Черная звезда

Синан нервничал. Очень нервничал. И ему не нравилось нервничать. Когда он нервничал, он делал всякую фигню, и потом за эту фигню ему прилетало, и ему приходилось еще больше нервничать. Последние месяцы, когда он начинал нервничать, он просто звал на помощь Мехмета, и тот быстро во всем разбирался. Проблема была в том, что на этот раз Синан нервничал из-за Мехмета. – Хазан! – Крикнул он, барабаня в дверь. – Хазан, черт тебя побери, открывай! Он услышал из-за двери приглушенное ругательство, и дверь открыла заспанная Хазан, зябко кутающаяся в халат. – Уже десятый час, а ты до сих пор дрыхнешь? – Поразился Синан, протискиваясь мимо нее и не обращая внимания на ее попытки его выгнать. – В рабочий день? Че за дела? Он развернулся к ней и наконец как следует ее рассмотрел, и тут же скривился. Он отлично знал этот вид. Этот вид на Хазан ему совсем не понравился. – Тьфу, – Синан едва сдержал желание выругаться. – Нашла время. Давай, выгоняй своего мужика, у нас проблема. – Проблема? – Хазан насторожилась, отпуская ворот халата, который придерживала рукой, и Синан снова скривился, отворачиваясь. Это было просто отвратительно. – Что случилось, Синан? – Мне звонила Севда, соседка Мехмета, помнишь? У Мехмета сгорел дом! Понимаешь, дом сгорел. – О, – только и ответила Хазан, и Синан передразнил ее. – О. Конечно, «о». Сейчас скажешь «ого». Он не просто сгорел, это Мехмет его сжег. Натуральным образом облил бензином и сжег к чертовой матери. Соседи видели своими глазами. А потом он пропал, понимаешь, пропал, его нигде нет, телефон не отвечает, я уже с утра разбудил Эрдала и тот теперь рыщет по всему Стамбулу вместе с его армейскими друзьями, и… Синан остановился, глядя на черную тряпку на полу у лестницы. Хазан проследила за ним взглядом и сделала шаг, чтобы поднять ее, но Синан успел первым. – Это же… – Он потрясенно уставился на Хазан. – Это же рубашка Мехмета, – тихо сказал он, во все глаза глядя на Хазан и не веря в то, что видел. Хазан медленно и мучительно заливалась краской. – Охренеть! – Только и смог выдавить Синан, в ужасе отбрасывая от себя рубашку. – Охренеть! – Ты все не так понял, – глазки Хазан так и забегали, явно собиралась начать врать. – Да, Мехмет переночевал у меня… Я… Встретила его. Я знаю про пожар. И… Он просто у меня тут переночевал, и все… – Сестренка, – с отвращением сказал он. – У тебя засос на шее. Не говоря уже, что-что, а в том, как выглядят женщины, проведшие удачную ночь, он разбирался, можно сказать, экспертом был. – Я в ахере, дорогая подруга, – честно признался он. – То есть, Мехмет сжег свой дом, а ты потом его трахнула. Вот это я понимаю, прелюдия. Вот это я понимаю, страсть. – Синан, – Хазан схватила его за грудки, угрожающе зашипев ему в лицо. – Веди себя прилично, хорошо? Давай не будем говорить об этом? – Как я могу не говорить об этом? Сестренка, будь уверена, я только об этом говорить и могу, – честно признался Синан. – У меня ничего сейчас в голове нету, кроме мысли, что он сжег свой дом, а ты его трахнула! – Заткнись! – Она толкнула его в грудь, отпихивая к стене. – Это получилось случайно, – сказала она, отворачиваясь, и Синан едва не подпрыгнул от столь идиотского замечания. – Случайно? Ты загорала голой, а он споткнулся и упал в тебя? – О Аллах, не будь таким вульгарным, – пискнула она, и он видел, что даже уши у нее покраснели. – Он сжег свой дом, а ты его трахнула, вот что вульгарно, дорогая моя… – Перестань это повторять! – Взвилась она. – И не смей это при нем говорить. Ему