Черная звезда

Последние недели Синан часто проводил время в холдинге. И не сказать, чтобы ему это очень не нравилось. Он не был трудоголиком, вроде Хазан или Мехмета, наоборот, он был отпетым лодырем, и ни капли этого не стеснялся, но ему нравилось чувствовать себя нужным, и сейчас он чувствовал себя нужным, особенно учитывая, что этот мудак Мехмет решил объездить всю Турцию вдоль и поперек, а потом по периметру, по делам фирмы, как бы, названивал его дорогому папаше и спрашивал, куда можно съездить на этот раз, а тот был только рад стараться, слал его на все четыре стороны. Синан был твердо намерен пересчитать ему все ребра, когда приедет, и вопреки опасениям Хазан даже не забросил тренировки, а нанял нового тренера, поставить ему наконец удар левой, чтобы Мехмета приятно удивить. По челюсти. Но пока его не было, Синан послушно трудился в холдинге, вставал рано и честно отрабатывал восьмичасовой рабочий день. Синан шел по коридору, насвистывая, когда из-за угла вывернула фигурка, которую он совсем не ожидал встретить в холдинге. Синан внутренне застонал, но как обычно нацепил радостную улыбку, насмешливо разглядывая свою бывшую. Она была как всегда красива, красива хрупкой, всегда готовой разбиться красотой, но его почему-то не трогала эта ее красота, эта ее хрупкость, она вызывала раздражение, желание чем-то в нее швырнуть, разбить. – Драгоценная Ниль, жизнь моя! – Он сказал это со всем возможным сарказмом. Ниль улыбнулась ему не менее сладко, сладким ядом поливая свои слова. – Синан, дорогой мой друг! Синан сжал челюсти. Он не был ей другом, она не была его жизнью. Когда-то он считал ее своим лучшим другом, а она когда-то говорила, что вся ее жизнь крутится только вокруг него. Хазан была права, им не надо было заводить отношения. Они были лучшими друзьями, а теперь были худшими врагами, врагами навсегда. Им правда не стоило заводить отношения. Синан дернул щекой, отгоняя мысли об этом, глядя только на нее, и чувствуя, как волна гнева охватывает его, вызывая воспоминания об их прошлом, о прошлом, которое не должно было быть. – Что ты делаешь в холдинге, сладкая моя? – Разве я не имею права приходить в этот холдинг? – Ты имеешь право шастать, где угодно, лучше всего в ад и обратно. Но что ты делаешь здесь? Улыбка Ниль стала еще шире, когда она быстро взглянула ему за спину, начиная по-настоящему изнутри сиять, словно проглотила с десяток солнц, и Синан с отвращением поморщился, понимая, что, мать вашу, происходит. – Я пришла навестить моего любимого. Синан заскрипел зубами, когда Ниль мотыльком пропорхнула мимо него и впилась поцелуем в рот Кудрета Чамкырана, ответившего с неменьшим энтузиазмом, прижимая ее к себе всем телом, не обращая внимания на пробегавших мимо сотрудников холдинга, делавших вид, что не видят, как их коммерческий директор чуть ли не засосать пытается девчонку намного моложе его. Оторвавшись от губ девочки, почти годившейся ему в дочери, Кудрет обернулся к Синану и привычно ощерился в своей обычной акульей улыбке. Синан иногда поражался тому, как часто улыбается этот человек, и как часто это значит плохие новости для всех вокруг него. – Ты что-то хотел, сынок? – Да что-то вдруг подташнивать начало, жду, пока желудок успокоится, – ответил Синан, издевательски улыбаясь ему в ответ, но вперед выступила Ниль. – Не сомневаюсь, тебе всегда тошно было видеть чужое счастье. – Счастье я рад видеть всегда, а вот твою маниакальную фазу – не очень. Синан тут же пожалел о своих словах, тут же осознал, что перегнул палку, что это было лишнее, что не стоило упоминать о ее диагнозе… Но Ниль... Так всегда было у них с Ниль, она всегда будила в нем худшее, и он будил в ней худшее. Она, мать вашу, убить его пыталась, в натуре пыталась его убить, она в тюрьме сидеть должна была, а не Чамкырана засасывать в его собственном холдинге! Хлесткая пощечина была ожидаема, и Синан даже улыбнулся знакомой острой боли в щеке, такая обычная для них двоих ситуация. Краем глаза он заметил, как Кудрет облокотился плечом о стену, с интересом глядя на них двоих. – Не могу поверить, – воскликнула Ниль, сжимая кулаки и едва не топая ногами. – Как же низко ты можешь опуститься! – Не волнуйся, ниже тебя я не упаду никогда, – Синан не мог остановиться, старая обида не давала ему остановиться, перестать наносить удары по ней. – И я снова через тебя переступлю. – Ублюдок, – выплюнула она, – неудивительно, что твоим родителям было на тебя плевать. – Да я это переживу, – он ухмыльнулся еще шире. – А вот то, что мне на тебя было плевать, ты не пережила, а? На этот раз он не позволил ей ударить его, перехватив ее руку. – Какая же ты скотина, Синан Эгемен, – прошипела Ниль, сверкая глазами, и Синан ухмыльнулся. – Как раз в твоем вкусе, правда, сладкая? Ты же любишь мерзавцев, – фыркнул он, глядя поверх ее плеча на ее нынешнюю «любовь навеки». – Ты правда хочешь втянуть меня в этот разговор, сынок? – Кудрет почти смеялся, и Ниль взволнованно оглянулась на него, когда тот оттолкнулся от стены и в два шага подошел к ним, встав прямо перед ним. Он не принимал угрожающей позы, не менялся в лице, разглядывая его скорее с любопытством. – Что же, давай поговорим. Ты давно напрашивался, малыш, но теперь ты точно перешел черту. Ниль, иди к машине и подожди меня там. – Любимый, я... – Ниль обескураженно посмотрела по сторонам, ее глаза наливались слезами. – Иди! – Прикрикнул тот, повышая голос, не отрывая взгляда от Синана. Ниль вздрогнула, испуганно глядя на своего любовника, и тот вздохнул, на миг оборачиваясь к ней. – Я два раза не повторяю, Ниль, – добавил он тише, и Ниль почти бегом скользнула мимо них, но Синан не обратил на нее внимания, глядя только в глаза Кудрета. – Сынок, скажи-ка мне, – ласково начал «дядюшка» почти ему в самое лицо, – ты это начал чтобы пробесить меня или ее? – А какая разница? – Синан с интересом склонил голову набок. – Но если тебе интересно, обоих. А что? – Честный ответ, люблю такое. Ну, я просто хотел оценить ситуацию, – Кудрет поднял руку, поправляя воротник рубашки Синана, и тот оттолкнул его, отходя на шаг, Кудрет приблизился снова. – Было интересно, есть тебе хоть какое-то дело до этой девушки, или уже все, до лампочки. – Само собой, мне на нее плевать. – Конечно «плевать», сынок, вижу, – Кудрет быстро покивал, ухмыляясь. – Это очевидно, малыш. Что ж, мне приятно знать, что у меня есть то, что хотят другие. Самое лучшее ощущение в мире, правда? Знать, что у тебя есть что-то, что другому хочется, но он это не получит, даже если будет стараться. Нет ничего лучше, чем это ощущать. – У тебя ничего такого нет, – весело ответил Синан, и Кудрет фыркнул. – Сынок, у меня есть все, чего ты хочешь, и чего у тебя нет, и никогда не будет, мальчик. Синан рассмеялся, щелкая пальцами у его лица. – Братец, у тебя что, бред? Что ты несешь, заразился мозгочервем у своей подружки? Я Синан Эгемен, и нет жизни