***
«Как странно» — подумалось Юнги. Он и верил, и не верил в загробный мир. Как ученый он понимал, что все эти полеты к свету — бред угасающего сознания. А как человек — хотел верить, что за словом «Смерть» есть еще что-то, кроме растворяющей в ничто пустоты. Но сейчас таких мыслей в его голове еще не было. Были только ощущения. Тепло. Мин Юнги по жизни был мерзлявым котом, а потому всегда стремился в тепло. И сейчас, едва ли не впервые он чувствовал тепло, проникающее в каждую клетку его тела, мягко и равномерно, от кончиков пальцев, до позвоночника. Он открыл глаза и увидел себя лежащим на поверхности океана, под серым небом Нижнего Мира. И пока так и не определился, мертв он, или жив. Вокруг и под ним — не маслянистые бестиарские воды, а какое-то невероятно теплое и чистое течение, бережно держащее его на поверхности. «Надеюсь, это не потому, что при жизни у меня был поганый характер», — так ничего и не понял Юнги, пробуя оглядеться. Под ним наверное метров триста воды, а на самом дне — странное сиреневое свечение. И никаких признаков жизни. И вокруг него, насколько хватает взгляда — бесконечная, нежно — голубая гладь и тишина. Помер все-таки. Хотя… Эти цветные заросли на дне напоминают… Кораллы? Непонятно откуда всплывшее слово и картинка синих хрупких веточек, которые держит в руках Намджун. Держит и улыбается такими же синими губами, полудурок. Так, а кто у нас полудурок-Намджун? Юнги прислушался к себе. Это имя вызвало в нем много эмоций. Они всплывали у него в голове, как пузырьки воздуха на поверхность воды — забота, переживание, раздражение… Он вроде даже бил этого Намджуна. А за что? И этот последний вопрос прорвал заблокированные воспоминания Мин Юнги. И они, безжалостным потоком хлынули в его бедную голову. Поэтому он заорал и заметался в воде.***
… Океан и теплая река не смешивались даже каплей воды — четко разделяясь невидимой линией из-за разных составов. Левиафан Громила сейчас находился на самом краю черного океана, распластав огромное тело в любимой прохладе, а его голова торчала над поверхностью. Он дергал острыми ушами, прислушиваясь к раненым сухопутным Драконам. Он и его стая оставили их там одну луну назад. Вредного, с хмурой мордой, который все время дрыгался — поместили в сонное течение. Так Левиофаны обычно разбирались с капризами своих детенышей, или же оставляли там только рожденных крошек, если стае надо было поохотиться на рыб в дальних водах. В этой «Живой реке» было невозможно утопиться, заблудиться и вообще, как-то себе навредить. И кроме сиреневых кораллов на глубоком дне и самих Левиофанов, в этой воде никогда никого не бывало. А вот красивый и отравленный сухопутный Дракон… Громи не успел об этом подумать, потому что аж дернулся от криков Юнги. И тут же погреб к нему со всей скоростью, на какую только был способен. — Громи! — мокрая голова вредного сухопутного Дракона металась над поверхностью, — Громи, где мой Тэхен? Куда вы его дели? — Юнги барахтался в воде и кричал как дурной. — Урффф, — укоризненно фыркнул Дракон. Он страсть как не любил, когда орали. Но понимал, что вредный не успокоится, пока не увидит отравленного и красивого. … Мин держался рукой за шею Громилы, и тот, легко и с неимоверной грацией, нес их обоих по одному ему понятному курсу. И Юнги не знал, чего ждать, и что он увидит — может, его сейчас сожрут? Как перед этим, возможно, сожрали Тэ? Может, Драконы тогда подумали, что они с Тэхеном просто предложились им на обед, а не просили о помощи? «Неблагодарный говнюк» — вдруг всплыла в голове Мина чужая мысль. — Уруруриии, — укоризненно посмотрел на него Левиафан правым глазом и даже ход замедлил. — Извини, — неожиданно для себя сказал Юнги, — я не в себе от переживаний. «Я что, могу слышать их мысли???» «Можешь. Поэтому думай