и так нелегко. – Они услышали шаги по лестнице, и Хазан опять зашипела на него, мастерски изображая змею. – Ни слова, понял? Ни слова об этом! Будешь вести себя, как джентльмен! Трудно было так себя вести, когда твой лучший друг выходит из спальни твоей лучшей подруги с голым торсом и расцарапанной спиной. Хазан напоминала цветом спелый помидор, но она угрожающе смотрела на него, одним взглядом обещая ему кары небесные, если он вымолвит хоть слово. Синан во все глаза смотрел на Мехмета, который подобрал с пола грязную рубашку и натянул ее на себя, неловко пытаясь застегнуться перевязанными руками. – Что с руками? – Спросил он Мехмета, старательно прячущего от него взгляд. – Пустяки, – тихо ответил тот, глядя в сторону. В комнате повисла тяжелая, натянутая как струна, тишина. Синан во все глаза рассматривал эту парочку. Мехмет стоял у лестницы, опустив плечи, склонив голову, а Хазан стояла у окна, все еще красная и явно злая, но еще и смущенная. Прелестно, просто прелестно. – Слышал, у тебя была жаркая ночь, Мехмет. Сначала ты поджег свой дом, а потом постель Хазан. Поздравляю. – Синан! – Хазан некрасиво взвизгнула, и Синан ухмыльнулся. – Дорогая, я никогда не был джентльменом, зря ты на это рассчитывала. Аллах, я теперь чувствую себя, как Росс из «Друзей». Моя сестра! И мой лучший друг! – Хазан хлопнула себя по лбу, закатывая глаза, а Синан продолжал дурачиться. – Или можно и наоборот тоже, в моем случае тоже сгодится. Мой брат и моя лучшая подруга! – О Аллах, – на этот раз это был Мехмет. Он закрыл лицо перевязанными руками и тяжело присел на диван. – О Аллах. – Они о господе вспомнили, поздравляю. Поздно, надо было думать до того, как вы согрешили, не дождавшись никаха, – Синан вовсе не собирался отпускать эту тему. Он еще год ее отпускать не будет, хрен вам. Синан собирался отпустить еще пару скабрезных шуток, благо на ум пришло немало, но звонок телефона спас Мехмета и Хазан, на некоторое время. – Эрдал? Да, спасибо, да, я уже знаю, он напротив меня. Угу, спасибо. Хорошо. Спасибо тебе. – Эрдал? – Переспросил Мехмет, опуская руки, и Синан закатил глаза, отключая звук телефона. – Приятель, пока вы с Хазан тут зажигали, мы с Эрдалом перевернули весь нахер Стамбул! Мне звонит Севда, в истерике, кричит, что Мехмет сжег свой дом и пропал, твой телефон не отвечает. Почему твой телефон не отвечает? Где твой телефон? Что с твоими руками? Ты возила его в больницу, или сразу в постель поволокла? – Синан, я прошу тебя, давай не будем говорить об этом, – Мехмет заявил это самым мученическим тоном, и Синан едва не озлился. – Зря просишь, только об этом и будем говорить. Хазан, свари нам кофе, а? – Кофе тебе сварить? Ты пришел в мой дом с утра пораньше, оскорбляешь меня, ставишь в неловкое положение, и кофе теперь варить требуешь? – Если не для меня, то хотя бы для погорельца нашего свари, посмотри на него, он еле на ногах держится. Славно она тебя заездила, да? И даже не накормила… Мехмет поднялся на ноги, угрожающе подходя к Синану, его лицо было мрачным и полным жажды убийства – таких лиц Синан тоже перевидел множество, означало оно обычно, что его длинный язык снова довел его до беды. Ну и ладно, били его люди и пострашнее Мехмета Йылдыза. – Синан, – сквозь зубы прорычал Мехмет Йылдыз. – Еще слово об этом, и ты вылетишь в окно, понятно? – Мужик, от тебя бензином несет! – Ошарашенно ответил Синан. – Бензином и гарью, ты что, не мылся со вчерашнего? Мехмет сжал челюсти, отводя взгляд, и Синан опять оглядел его с ног до головы. – Где