***
День Святого Валентина — особый день для всех жителей Намимори. Тот самый день, когда девушки дарят шоколад дорогим им мужчинам, будь то отцы и братья, друзья или возлюбленные, признаются в любви. К нему долго готовятся, выбирая шоколад в магазине, готовя его самостоятельно, организуя романтичные свидания. Для кого-то это лучший день в году, для кого-то — самый обычный, а кто-то и вовсе его ненавидит. Чинатсу за несколько дней до самого праздника перебралась к Савадам, каждый вечер допоздна готовя шоколад, который после подъедали внезапные новые жители дома Савад — от Реборна были одни проблемы и нежелательные «новые члены семьи». А вечером тринадцатого февраля в гости зашла и Кэйхи, вместе с Наной — мамой Тсуны — помогая дочери приготовить шоколад. Чинатсу, как всегда в красном свитере, радостно что-то напевала, помешивая шоколадную массу. Рядом стоял порошок зеленого чая, орехи, фрукты и различные добавки. Гокудера и Ямамото — друзья Тсуны — вместе с маленькой китаянкой И-пин и такого же возраста итальянцем Ламбо, поселившимися дома у Тсунаеши, шумели в гостиной в компании Бьянки — странной знакомой Реборна и старшей сестры Гокудеры. Чинатсу была полностью поглощена процессом приготовления шоколада, поэтому на шум от веселой компании внимания не обращала. Она на них вообще особого внимания не обращала — ну, странные друзья у брата, и что? Тетя Нана не жалуется на новых жильцов, наоборот очень довольна, Тсу-кун тоже живой и здоровый, даже смеяться чаще стал. Четырнадцатого февраля, в День Всех Влюбленных, Чинатсу ушла в школу раньше, чтобы неспешно прогуляться по улицам города и собраться с мыслями. Отношения с Хибари волновали ее. Для девочки, которая кроме семьи ни с кем, по сути, и не общалась, это было странно и вызывало трепет в груди. Их общение с Хибари-куном, правда, не особо изменилось с тех пор, как они стали «парой», но Чинатсу вообще плохо понимала, как нужно вести себя, когда у тебя есть парень, и просто надеялась разобраться во всем вместе с Хибари. В школе было шумно, парни были взволнованы как бы не больше девушек — они боялись, что им никто не подарит шоколад, кто-то хвастался количеством подарков от девушек, а кто-то нервничал в ожидании симпатичной ему девушки. Чинатсу с улыбкой смотрела на других школьников, сжимая ручку школьной сумки, в которой лежало несколько упаковок домашнего шоколада — нужно было отдать шоколад Тсу-куну и семпаю из школьного клуба айкидо, который приглядывал за ней — в знак благодарности. Шоколад для Хибари был аккуратно завернут в красивую зеленую бумагу с молочно-белыми узорами и светло-розовой ленточкой. Шоколадные конфеты в форме стилизованных цветов хризантемы — с зеленым чаем и орехами — ждали своего звездного часа. В классе Тсуны было шумно, Чинатсу не сдержала хихиканье при виде отбивающегося от женского внимания Гокудеры — этим он вызывал только больше восторга в свою сторону. Неподалеку Ямамото принимал шоколад от такой же толпы девушек. А вот Тсунаеши одиноко сидел за своей партой и поглядывал на симпатичную одноклассницу Сасагаву Киоко. — Доброе утро, Тсу-кун! — приветливо махнула рукой Чинатсу, подходя ближе. — С днем Святого Валентина, — на парту опустилась синяя коробочка с молочным шоколадом, который любил брат. — Спасибо, Чи-онэ-сан, — слабо улыбнулся Тсуна, наверняка, специально называя ее так официально старшей сестрой, чтобы никто не подумал ничего лишнего. Хихикнув и потрепав Тсуну по голове, Чинатсу убежала искать семпая, чтобы вручить ему «обязательный шоколад» в благодарность за то, что присматривает за ней в клубе. Так положено и эту традицию Чинатсу не хотела нарушать, хоть и не видела в ней смысла. Когда семпай принял шоколад, был уже обеденный перерыв. Поэтому Чинатсу прямо со спортивного поля — где и вручила шоколад — побежала на крышу, где обычно в это время отдыхал Хибари. Парень сидел, прислонившись спиной к решетке, и смотрел в небо, скрестив руки на груди. Он хмурился и кривил губы, будто ему было неприятно что-то, что он увидел. — Хибари-кун, — позвала его Чинатсу с улыбкой. Хибари опустил взгляд на нее и поднялся слитным движением, засовывая руки в карманы брюк и идя к ней навстречу. — Сегодня день Святого Валентина, Хибари-кун, — начала Чинатсу, доставая шоколад из сумки и протягивая его двумя руками вперед. — Ты примешь мой… — Глупая назойливая белка, — холодно сказал он, проходя мимо. Край висящего у него на плечах гакурана, подхваченный ветром, хлестнул ее по плечу. — Свали отсюда. Чинатсу осталась на крыше в одиночестве, пусто смотря вперед. Хибари мог быть грубым, мог обзываться, но он давно уже не вел себя настолько… по-чужому. И он никогда не прогонял ее так грубо. Прогонял, но вежливо, со ссылкой на школьные правила. А не вот так. И он никогда раньше не называл ее назойливой или глупой. Возможно, это он и подразумевал под «травоядной» в самом начале, но прямо не говорил. Кое-как отсидев оставшиеся уроки, Чинатсу вяло шагая направилась в додзе отца, где даже в его отсутствие продолжались тренировки. Ей нужно было хоть немного успокоиться. Взяв для тренировки длинный бамбуковый шест бо, она начала выполнять базовые упражнения. Однообразные движения, попытка найти гармонию и войти в состояние покоя. Она даже помогла нескольким другим ученикам, позволив себе побыть «бросаемым», атаки которого блокируются. Глухая боль от столкновения с полом и захватов отрезвляла, заставляла ожить. В дом Савад она возвращалась уже в более адекватном состоянии. Проходя мимо кухни, Чинатсу думала выкинуть шоколад в мусорку, но пожалела потраченные на него силы и тихонько подкинула его в комнату брата, где он веселился со своими друзьями. Пусть мальчишки порадуются. Сама Чинатсу отбросила сумку на пол и повалилась на кровать, засыпая. Все завтра — и мысли, и синяки, и больные от молочной кислоты из-за отсутствия горячего душа после тренировки мышцы, и все решения. А сейчас — спать. Хорошо, что завтра выходной…***
На следующий день Чинатсу проснулась рано, но из комнаты вышла только после обеда, когда от лежания на кровати начало ныть тело. Лохматый пучок спутанных волос на затылке, кое-как натянутый свитер, мятые домашние брюки — спасибо тете Нане, что у Чинатсу есть своя комната в этом доме, где она может оставлять свою одежду на такой случай. Вяло влив в себя стакан воды и махнув рукой тете, Чинатсу с ногами забралась в кресло, доставая вязальный крючок и мотки красной пряжи. Делать ничего не хотелось, Чинатсу чувствовала себя разбито. А вязание всегда ее успокаивало и давало собраться с мыслями. К вечеру вернулся загруженный какими-то мыслями Тсуна. Сделал домашнее задание на завтра, поужинал и только после этого заметил слившуюся с креслом Чинатсу, что с пустым взглядом вязала. — Чи-чан, — Тсунаеши подошел к сестре, завороженно следя за снующим туда-сюда крючком, — почему тебе нравится вязать? — Это успокаивает, — тихим отстраненным голосом ответила Чинатсу, не отрывая взгляда от вязания. — Наша жизнь похожа на нить пряжи. Она закручивается петлями, которые переплетаются между собой, запутывается узлами и создает новый узор. Когда еще не все петли спутались в достаточной мере, узор может показаться лишним, некрасивым, кривым. Но стоит закончить его, как все встает на свои места и вместо странных вылезающих петель остается красивый узор. Одна кривая петля может испортить впечатление от всего изделия, но ее всегда можно распустить и начать заново, если не будет жалко. Если нить завязалась в узел, стоит на время отложить крючок и распутать этот узел, пока он все не испортил — а ты все равно до него когда-нибудь дойдешь. Во время вязания ты можешь передумать и вместо шарфа в итоге вязать свитер. Важна каждая петля. Затянешь слишком сильно или слишком слабо — и она выбьется из ритма, может нарушить рисунок и придется все распускать. Или оставлять не слишком аккуратным, если жалко. Ведь когда ты много времени и сил потратил на вывязывание петель, распускать все из-за одной кривой петли в самом начале становится действительно жалко. — А что делать, если у тебя отобрали крючок? — его взгляд продолжал следить за небольшим белым крючком, который ловко нырял в петли, вытаскивая за собой новые, и переплетал их. — Никто не может забрать твой крючок, Тсу-кун, — на мгновение замерла Чинатсу, буквально на секунду подняв взгляд на брата, и снова вернулась к вязанию. — Только ты вяжешь свою жизнь. Они могут завязывать узлы на нити, могут скидывать петли с крючка, могут попытаться распустить изделие с обратного конца. Но отобрать у тебя крючок никто не в силах. — У меня появились петли, которые я не вязал, которых не хотел, — поделился Тсуна. Говорить метафорами было почему-то легче. Он был уверен, что Чи-чан его поймет, но не будет допытываться. И от этого было приятно. Что есть кто-то, с кем можно поделиться проблемами, кому можно выговориться, но кто точно не станет смеяться над тобой или использовать эту информацию в своих коварных планах — только выслушает и даст совет. — Подумай хорошенько и вспомни, мог ли ты сделать что-то иначе, когда эти петли появились. Проигнорировать и пройти мимо. Дружелюбно улыбнуться и заговорить. Протянуть руку помощи или, наоборот, оттолкнуть. Сказать что-то или промолчать. Если бы ты сделал другой выбор, петли бы тоже были другие. Поэтому эти петли вывел ты, даже если не хотел. Ты вправе распустить их и исправить, но хочешь ли ты менять уже начатый узор? Так ли тебе эти петли не нравятся или тебя нервирует лишь то, что они не были задуманы тобой с самого начала? Тсуна вспомнил встречу с поначалу грубым Хаято, спасение Такеши, поиски капризного Ламбо, разговор с Хару… Да, он мог бы сделать что-то иначе. Но сейчас у него есть