Черная звезда

Хазан потирала виски. Она так устала, так устала, постоянно работая в последние недели без выходных на две компании. Дела шли настолько туго, что в Эгемен Косметикс пришлось позвать на помощь их старую знакомую Джерен, которая после замужества оставила бизнес – хвала Аллаху, та согласилась помочь по старой дружбе. Хазан с трудом сдержала желание закричать. Кудрет и Хазым определенно сходили с ума. Они брали контракт за контрактом, и все уговоры Хазан, что у них не хватает ресурсов, встречались только вскинутыми бровями и разговорами о том, что те, кто не рискует, мол, не пьют шампанское. Дядя Хазым потерял все остатки здравого смысла после смерти тети Севинч, и бурная ссора, случившаяся у него с сыновьями пару недель назад еще больше отдалила его от детей. Теперь он словно сорвался с цепи, Хазан казалось, будто она сидит на заднем сидении гоночного автомобиля, пилот и штурман которого накидались наркотиками и теперь гонят по горному серпантину на берегу моря, все сильнее давя на газ. Она почти слышала визг тормозов, лязг металла и шипение охватывавшего их машину огня. Потому что Хазым и правда словно давил на газ: «Быстро. Еще быстрее. Как только можно быстро! И еще быстрее», и Хазан казалось, что в любой момент можно просто потерять управление. Дерин вошла в кабинет, неся на подносе чай, и Хазан благодарно улыбнулась. – Что это утром был за шум? – Поинтересовалась она, кладя сахар в чашку и медленно размешивая его. – У господина коммерческого директора возникли… разногласия с господином Мехметом, – ответила Дерин, и ложечка звякнула, ударившись о стекло. – Мехмет вернулся? – Хазан спросила это как можно более равнодушным тоном, искоса поглядывая на Дерин, но ассистентка была как всегда деловита и профессиональна. – Да, господин Мехмет уже с утра в своем кабинете. Он просил меня сообщить, когда в вашем календаре будет свободное время для встречи с ним. Как бы ни была деловита и профессиональна Дерин, она наверняка сейчас должна была умирать от любопытства и полниться подозрениями. Мехмет никогда не просил о встрече через ассистентку. Он проходил прямо к ней в кабинет. С самого утра. Первым делом, он зашел бы к ней в кабинет, с самого утра, а не дожидался бы, чтобы о нем сообщили. Дерин наверняка считала все это странным, и наверняка что-нибудь заподозрила. Сплетни дяди Кудрета, уф. Насколько понимала Хазан, в офисе дядя такого не произносил, это она выяснила через Фарах. Во всяком случае пока этим он травил только мысли мамочки, но – один неверный шаг, и все в офисе и правда заговорят о Мехмете и Хазан, и один Аллах ведает, к каким выводам могут прийти. «К чистому человеку грязь не пристает», так кто-то сказал однажды, но это ведь не правда. На чистом человеке единственное пятнышко заметнее, чем на вся грязь на одном нечистом. – Скажи ему, что для него я свободна в любое время, – сухо сказала она Дерин. – Как обычно. Дерин кивнула, выходя из кабинета, и Хазан судорожно выдохнула, сжимая кулаки. Она пока не понимала, чего она хотела больше всего. Все эти недели, что его не было, она работала, как проклятая, чтобы ночью повалиться в постель и уснуть, но сон не приходил, и закрывая глаза, она видела перед собой обрывки той ночи: его голос, рваное дыхание, руки, волосы, затуманившийся взгляд – и пересыхало в горле, и поджималось все внутри, и тело наполнялось жаром, и Хазан сводила челюсти от ярости, раздражения и желания повторить эту ночь еще раз. А также от злости на него, на себя, на всю эту ситуацию. Когда раздался стук в дверь, Хазан с трудом удержалась от желания схватить со стола пресс-папье и приготовиться запустить его ему