лучше, чем у меня. Чему я должен завидовать? Что ты пользуешься моими объедками? Синан думал, он ударит его. Сотрудник службы охраны думал, что Кудрет ударит его, судя по тому, как быстро сделал к ним шаг, но Кудрет только поднял руку, опуская ее на плечо Синана, даже не изменившись в лице, улыбка так и сияла на его лице. – Да, я слышал, что пол-Стамбула в твоих объедках, мальчик. Даже на кладбище уже есть. Он сказал это очень-очень тихо, но для Синана это прозвучало ударом в колокол. – Что? – Как ее звали, парень? Чичек? Нет, не так. Чилек. Она не приходит к тебе во снах, сынок? Не смотрит на тебя укоряюще? Наверное, нет. Ты же Синан Эгемен, и нет жизни лучше, чем у тебя. Наслаждайся. Он похлопал его по щеке, радостно скалясь при виде ужаса на лице Синана. – Ну что ты, – ухмыльнулся он, когда Синан отступил от него на шаг, он сделал шаг, следуя за ним, шепча ему в лицо, – ну давай, живи, мальчик. Радуйся. Сколько их у тебя еще будет, переломанных тобой женщин? Недорогой товар, правда? Дешево тебе достается, дешево уходит. Радуйся дальше, сынок. Радуйся, пока можешь. Кто знает, сколько еще ты сможешь радоваться. Синан привалился к стене, чувствуя, как его охватывает неконтролируемый ужас, совсем как в ту минуту, когда… Синан зажмурился, и уже не видел, как Кудрет уходит, радостно смеясь. *** Музыка громыхала где-то вдалеке, казалось Синану, но ему было наплевать, он хотел танцевать, и он танцевал, размахивая бутылкой водки. Он не помнил, как бутылка оказалась в его руках, кажется, он отобрал ее у бармена, когда тот наполнял для него стакан, и кажется, он дал кому-то в глаз, когда кто-то попытался отобрать у него бутылку. – Господин Синан, – вопил кто-то ему в ухо, – господин Синан, успокойтесь и отдайте мне бутылку. – Эрдал? – Синан приоткрыл один глаз, пытаясь танцевать и махать бутылкой, и ему почему-то было чертовски неудобно это делать, но внезапно он обнаружил, что лежит на полу, размахивая ногами, а Эрдал прижимает его, выцарапывая бутылку из его рук. – Эрдал, братан, ты тоже тут? Пошли, Эрдал, я тут познакомился с девочками. Отличные девочки, братан, тебе понравятся. Ты же не монах, вроде этого мудака Мехмета? Мехмет, кстати, тоже не монах, – бутылка выскользнула из его рук, и Синан выругался. – Но на моих девочек не польстился ни разу. Он, ублюдок, сразу к моей сестре подкатил. Вот урод, правда? – Что ты несешь, божье наказание? – Услышал он сдавленное, чувствуя, что кто-то поднимает его и обхватывает, закидывая руку Синана себе на плечо. Синан опять попытался приоткрыть глаза, узнавая знакомый голос, но все перед ним плыло, как в тумане. Из последних сил он сосредоточился, пытаясь сфокусировать взгляд и радостно протянул, разглядев знакомую физиономию. – Сукин ты сын, ты вернулся, скотина! Эрдал, глянь, этот ублюдок вернулся. А ну стой, стой, я сказал! – Синан попытался вырваться из хватки Мехмета и закачался, хватаясь за машину… Неожиданное открытие, что он не в клубе, а на какой-то автостоянке, застало его врасплох, и Синан повалился на бок, чувствуя, как его подхватили у самой земли. – Эрдал, помоги! – Услышал он надо собой голос Мехмета, и сделал еще одну попытку встать. – Помоги, Эрдал, правда, – жалобно сказал Синан, пытаясь встать прямо. – Я ему щас в челюсть заряжу, смотри. Слушай, ты, мудак, я тебе в челюсть заряжу! – Да, да, зарядишь, открывай дверь, Эрдал! Синана едва не стошнило, когда его грубо запихнули на заднее сиденье, и