друзья. Пусть он и не хотел начинать с ними дружить. Возможно, этот «узор», действительно, не так уж плох? — А если узел на нитке нельзя развязать? — спросил он, вспомнив о Реборне и его идее сделать из Тсуны босса Вонголы. Вот уж точно узел, который нельзя развязать. — Нет такого узла, который нельзя распутать, — резко сказала Чинатсу, чуть нахмурившись. — Ничего не берется из ничего, у каждого узла есть начало, которое можно отследить. Если ты найдешь конец и начнешь распутывать с него, то поймешь, как он был завязан — а дальше просто неспешно продолжай распутывать. И сам не заметишь, как он превратится всего лишь в большую петлю, которая ни к чему не крепится и превратится в прямую нить, стоит лишь потянуть. Если же узел затянут настолько, что развязать его ты не можешь — всмотрись внимательно в то, что ты уже связал. Ты можешь обрезать нить у самого узла и, распустив последние петли, с достоинством завершить вязание, аккуратно пропустив нить окантовкой. Тсунаеши задумчиво сидел в кресле рядом с сестрой, пытаясь понять, какой именно смысл вкладывала в свои слова Чинатсу. Переводить с метафор было не так просто. Сама Чинатсу же спокойно продолжала вязать, иногда подергивая нить от скачущего по полу клубка пряжи. — Чинатсу, у тебя что-то случилось? — спросила проходящая мимо гостиной Нана, заметив, что племянница снова погрузилась в вязание, что делала в те моменты, когда ей нужно было очистить мысли. Тсуна моргнул, сосредотачивая взгляд, и поднял глаза на лицо замершей сестры. Уголки ее губ были опущены, а глаза покраснели и выглядели нездорово. — Тетя, я назойливая и глупая? — голос ее был каким-то надломленным, а крючок перестал нырять в петли. — Что ты, Чинатсу, — мягко улыбнулась Нана, подходя ближе и обнимая ее за плечи. — Ты у нас самая замечательная, умная, сильная и добрая, — она чмокнула ее в макушку, поднимаясь. — Идите на кухню, дети, горячий ужин вас уже ждет. Ужин прошел в густом молчании. Тсунаеши думал над словами Чи-чан и соотносил со своей жизнью, а сама Чинатсу вяло ела рис, смотря в пустоту. На следующее утро Тсунаеши чуть не подавился завтраком, увидев опрятно одетую в школьную форму — с явно его рубашкой — сестру, которая даже форменный красный бант на шее повязала. А вот ее любимого красного свитера не было. Тугая коса волос покачивалась за спиной, а в сумке, судя по ее форме, были только тетради и учебники, никаких свитеров. Оглядывавший толпу внизу зорким орлиным взглядом на наличие красного свитера Хибари Кёя в тот день так и не дождался появления девочки в красном свитере. Как и несколько дней после. А выйдя на дежурство у ворот самолично, с трудом узнал в примерной прилизанной безликой ученице белку Сэйши Чинатсу. Девочка в красном свитере растворилась в светло-зеленом Намимори. Спрятала свои красные свитера в глубине шкафа и стала обычной ученицей. Погрузилась в учебу и тренировки в додзе и школьном клубе айкидо. Савада Тсунаеши с ужасом понял, что его солнечная сестра опустела и перегорела. Ни улыбки, ни смешка, ни одной красной вещи, кроме форменного банта. Это уже была не Сэйши Чинатсу, не его Чи-чан, а пустая оболочка, выполняющая все на автомате. Сэйши Нэдзиро с тихой яростью смотрел на сломленную дочь, утягивая ее в додзе. Он не терпел агрессию и нападение, но ради дочери был почти готов нарушить собственные принципы, которые перенял еще у учителя, почти отца. Потому что смотреть на такое состояние своей любимой дочери было просто невозможно. А Чинатсу просто было пусто. Никак. Она больше не могла смотреть на любимый красный цвет, не могла взять в руки крючок и пряжу. И после уроков не задерживалась, спеша на тренировку по айкидо, на которой мир окончательно лишится цветов, став черно-белым — белым, как верх формы, и черным, как штаны хакама и собственный пояс. И Намимори бы навсегда потерял девочку в красном свитере, если бы не одна совершенно случайная встреча, устроенная судьбой. Чинатсу возвращалась домой из додзе, неспешно шагая по узким улочкам, когда услышала подозрительные звуки. Приблизившись, она увидела нескольких парней, что приставали к ее однокласснице, которая тоже ни с кем не общалась. И компании хулиганов она явно была не рада. — Кавагири-сан, — окликнула одноклассницу Чинатсу, подходя ближе и привлекая к себе внимание, — почему ты не дождалась меня? Парни отвлеклись, что позволило Кавагири проскользнуть к Чинатсу, опасливо косясь на хулиганов. — Хочешь присоединиться к нам, девочка? — ухмыльнулся один из них, протягивая руку к Чинатсу. Девушка не стала отвечать. Намерения у парней очевидно хорошими не были, поэтому она могла использовать навыки без каких-либо угрызений совести. Спустя пятнадцать минут не ожидавшие сопротивления хулиганы валялись в пыли. — Вау, — шокированно огляделась Кавагири, — не знала, что ты такая сильная. — Дело не в силе, — безразличным тоном ответила Чинатсу, закидывая сумку обратно на плечо. — Чем большую силу прикладывает противник для атаки, тем большая сила встречает его, когда я перенаправляю энергию. Принцип айкидо, — она дернула плечом и обернулась на одноклассницу. — Тебя проводить до дома, Кавагири-сан? — О, — глаза Кавагири загорелись странным блеском, она тут же достала из своей сумки блокнот и карандаш, подходя ближе к Чинатсу, — буду очень благодарна, Сэйши-сан. А по дороге не могла бы ты ответить на парочку вопросов?.. Из тени ближайшей подворотни вышел наблюдавший эту сцену Хибари Кёя, проводив взглядом девушек, и опустил презрительный взгляд на кучу тел в пыли, которым сильно повезло, что Сэйши появилась в переулке буквально за мгновение до того, как он собрался выйти и вмешаться. А девушки тем временем беспечно болтали на пути к дому Кавагири. Ей удалось разговорить Чинатсу и заставить ее расслабиться. Увлекшись беседой, одноклассницы и сами не заметили, как уже сидели в комнате Кавагири за столом с чашками чая. — У тебя полное собрание «Цветка времени»? — обратила внимание на полки с мангой Чинатсу, заинтересованно отсчитывая тома. — Да, — чуть смущенно потупилась Кавагири. — Честно говоря… Можно доверить тебе секрет, Сэйши-сан? Чинатсу удивленно посмотрела на одноклассницу, но кивнула. — Я — автор «Цветка времени», — улыбнулась Кавагири, доставая из верхнего ящика тумбочки наброски, в которых Чинатсу узнала главных героев популярной манги. — Слушай, — протянула Чинатсу, с подозрением смотря на Кавагири, — а главный герой не с Сасагавы-куна из соседнего класса списан? Кавагири звонко рассмеялась, кивая. Ее смех был настолько заразительным и ярким, что Чинатсу и сама не смогла сдержать улыбку. — Да, прототипы персонажей учатся у нас в школе, — еще раз кивнула Кавагири. — Я даже удивлена, как еще никто не догадался об этом. Так началось общение, а после и дружба Сэйши Чинатсу и Кавагири Касуми. Понемногу благодаря новой подруге Чинатсу приходила в себя и начинала больше улыбаться, возвращаться к прежней себе. Теперь кроме учебы и айкидо она еще помогала подруге с мангой. Они вместе часто обсуждали возможные сюжетные повороты и персонажей. Вдохновившись рассказами Чинатсу о ее жизни, Касуми загорелась идеей создать персонажа, прототипом которого будет Чинатсу. — Не думаю, что это хорошая идея, Суми-чан, — со смешком отмахнулась Чинатсу. — Из меня не особо хороший прототип персонажа, да и перегружать сюжет персонажами… — Но добавить в сюжет девушку-дандере, которая выглядит мило и безобидно и всегда улыбается, но на самом деле может дать отпор — это такой хороший ход! — возразила Касуми, карандашом набрасывая в блокноте эскиз будущего персонажа. — Но… Чинатсу не успела даже начать, как на нее упала тень от подошедшего человека и в их разговор вмешались. — Белка, — перед ними стоял недовольный Хибари-сан и придирчиво осматривал Чинатсу. — Нарушаешь форму. После уроков останешься и поможешь в библиотеке. — После занятий в клубе, — отвела взгляд Чинатсу, незаметно сжимая пальцы от напряжения. — Сойдет, — кивнул Хибари и ушел, эффектно взмахнув гакураном при развороте. — Ууу, чертов кугирэ, — злобно прошипела себе под нос Касуми, сжав упаковку сока, из-за чего несколько капель попали на юбку. — Из-за чуть растрепавшегося банта и слегка помявшегося воротника придрался! Да ты даже в этой жуткой жилетке, что ему еще не нравится?! — обернулась к подруге Касуми, смахивая капли с юбки. — Вот теперь я точно не верю, что те слухи о ваших отношениях могли быть правдой! — Это же Хибари-сан, — с отрешенным видом безразлично ответила Чинатсу, снова посерев лицом, — никто не может знать, что у него на уме. А что ты там про кугирэ сказала? — попыталась хоть немного увести тему в сторону Сэйши. — Да выглядит холодным и спокойным, а как что не по его, так сразу в драку лезет! — стукнула ладонью по колену Касуми. — Я его даже как прототип главного злодея в своей истории использовала — злодей же самый настоящий! И что ты думаешь? Его все полюбили, популярность только так и набирает! В последнем опросе второе место занял с отставанием в три — три! — голоса… — обреченным голосом провыла Касуми, хватаясь за голову. — И что только все в нем находят?! Чинатсу могла бы вступиться за Хибари, сказать, что он вовсе не такой плохой, как Кавагири думает, но к ней начало возвращаться то безразличие и опустошенность, как только она увидела Хибари. Хибари Кёя был все тем же перфекционистом с бархатным голосом, острым пристальным взглядом и четкими движениями. — Кстати, — переключилась Касуми, — в параллель прошлого я твоего персонажа тоже хочу добавить. Как думаешь, кем ее сделать? Благородной дамой из родовитой семьи, которая научилась защищаться у своих охранников, или девушкой-воительницей, что защищает справедливость? — Простолюдинкой, которая обучилась воинскому