в голову, как только войдет, но вместо этого она коротко вдохнула-выдохнула, с деловитым видом начиная щелкать мышью. – Войдите. Это и правда оказался Мехмет, Хазан не повернулась в его сторону, но почувствовала, как он вошел, всем телом, и прикусила щеку изнутри, чтобы не перехватило дыхание. – Здравствуй, Хазан. Хазан прикрыла глаза, выдыхая через нос, и повернулась к нему, и в первую секунду его вид словно ударил ее – она успела позабыть, каким ярким он может быть вживую, а не в памяти. Он изменился, подумала она, мягкую модную прическу сменила короткая, почти солдатская стрижка, исчезла небрежная щетина, он опять, как в первые дни их знакомства, как в ту ночь в отеле, в день рождения Селин, был тщательно выбрит, и Хазан чуть вздрогнула, увидев это – с тем образом исчезла легкое мальчишество в его образе, перед ней стоял усталый, печальный и взрослый мужчина, и сердце Хазан екнуло на секунду, екнуло, но тут же она скрепила его. Хазан развернулась к нему на кресле и медленно, громко захлопала в ладоши. Мехмет поморщился. – О-о-о, господин Мехмет! Добро пожаловать! Никак закончился твой тур по стране? Все осмотрел на нашей родине? Может теперь заграницу поедешь? Послать тебя за границу? Мехмет тяжело вздохнул, на секунду поднимая глаза к потолку, и Хазан с трудом удержалась от желания все-таки запустить ему в голову пресс-папье. – Хазан. – А что же мы так неофициально встречи назначаем – через Дерин. Послал бы мне приглашение по электронной почте… – Я прошу прощения, Хазан. Хазан почувствовала, как вся энергия одним махом покинула ее, из нее словно выпустили воздух, как из сдувшегося воздушного шарика, и осталось только чувство усталости, ее постоянный в последнее время спутник. – За что? – Тихо спросила она. – За что ты просишь прощения? – Я… – Говори. Я хочу услышать, за что именно ты просишь прощения. Он присел в кресло перед ней, опустив глаза, и Хазан рассматривала его, обратив внимание на то, что на запястье у него не было часов. Его старые сломанные часы лежали у нее дома, в выдвижном ящичке прикроватной тумбочки, и иногда, иногда, когда у нее появлялось желание выпить на ночь бокал вина, она доставала их и смотрела на них, это были простые старые часы на износившемся браслете, которые он почему-то сорвал с себя в ту ночь и швырнул в стену, и она не понимала, почему, почему он сделал это, почему сжег свой дом, почему пошел за ней… – За то, что сделал той ночью. Твою мать. Она так и знала. Хазан прикусила губу, одновременно желая ударить его, заорать и разреветься. – Я не должен был так поступать в ту ночь. Не должен был пользоваться твоим состоянием. Это было аморально с моей стороны. – Что? – У Хазан пересохло в горле, и она попыталась сглотнуть. Он молчал, глядя в пол, и Хазан захотелось подойти к нему и встряхнуть. – Каким моим состоянием? – Ты… Ты была очень расстроена. Я помню, я же видел, ты была напугана, расстроена, и ты пыталась мне помочь, а я… Я повел себя как животное. Я понимаю, если ты никогда меня за это не простишь. Я не должен был подступать к тебе с такими намерениями… – Что? Это было все, что крутилось у нее в голове, все, что было у нее на языке. Что? – Я поступил отвратительно, склонив тебя к близости, и… – Что? Хазан не верила своим ушам. – Что ты несешь? – И Хазан добавила непечатное слово, и Мехмет ошеломленно поднял голову, не ожидав услышать от нее такое, и Хазан едва не потонула в его огромных глазах, но сейчас было не до этого. Хазан во все глаза смотрела на него, приоткрыв рот, не веря, что она только что услышала, и он вдруг покраснел, отводя взгляд и прикусывая губу. – Мехмет, ты… Что ты несешь? – Я