остальная твоя одежда? – Спросил он, оглядываясь по сторонам. – Рубашку вы сбросили здесь, куда остальное выбросили? А, дай угадаю. Там же, где твой телефон, да? В твоем доме. В доме, который ты сжег, а потом… – Синан! – Синан решил, что веселая ночь плохо повлияла на парочку. Хазан кроме «Синан» и «О Аллах» ничего произнести не могла, а Мехмету всплеск тестостерона добавил агрессии, потому что он честно пообещал «начистить морду» Синану. – Руки сначала вылечи, – ядовито предложил Синан, двигаясь на кухню, раз уж Хазан не собиралась предлагать ему кофе. Он услышал, как за его спиной снова налилась неловкая тишина, и через несколько секунд оба его друга притопали вслед за ним, видимо, жаждали его общества. – Ты бы принял душ, что ли, брат, я серьезно, от тебя несет, как от заправочной станции. В гостевой комнате лежали мои вещи, тебе может будет чуть мало, но все лучше, чем то, что на тебе сейчас, – Синан говорил это, стоя к ним спиной, управляясь с кофеваркой. – Да, ты прав. Спасибо, – коротко ответил Мехмет, и Синан повернулся к нему, глядя на его руки. – Стой, а как ты будешь принимать душ с этими повязками? – Слова «Хазан спинку потрет?» Синан мужественно проглотил под яростным взглядом Мехмета. – Нужно будет перевязать заново, – ответила Хазан после неловкого молчания, и они с Мехметом переглянулись, переглянулись настолько многозначительно, что все сразу стало ясно – сразу стало ясно, чем закончилась прежняя перевязка. – Медсестра перевяжет, – резко сказал Синан, останавливая их молчаливый разговор глазами, от которого с души воротило, если честно. – Медсестра перевяжет, в больнице, – твердо повторил он. – Надеюсь, ее ты не завалишь. – Он поднял палец, останавливая их угрожающие тирады. – Из больницы мы поедем и купим тебе какой-нибудь одежды, а потом поедем в полицию. – В полицию? – Хазан осеклась. – Что значит, в полицию? Зачем? – Эрдал сказал, что полиция ищет Мехмета. Что значит «за что»? – Переспросил он, когда Хазан задала глупый вопрос. – Потому что власти косо смотрят на поджигателей, Хазан, даже если они поджигают собственные дома! Не волнуйся, я позвоню в фирму, и адвоката пришлют прямо в участок. – Синан достал телефон, проверяя входящие сообщения. – О, Хазан, твой дядя. Обещает всех освежевать и выпотрошить, когда приедет из Измира. Что он делает в Измире? Но даже там он уже в курсе, что вас обоих нет на работе. О, папаня. Тоже рвет и мечет. У, Гекхан! – Синан поднял голову, глядя на смущенную парочку, и закатил глаза. – Ребята, вам серьезно пора пересмотреть свои жизненные принципы. Стоило вам раз в жизни опоздать на работу, и уже конец света на фирме. – О Аллах, – в который уже раз повторила Хазан, хватаясь за голову. – Я совсем забыла, у меня встреча с господином Асланом… – Позвони Дерин и попроси перенести, – посоветовал Синан в спину убегающей подруги. – Нет, я серьезно, наплюйте на них, устройте выходной. У вас ведь был секс, для вас обоих это праздник. Что, я неправду говорю, что ли? – Спросил он в лицо припечатавшего его к стене Мехмета. – Вам не то что выходной, тут парад надо устроить, с оркестром и танцорами, такое редкостное событие… Все, все, у тебя руки пораненые, не бей меня… *** – Честное слово, – раздраженно сказал Синан, выходя из участка. – Это просто безобразие. Приличному человеку уже нельзя спокойно поджечь собственный дом. Какое вам дело, чем мы занимаемся в собственных домах? Хотим, убираем, хотим, поджигаем. Наше дело. Вас не касается. – Господин Синан, ступайте уже. – Нет, ну