вежливо.» Мин кивнул, соглашаясь со всем сразу. И с тем, что он слышит Громилу, и с тем, что он возможно, свихнулся, и с тем, что все это — предсмертный бред… Бестиарский океан никогда и ничего не показывал людям с берега, кроме заката. Отправляться в плаванье вглубь его вод никто не отваживался, Сталкерам и на побережье хватало острых ощущений. И для Юнги было полной неожиданностью увидеть на горизонте несколько потухших вулканов, выступающих над поверхностью и уходящих каменными основаниями глубоко под воду. — Там Тэхени? Он там? «Отравленный. Красивый. Спит.» — Громи. Левиафан подплыл к одному из вулканических останков. Он выступал над поверхностью воды широкой каймой, всего на полметра. Дракон остановился неподалеку и посмотрел на Мина. Как-то строго, словно внушая ему… Не шуметь? Или не орать от горя? Юнги в два гребка добрался до каменой каемки, и заглянул внутрь. Тэхен действительно был там. Бывшее трехметровое жерло было наполнено водой, а ее поверхность была усыпана сотнями обломков сиреневых кораллов. А поверх всего этого, покачиваясь на мягкой воде спал Тэ. Он сладко сопел и свободно дышал сам — без всяких масок и кислородных баллонов. Его кожа… (кажется, Мин перестал дышать), избавилась от этого жуткого пергаментного оттенка, снова отливая карамелью. Жилка на шее мягко пульсировала, а значит, сердце работало без помех… Отросшие волосы мягко клубились в воде и на кораллах мокрыми завитками… Он все еще был в той же шелковой синей пижаме и босой, расслаблено раскинутый звездой в этой теплоте, под серым небом Нижнего Мира. Живой и прекрасный. Юнги испытал такую радость и облегчение, словно из его спины кто-то вынул зазубренное копье, которое там торчало целый охренительно долгий год. Он обессилено повис на каменном выступе, не решаясь дотронуться до Тэ. Из глаз ручьями потекли слезы, и Юнги громко всхлипнул, злясь на себя: «Как будто тут недостаточно сыро, Доктор Мин! Ну ты и тряпка!» «Что его спасло? Сыворотка или эта вода? Или эти кораллы?» — Он бы спросил Громи вслух, но не хотел, чтобы Левиафан слышал его скулящий голос. Не сейчас. «Ты хорошо его лечил. Но он замерзал от твоего лекарства. Мы греем его и яд продолжает выходить. Черным. Ему надо спать еще.» Юнги посмотрел на Громилу изумленно. А потом снова повернулся к Тэхену и увидел, что от левого бока Тэ в воде растекается что-то тонкими, черными нитями. Нити растворялись в воде, а те, что попадали на кораллы, мгновенно пропитывали их чернотой. «Яд скоро выйдет. Ты ждать. Отравленный Дракон — спать.» … Если сами Левиафаны, или их детеныши ранились или травились чем-то в холодных бестиарских водах — то их несли сюда. Эти кораллы, как губка, вытягивали через поры любые токсины. Неизвестно, справились бы они с ультратоксином напрямую, но с его последствиями — определенно. БЕСТИАРИЙ. НИЖНИЙ МИР. СЕМЬ ДНЕЙ СПУСТЯ. — Я обещал кормить его всем, что он только у меня попросит, и я его накормлю! — надсадно шептал Сокджин, сжимая в руках поднос, перегруженный едой. Он выдирался из рук Альфы, который едва удерживал Омегу на месте, обняв поперек живота. — Ты кормил его два часа назад! Дай ему отдохнуть и переварить еду! — таким же загнанным шепотом выдыхал Намджун. — Он голодал два дня! А перед этим год питался растворами! Пусти!!! — Ты не сможешь впихнуть в него всю несъеденную им за год пищу в несколько дней! Ну приди в себя, ведешь себя, как чокнутая мамаша! — Да! И горжусь этим! Позади пыхтящей парочки хлопнула красная дверь Пункта номер семь, впуская Доктора Мина внутрь. Он нес корзину, доверху наполненную кораллами. — Несправедливо! Я чуть не загибался, ныряя за ними, а Громи тебе их так достает! Я сколько хлебушка ему скормил, а менталит он с тобой! — Намджун, оправившись от радости и триумфального возвращения Юнги и Тэхена на Громиловом