искусству у своего отца, который всегда мечтал о сыне, да не повезло, — пошутила Чинатсу. Судя по взгляду Касуми, шутку восприняли более чем всерьез. После тренировки в школьном клубе айкидо, Чинатсу послушно направилась в библиотеку, не дожидаясь напоминания от членов Дисциплинарного Комитета. Нужно было расставить по местам возвращенные и оставленные на столах книги и протереть окна. Ничего сложного. Оставив на стуле свою сумку, Чинатсу принялась за работу. Книги были из разных секций, поэтому приходилось ходить туда-сюда, из-за чего тишину библиотеки постоянно разрывали шаги. Закончив с книгами, Чинатсу взялась за тряпку, чтобы протереть окна. Решив начать с дальнего угла, она направилась в затененную часть библиотеки, которая освещалась только одним окном, прикрываемом полупрозрачными занавесками. Там ее ждал сюрприз. На подоконнике дремал Хибари, скрестив руки на груди и склонив голову к плечу. Чинатсу поджала губы, не решаясь будить его. Начала с другого окна. Перешла к следующему. Но даже когда все окна уже были чистыми, парень все еще спал. Чуть нервно выдохнув, Чинатсу подошла ближе и протянула руку, чтобы слегка потеребить Хибари за плечо и разбудить. Но стоило ей коснуться темной ткани гакурана, как парень, не открывая глаз, заговорил вовсе не сонным голосом. — Сначала шумела тут, а теперь согнать меня с моего места решила? — в голосе его слышалась насмешка. Чинатсу недовольно выдохнула, осматривая окно, подоконник и парня и думая, как она может выполнить поручение, не трогая главу Дисциплинарного Комитета. Одна нога Хибари свешивалась с подоконника, а вторая была согнута в колене, из-за чего на подоконнике оставалось свободное место. Встав коленом на этот островок пустого пространства и придерживаясь рукой за стену, чтобы не упасть, Чинатсу начала протирать окно, старательно не смотря на Хибари и пытаясь даже не касаться его. Но потянувшись к дальнему углу окна, пошатнулась. И упала бы, если бы не рука Хибари, придержавшая ее. Губы Чинатсу против воли дрогнули в попытке улыбнуться. С помощью в библиотеке было закончено и Чинатсу уже хотела попрощаться с Хибари и пойти домой, но парень поднялся, расслабленно смотря на нее и зевая. — Поздно. Школьницам не стоит ходить одним в такое время. И, больше ничего не сказав, пошел рядом. Они молча шли по тихим темным улицам. Чинатсу было не по себе от напряженной атмосферы и тишины, казалось, что из темноты вот-вот выпрыгнет какое-то чудовище. Вот если бы с ней был ее красный свитер… Чинатсу печально усмехнулась. Как давно она уже не надевала свои свитера? Как давно они лежат в глубине шкафа? Поток невеселых мыслей прервало шуршание. Обернувшись, Чинатсу с удивлением смотрела на протянутый Хибари пакетик с фундуком в карамели. — Белки любят орехи, — усмехнулся парень, протягивая пакетик еще ближе к ней. — Спасибо, Хибари-сан, — искренне улыбнулась Чинатсу, тут же открывая упаковку и закидывая несколько орехов в рот. Чуть горчащий фундук и сладкая карамель — приятное сочетание. — Кажется, я должен извиниться, — протянул парень, смотря в сторону. Чинатсу чуть не подавилась орехами. — Моя белка не может липнуть к травоядному. Белки не травоядные. — Не липнуть к травоядному, — повторила себе под нос Чинатсу, пытаясь понять, что имел в виду Хибари. — Подожди, о чем ты вообще? Тсу-кун — мой брат, вообще-то! — она вскинула брови, с возмущением смотря на Хибари. — Не это травоядное, — скривился парень. — Травоядное из клуба. Чинатсу попыталась вспомнить, когда это она липла к кому-то из клуба. И что вообще произошло тогда. И выходило, что она подарила обязательный шоколад семпаю из клуба айкидо, а после Хибари на крыше был злым. А с крыши хорошо видно спортивное поле, где она вручила шоколад. Получается… — Тебе не понравилось, что я подарила обязательный шоколад семпаю? — склонила голову Чинатсу, с удивлением смотря на отвернувшего голову Хибари. Все оставшееся безразличие и опустошенность, которые не успели уйти, как рукой сняло. — Но я тогда пришла, чтобы подарить тебе шоколад. Особенный шоколад. Я несколько дней практиковалась, а потом полночи потратила на то, чтобы сделать шоколад в форме хризантемы с зеленым чаем и орехами. По скорчившемуся лицу Хибари было понятно, что теперь он еще больше жалеет о своих необдуманных действиях. — Виноват, — отрывисто буркнул он, отвернув голову еще больше. Чинатсу хихикнула и выскочила вперед, заставляя парня остановиться. — Шоколад на день Святого Валентина ты не взял, но… — она достала из пакетика несколько орехов в карамели, — могу поделиться тем, что есть сейчас, — в рот удивленного Хибари положили сладость. Чинатсу беззаботно смеялась, смотря на растерявшегося парня, неосознанно разгрызающего зубами орехи и карамель. Хлопнув глазами, Хибари усмехнулся и подошел ближе. — Неплохо. Но я все еще хочу свой шоколад, — он растянул губы в ухмылке, скрестив руки на груди и смотря на Чинатсу сверху вниз. — А мой шоколад на Белый День? — озорно спросила девушка, улыбаясь. Хибари закатил глаза, но кивнул. Чинатсу, расслабившись, пошла ближе к нему, продолжая грызть орехи. — А те слова… — решилась Сэйши задать мучивший ее все это время вопрос, — ты правда так думаешь? — Белки суетливые, — дернул головой Хибари. — Но забавные. Умные зверьки. Полагаю, я говорил не совсем то, что имел в виду. — То есть, я не глупая и не надоедливая? — Чинатсу чуть наклонилась, чтобы посмотреть ему в глаза. На этот раз Хибари не отвел взгляд, смотря на нее прямо и открыто. — Любого, кто такое скажет, я забью до смерти, — он горделиво вскинул голову, заводя руки за спину. Чинатсу улыбнулась и обхватила руку Хибари, прижавшись к нему. Да, он обидел ее, и сильно. Но он действительно сожалеет и даже извинился. И вообще, мама говорила, что мужчины похожи на детей. И Чинатсу не видит ни одной причины, по которой она могла бы не простить его. — Спасибо, что проводил, Кёя-сан, — Чинатсу чмокнула его в щеку и, радостно улыбнувшись, побежала к двери. — Спокойной ночи! — Спокойной ночи, белка, — довольно усмехнулся Хибари, уходя. На следующий день ученики Средней Намимори снова изумленно смотрели на красный свитер, который довольная Чинатсу до и дело подергивала за рукав, улыбаясь от одной мысли, что она снова в своем любимом красном свитере. Сейчас она чувствовала себя собой. У нее было ощущение, что все возвращается на свои места. И слегка приподнятые уголки губ Хибари в ответ на ее приветствие были тому подтверждением. Все возвращалось на свое место. Нет, становилось даже лучше.***
— Пойдешь со мной на Ханами? — Касуми смахнула хлебные крошки с губ, с огнем в глазах смотря на Чинатсу. — Мы можем пойти в парк и устроить пикник. Можно взять с собой чай, сэндвичи, печенье, фрукты, клубнику, пирожные..! Чинатсу с немного неловкой улыбкой слушала подругу, не перебивая. Предложение ей нравилось и было очень заманчивым. Она бы с удовольствием провела выходной, валяясь на траве с Касуми и отдыхая под цветущей сакурой, но… — Прости, Суми-чан, я уже обещала посетить Ханами кое с кем. Может, на следующих выходных вместе куда-нибудь сходим? Касуми расстроилась и надулась, отвернув голову. Пробурчала что-то недовольное себе под нос и резко развернулась, ударяя ладонями по скамейке, на которой они сидели. — Ты же идешь с братом и его компанией, да? Я могу присоединиться! В том шуме, что создают дружки твоего брата, я вообще незаметной буду! — она была решительно настроена провести день с подругой. Но вдруг ее губы растянулись в коварной улыбке. — А еще так я смогу поближе увидеть прототипы своих персонажей. Живые реакции и выражения лиц, фразы, ситуации… Будет шикарный весенний выпуск! Чинатсу не смогла сдержать смех. Касуми, где бы ни была, всегда помнила о работе. Даже на полях рабочих тетрадей то и дело появлялись непонятные непосвященным зарисовки, в которых Чинатсу без особого труда угадывала фигуры персонажей и цветы фона. А под рукой всегда был блокнот, в котором непрерывно появлялись заметки — в некоторых черновых диалогах даже узнавались ситуации на уроках и переменах. — Я бы с удовольствием, но я иду с Кёей-саном, — Чинатсу вздохнула, расплывшись в блаженной улыбке. Хибари сам пригласил ее провести Ханами вместе. Выглядел невозмутимым и абсолютно спокойным, но она заметила едва покрасневшие кончики ушей и ни за что не забудет нежную улыбку в ответ на ее согласие. — Кёя? — Касуми тут же переключилась на новую тему. — Кто-то из твоего додзе? Ты что, начала с кем-то встречаться? — она подозрительно прищурила глаза и потыкала пальчиком в плечо под рукавом красного свитера. Как раз в этот момент вдалеке проходил с патрулем Хибари. Заметив его, Чинатсу приветственно махнула ему рукой. Парень кивнул, но менять планы не стал и пошел дальше. Касуми с ужасом смотрела на это, переводя взгляд с подруги на ужасного злодея всея школы и обратно. — Ты встречаешься с Хибари Кёей?! — шепотом закричала Касуми и вцепилась в плечи подруги, тряся ее — при этом она весьма неустойчиво встала коленями на скамейку, грозя повалить их обеих на землю. — Ты с ума, что ли, сошла?! Чинатсу осторожно обхватила подругу, поддерживая, и тихонько рассмеялась. Хибари не был таким ужасным, как казался Касуми, поэтому ее реакция позабавила. — Мы помирились. Поссорились на День Святого Валентина, но помирились недели полторы назад. Небольшое недопонимание. Чинатсу почти могла видеть, как в голове Касуми крутятся воображаемые шестеренки, зажигается лампочка и дзынькает звоночек понимания. — Это у вас такая ссора была, что ты серой льдышкой ходила?! — крик немного ударил по ушам, а «серая льдышка» заставила слегка обидеться. Было неприятно, не настолько и безразличной она была. — Небольшое недопонимание, — повторила