говорю… – Я слышала, я уже слышала, я просто поверить в это не могу. Ты серьезно сейчас? Скажи мне, ты вот сейчас серьезно? – Она встала из-за стола и обошла вокруг, подходя к его креслу, и он будто попытался отодвинуться от нее, пусть даже все так же сидя в кресле. – Мать твою, ты серьезно? Ты? Ты склонил меня к близости? Мехмет, милый, у тебя вроде бы была суперпамять, нет? Ты вроде бы должен был помнить все до последней мелочи, разве нет? – Я помню, – тихо ответил он, сжимая кулаки. – Я помню абсолютно все, – сказал он дрогнувшим голосом, и Хазан чертовски захотелось обхватить его лицо руками и заставить его посмотреть себе в глаза, но она удержалась, пока, если он продолжит… – Тогда ты должен бы помнить, – резко сказала она, – что это я поцеловала тебя. Я повела тебя в спальню. Я тебя домогалась, придурок, так что не стоит оскорблять меня всей этой чепухой про животное и расстроенных жертв… – Хазан… – Я была напугана и расстроена. Твою мать. Я знаю, что ты пытаешься сделать, Мехмет. Я поняла, что это. Это твое раненое мужское эго. Что это я проявила инициативу. – Что? – Теперь он наконец поднял голову, глядя прямо на нее, ошеломленно расширив глаза. – Так и есть ведь, да? Ты пытаешься выдавить это из своей головы и расписываешь себе какую-то сказку, где ты весь из себя альфа-самец, склонил к близости, мать твою, «склонил к близости», откуда ты вообще взял такое выражение? Склонил к близости меня! Меня он склонил к близости, – Хазан повернулась к воображаемой публике, широким жестом указывая на Мехмета, продолжавшего обескураженно моргать, глядя на нее. – Полюбуйтесь на этого мачо, склоняет к близости нежелающих этого женщин. Дон-мать его-Жуан. – Хазан… – Ты за это просишь прощения, да? За то, что я тебя соблазнила, да? Тебе это не дает покоя, так? Ты поэтому уехал, бросил все, твоя мужская гордость не могла перенести, что мне пришлось делать за тебя всю работу, да? Даже раздевать тебя, и то пришлось мне! Мехмет прикрыл лицо рукой, мучительно краснея, и Хазан прикусила губу, обеспокоенно глядя на дверь. Она будто бы не кричала, но говорила довольно громко, и если кто-нибудь стоит прямо под дверью, подслушивая. – А теперь ты приехал, наконец, – продолжила она чуть тише, – и заявляешься ко мне со сказочкой, как ты «склонил меня к близости», черт побери, я вовек эту фразу не забуду. И… И что я должна была сделать? Поверить, что так все и было? Это же, мать твою, типичный газлайтинг, ты мне мозги пытаешься запудрить, да? Чтобы я поверила в то, чего не было? Что это не я потащила тебя в спальню, да? – Все не так, Хазан, не так! – Мехмет вскочил на ноги, глядя на нее, стоя к ней почти вплотную. – Я… Я не должен был этого делать. Не должен был к тебе прикасаться. Это было неправильно. Я… Хорошо, не только я, мы, мы поступили неправильно… Даже если мы хотели этого, даже если ты хотела, мы не должны были так поступать! – Почему? – Хазан гордо приподняла подбородок, сердито глядя на него. – Ну? Говори? Почему? – Потому что… – Он прикрыл глаза и глубоко вздохнул. – Потому что я это я. – Что это значит? – Хазан опешила, ожидая услышать что угодно, что он был не в себе, что она воспользовалась его состоянием, что он, черт побери, только что сжег свой дом, а она трахнула его… – Я Мехмет Йылдыз, – сказал он к ее ошеломлению, и Хазан приоткрыла рот, не понимая, о чем он говорит, и Мехмет открыл глаза, глядя на нее сверху вниз. – Я нищий мальчишка из бедного квартала, сын строителя и уборщицы. У нас ничего не может быть общего. Мы не можем… Хазан потеряла дар речи. Она ожидала услышать что угодно, кроме этого. – Мы не можем быть вместе, Хазан. Мы с тобой из разных