вдруг что-то холодное коснулось его лица. Синан приоткрыл глаза, глядя прямо в лицо этого мудака Мехмета, который протирал его лицо холодным платком, время от времени поливая его водой из бутылки. – Выпей, – приказал Мехмет, и Синан коротко объяснил ему, куда он может идти, и что он там может делать со своей водой, и едва не захлебнулся, когда ему запрокинули голову и чуть ли не насильно влили в рот жидкость, в которой он вовсе не нуждался. Наконец его отпустили, и Синан благодарно повалился набок, чувствуя, как все под ним плывет. Он услышал, как заводится мотор машины, и застонал, потом застонал еще громче, потому что к омерзительному звуку добавилось еще и раскачивание едущей под ним машины. – Мехмет, сукин ты сын, – с трудом выдавил он, – останови машину. Дай мне спокойно подохнуть. Сукин сын не отвечал, и Синан попытался подняться, чтобы врезать тому по затылку, но безуспешно. – Ублюдок ты, – тихо сказал он, бросив попытки подняться. – Ублюдок, вот выйдем из машины, я тебе все ребра переломаю. Руку, которая у тебя сломана, вот еще раз сломаю, понял? Ты настоящий мудак и сука ты последняя, – Синан попытался это выкрикнуть, и чуть не упал с сиденья, чувствуя, что от рвоты он удержаться не сможет. – Останови, меня сейчас вырвет! – Делай что хочешь, – услышал он спокойный голос этого мудака Мехмета. – Это твоя машина, хоть мочись здесь. – И помочусь! – Решил Синан и попытался расстегнуть ремень, но пальцы не слушались его. С переднего сиденья донеслись сдавленные ругательства, и Синан поддержал этого ублюдка собственной тирадой в его адрес. – Ты ублюдок, – сказал он. – Ты нас всех бросил. Мехмет не отвечал. – Я же просил тебя не уезжать. Я же просил тебя, остаться с нами. Что мне нужно было сделать, чтобы ты остался? С крыши спрыгнуть? Какого хрена ты нас бросил, урод? – Синан, не неси чепухи, пожалуйста, – он еле расслышал усталый голос, и застонал, стараясь приподнять голову. – Ты бросил Хазан, сука. Поджег свой дом, трахнул Хазан, а потом нас всех бросил. С переднего сидения донеслось неприличное слово, и Синан дернул ногой, решив попытаться пнуть ублюдка, но добился только того, что все вокруг закружилось еще сильнее, и почувствовал, что не может больше сдерживать тошноту, и его вырвало прямо на сидение. А потом он провалился в темноту. *** Он проснулся, глядя в потолок незнакомой ему комнаты. Он лежал в незнакомой ему постели, и не мог понять, где находится. Синан застонал, схватившись за голову и медленно поднялся, стеная от боли во всем теле. Свет резал ему глаза, и он потер лицо, снова оглянулся по сторонам, пытаясь понять, где находится. Он совершенно точно знал, что никогда раньше не был в этой комнате, но комната была явно женской, а значит, он вчера завалился к какой-то бабе. Это не было чем-то необычным, но с девками он обычно предпочитал иметь дело в отеле, когда он приходил к ним домой, шлюшки почему-то решали, что это значит, что он теперь с ними «в отношениях». Синан спустил ноги на пол, и медленно покрутил головой, пытаясь найти одежду. На нем были только трусы и носки, и Синан удивленно прищурился, оглядываясь на кровать. По всему выходило, что спал он один. Синан медленно поднялся на ноги и шатаясь пошел к двери, пытаясь вспомнить, с кем же он вчера ушел из клуба, но с трудом мог даже вспомнить, как туда пришел. Дверь заскрипела, открываясь, и Синан застонал от этого мерзкого звука, который грохотом отозвался в его голове. Он