Чинатсу, отводя взгляд. Заметив набирающую воздух для возражений Касуми, она поспешила перевести тему. — Не думаешь, что это могло бы стать хорошим сюжетным ходом для «Цветка Времени»? Раскрыть злодея немного больше, дать ему слабость и, возможно, мотивацию. Ты же еще не раскрывала причину его действий в параллели прошлого? Так почему бы этой причиной не стать любви? Это бы добавило новую нотку твоему персонажу, дало бы рычаг давления на него главному герою и создало бы почву для новых витков сюжета… В Касуми явно боролись негодование вместе с нелюбовью к Хибари и персонажу, прототипом которого он стал, и творческий пыл мангаки от возможности сделать свою историю красочней. Борьба была яркой и напряженной… но победил внутренний мангака. — Эх, радуйся, что я мангака… — вздохнула Касуми, вытаскивая из кармана блокнот и ручку. — Но ты сама подала мне дурную идею, теперь будешь помогать! Так что у вас там было, говоришь?.. Со смехом Чинатсу начала рассказывать, попутно помогая Касуми придумать, как повернуть историю. Изменять себе и выбирать для Ханами что-то необычное Чинатсу не стала, натянув любимый красный свитер и удобные темные джинсы, не стеснявшие движений. Они с Хибари встретились на подходе к парку и вместе прошли до выбранного места, устраиваясь под деревом. Цветущая нежно-розовая сакура, яркое голубое небо с пушистыми белыми облаками, теплое солнышко. Чудесный день для Ханами. Чинатсу устроилась в объятиях Хибари, укладывая голову ему на плечо, и из тени дерева наблюдая за редкими медленно облетающими лепестками. Под рукой с чуть ускоренным, но равномерным темпом билось сердце Хибари. Когда порыв ветра отклонил одну ветвь в сторону, пустив луч солнца прямо в глаза Чинатсу, Хибари поднял руку, закрыв ее глаза от света, и держал руку в этом наверняка неудобном положении, пока ветка не вернулась на место. — Красиво, — выдохнула Чинатсу, наслаждаясь всем происходящим. — Да, — Хибари коснулся щекой ее макушки. — Люблю сакуру. Ханами — лучший праздник в году. Чинатсу улыбнулась, решив на следующий День Святого Валентина приготовить шоколадные конфеты в виде цветов сакуры с вишневой начинкой внутри. А еще обязательно прогуляться вечером по парку, когда освещать все вокруг будут только фонари, придавая сакуре теплый оранжевый оттенок. И съесть вместе сакурамоти… Вдали послышался шум. Хибари дернулся, но Чинатсу легонько погладила его, уговорив не портить этот чудесный день разборками. Шум приближался и нарастал, вскоре послышался голос подчиненного Хибари, останавливающий кого-то… С разочарованным вздохом Чинатсу пришлось подняться — если вмешался подчиненный Хибари, то удерживать его в стороне не стоит. Хотя и хочется. Хибари благодарно улыбнулся и направился на шум. Немного помедлив, Чинатсу последовала за ним. Все равно она бы не смогла расслабиться, зная, что кто-то снова нарвался на Хибари и влезает в неприятности, попутно втягивая в них Хибари и портя ему настроение. Как показал послышавшийся знакомый крик, пошла за Хибари она не зря, ведь среди нарушителей их покоя был Тсуна. Вздохнув и подавив желание от досады пнуть ближайшее дерево, Чинатсу пошла в сторону спорящих. — Как насчет того, чтобы вы трое сразились со мной? Кто первым коснется земли коленом, тот проиграл, — воодушевление в голосе Хибари заставило Чинатсу ускориться. Вот уж кого, а Тсуну она даже Хибари тронуть не позволит. — Эййй, а ты не обидчивый, — присоединившийся к компании доктор из их школы, явно находящийся уже под градусом, приблизился к Хибари одновременно с ней, тут же обратив на нее внимание. — О, а это твоя подружка? Познакомишь?.. Чинатсу и рот открыть не успела, как мужчина отлетел от удара тонфа Хибари. Она тут же вцепилась в руку парня, чтобы хотя бы притормозить его, если он решит не останавливаться на этом. — Чи-чан! — истерично пискнул в стороне Тсуна, попеременно волнуясь то за нее, то за бессознательного доктора. — Постой в сторонке, — обернулся к Чинатсу Хибари и тихо добавил, чтобы слышала только она: — не хочу, чтобы тебя задело. И подсадил ее на ближайшую крепкую ветку. — Если парень посадил тебя на дерево подальше от драки, — пробормотала себе под нос Чинатсу, — натяни на пальцы рукава красного свитера, обними ствол покрепче и отслеживай момент, когда нужно будет спрыгивать и растаскивать мальчишек по углам. Последовав собственному совету, она постаралась расслабиться и не бояться за происходящее внизу. Хотя иногда это было очень непросто — особенно когда снизу доносились взрывы. Унимая дрожь в пальцах, Чинатсу поняла, что решительно не хочет знать, что это было. Она просто натянула ворот свитера до носа и хмуро наблюдала за Хибари, на которого как раз в этот момент летел Тсуна с пыльником в руках. Чинатсу уже даже не было интересно, где он этот самый пыльник взял. Хибари с тонфа наготове мчался на Тсуну, готовясь ударить. Чинатсу грозно свела брови и спрыгнула с дерева, готовясь перехватить Хибари или вытащить с его пути Тсуну, но когда она добралась до них, Хибари с ошеломленным лицом бессильно осел на колени. Чинатсу столь же ошеломленно затормозила, не понимая, что произошло. Она не знала, стоит ли ей помочь Хибари встать или это заденет его. На заднем плане раздавались восторженные крики и объяснения. Доктор успел до удара Хибари выпустить в него какого-то москита, зараженного синдромом дезориентации сакурой, аллергией на сакуру, из-за которой Хибари не сможет находиться рядом с сакурой. Чинатсу гневно сжала руки в кулаки и поджала губы, опустив голову. В чем тогда был смысл всего этого? Она надеялась, что в любом случае сможет все разрулить, успокоить Хибари и в случае необходимости уговорить праздновать вместе, но теперь… У Хибари только что отобрали то, что он любил. — Хибари-сан! — Тсуна с обеспокоенным криком обернулся к нашедшему силы подняться самостоятельно Хибари. — Правила есть правила. Идите и наслаждайтесь сакурой. Хибари, пошатываясь, прошел мимо Чинатсу. Подняв глаза на брата и оглядев его компанию, она, к своему огромному огорчению, не нашла ни в одном из них и капли раскаяния. — Веселого Ханами, Тсу-кун, — сказала она совсем не веселым голосом и развернулась, оставив «победителей» за спиной. Тсунаеши почувствовал угрызения совести из-за мрачного вида Чи-чан. Возможно, стоило вернуть Хибари-сана и заставить принять лечение? И предложить им всем вместе отпраздновать? Пусть Хибари-сан и страшный, но разве не могли они посидеть все вместе? Чи-чан же его сестра, а Хибари-сан, как ее парень, возможно, мог бы потерпеть их и не злиться?.. Пришедшие девушки с детьми и мама заставили Тсуну отвлечься и забыть об этих мыслях. Чинатсу догнала Хибари и подхватила его, приобняв за талию, помогая идти. Парень попытался было освободиться, но был не в том состоянии и не хотел причинять девушке боль, поэтому, сжав зубы, позволил в очередной раз за этот день топтаться по его гордости. — Куда тебе сейчас хочется? — тихо спросила Чинатсу, не уверенная, куда стоит идти. На мгновение она подумала, что тихое «домой» ей показалось. — Тогда показывай дорогу. Чинатсу догадывалась, что Хибари живет не в квартире многоэтажного дома, но увидеть огромный традиционный дом не ожидала. Сакуры рядом с домом не было и Хибари стало лучше, поэтому девушка замялась, не зная, стоит ли ей заходить или лучше дать парню побыть одному. Хибари оглянулся на нее и посмотрел так устало, как не позволял себе даже после нескольких бессонных ночей подряд. Он кивнул в сторону дома и прошел внутрь. Скинув обувь, Чинатсу последовала за ним, стараясь идти тихо и бесшумно. В доме было пустынно, что было вполне объяснимо — на татами нельзя было ставить тяжелую мебель, поэтому в таких домах кроме низких столиков и подушек с легкими спинками практически ничего не было, а все вещи хранились в нишах. Хибари зашел в комнату с развешанными на стенах каллиграфическими свитками и просто застыл. Чинатсу обошла его и посмотрела ему в лицо, но он отводил глаза, не двигаясь. Его руки немного подрагивали, а глаза казались слегка покрасневшими. Чинатсу вздохнула. С этим нужно было что-то делать. — Где у тебя шкаф? Хибари молча ткнул в нужную сторону и снова вернулся в состояние статуи. В шкафу Чинатсу ожидаемо нашла футон и кучу подушек. Противоположная от входа стена была раздвижной и выходила в сад. Задвинув дверцу шкафа на место и раздвинув двери в сад, чтобы он был виден, Чинатсу подтащила туда футон и гору подушек, организовав гнездо. Хибари безразлично наблюдал за ее копошениями, пока она не подошла к нему — тогда он снова отвел глаза. Чинатсу нервно фыркнула. Ей не нравилось состояние Хибари и это нужно было исправлять. Воспользовавшись тем, что Хибари не смотрел на нее, она стащила с его плеч гакуран, скинув на татами. Глаза парня шокированно округлились, но поворачиваться он не стал. Хватило его, впрочем, ненадолго — ровно до того момента, когда Чинатсу расстегнула уже вторую пуговицу сверху на его рубашке. Он схватил ее руку, смотря прямо в решительные глаза напротив. Чинатсу упрямо поджала губы и намекающе дернула сжатой рукой. Прикрыв глаза, Хибари вздохнул и опустил руки, позволив белке делать то, что она хочет. Чинатсу же не знала, радоваться ей, что он не мешает, или огорчаться, что все настолько плохо. Встряхнув головой, прогоняя тоскливые мысли, она продолжила расстегивать рубашку и в конце концов стащила ее с парня, оставив в одних брюках. Хибари было даже интересно, что она будет делать дальше, но увиденное его поразило, почти заставив выйти из отрешенного состояния. Чинатсу стянула с себя свой красный свитер, оставшись в майке. У Хибари покраснели кончики ушей, но остатки раненой гордости не позволили отвернуться. Чинатсу тем временем деловито, как маленькому