледное лицо. — Таканори? — Я…?! — Ты наверняка ещё не принимал жаропонижающее, но сначала нужно поесть. А сейчас тебе лучше прилечь, ты едва на ногах стоишь. — Угу. — Может мне тебя уложить? — однобокая улыбка чуть скривила губы Тоору, он снова оказался незаметно близко, ненавязчиво обхватывая плечо плохо соображающего хозяина. — Не-не надо… — Хорошо, тогда иди. Тано вяло кивнул, скорее самому себе, тщетно пытаясь отделаться от дурацкого наваждения и путающихся мыслей. Зачем-то ещё раз посмотрел в спокойные глаза такого внезапно заботливого сейчас Кё, и поплёлся обратно в комнату. Наспех укрывшись одеялом, будто спрятавшись, как в детстве от призраков или жутких снов, Таканори зажмурился, полностью погружаясь в своё мутное головокружение. Может ему и правда всё это приснилось, а? И в его квартире сейчас никого нет. А эти звуки и шум воды, доносящиеся с кухни, лишь плод его воображения. Разве Кё мог вот так просто прийти, беспокоясь о его здоровье. С какой такой стати интересно…? Чем он заслужил такие подколы непредсказуемой судьбы? Впрочем, маленькая, ещё адекватная, часть Таканори отчего-то наполнялась какой-то наивной радостью, другая же почему-то злилась, желая поскорее выгнать наглого посетителя. Сам же Тано, будто наблюдал за своими эмоциями со стороны и хотел сейчас только одного — поскорее сбить температуру, избавиться от боли во всём теле, чтобы спокойно провалиться в уютное небытие и проснуться здоровым. А дальше будь, что будет… Кё появился в комнате как-то внезапно, видимо, Таканори снова отъехал. Придвинул низкий столик к самому футону, по-хозяйски водрузив на него деревянную миску с чем-то очевидно аппетитным и горячим. Но Тано не чувствовал запахов заложенным носом и лишь наблюдал за поднимающимся паром. — Суп из шелковой курицы, в Китае её называют чёрной и с 7 века ценят её лечебные свойства. — Звучит, как строчка из сценария, — хрипло отреагировал Таканори, вяло подсаживаясь ближе. — Хмм … да была у меня когда-то роль заботливого врача-психопата, — задумчиво ответил Тоору, протягивая ему ложку. — Впрочем, сейчас и не вспомню, что это был за фильм. — Ты наверняка справился с ролью. Выглядит вкусно, да вот есть совсем не хочется. — Попробуй, хотя бы немного. Осторожно, суп ещё горячий. Тано послушно склонился над миской, взяв ложку, но ослабевшие пальцы, слали его куда подальше и сколько бы он не пытался, злосчастная ложка каждый раз со звоном выпадала на стол. — Тваюж… — Давай я, — мягко предложил Кё, чуть кривя губы в улыбке. Зачерпнув немного бульона и предварительно подув, он приблизил ложку. — Я не ребёнок, — недовольно буркнул Таканори, отстраняясь. — Нет, ты не ребенок. Но сейчас ты не в том положении, чтобы выделываться, — ложка с супом терпеливо ожидала в воздухе, а взгляд Тоору стал жёстким, но всё ещё обволакивающе теплым. — Так что, просто позволь мне помочь. Таканори сдался без боя. Безропотно разрешая себя накормить, напичкать таблетками и лечебным десертом для горла из мёда, юдзу и масла. В целом ему даже полегчало. Но невольная близость Тоору, когда-то бывшего для него просто типом с зелёными волосами, сейчас же отчётливо била серпом по яйцам, всё ещё смущая и напрягая. К счастью ибупрофен вместе с кучей остальной химии уже заметно снимал боль, убаюкивая и расслабляя не только тело, но и взъерошенное сознание. — Вот, попей. — Гадость какая, — искренне поморщился Тано, делая пару глотков и возвращая кружку обратно. — Имбирный напиток. Меня им в детстве отпаивали. — Похоже, твои родители были настоящими садистами. — Я жил с бабушкой, других средств она не знала, — тихо пояснил Кё, отодвигая столик и убирая посуду. Поднялся и отнёс всё на кухню, а через пару минут вернулся с миской холодной воды и полотенцем. — О тебе же наверняка как следует заботились, пока ты болел. — Я что, так похож на избалованного ребенка, — хмыкнул Таканори, укладываясь обратно на футон и кутаясь в одеяло. — Моя мать была слишком занята на работе, поэтому меня просто накачивали лекарствами и отправляли в школу. Благо болел я не часто. Кё погасил раздражающий свет и включил скромный ночник на полу возле футона. Таканори рассеянно наблюдал за его действиями, неторопливыми и спокойными, разглядывал его фигуру, отмечая про себя, что эта простая одежда — белая рубашка и чёрные брюки, ему очень подходят. Да и сам Кё подходит к этой обстановке, незаметно вплетаясь в декорации его квартиры, а возможно и его жизни в целом. Взгляд всё чаще невольно застревал на тонких узловатых пальцах, выжимающих сложенное полотенце, аккуратно прикладывая к его лбу. Хотелось прикоснуться к ним, изучить, будто наивному ребенку, пробующему новый мир на вкус, почувствовать их бледность и изящность на ощупь. Как тогда в парке, просто взять за руку, только теперь продлевая приятный момент… — Очевидно, благодаря многим испытаниям ты вырос сильной личностью, — усмехнулся Тоору, ловя его залипающий взгляд и неотрывно глядя в ответ. — Но сейчас тебе лучше поспать. — Не хочу. — Думаю, мне лучше уйти, чтобы ты смог спокойно отдохнуть. Температура уже спадает. — Не лучше, — тихо отозвался Таканори, прикрывая глаза и вялым жестом хватая край свободно болтавшейся рубашки, когда Кё уже собрался подняться. — Что ж, есть один способ, — лёгкая улыбка тронула губы. Тоору мягко перехватил настойчивую ладонь, неторопливо возвращая её обратно под одеяло. — У тебя наверняка должны быть книги. — Книги…? — Тано удивлённо приоткрыл глаза, косясь в угол, где пылились две стопки литературы, в основном манги, и где уже охотно любопытствовал Кё. Выудив зачахлую книжонку, он снова уселся рядом с футоном, открывая первую страницу. — В тот день, когда серебристый корабль впервые коснулся шершавой поверхности мертвой планеты… Таканори снова закрыл глаза, всё ещё ощущая след прохладных пальцев в своей руке, и всё дальше погружаясь в приятную монотонность вкрадчивого голоса.