пузе, начал все громче возмущаться и ревновать Громилу к Юнги. Это выглядело очень смешно, и забавляло даже самих Левиафанов. Теперь их уханье напоминало злорадный смех. Хотя они все так же заботились о Сталкере и тоже покатали его и Омегу потом на своих животах. Сокджин, воспользовавшись тем, что Джун отвлекся, рванулся к двери из его рук и скрылся за дверью спальни. — Да блин! — обиженно выдохнул Сталкер, но возвращать Омегу не стал. — Оставь их в покое, Тэхен ему сам скажет, если что, — обычно мрачное лицо Юнги просветлело от улыбки. Он сейчас почти всегда улыбался. «Как дурак какой-то» — покачал головой Намджун и принялся вместе с Мином аккуратно выкладывать кораллы на кухонный стол. Юнги делал из них экстракт и продолжал лечить им Тэхена. — Что слышно снаружи? — теперь он каждый день спрашивал Намджуна о новостях Верхнего Мира. Все четверо и не думали сейчас о Подъеме, но это пока. Жизнь четверых парней стояла сейчас на паузе. Джун каждый день встречал своих друзей и коллег из Верхнего Мира, забирал заказанные продукты и выслушивал новости. И коротко делился потом ими: — Неразбериха. Президент умер, но пока власти так и не могут определиться — причислять его к лику Святых, или судить. Мин поморщился. Его, как и Сталкера задалбывала несправедливость. Но в такой вот «Паузе» было и хорошее. Мин Юнги мог теперь проводить все свое время с Тэхеном. И хоть тот был еще очень слаб, и по большей части спал, Мин был невыразимо и бесконечно счастлив. Счастлив видеть, как его драгоценный Ким Тэхен оживает. Как, с каждым днем становится сильнее и превращается в того самого, прежнего Тэ. Вот он делает первые шаги после возвращения из коралловых ванн. Юнги осторожно держит за бок его почти невесомое тело, бедняга Тэ отдувается уже после десяти шагов, но продолжает ослепительно улыбаться. Намджун и Сокджин сидят на диване гостиной и смотрят на Тэхена так, словно это их первенец делает первые шаги в своей жизни. А вот Тэхен с аппетитом ест суп, попутно благодаря Сокджина, а потом понимает — остальные молчат и улыбаются, любуясь живым Тэ. И да, Омега видимо, сражаясь за жизнь Тэхена той ночью, накрепко его усыновил. Он постоянно готовил, кормил и вообще, старался помочь Тэхену во всем. … Справедливость все-таки восторжествовала. Это случилось месяц спустя, когда жители Нижнего Мира получили хорошие новости и едва в них поверили. БЕСТИАРИЙ. ВЕРХНИЙ МИР. ПОЛГОДА СПУСТЯ. ПОСЛЕСЛОВИЯ ДОЛЖНЫ ПРИНОСИТЬ СЧАСТЬЕ. В Сеуле наступил самый жаркий месяц лета. Более — менее сносно было на улице, после девяти вечера. — Юнги, ты не говоришь, как я вожу. Хорошо или плохо? — Тэхен перекрикивал ветер, задувающий в пижонский кабриолет, который ему подарил Сталкер в честь его выздоровления. — Ты отличный водитель, Тэ, — отзывается Мин. Этим подарком Сталкер пытался выбесить Мина, не иначе. А вот хер тебе, Намджун. Юнги будет разрешать Тэхену все, что тот захочет — например, принять в подарок дорогущую тачку цвета взбесившихся эритроцитов, и гонять по горным шоссе с откинутым верхом. Навещать Левиофанов в любое время, чтобы закормить их кексами. Восстановиться, кроме института, в школе тхеквондо и ходить туда с Гуки. Все, что угодно. Лишь бы его Ким Тэхен продолжал дышать и радоваться жизни. Кстати, его друг все время был в курсе, что творилось с Тэ. Но все, что ему было позволено — это один звонок раз в три дня. И он скучал по Тэхену и ждал его не меньше других, поэтому они продолжили неистово дружить и писать песни. … Последнее судебное заседание, на котором Доктора Мин Юнги окончательно оправдали, вернув все привилегии, случилось неделю назад. И уже завтра Доктор Мин приступит к своим обязанностям. Его ждет огромная работа и это радует Юнги сильнее, чем он ожидал. Но все-таки, куда меньше, чем сидящий рядом с ним Тэ.