Цвет Харуки алый

— Сны весны мне однажды приснились. Я поднялся с кровати в полубреду, всё ещё одухотворенный прекрасным видением кроваво-красного. Но тут я споткнулся о свою кошку и расшиб себе нос. Ослепляющая боль и капли алой крови на моей белоснежной футболке родили чудо. Как истинное появление долгожданного плода через крики и мучения матери, ещё неокрепшая идея моего фильма явилась в наш бренный мир, разодрав моё мозговое лоно. Неожиданная концовка пришла ко мне при ещё более мистических обстоятельствах… Как-то так. Вроде бы неплохо, а? Думаю, для интервью на Каннском вполне покатит. — Ну вы как всегда гениальны, Кай-сан, — фальшиво заверил Кою. Или так показалось. Таканори, проходя мимо удобно устроившейся парочки у лотка с мороженым, случайно подслушал часть их беседы, невольно приподнимая брови в удивлении. Заодно поставил себе воображаемую галочку, чтобы потом расспросить друга поподробнее об этой загадочной концовке, если, конечно, он всё правильно понял. Торговый центр кишел людьми. Шумные кондиционеры, острые запахи стритфуда и кофеен, гиперактивные дети, мини-аттракционы — всё прыгало перед глазами, отдаваясь головной болью и пульсацией в висках. И вроде бы вчера не пил, даже выспался. Но и во сне его не переставали одолевать раздумья о распутье, на котором он неловко мялся, в надежде, что всё разрешится само собой. Только вот понимание, что этого не случится было более чем очевидным и не оставляло буйное воображение. Таканори стоял у стеклянных перил, ничего не видящим взглядом вылупившись на снующих внизу людей, гипнотизирующий улей, водоворот бытия. И наверняка стоял бы так ещё очень долго, размусоливая по черепной коробке ясной этиологии фрустрацию, если бы его не позвали на съемочную площадку. Сцену отсняли на удивление быстро, под гнетом тяжёлых мыслей ему даже не пришлось усиленно изображать скорбную мину перед отвергнутым Харукой цветочником. Посторонние шумы, как и все разы до этого, скрывали пелену невнятных диалогов, а стоявшие неподалёку монохромные клоуны до предела надували воздушные шары гелием, даже не стремясь остановить неизбежную кончину этих самых ярких шаров. От каждого неожиданного хлопка Таканори вздрагивал всем телом, вынужденно возвращаясь в реальность и в какой-то момент, смотря в безрассветное лицо Тошии, до глубины души проникся его страданиями по несбывшимся отношениям и немного посочувствовал, мысленно извиняясь за всё перед безнадёжно влюблённым парнем. Казалось, ещё чуть-чуть и тот пустит совсем не скупую мужскую слезу, и начнёт вытирать щёки душистой геранью, которую Харуке так и не подарил… Но всё это проходило словно на заднем плане, будто второстепенные персонажи, те самые, что чаще всего пятнадцатые в очереди к питьевому фонтану — ты их вроде и замечаешь, но сразу забываешь об их существовании. Таканори глубоко вздохнул, так и не вынырнув из потока собственных переживаний. Стоял в туалете торгового центра, короткими ногтями старался оттереть въевшуюся в руки алую краску, параллельно осыпая всевозможными проклятиями светловолосую голову Кою, который эту краску на него щедро во время съёмок выливал. Мыло абсолютно не помогало, вода и подавно. Если полиция заметит это безобразие, то обязательно попросит пройти в отделение для выяснения обстоятельств. Но и это особо не волновало, в отличие от факта игнорирования его персоны. Снова вспомнив об этом, Таканори чертыхнулся, оставив попытки отколупать хоть часть красных «перчаток» и обмакнув ладони бумажным полотенцем, потянулся к мобильнику, спрятанному в силиконовых кармашках злосчастного бюста. Ни ответа, ни привета. Атас. В груди шевелились обида и негодование. Словно это Таканори начал всю творившуюся неразбериху, а теперь мается и страдает от неразделённых чувств. Бред. Он раздражённо запихнул мобилу обратно, собрал себя в разбитую кучу непонятного вещества и постарался перестать думать о Кё, которому, похоже, было недосуг ответить на сообщение, или же тот был настолько занят, что этого сообщения и не видел вовсе. Пускай оно и было отправлено в нетрезвом порыве, концы которого по-прежнему не были чётко видны на горизонте, это вообще смущало меньше всего. Ещё и неожиданное приглашение от Тошии, конечно же, на свидание. Как будто ему и без этого приглашения геморроя не хватало. Благоразумно