честное слово, это же грабеж, пятнадцать тысяч штрафа за собственный дом! Человеку жить негде, а вы его еще и штрафуете, вы понимаете, что вы бездомного ограбили? – Господин Синан, – раздраженно сказал комиссар Серкан. – Если вам так хочется, мы можем обеспечить господину Мехмету арест вместо штрафа. И крыша над головой, и деньги сэкономите. Мехмет закатил глаза, хватая Синана за рукав. – Спасибо вам, комиссар. Спасибо, адвокат, я очень вам благодарен, – устало сказал он, потирая лицо. Они управились довольно скоро, с помощью адвоката, присланного от холдинга Эгеменов, плюс стараний Эрдала, который устроил, чтобы дело попало в руки приятеля его приятеля по армии. Иногда Синан жалел, что откупился от призыва в свое время, у Эрдала и Мехмета буквально везде находились приятели приятелей приятелей по армии, и все были готовы помочь, даже когда человеку приходило в голову сжечь собственный дом. У Синана это в голове не укладывалось, и садясь за руль, он в который раз оглядел друга, пытаясь понять, что с ним происходит. Мехмет не стал бы ни с того, ни с сего сжигать собственный дом. Дом, в котором прошло его детство, дом, в котором он был счастлив, дом, из которого ушел в ад, и в который вернулся из ада. Он отказывался переезжать из него, пусть даже так ему было дальше до новой работы, пусть даже дом был старым и разваливался на куски, пусть протекала крыша и шалила проводка, Мехмет был твердо намерен жить там. Он не мог просто вот так сжечь его. Что-то случилось. Что-то плохое случилось, и Синан не представлял, что это может быть. Синан помог Мехмету пристегнуться, и тот благодарно улыбнулся, прикрывая глаза. С утра они успели переделать множество вещей. Заехали к врачу и перевязали ему руки, купили обезболивающие таблетки, купили одежды на несколько дней, отдали заявление на восстановление документов, потерянных в огне, получили взбучку от отца и Гекхана, и вот теперь приехали сдаваться полиции за поджог. Бойкий адвокат под мертвое молчание Мехмета объяснил случившееся «угнетенным эмоциональным состоянием» в связи с «неприятными воспоминаниями времен военного прошлого», и уже как следует прокачанные всей нужной информацией Эрдалом комиссар Серкан и прокурор только сочувственно покивали, объяснив, что скорее всего, все обойдется штрафом, и Мехмет даже бровью не пошевелил, когда прокурор назвал совершенно несусветную сумму, на взгляд Синана, за поджог собственного дома-то. Старого, разваливающегося на куски, с протекающей крышей и барахлящей проводкой, да его давно пора было сжечь, только услугу всему кварталу услужили, громко заявил Синан, обалдев от такой несправедливости, и полицейский тут же вцепился в него, задавая неприличные вопросы вроде таких как «а как вы оказывали эту услугу, если по словам господина Мехмета дом он сжигал в одиночестве?», и в конце концов Мехмету пришлось выйти из состояния полу-ступора, в котором тот пребывал с самого выхода из дома Хазан, и привычно потащить Синана прочь, пока не впутался в проблемы. – Куда поедем? – Спросил Синан, выезжая с полицейской стоянки, и Мехмет пожал плечами. – На работу? – Предложил Мехмет, и Синан посмотрел на него, как на ненормального, жаль, что взгляд пропал даром, потому что Мехмет прикрывал глаза рукой. – В задницу работу, – ответил Синан, – брат, серьезно, не неси чепухи. Какая нахрен работа? Знаешь, что мы сейчас сделаем? Сначала поедем на набережную, помнишь, я знаю там одно место? Там выпьем кофе и что-нибудь съедим. Потом поедем в клуб твоего приятеля. Спарринг