ребенку, начала засовывать его руки в рукава этого самого красного свитера, пока в итоге не натянула его на Хибари. На удивление — или же Чинатсу все знала? — свитер пришелся ему впору. Взяв его за руку, Чинатсу подвела его к гнезду из футона и подушек и заставила сесть, устраиваясь поудобнее. Потом подтянула к себе свою сумку, доставая из нее термос и сладости — к счастью, она не догадалась взять с собой сакурамоти. Хибари сидел в красном свитере Чинатсу в гнезде из футона и подушек с полной чая крышкой от термоса в руках и коробочкой сладостей на коленях и не понимал, что происходит. Действия неугомонной белки выбили из колеи не хуже новоявленной аллергии на обожаемую сакуру. — Ты… — голос Хибари был хриплым и тихим, — что творишь? Чинатсу грустно улыбнулась ему, проводу рукой по голому плечу, сидя рядом в джинсах и майке. — Когда плохо, обязательно нужно надеть красный свитер. Обязательно. А если случилось что-то нехорошее… — она отвела взгляд, не желая напоминать лишний раз о новой болезни и ее последствиях, — нужно надеть красный свитер, завалиться в гнездо из подушек с чаем и сладостями и наслаждаться красивым спокойным видом. Обязательно! Словно в подтверждение своих слов, она взяла кусочек ёкана и положила ему в рот, протолкнув между полуоткрытых губ, едва коснувшись их подушечками пальцев. На языке расползся сладкий вкус бобовой пасты и хурмы. Хибари невольно облизнул губы, коснувшись кончиком языка пальцев Чинатсу, которые она не успела убрать. Девушка тут же отдернула руку, смущенно прижимая ее к груди и по привычке пытаясь нащупать и натянуть рукав свитера, которого на ней сейчас не было. Хибари улыбнулся. Он не знал, что там не так с красным свитером и зачем он был нужен, но рядом с Чинатсу ему действительно становилось лучше. Хмыкнув, он приоткрыл рот и вытянул голову в сторону девушки, напрашиваясь на добавку. Один глаз прикрылся, а второй смотрел на девушку не то лукаво, не то ехидно, не то и вовсе с каким-то охотничьим азартом. Чинатсу очень хотелось сейчас натянуть на себя красный свитер, решавший все проблемы в мире, но второго у нее не было, а Хибари он сейчас был нужнее. Ей было неловко, но Хибари начал понемногу оттаивать, и это было хорошо. Поэтому можно было позволить ему немного покапризничать. Очередной кусочек ёкана отправился в рот к парню, но на этот раз пальцы успели отодвинуться раньше, чем их коснулся язык — Чинатсу была практически уверена, что теперь это было специально. Усмешка Хибари это только подтверждала. Чтобы отвлечься от странного поведения парня и немного придти в себя, Чинатсу приподняла его руку с крышкой с чаем, заставив начать пить его, пока не остыл. Сама в это время пробежалась взглядом по лежащим неподалеку книгам и наткнулась на «Сто стихотворений ста поэтов». Дотянувшись до него и раскрыв на странице, на которой была первая закладка, она увидела стихотворение Какиномото но Хитомаро. — В глухих далеких горах, — тихо, с выражением начала Чинатсу, — Фазан длиннохвостый дремлет. Долог хвост у фазана. Эту долгую-долгую ночь ужели мне спать одному? Подняв взгляд на Хибари, девушка увидела его умиротворенную улыбку. Он расслабленно развалился на подушках с крышкой от термоса в руке, второй оперевшись на подушку, и слушал, полуприкрыв глаза и из-под ресниц наблюдая за ней. Развернувшись к нему и сев поудобнее, Чинатсу продолжила читать стихи. — К заливу Таго я выйду и словно бы вижу: О, белотканый — над высокой вершиной Фудзи падает, падает снег. Так они и сидели. Хибари пил чай, ел сладости и слушал, как Чинатсу читала ему стихи своим красивым голосом, изредка пояснял ей смысл стихотворения или рассказывал о написавшем его человеке, а солнце медленно клонилось к горизонту, все больше окрашиваясь красным, заходило за окружавшие дом деревья. Незаметно по саду проскользнули слуги, зажгли фонари, благодаря которым свет остался даже когда солнце уже практически полностью скрылось, оставив только самые последние свои лучи. — Сверчок не смолкает под половицей в морозной ночи. Веет стужей циновка. Не скинув одежды, прилягу. Ужели мне спать одному?! — прочитала Чинатсу, покрываясь на спине мурашками от прохладного воздуха, но не показывая этого. Как раз в этот момент, будто поджидая, застрекотал на улице сверчок, которому петь, казалось бы, было еще слишком рано. Хибари хмыкнул. — Сверчок не смолкает, — подтвердил он с усмешкой. — Ночь морозная. Циновка… — он потрогал татами ближе к выходу в сад, — веет стужей. Одежда на мне. Так что, ужели мне спать одному? — на его губах играла странная улыбка, словно бы хищная, но при этом задорно-мальчишеская. Чинатсу, уставшая за несколько часов чтения, не удержалась от фырка. — Мне-то откуда знать, с кем тебе спать, — проворчала она охрипшим голосом и потянулась к термосу с остывшим чаем, чтобы промочить горло. Стоило ей поставить его на место, как ее руку перехватил Хибари, потянув на себя. Чинатсу посмотрела на него — он мягко улыбался и выглядел так расслабленно и довольно, словно ничего утром и не произошло, словно не было никакого заражения аллергией на сакуру и они с самого начала собирались провести день именно так. Холодные пальцы прошлись по ее скуле, заправили за ухо прядь волос и остановились под челюстью, аккуратно придерживая. Ее мягких губ коснулись сухие губы Хибари, пальцы под челюстью вдруг стали ощущаться лучше и вызывать дрожь. Руки словно сами поднялись вверх, к плечам и шее. Было неловко и странно, Чинатсу боялась сделать что-то не так, но можно было просто довериться Хибари. Он ни под кого не подстраивается и всегда поступает так, как нравится именно ему. Хотя показавшаяся ей на мгновение слабая дрожь в лежащей на ее пояснице руке могла бы заставить усомниться в этом, если бы была на самом деле. А была ли? Мог ли Хибари точно так же волноваться, как она?.. Парень отстранился, немного тяжеловато дыша и за поясницу прижимая к себе Чинатсу. Он внимательно смотрел ей в глаза, следя за реакцией и наслаждаясь видом яркого румянца на щеках, своей рукой согревая оголившуюся из-за задравшейся майки кожу поясницы. — Кёя..? Нежный с придыханием голос пробил, словно молния. Перевернувшись и уложив Чинатсу в гнездо из подушек, Кёя вновь приник к ней в поцелуе. Скрытую вечерним сумраком идиллию прервала трель телефона. Протянув руку в сторону и наощупь найдя источник звука, Чинатсу не глядя ответила на звонок, продолжая смотреть в глаза Кёе. — Да?.. — Чи-чан, где ты? Уже стемнело, мы с мамой начинаем волноваться. Скоро придешь домой? Молчание длилось всего несколько секунд, пока Чинатсу сквозь окутавший сознание туман соображала, что ответить и как. — Прости, что не предупредила, пап, но я собираюсь остаться на ночевку у Касуми. Думаю, утром вернусь, если мы ничем не увлечемся. Вечером точно буду дома. Еще раз прости, что не сказала заранее. Сбросив звонок, Чинатсу сразу же набрала подругу. — Алло, Суми-чан? Прикрой меня, пожалуйста, я сказала родителям, что ночую сегодня у тебя и, возможно, буду с тобой завтра. — Я хочу знать, где ты сейчас и почему прикрываешься мной?.. Уверена, что сейчас — точно не хочу. Просто скажи, у тебя все хорошо? Ты с Хибари, да? — Да. Я все объясню тебе потом. — Ты должна мне сюжет для следующей арки! — Договорились, — выдохнула Чинатсу, улыбаясь. — Спасибо тебе большое! Выключив телефон, девушка отбросила его обратно к рюкзаку и откинулась на подушки. — Ты только что соврала родителям, что ночуешь у подруги?.. — удивленно вскинул брови Кёя. — Ну, ты же так не хотел спать один, — пожала плечами Чинатсу. — Как я могу бросить тебя одного спать на холодной циновке в компании сверчка? Кёя улыбнулся и коснулся губами макушки девушки, обнимая ее и вместе с ней зарываясь в ворох подушек. Так они и уснули, пока тихонько разговаривали обо всем на свете. Утро началось не с пения птиц, не с солнечного луча и даже не со звонка телефона. — Кёя! — в комнату с криком ворвался парень на несколько лет старше Кёи и Чинатсу и замер, когда из мягкого гнезда поднялись две лохматые макушки. — Оп-па… Вот и шути потом, изображая под окнами сверчков… Я хочу знать, что здесь было?.. Вместо ответа Кёя кинул в него первую попавшуюся подушку, заставив скрыться в коридоре, и утянул Чинатсу обратно спать. Парень заглянул обратно в комнату, но его встретила лишь гора подушек и тихое бормотание Кёи. — Аники, свали часа на три. А то загрызу. Чинатсу решила, что со всеми проблемами будет разбираться позже, а пока просто уткнулась лбом в затянутое ее красным свитером плечо и уснула обратно.***