Таканори смог поступить хотя бы с цветочником, вежливо отказав, сославшись на первое, что пришло в голову, он, признаться, даже не помнил на что именно. Устав от самого себя, Таканори выполз-таки из женского туалета, резонно заметив, что давно перестал путать половую принадлежность своего альтер эго и вместе тем опасаясь за дальнейшую мужскую жизнь, когда эта роль подойдёт к концу. Не хватало ещё потом по привычке заходить не в тот клозет, автоматом причисляя себя к тем самым, о которых только шепчутся за спиной. Хотя, чем чёрт не шутит, вдруг он до конца дней своих будет играть милых барышень, раз у него открылся к подобному талант. — Надо бы растворитель раздобыть, — пробубнил он себе под нос, рассматривая руки в засохшей краске, и не переодеваясь, направился прямиком в хозяйственный магазин, благо в торговом центре можно было найти и не такое. По пути ему вновь встретились Кай и Кою, продолжавшие мечтательно разглагольствовать о престижных наградах, вызывая совершенный эмоциональный ноль. И в любой другой раз он бы даже этому порадовался, если бы не осточертевшие мозговые дилеммы, заставляющие злиться на самого себя. Таканори замедлил шаг, заруливая в закуток со всякой химией, и пока ему искали щадящий растворитель, рассматривал витрину, в которой обнаружилась целая батарея красок для волос различной цветовой гаммы. Ничего особенного. Совсем. Ну кроме, разумеется, ядовито-зелёной упаковки с соответствующим наполнением, сразу привлекшей рассеянный взгляд. А что, может и себе забубенить…? Бриллиантовый зелёный, похоже, нынче на пике упоротой моды… Он пару раз моргнул, скидывая оцепенение и с благодарностью забрал у девушки-продавщицы спасительный растворитель и пачку ватных дисков. Кою совсем разленился, работник года, тоже мне. Мог бы и подсобить другу. В конце концов это и в его интересах… Кинув прощальный взгляд на яркие весёлые упаковки, Тано поспешил удалиться, упрекая себя же за дурость. Но как бы он ни старался, все дороги вели к тому самому пресловутому распутью. И всё бы ничего, выход всегда должен быть, он в это верил, даже повернуть назад никогда не поздно… Только вот бросить всё и откатить, казалось ещё большим безумием и отдавалось возмущением, ведь какого чёрта, он просто не мог пройти через всё это зря. Уж точно не в этот раз.

***

Сумеречный полумрак скрывал лёгким слоем тишины алое авто, припаркованное рядом со злачными заведениями Кабукичо. Ещё не дошедшие до кондиции люди оживленно сновали туда-сюда, выбирая подходящее заведение, где проведут весёлый бурный вечер, а то и всю ночь. Таканори даже немного им завидовал, следя за беззаботными молодыми и не очень людьми, ковырял облупившийся лак на ногтях и еле сдерживался, чтобы лишний раз не достать мобильный, проверяя входящие сообщения. Последние несколько дней ему с завидным постоянством написывал только Каору, интересуясь, как дела и как он себя чувствует, видимо, опасаясь очередного пьяного инцидента от запутавшегося Таканори. Хотя откуда ему-то знать, что Таканори запутался? Как в грёбанных нейлоновых чулках, которые Такашима притаранил на съёмки, светясь довольной рожей на весь район. Да и что ответить на эти вопросы? Хреново он себя чувствует, очевидно же. Дверь с водительской стороны с сухим щелчком отворилась, впуская в тесное пространство красноволосого, как и цвет тачки, лыбящегося Дая. Операторские атрибуты вместе с режиссёром и ассистентами облепили все окна, кроме лобового, и Таканори чувствовал себя немного странно. Словно он выехал на первое свидание на самый живописный холм, где по незнанию партнёра их ожидала стая бомжей, голодных до сексуальных зрелищ. Ну и ещё немного чувствовал себя золотой рыбкой, которую окружили зубастые пираньи, готовые при любом неверном движении оторвать плавники. В окно три раза постучали, что было сигналом к началу процесса. Дай игриво повернулся к апатично притихшей Харуке и зачем-то повернул ключ зажигания. — Харутян, у меня кое-что для тебя есть, — он полез во внутренний карман пальто, доставая оттуда нечто маленькое, странной округлой формы. — Это то, что нужно, чтобы оттянуться по полной! Таканори недоуменно переводил взгляд со штуковины в его руках на его лицо с маньячным блеском в глазах и из разумной осторожности решил не спрашивать, что же ему предлагают. Хотя, что