тебе нельзя, побегаешь по дорожке. Вечером поедем к Гекхану. У них почти сорвалось свидание с Джемиле, Омрюм должен был забрать ее папаша, но дьявол уволок его в Измир, так что сегодня мы с Селин следим за его дочкой, побудешь с нами, послушаем эту кошмарную свинку… – Нет, – Мехмет покачал головой. – Прости, Синан, нет. Я не поеду в дом к твоему брату. – Я же не жить тебе там предлагаю? Просто отвлечешься с нашей семьей, семьей Хазан, почти твоей семьей теперь, между прочим… – Синан, – Мехмет поднял голову, умоляюще глядя на него. – Пожалуйста, перестань. – Ты думаешь, мы не будем об этом говорить, Мехмет? Думаешь, у меня нет вопросов? У меня их тысячи, Мехмет, и тебе придется на них ответить. Что вчера случилось, Мехмет? Что произошло у твоей матери? Мехмет молчал, и Синан резко рванул руль, едва не сталкиваясь с подрезавшим его придурком, и он открыл окно, всласть отматерив уезжающую машину негодяя. – Ну, так что там случилось, говори, – скомандовал он. – Что такого кошмарного ты узнал от своей матери, что сжег собственный дом вместе с документами и даже не оделся при этом, а потом отправился к Хазан и… – Молчи, – сквозь зубы ответил тот. – Молчи, я сказал. – Хорошо. Об этом я тоже спрошу, кстати. Что теперь у вас с Хазан? Вы теперь вместе? Что вы будете делать? Ответом ему было мертвое молчание. – Ты ведь понимаешь, что ты не сможешь вечно молчать? Хорошо, не говори о своей матери. Хорошо, не говори, не мое дело, меня не касается, хорошо. Я все равно спрошу потом, но пока – хорошо, оставим. Но Хазан. – Синан остановил машину, разворачиваясь к другу. – У вас это с ней серьезно? – Я не знаю, – Мехмет прикрыл глаза, отворачиваясь от него. – Я не знаю. – Что значит «не знаю», брат? Ты что, все, окончательно спятил? Ты меня извини, я знаю, ты такого не любишь, но уж прости, других вариантов не находится. Мы говорим о Хазан, Мехмет, Хазан, она мой лучший друг, понимаешь, она мне как сестра. Что значит «не знаю», мать твою? Ты не думай, что я тебе зубы не выбью, выбью же, тем более у тебя руки больные. Что значит «не знаю», твою мать? – Это значит, что я не знаю, – устало ответил Мехмет, отводя глаза в сторону. – Это было ошибкой. Нам не надо было этого делать. – Об этом было нужно думать до того, как вы с Хазан решили поиграть в доктора, – сердито ответил Синан. – И что теперь? Думаешь, теперь попрешься к Хазан и скажешь «прости, все это было ошибкой»? – Нам не нужно было этого делать, – монотонно повторил Мехмет. – Не нужно было. Она моя начальница. И она… И я… Синан во все глаза смотрел на него. – Твоя начальница, и… Что еще? – Это неправильно, – ответил Мехмет. – Все это очень неправильно, так нельзя… Я был расстроен, она была напугана… Так было нельзя. Охренеть. – Охренеть, – озвучил Синан очевидное. – Я в ахере, дорогая публика, поглядите, что он несет. Мехмет, послушай сам, что ты несешь. – Я уволюсь. Уеду. – Куда ты уедешь, дебил? – Синан разозлился окончательно. – В свою деревню в Кападоккии? Что ты несешь, болван? Ты подумал о Хазан? Вот ей радость будет, что после ночи с ней парень собрал вещички и был таков. Хотя, у тебя и вещичек-то нет, кстати. Подумал о нас? Ты нам нужен, Мехмет. Я не представляю уже, как мы жили без тебя. Ты нужен мне. Ты нужен моему брату. Даже Селин ты нужен, точно тебе говорю. И Хазан, и даже моему отцу, ты всем нам нужен, ты всем нам помогаешь, брат. Ты стал частью нашей семьи, ты не можешь так просто уйти. – Потому-то и должен, – тихо ответил Мехмет, зажмуриваясь. – Потому-то и должен.