Жаркое летнее солнце сияло над Намимори, уговаривая людей укрыться в тени или хотя бы купить мороженое в ближайшем ларьке. Народу на улицах было мало. Взрослые, которые не были на работе, предпочитали отдыхать в прохладе под крышей родного дома, а детей не пускали гулять одних под таким палящим солнцем. Лишь вышедшие на летние каникулы школьники виднелись на улицах. Хибари не показывал, как ему некомфортно от жары, но старался идти в тени высоких заборов и домов. Он ступал почти неслышно, не желая нарушать покой тихого утра. Рядом бежала любопытная белая кошка, умилительно выпрашивающая еду и ласку. Не удержавшись, парень опустился на корточки, ласково проходясь пальцами между бархатных ушек кошки и почесывая шейку. Пушистая, мурлыкая, уткнулась передними лапками ему в колено, довольно подставляясь под поглаживания. — Хэй, пацан! Остановись-ка, — послышался грубый голос с соседней улицы. Как же Хибари не хотелось портить это чудесное утро разборками с глупыми травоядными. Отрываться от нежной кошечки, выходить из тени, разбираться с очередным обнаглевшим стадом, которое не может ничего ему противопоставить, но решается нарушать установленные порядки… Радовала только запланированная на вечер встреча с белкой. От мыслей о Чинатсу Хибари едва заметно улыбнулся, более ласково проходясь по ушку кошки. Тем неприятнее было продолжение ситуации неподалеку. — Гони сюда кошель! Хибари закатил глаза. Ну конечно. Травоядные никогда не оправдывают надежд и не используют шанс уйти без проблем. Могли же просто не портить ему настроение. Парень резко поднялся, спугнув кошку, и подошел ближе к повороту, за которым и разворачивалась раздражающая сцена. Несколько старшеклассников — Кёя даже знал, из какого конкретно класса они были — окружили невысокого парнишку, на вид ученика средней школы. Последние капли надежды хотя бы на интересный конфликт и противников ну хоть на малость сильнее, чем остальная масса, испарились. Хорошее ранее настроение стремительно летело в бездну. Самый высокий из старшеклассников вырвал из рук парнишки спортивную сумку, отбросив ее на землю. Хибари за это время успел приблизиться к компании и, не церемонясь, разбросал компанию нарушителей, оставляя на память синяки от тонфа. Увы, приходилось тщательно контролировать свою силу. Вскоре улица снова погрузилась в тишину и спокойствие. Они с пострадавшим парнишкой стояли посреди клубов пыли от упавших тел, потерявших сознание. Одного, начавшего постанывать, Хибари дополнительно приложил, чтобы не действовал на нервы. Паренек был на удивление спокоен для жертвы старшеклассников. На действия Хибари он лишь вскинул бровь, окидывая взглядом лежащих на земле несостоявшихся обидчиков. — За помощь спасибо, — возможно, Хибари показалось, но в голосе парня на мгновение проскользнула усмешка, — но агрессия была лишней. Скрытая насмешка и укор во взгляде мальчишки на вид младше него задели Хибари. Как это травоядное, не способное постоять за себя, смеет укорять и учить его? Парень даже заметить не успел, как пальцы сжались на рукоятях тонфа. Он замахнулся, желая припугнуть потерявшего чувство самосохранения школьника. Только вот в следующую секунду Хибари пришлось откашливаться от дорожной пыли, в которую его повалили. Откуда в этом низком пацане взялось столько силы? Неужели он прячет ее?.. Боль в запястье от умелого захвата заставила отвлечься от мыслей и посмотреть в серьезные глаза над ним, вслушаться в спокойный и равномерный, как шелест деревьев в тихий день, голос. — Если противник выходит вперед — поприветствуй его. Но если он хочет отступить — отправь его в путь. Не стоит искать противника в том, кто не намерен давать бой. Оставив его валяться в пыли, парень подобрал свою сумку и ушел. До самой встречи с Чинатсу под вечер Хибари был похож на грозовую тучу, вот-вот готовую разразиться молниями. Белка, оценив его настроение, бросила взгляд на ясное небо и решила пошутить: — Кёя-сама предпочитает пасмурную погоду и решил побыть тучкой сегодня? Нежно-уважительное обращение расслабляло, а вот сама шутка скорее раздражала. Заметив неоднозначную реакцию Кёи, Чинатсу улыбнулась и обняла его за руку, коротко коснувшись губами щеки. — Не хмурься, — девичий пальчик аккуратно прошелся между его бровей, разглаживая кожу. — Тебе, конечно, все идет, но все равно не надо. Пожалуйста. Кёя было решил, что вечер может пройти вполне неплохо, но эта иллюзия развеялась, стоило ему увидеть уже знакомого парнишку в коридоре дома Чинатсу. Он стоял, прислонившись к косяку дверного проема в кухню, и явно чувствовал себя вполне комфортно. Кёя по взгляду понял — его тоже узнали. Но вечер портило не это. — Пап, позволь представить тебе Хибари Кёю. Кёя готов был провалиться под землю. Разумеется, пресловутое знакомство с семьей просто не могло пройти нормально и без казусов. Если уж он «познакомил» Чинатсу со старшим братом, когда тот ворвался в его комнату, пока они спали, а после повторно — за завтраком, когда брат успел рассказать последнюю сплетню родителям, которым тоже стало очень интересно, то и его знакомство с родителями белки не могло пойти по плану. Но его волновало не столько то, что он умудрился практически подраться с отцом своей девушки утром в день знакомства. Даже не то, почему этот самый отец выглядит лет на пятнадцать — честно говоря, после виденной издалека Савады Наны, приходившейся ему родной сестрой, Хибари бы не удивился, если бы это было шуткой генетики. Больше, чем нервозность из-за этой нелепой ситуации, его кусала задетая гордость. — Как вы это сделали? Пока Чинатсу удивленно переводила взгляд с отца на Кёю, Нэдзиро хмыкнул и, разворачиваясь в сторону кухни, через плечо ответил. — Айкидо. Если бы действительно хотел ударить, стукнулся бы больнее. Несмотря на подозрительный диалог, об утреннем происшествии Чинатсу не рассказали. Атмосфера за столом, тем не менее, царила достаточно напряженная. Кёю мучила задетая гордость и, возможно, совесть. Нэдзиро категорически не нравился слишком агрессивный парень, который к тому же — в первую очередь! — был причиной страданий его дочери. Кэйхи пыталась быть радушной хозяйкой и гасить напряжение между мужем и парнем дочери, но с каждой минутой у нее все сильнее сдавали нервы и вскоре это грозило вылиться в проблемы для всех. Чинатсу же сидела на пересечении чужого недовольства и терпела. Долго терпела — весь ужин. А потом с милой улыбкой крайне настойчиво, перенятым от мамы тоном, попросила всех надеть красные свитера и сесть в гостиной. Даже для Кёи, к его удивлению, нашелся свитер — точно такой же красный, но с аккуратной вышивкой снежно-белой сакуры. Сидя в красном свитере от Чинатсу с картами ута-гарута в руках напротив семьи Сэйши в таких же — разве что без вышивки — нелепых на его взгляд красных свитерах с такими же картами, Кёя вынужден был признать, что в этом что-то есть. Они вчетвером сидели за низким столом в гостиной в красных свитерах от Чинатсу и вспоминали стихотворения, отыскивая вторую часть к тому стихотворению, которое было в руках. Чинатсу с таким восторгом вспоминала те стихотворения, которые читала ему после Ханами, что Кёя не мог не улыбаться. Кэйхи, увлекшись игрой, перестала нервничать и быть на грани эмоционального взрыва, а Нэдзиро умиротворенно сидел, почти медитируя над своими картами, но очень уж ловко и плавно вытягивая нужные ему из кучки на столе. — Видишь, вовсе все и не так плохо, — шепнула ему на ухо подобравшаяся ближе Чинатсу, наваливаясь на него и устраиваясь поудобнее, явно не собираясь отползать обратно. — И не смотри так на папу. Если интересно айкидо, лучше в додзе наше приходи потом. Уверена, он с удовольствием объяснит тебе основы и покажет пару базовых приемов. Кёя мог поклясться, что Нэдзиро прекрасно слышал эти слова, но в глазах обещанного Чинатсу удовольствия не было — скорее полная неуверенность в нем, Кёе, и его способностях. В первую очередь — в способности слушать других. Это бесило. Беззвучно выдохнув сквозь зубы, Кёя на время отвлекся на игру, а когда вновь обратил внимание на происходящее вокруг, вдруг понял, что Чинатсу сидит у него практически на коленях, он медитативно поглаживает ее плечо, а Нэдзиро смотрит на это почти со смирением, удерживая на месте свою воспылавшую энтузиазмом к игре жену. Поразительно, но вечер в итоге ему даже понравился. Чинатсу с широкой довольной улыбкой, лежа на плече у Кёи, в очередной раз убедилась в том, что красный свитер может решить любую проблему. Даже если отец и парень вот-вот готовы начать прожигать друг друга взглядами.***
— Ты должна надеть юкату! — кричала Касуми, размахивая руками, в одной из которых была зажата довольно острая шпилька, что заставляло Чинатсу настороженно отодвигаться. — Нет. — Ты должна..! — продолжала уговаривать подругу Кавагири, подходя все ближе. — Ты не можешь пойти на фестиваль в своем свитере. Подумай, в конце концов, о Хибари! — заметив проблеск интереса в глазах Чинатсу, Касуми продолжила давить на это. — Сама подумай, насколько сильно ему понравится видеть тебя утонченной в красивой юкате, с изящной прической с подвесками. Ты будешь нравиться ему даже на генетическом уровне — он ведь инстинктивно без ума от всего традиционного! — на это Чинатсу фыркнула. Глупый стереотип. Особенно плохо в него верится после того, как Кёя на завтрак между уже готовыми онигири и находящимся в состоянии отдельных ингредиентов гамбургером выбрал гамбургер. После этого даже зеленый чай, заваренный по всем правилам с помощью бамбукового венчика, не мог заставить ее вновь уверится в его фанатичности по отношению к традициям. — А еще ему придется постоянно быть рядом с тобой и придерживать за руку, потому что ты не сможешь ходить быстро. Чинатсу снова фыркнула, натянув на пальцы рукава свитера. На ее взгляд, более подходящей одежды для вечернего фестиваля было не найти. Зачем ей путаться в юкате, если можно надеть любимый красный свитер? А Кёя больше счастлив будет увидеть ее в приличной школьной форме на уроках, чем в юкате — так, по крайней мере, считала она сама. — Расскажи лучше, что там с твоей мангой, — постаралась перевести тему Чинатсу, присаживаясь у зеркала. — Я читаю новые главы, но мне интересно, что у тебя в планах. А пока рассказываешь, можешь сделать мне прическу, со всеми заколками и сложностями, которых тебе захочется. Отвлеченная на прическу и интересную тему, Кавагири не заметила — или предпочла сделать вид, что не заметила — оставшийся на Чинатсу красный свитер, снять который, не разрушив прическу, было бы потом невозможно. — О, у меня такая идея! Послушав тебя и своего редактора, я решила, что не так уж и сильно я ненавижу своего злодея. Да и интересные повороты сюжета… — она с сомнением покосилась на подругу через зеркало, но решила поделиться секретом будущих глав. — Я решила сделать временную петлю. В следующей главе злодей встретится с твоей героиней в