уж, он вполне догадывался, что это некое запрещённое вещество, правда в весьма странной упаковке. Быть может особая кокаиновая клизма? Новое веяние? Ну не игрушка ж из секс-шопа, правда? Харука вроде бы таким не увлекается. Таканори отчего-то сильно отъехал в фантазию о следующей сцене, где эту самую клизму ему вставляют по самое не балуйся, и его передёрнуло. — Не бойся, милая, я ж ночной хулиган, у меня есть наган, — Дай подбросил на ладони штуку и резво взял за руку Таканори, бережно вкладывая её в напряжённые пальцы. — Мы с тобой улетим, куда захотим, дерево посадим и детей родим… — Меня, знаете, к такому жизнь не готовила… — пробормотал себе под нос Тано, вспоминая, что ничего подобного в его сценарии не было, он это точно помнил. А вот неожиданная смена характера Дая, настойчивая и несколько ебанутая, напрягала. Но не так сильно, чтобы выйти из образа. Все микрофоны были за пределами автомобиля, а значит всё происходило по классической импровизации. Кое-как отбившись от ухажёра, Харуке всё же удалось отделаться лёгким испугом, и уже через какие-то несколько часов они с Даем беспечно жали друг другу руки, кланялись, а Рё из стаффа бежала к тому с огромным букетом цветов, поздравляя с последним съёмочным днём. Дай сиял, как новенькая десятийеновая монета, принимая всё внимание на себя, отвлекая от забившегося от бурной сцены подальше в незаметный закуток одной гримерки, где по такому случаю собрался весь состав. Откуда ни возьмись даже подоспела парочка журналистов, бойко растолкавшая поздравляющих и пихнувшая микрофон прям в лицо счастливому Даю. — Андо-сан, вы так натурально сыграли труп! Просто потрясающе! И как вам только это удаётся, из роли в роль такое невероятное перевоплощение? — донёсся до Таканори голос интервьюера, одетого в стильный чёрный костюм необычного откровенного кроя, и махнувшего в тон чёрными волосами. Вообще издалека эти двое были даже чем-то похожи. Будто потерянные братья. Хотя хрен их знает, может они и есть братья… — Ох, ну что вы, — польщённо отвечал Дай, без лишней скромности добавляя: — Разумеется, красотой и талантом. Тано устало закатил глаза, протиснулся в кучкующуюся тусовку стаффа у небольшого столика и выудил себе баночку пива, снова отходя подальше. Впрочем, на него никто не обращал внимания, что было весьма кстати, и он снова мог позволить себе погрузиться в мир переживаний и рефлексии. В гримерке было слишком тесно для такого количества людей и становилось невыносимо душно. Пиво грелось в руке, и с каждым глотком хотелось снять облепляющее платье. На периферии мелькнуло зелёное пятно и Тано резко обернулся влево, ища взглядом промелькнувший цвет. Но это оказалась всего лишь чья-то футболка. — Я смотрю, леди совсем заскучала, — томный голос в правое ухо заставил вздрогнуть от неожиданности. Не было сомнений в том, кому этот хриплый голос с зазывными нотками принадлежал. — Да, честно говоря, заскучала, — Таканори повернулся, изучающе рассматривая блестящие щёки явно уже хорошо прибухнувшего Каору. — Не хочешь дать интервью? — тот указал взглядом на снующих журналистов, липнувших ко всем подряд, в надежде разузнать какую-нибудь грязную сенсацию. — Да знаешь, мама не оценит. — Тогда могу предложить более интересное место для продолжения вечера, благо мы в Кабукичо, здесь есть на что посмотреть. — Может как-нибудь в следующий раз? — без особой надежды спросил Таканори, плавно уходя от пронырливого взгляда. — Тогда могу ли я поймать тебя на слове? — Каору довольно ухмыльнулся, отчего его усы забавно подпрыгнули, или это снова прыгали мозги Тано, вкупе с воображением… Таканори на секунду замешкался, соображая, что бы ответить и согласен ли он вообще на такой расклад, но не успев открыть рот, увидел, как перед его скосившимся к переносице взглядом возник оттопыренный мизинец, на котором красовалось тоненькое серебряное кольцо. На автопилоте он протянул свой мизинец, скрепляя обещание, так по-детски наивно и простодушно. Но стоило посмотреть на лицо Каору, выражение которого было близко к получившему как минимум двадцать Золотых глобусов, что-то неприятное шевельнулось внутри, будто не соглашаясь с таким поворотом. Но Таканори заткнул это нечто большим глотком пива и выбросил из головы. Кто вообще знает, когда наступит этот «следующий раз»…