прислонился к стене, прикрывая глаза, когда услышал шаги, и чуть не скатился на пол, когда чьи-то руки подхватили его. Синан распахнул глаза и обомлел, увидев лицо человека, которого совсем не ожидал тут увидеть. – Ублюдок, – ахнул он, покачиваясь. – Ты вернулся! Мехмет фыркнул, подхватывая его под плечо и волоча к дивану. – И тебе здравствуй, Синан. – Что ты здесь делаешь, мудак? – Сердито спросил Синан. – Я тебе… – Все ребра переломаешь, я помню, – спокойно ответил тот, усаживая его. – Ты это уже говорил. – Когда? – Синан прикрыл глаза, сжимая голову, и услышал шаги, которые то отдалились от него, то вернулись. – Выпей это, – скомандовал Мехмет, и Синан отвернулся. – В Евфрат вылей, ублюдок. Там же ты вроде еще вчера был? Вот и вали обратно, сукин ты сын. – О Аллах, терпения мне. Выпей, это от головной боли. Синан фыркнул, но сверление в голове превратилось в какое-то уже бурение дрелью, и он, кривясь от злости, принял из рук Мехмета таблетку и стакан воды, который поднес ко рту дрожащей рукой. – Где это мы? – Спросил он, когда выпил лекарство и осушил второй стакан воды. – Это квартира госпожи Джемиле. Гекхан подумал, что не стоит тебя нести в таком состоянии к ним домой, ты напугал бы Омрюм. Синан подумал, что он мог бы отвести его и домой, но… Дома его бы встретил папа, со своей обычной выносящей мозг нотацией, а к Хазан… – Сука ты, – громко сказал Синан, и Мехмет простонал под нос, взывая к господу. – Сука ты, все еще бегаешь от Хазан. – Синан, прошу тебя, не надо сейчас об этом. – А когда? Ты сжег свой дом… – Хватит! – Мехмет тяжело присел рядом с ним на диван. – Мы с Хазан потом сами это обсудим, хорошо? Да, да, я помню, ты обещал переломать мне руки. Поговорим об этом потом. Синан приоткрыл глаза, глядя на друга, с беспокойством разглядывавшего его. – Что случилось, Синан? – Откуда ты здесь взялся? – Холодно спросил Синан, и Мехмет вздохнул. – Позвонил господин Гекхан. – Господин Гекхан, – Синан фыркнул, передразнивая его. – Позвонил господин Гекхан и сказал, что его дорогой братец бухает третьи сутки, да? И господин Гекхан не справляется, няньку надо звать на помощь. Он тебе заплатил? За твои услуги, этот господин Гекхан? Ты поэтому приехал, да? По работе потребовалось? Ты ведь хрен бы иначе вернулся, только же по работе? – Синан, перестань, пожалуйста. – Мехмет потер лицо. – Расскажи мне, ради Аллаха, что у тебя случилось? Синан недоверчиво посмотрел на него, скривившись. – Рассказать? А ты рассказал мне, что у тебя случилось? Ты рассказал мне, из-за чего ты сжег свой дом и свалил в свою гребаную Каппадоккию, бросив нас с Хазан? С хрена ли я тебе должен теперь отчитываться? Вали нахер, откуда пришел. Я не нуждаюсь в услугах платной няни. – Синан, пожалуйста… Синан коротко послал его, поднимаясь на ноги и покрутил головой по сторонам, пытаясь сообразить, где тут был туалет. – Налево по коридору. Синан еще раз коротко послал этого мудака и шатаясь пошел по коридору. Он оперся руками о раковину и поднял голову, глядя на себя в зеркало. Небритое опухшее лицо, но все равно красавчик, сказал он себе, включая воду. – Нахер пусть идет, – сказал он себе, протирая лицо мокрыми руками. – Думает, я ему обрадуюсь, уроду. Пусть идет нахер. Ничего я тебе не скажу. Она не приходит к тебе во снах, сынок? Не приходит, сказал он себе. Это был несчастный случай, повторил он себе в который раз. Это был несчастный случай. Прекрасно понимая, что это было не так.