миров, у нас разный культурный пласт, разное мировоззрение, разное положение в обществе… – Охренеть… – Хазан еле выдохнула, и он замолчал, удивленно глядя на нее. – Охренеть. Ты это серьезно сейчас? Сначала «склонить к близости», теперь «культурный пласт», что… Что это, мать твою, Мехмет? – Я… – Он отвел взгляд, глядя куда-то ей за спину. – Хазан, пожалуйста. Я много думал об этом, мне нужно было уехать, чтобы все обдумать. Я не должен был вообще возвращаться, я должен был убраться сразу и навсегда. Я должен был вообще порвать все связи, я… Я просто оказался слаб, и не смог оборвать все, но… Мне здесь не место, Хазан. Это не мое место, это не мой мир, это не я. У нас нет будущего, у нас нет общего прошлого… Хазан наконец сделала то, что давно хотела. Она схватила его за лицо, разворачивая к себе, глядя ему прямо в глаза. – Посмотри на меня! – Скомандовала она, и он послушно посмотрел ей в глаза, и сердце Хазан екнуло при виде его больного, полного страдания взгляда. – Мехмет… – Она сказала это тихо, почти ему в губы. – Что с тобой происходит? Что, что творится в этой твоей голове? О чем ты говоришь, Мехмет? – Он молчал, просто продолжая убито глядеть на нее, и ей захотелось его встряхнуть. – Мехмет, что ты несешь? Что происходит, Мехмет? Я не понимаю, что с тобой творится? Почему ты это все говоришь, Мехмет? Что значит, это не ты? Что значит, не твое место? Он отступил от нее на шаг, вырываясь из ее рук, и Хазан шагнула за ним, не отпуская его далеко от себя. – Так не должно было быть, – тихо сказал он. – Я просто телохранитель и тренер. Мне не место рядом с Эгеменами. – Это дядя тебе наболтал? – Хазан показалось, что она все поняла. – Ты сегодня утром спорил с ним, это из-за этого? Он тебе все это наболтал? Мехмет непонимающе посмотрел на нее. – Дядя? Какой дядя? Твой дядя? Нет, – он покачал головой. – Нет, он ничего такого не говорил, это, это я… Я постоянно думаю об этом, о том, что… Что мне не место рядом с тобой. Хазан раздраженно выдохнула. Значит, как она и думала, дело было в уязвленной мужской гордости. Дорогому Мехмету унизительно быть любовником богатой девочки. – Понятно, – Хазан выдохнула сквозь сжатые зубы, загораясь от охватившего ее гнева. – Давай, расскажи мне тогда, кому рядом со мной место. Просвети меня. Мне же решать не дозволяется. Мне ведь не положено думать, с кем мне рядом место, с кем у меня есть будущее. Давай, расскажи мне, где мне искать этого великолепного достойного меня мужчину. Ну, давай, пальцем покажи. Где он, этот прекрасный принц? Давай, маньяк контроля, найди мне достойную партию, раз уж я сама не могу решать за себя, кого я хочу. Он опять прикрыл глаза, мученически выдохнув. – Хазан… – Мне плевать на твой долбаный культурный пласт, Мехмет. Плевать на твой долбаный квартал и прочую чушь, что ты здесь нес. Плевать на прошлое, плевать на будущее. Я живу настоящим. Я хотела тебя в ту ночь, понимаешь, хотела того, что тогда случилось, – и опять, он удивленно распахнул глаза, глядя на нее, и она шагнула еще ближе к нему, делая шаг, будто ныряя в глубину, глядя прямо ему в глаза. – Черт возьми, я и сейчас этого хочу. – Хазан, – он прошептал это, хрипло, свистяще, глядя ей прямо в лицо, и от звука этого шепота по ней словно прошло электричество, и Хазан подняла руку, касаясь его щеки, и как в прошлый раз, он прильнул лицом к ее ладони, медленно потираясь гладко выбритой щекой, и у Хазан опять перехватило дыхание, когда она потянулась к нему… – Где этот ублюдок? – Громкий крик из коридора словно вывел ее из транса, и она едва успела отскочить, когда дверь кабинета распахнулась, и внутрь ворвался разъяренный дядя.