сюжетной линии настоящего, но, как я уже рассказывала в манге ранее, она помнит происходившее в прошлом после арки Тысячелетнего цветения. И в этом-то и будет загвоздка… — Касуми коварно улыбнулась. — Его будет тянуть к ней, он будет постоянно искать ее взглядом, следить за ней, стараться быть рядом, но она будет помнить прошлое и ненавидеть его. Через несколько глав она не выдержит и скажет ему, из-за чего именно так реагирует на него. Покопавшись в прошлом, он решит… что ему нужен Цветок Времени, чтобы все изменить! — ее глаза загорелись. — И сюжетная линия прошлого на самом деле говорит о том, что ему все-таки удалось захватить Цветок Времени и он уже исправляет то, что ему не нравилось..! Чинатсу мотнула головой, болезненно шикнув из-за натяжения прядей. Объяснения Касуми ее только запутали. — Но разве тогда это не должно было уже повлиять на линию настоящего? И разве не должен был он тогда знать и уметь больше в линии прошлого? Хотя это объясняет, почему он влюбился в незнакомую простолюдинку с первого взгляда. — Именно! — Касуми сияла радостью и гордостью за свою идею. — Главное теперь все это хорошенько запутать, а потом столь же красиво распутать. Читатели и редактор будут в восторге! — Если не сломают об это голову раньше… — пробормотала Чинатсу, аккуратно касаясь заколок в своих волосах кончиками пальцев. — Спасибо за помощь, Суми-чан, получилось очень красиво. — Да-да, — отмахнулась Кавагири, отворачиваясь и скрещивая руки на груди. — Особенно в сочетании с твоим свитером. Ехидство подруги Чинатсу пропустила мимо ушей. Подхватив ее под руку, она повела ворчащую Касуми в красивой юкате с длинными рукавами на фестиваль. А вскоре и причин для ворчания не осталось — на фестивале подруги довольно скоро встретили работающего Хибари и Чинатсу выпросила у Кёи его гакуран, набросив поверх своего свитера. Смотрелось, на самом деле, странно, но Кёя был страшно доволен видеть Чинатсу в своем гакуране, Чинатсу была довольна гулять в своем свитере, а Касуми упорно пыталась найти сочетание свитера, гакурана и изящной прически с заколками гармоничным — получалось у нее плохо, но она честно старалась. Немного погуляв по ларькам и выиграв пару призов, подруги снова встретились с Хибари. Окинув взглядом счастливую Чинатсу и жутковатого Хибари, Касуми предпочла оставить их вдвоем, продолжив гулять по фестивалю одна. Впрочем, вскоре она нашла себе компанию. А Чинатсу присоединилась к Кёе, наслаждаясь прогулкой и самим видом фестиваля. Они забрались повыше, чтобы видеть фейерверки во всей красе, когда они начнутся. — Здесь так спокойно, — Чинатсу выдохнула, отпуская руку Кёи и кружась по поляне, расставив руки в стороны. — Я чувствую себя маленьким светлячком. — Ты скорее уж белка, — хмыкнул идущий рядом Кёя, держащий в руке ее яблоко в карамели, которое она очень хотела попробовать, но так и не смогла откусить. — Как скажешь, большой и страшный серый волк, — хихикнула девушка, задорно показывая ему кончик языка. Возможно, Кёя поддержал бы ее шутливый настрой и ответил в духе волка из Красной Шапочки, учитывая ее красный свитер, но им помешали. — Не… Не надо! — послышался крик не так далеко. К огромному сожалению Чинатсу, голос ей был прекрасно знаком. Она умоляюще посмотрела на Кёю и тот, отдав ей так и не тронутое яблоко, помчался вперед, позволив девушке идти медленнее. Чинатсу не хотелось становиться свидетельницей очередных разборок Кёи, но в этот раз — снова — был замешан Тсунаеши. Почему-то все неприятности в городе нежно любили и упрямо преследовали ее брата, словно он был магнитом для них. Вот и теперь он умудрился нарваться на группу грабителей, про которую Чинатсу за этот день слышала от Кёи уже несколько раз. Впрочем, зная Тсу-куна, скорее всего, они ограбили его, а он, со всей своей немного наивной смелостью и светлой решимостью, побежал следом с надеждой вернуть украденное. Но в этот раз — Чинатсу окинула взглядом огромную вооруженную толпу — все было намного серьезнее. Под сожалеющий вздох яблоко в карамели полетело на дорожные плиты, а гакуран был поправлен так, чтобы не стеснял движений. Мысленно извинившись перед отцом и выдохнув, Чинатсу ринулась к Тсунаеши и Кёе. Маленькая и хрупкая с виду, она представляла собой огромную проблему для не берегущих силу парней — ведь эта сила перенаправлялась против них. — А ну кыш отсюда, — рыкнул на нее Кёя, попытавшись вытолкнуть из толпы подальше. Чинатсу не стала тратить дыхание даже на фырк и с помощью болевого захвата отвела от Кёи удар, выбив нападавшего из равновесия одним небольшим движением. В следующее мгновение над ее головой просвистели тонфа, отбивая шест, готовый опуститься ей на плечо в весьма болезненной и достаточно опасной атаке. — Чи-чан! Что ты тут забыла?! — завопил Тсунаеши, когда они победили. Он снова стоял в одном нижнем белье и слабо понимал, что происходит. Закатив глаза, Чинатсу отвернулась к Кёе и под гакураном сняла с себя свитер, в очередной раз радуясь, что носит свитера на парочку размеров больше своего. Позволив почти даже не покрасневшему Кёе застегнуть все пуговицы гакурана, она развернулась к брату и кинула в него своим свитером. — Прикройся, Тсу-кун, а то простынешь. С растрепавшейся из-за драки и снятого свитера прической, в мужском гакуране и посреди недавнего поля битвы Чинатсу смотрелась… странно. Тсунаеши поймал себя на мысли, что никогда раньше не считал Чи-чан такой сильной. Это у него была помощь в виде поддержки от Реборна, а Чи-чан… Она ведь слабая девочка, но была рядом с ними и даже не пострадала. Правда, Тсунаеши не был уверен, чья это больше заслуга — самой Чи-чан или присматривающего за ней Хибари-сана. Сама Чи-чан такими вопросами не задавалась. Кратко оглядев Хибари на наличие синяков и порезов и не найдя взглядом брошенное яблоко в карамели, она пожелала Тсунаеши веселого фестиваля и увела за собой жаждущего продолжения битвы Хибари. Проходя мимо, она почти незаметно сунула Тсуне маленький мешочек, в котором он узнал ее кошелек. Оставив готового расплакаться от благодарности Тсунаеши позади, Чинатсу повела Кёю любоваться фейерверком. — Не делай так больше, — тихо попросил Кёя, обнимая ее и положив подбородок на ее плечо. Чинатсу подняла руку, ласково проходясь рукой по голове Кёи, перебирая его волосы и поглаживая по кромке уха. — Я ведь уже рассказывала тебе об айкидо. Пусть я сама не сильная, но перенаправить атаку сильного противника могу. Пока против меня не используют хитрость и мои же приемы, все хорошо. Но… — она повернула голову, проходясь губами по виску Кёи, заставляя его немного прищуриться, — я не могу оставаться в стороне и просто смотреть. Кёя упрямо отвел взгляд в сторону и пообещал себе, что ни за что не позволит Чинатсу влезать во что-то опасное, даже как свидетелю. Он сам будет брать на себя все трудности, не давая ей вмешаться.***
Будущее через десять лет Тсунаеши категорически не нравилось. Не нравилось оно ему абсолютно всем. И в том числе — тем, что он ничего не мог узнать о Чи-чан. Ему сказали про мать и отца, сказали про дядю Нэдзиро и тетю Кэйхи, но про Чи-чан молчали, будто проглотили языки. Взрослый Хибари от одного упоминания ее имени окутывался такой тяжелой аурой, что даже дышать в одном помещении с ним становилось тяжело. Узнать хоть что-нибудь о Чи-чан ему удалось, посетив додзе их семьи, когда они смогли прогуляться по Намимори. Ему повезло понаблюдать за тем, как взрослая Чи-чан с короткими волосами вела занятие по айкидо а после, немного подождав, за тем, как она выходила. Она шла мягко и уверенно и говорила по телефону с подругой, имя которой — Касуми — казалось Тсунаеши смутно знакомым. Чи-чан была в привычном красном свитере, но выглядела… выцветшей. Ее глаза не светились, от уголков губ шли печальные складки, а голос не был энергичным, пусть она и, казалось, была в хорошем настроении. Тсунаеши решительно не нравилась та Чи-чан, от которой остался только красный свитер. Кёя тоже видел взрослую Чинатсу. Ему с перемещением в будущее повезло меньше, чем остальным. Более того, его вырвало из настоящего практически из объятий Чинатсу — он отошел буквально на пару метров от нее, чтобы прикрыть окно, когда все вокруг него заполнило розовым дымом. В тот момент он был в бешенстве. Чинатсу из десятилетнего будущего с ним, Кёей, была связана… только прошлым. Ему-взрослому каждый день докладывали, все ли хорошо у Чинатсу, ему поступали отчеты из больниц, которые она посещала, его подчиненные присматривали за ней на улицах, чтобы никто даже не подумал тронуть ее. Его телефон был полон фотографий Чинатсу — из кафе, с занятия по Айкидо, было даже несколько фотографий улыбающейся или спящей женщины, присланных ее подругой, по иронии судьбы вышедшей замуж за его старшего брата — но номера ее телефона не было. В первую очередь Кёя лично пошел увидеть Чинатсу, и только потом, чувствуя практически физическую боль, решил узнать, что же он успел натворить за эти десять лет. Будущая Чинатсу не была его Чинатсу, его милой озорной белкой. Она была уставшей и грустной, берущей энергию не из своего характера, а из внешнего мира и туда же ее и возвращающей. Будущая Чинатсу была одновременно сильной и очень-очень слабой. Оказалось, его решение ни в какие дела ее не пускать и все решать самостоятельно было ошибочным, плохим, провальным, просто отвратительным. Он сам все испортил, невольно заставил Чинатсу убедиться в том, что ей не доверяют, что ее ни во что не ставят, что она не нужна. В один момент недомолвок стало слишком много и она просто… ушла. Перестала брать телефон, когда он звонил, не читала сообщения, игнорировала его имя и даже не смотрела на него, когда он оказывался рядом — не смотря в его сторону, она спешила скрыться подальше, сбежать. И будущий он не смог ничего с этим сделать, сдался, отпустил. После возвращения из этого чудовищного будущего Кёя решил, что ни за что на свете не оставит Чинатсу и не позволит ей сломаться. Если хочет знать, он будет ей говорить. Но давать ей самой решать те проблемы, с которыми может разобраться он, не будет. Он будет рядом с ней, будет поддерживать, будет говорить, как она ему дорога — даже если это настолько непривычно, что спазмом сводит горло. Если понадобится, он наступит на свою гордость. Вот только Чинатсу этого не требовала. Его, действительно его, белка-Чинатсу улыбалась ему, прижималась к нему, ласково целовала и не просила ничего объяснять — только не утаивать. Она была рядом, поддерживала и была такой… Она была собой. И для Кёи это было самым дорогим сокровищем в мире, во всех мирах. Но как сохранить его, Кёя плохо понимал. — Твой стиль боя говорит не только о том, как ты дерешься, но и о том, как ты живешь, — сказал ему как-то Сэйши Нэдзиро, когда Кёя решился поговорить с ним насчет Чинатсу. — Ты очень, я бы сказал даже слишком, агрессивен. Для тебя нанести предупредительный удар естественнее, чем дышать. Но Чинатсу не такая. Она живет принципами айкидо, принципами гармонии с собой, с другими и с миром. Она не проявляет агрессии и не терпит долго, она отражает то, что направлено на нее. Так же, как вам двоим было бы очень сложно в спарринге, так же вам будет сложно ужиться. Кёя уже тогда понял, к чему клонит мужчина. — Честно говоря, я вовсе не в восторге от тебя, Хибари-кун. Более того, я считаю тебя самым неподходящим человеком для моей дочери. Но… — он улыбнулся и посмотрел теплым взглядом на болтающую с матерью в гостиной Чинатсу, — это ее выбор и я его уважаю, — он перевел взгляд обратно на Кёю и неожиданно резко закончил: — Хотя лично я бы, будь моя воля, не давал своего разрешения на ваши отношения, пока не счел бы тебя достойным во владении айкидо. Чинатсу все равно не потянет додзе одна. Слова Нэдзиро заставили Кёю задуматься. Он понимал, что мужчина ни к чему его не принуждал и даже советов, на самом деле, не давал, но хотелось сделать все правильно. Гордость внутри говорила, что просто «правильного» ему недостаточно. Он лучший и сделать все должен так, чтобы Нэдзиро безоговорочно принял его. На начальных этапах плана все казалось намного проще, чем оказалось в действительности. Кёя хотел овладеть мастерством айкидо настолько, чтобы превзойти самого Сэйши, но чем глубже он погружался в айкидо, тем больше понимал, насколько это сложно сделать. Для простого человека — вовсе невозможно. Потому что у Сэйши Нэдзиро, владельца додзе в маленьком уютном Намимори, был восьмой дан айкидо. И если сначала Кёя обрадовался, что есть целых два дана выше, чем у Нэдзиро, то после узнал, что даже восьмой дан присуждался только ученикам самого основателя айкидо, уже почившего. Любой другой на его месте давно бы уже сдался, но Кёя был слишком гордым и упрямым для этого. Идею ему подала манга подружки Чинатсу, в которой злодей отправился в прошлое, чтобы исправить свои ошибки. Вспомнив про путешествие в будущее, Кёя добился того, чтобы ради него то устройство перенастроили на прошлое и придумали способ снять ограничение на жалкие несколько минут. Оказаться в прошлом было уже не так странно после путешествия в будущее, тем более, что в этот раз Кёя подготовился. Он решил, что сделает все за одну попытку — второй шанс ему могли и не дать. Кроме желания овладеть айкидо Кёю вело любопытство — хотелось посмотреть на Нэдзиро в юности. И как же он удивился, когда вместо Сэйши Нэдзиро нашел Сэйши Нэдзуми, в котором явно узнавались черты отца Чинатсу. Мальчик — ему было лет десять — жил с матерью и бегал посмотреть на занятия айкидо, когда мог. Это было странно, но Кёя решил, что цель важнее. Кёе пришлось долго уговаривать Уэсибу Морихэя взяться учить его — тот явно чувствовал, насколько Хибари на самом деле далек от духа айкидо, но в конце концов согласился. Кёя, ведомый целью и упрямством, осваивал приемы в рекордные сроки и изо всех сил старался постичь философию гармонии. Последнее давалось ему с трудом, но понемногу все-таки получалось. Стоило вспомнить улыбку Чинатсу, как чувство гармонии и любви к миру очень быстро находилось — сложнее было удержать его и сохранить. После одного из занятий, когда Кёя уже почти готов был вернуться в уже в эти годы заброшенный храм, в котором он ночевал, он застал странную картину, которая, тем не менее, кое-что прояснила. Уэсиба Морихэй по просьбе маленького мальчика, яро желавшего стать его учеником, дал тому имя — Нэдзиро. Кёя улыбнулся, понимая, что он все делает правильно. К тому моменту у него был уже третий кю и он был совсем недалеко от получения первого дана. Сил и желания осваивать айкидо было все больше, как и понимания того, о чем говорил Нэдзиро. К счастью, никто не обратил внимание на то, что странный ученик Уэсибы, больше похожий на горного духа, чем на человека, не менялся со временем. Возможно, именно горным духом его и считали. Но, как бы там ни было, никто, даже сам Уэсиба, с которым Кёя общался чаще всего, не спросил, почему Хибари спустя шесть лет выглядит точно так же, как и в первую встречу, все на те же семнадцать-восемнадцать лет. За это время он не раз успел пожалеть о своей затее — вдали от Чинатсу мотивация понемногу пропадала и только редкое общение с маленьким Нэдзиро и интересные беседы с учителем Уэсибой помогали держаться. Мать Нэдзиро за это время успела повторно выйти замуж и ждала ребенка — как предполагал Кёя, Нану, будущую Саваду. Сам Кёя к тому моменту обладал восьмым даном и понимал, что последние два легко не дадутся. От тяжелых мыслей отвлек разговор Уэсибы и Нэдзиро. — Нэдзиро, тебе пора бы уже принять отца, — добродушно говорил Уэсиба, снисходительно смотря на куксящегося подростка. — Если уж и есть кто, кого я мог бы назвать отцом, то это Вы, Учитель, — ворчал Нэдзиро в ответ, скрестив руки на груди, чем вызвал тихие смешки Уэсибы. Кёе он в этот момент отдаленно напомнил Чинатсу, что заставило и его улыбнуться и с тоской вернуться к тренировкам. Если к получению десятого дана он не возненавидит айкидо за разлуку со своей белкой, ему можно будет памятник ставить.***
— Выглядите уставшим, Хибари-сан, — вместо приветствия сказал ему блаженно растекшийся по дивану в гостиной дома Сэйши Тсунаеши в красном свитере, очевидно, сбежавший от безумия своей жизни, когда Кёя наконец вернулся в свое время. — Чи-чан! К тебе гости! За то, что Савада позвал Чинатсу, даже мысленно ругаться на его замечания расхотелось. Слишком долго Кёя не видел Чинатсу и слишком сильно соскучился. Тсунаеши видел это, поэтому молча сполз по дивану ниже, мысленно послав Хибари-сану слова поддержки. Хотя и самому Тсунаеши бы не помешало что-то такое или хотя бы пара дней отдыха — ради которых он и сбежал в последнее оставшееся у него укрытие от Реборна, друзей, детей и прочих веселых и не очень приключений его жизни. Всем иногда нужна небольшая передышка. А, как говорит Чи-чан, если ты перегорел — надень красный свитер, найди укромное место и представь себя котом, состоящим из воды, текущей пушистой мурлыкающей жидкостью, которой все проблемы мира не касаются, если только не предлагают сварить вкусный какао с зефирками. На мгновение у Тсунаеши проскользнула мысль, что стоило бы познакомить Бьякурана с Чи-чан, чтобы тот не сходил с ума от множество одновременно проживаемых вероятностей, но… Он — кот из воды, а какао ему не предлагают. Все. Мяу. — Кёя! — Чинатсу слетела с лестницы прямо в объятия радостно подхватившего ее Кёи, тут же повиснув у него на шее. — Где ты пропадал два месяца? В следующий раз предупреждай, я же волновалась, — бурчала она ему на ухо, цепляясь на его спине за ткань красного свитера с белой сакурой, который он, не удержавшись, взял в собой в прошлое и в котором вернулся обратно. Кёя нервно усмехнулся, уткнувшись носом в макушку Чинатсу. То, что для нее было двумя месяцами, для него было восемью с лишним годами. На его взгляд, он слишком много отдал, чтобы теперь иметь полное право обнимать Чинатсу и никому никогда ее не отдавать. Из кухни вышел Нэдзиро, вполне приветливо поднимая кружку с зеленым чаем. Собрав остатки силы воли, Кёя поставил на пол Чинатсу и достал на всеобщее обозрение доказательства того, что он, Хибари Кёя, заслужил десятый дан, признанный самим Уэсибой Морихэем. Чинатсу и Нэдзиро уставились на них с одинаковым выражением лица. — И знать не хочу, как ты это сделал, — сказали они в один голос и синхронно закатили глаза. Нэдзиро после этого вернулся на кухню, ворча что-то про слишком целеустремленных и наглых старых друзей, имеющих склонность пропадать после получения высшего дана, а потом объявляться почему-то подростками через добрые тридцать лет, а Чинатсу снова запрыгнула на Кёю, совершенно довольная тем, что он вернулся. Все три человека в красных свитерах, находившиеся в тот момент в гостиной дома Сэйши были довольны и уверены, что красный свитер, как и говорила Чинатсу, может решить любую проблему. — Кстати, — шепнула на ухо Кёе Чинатсу, — знаешь почему именно красный свитер? На вопросительное мычание Кёи она широко улыбнулась, прикрыв глаза, вспоминая детство и рассказы отца о бабушке, об Учителе Уэсибе, о маленькой тете Нане, которую отец очень любил, в отличие от отчима, которого признал только через год после смерти Учителя… — В юности у него был друг, тоже ученик Уэсибы Морихэя, который всегда носил красный свитер и никогда не сдавался, как бы тяжело ему не было изучать айкидо. Даже когда ничего не получалось, он смотрел на рукава своего свитера и пробовал снова. Кстати, его тоже звали Кёя.