Children of the sorrowful World

Машина, тихо шурша шинами по едва припорошенному снегом асфальту, медленно останавливается. Я нехотя глушу ее, медленно провернув ключ в зажигании, бензин нужно экономить, особенно сейчас. Я потираю свой наморщенный лоб ладонью, пытаюсь разобраться в пометках, которые сделала Софи на карте. Так повелось, что после каждой моей вылазки сестра отмечает те магазины и заброшенные дома, где поживиться больше нечем. И те места, куда лучше не соваться ни под каким предлогом. Это упрощает поиски самых необходимых для выживания вещей и хоть немного облегчает попытки не сдохнуть от голода или зубов мертвецов. Список этих вещей тоже всегда составляет она - сколько бы я ни пробовала этим заниматься, в приоритете у меня вечно оказывались абсолютно ненужные безделушки. Например, мятные леденцы вместо крупы или кубиков суровых концентратов. В плане рациональности моя младшая сестрёнка гораздо мудрее меня, и этот факт дает ей фору в несколько десятков очков в этом ужасном мире. Голова разрывается, острая боль искрится в висках всполохами салютов, я отрываюсь от карты и оглядываюсь на заднее сиденье. Софи лихорадит, на её лбу мелким бисером блестит пот, пепельно-русые волосы намокли и слиплись. В бреду она снова шёпотом зовёт маму, окончательно разрывая мне сердце. Хрипы в её груди с каждым днём, боже, да каким днем - часом! - усиливаются, и кажется, будто внутри неё вышел из строя точный механизм, и сейчас его шестерёнки со скрежетом трутся друг о друга. Кто мог знать, что обычная простуда приведёт к такому? Я нежно поправляю съехавший с Софи плед с рыжими котятами и прикасаюсь губами к её лбу. Он горячий, словно раскалённые угли, а это значит, что мне нужно как можно скорее добраться до города, где хотя бы есть вероятность найти какое-никакое лекарство. За тот же парацетамол сейчас я готова отдать собственную жизнь. Я вновь завожу машину и снимаю ее с ручного тормоза, и она плавно трогается с места. Я с грустью смотрю в окно. Унылый пасмурный пейзаж, опустевшие и заросшие города, разорённые дома, зияющие черными дырами выбитых окон, и практически полное отсутствие людей. Живых людей. Таким теперь стал наш привычный мир, точнее, всё, что от него осталось. А нам, выжившим, приходится влачить своё существование на осколках рухнувшего мира. Мой младший брат очень любил компьютерные игры со всякими монстрами, тварями, зомби, где можно размозжить им голову или расстрелять, а потом просто оторваться от приставки, выпить прохладного сока из холодильника и позвонить соседскому мальчишке, позвав его гулять. Сейчас всё реально, и твари гораздо страшней и опасней монстров с экрана. Брату, наверное, понравился бы этот мир, ведь он был всего лишь ребёнком. Хотя с одной извращённой стороны хорошо, что он не дожил до этого момента - так мне спокойнее. Да, именно спокойнее. Иногда я желаю такой участи и для нас с Софи. Малодушно и трусливо. Полусгнивший мертвяк, клацая зубами, медленно бредёт вдоль дороги. Не знаю почему, но зимой они гораздо медлительнее, чем летом. Что на них влияет: низкая температура или продолжительность светового дня - неизвестно. Он едва переставляет ноги и практически не реагирует на шум мотора. Обычно я сбиваю таких тварей на дороге - уж очень я их не перевариваю, правда, потом приходится соскребать их вонючие внутренности с лобового стекла. Сегодня мне абсолютно не до него, пусть ползёт себе дальше. Заезжаю в очередной маленький городок - всего три улицы, деревня, считай. Судя по записям и пометкам на карте, здесь я ещё не бывала, а это значит, что мои шансы найти лекарства для Софи чуть больше нуля. По правую руку от меня стоит пара кафе и заправка, там ловить мне нечего. Мое внимание привлекает небольшой магазин с окнами, наскоро забитыми досками, именно к нему я и направляю свою машину. За полтора года скитаний и поисков пропитания я уяснила для себя, что обычно в магазин можно попасть через служебный вход. Центральные двери владельцы своих магазинов закрывали, пытаясь сохранить свое имущество, а вот о служебных входах почему-то забывали. Именно там я и глушу мотор машины, возле служебного входа. Я бросаю взгляд на зеркало заднего вида и вижу, что Софи открыла глаза: - Эмма… Эмма, все плохо, да? Я ведь умру? Не отвечай, я и сама все чувствую. - Нет, что ты! Не говори так, я помогу тебе. Мы справимся. - Я беру её мокрую ладошку, прижимаю к своей щеке, и к моим глазам подступают слёзы. Софи судорожно сглатывает и сильнее сжимает мою руку. - Не переживай за меня. Главное – это ты. Ты хорошо себя чувствуешь? Даже в такие моменты сестрёнка думает в первую очередь обо мне, но правды я ей сказать не могу. Моё состояние не намного лучше её. Лихорадка мучает меня уже третий день кряду. Кажется, я вот-вот упаду без сил, но я вру ей: - Конечно, я хорошо себя чувствую. Не скучай тут без меня, я быстро: туда и обратно. Найду лекарств, и мы поставим тебя на ноги. - Я нежно целую Софи в лоб и беру пустой оранжевый рюкзак, который лежит на переднем пассажирском сидении. Софи закрывает глаза и силится улыбнуться. Захлопнув дверцу машины и накинув на плечи рюкзак, я оглядываюсь по сторонам. Мертвяков поблизости не видно, не считая одного, запертого в тёмно-синем бьюике на парковке для персонала. Некогда блондинистая девушка с висящими на лице ошмётками землисто-серой кожи, царапает стекло и хищно смотрит на меня помутневшими глазами. Она не представляет никакой опасности, поэтому я просто прохожу мимо. Медленно падает снежная крошка, и я, закрывая глаза, поднимаю голову к небу. Снежинки мгновенно тают на разгорячённых щеках и приносят столь необходимую прохладу. Я тяжело вздыхаю, на секунду представив картину того, что творилось бы сейчас в этом городе перед Рождеством. Вокруг меня снуют люди с кучами покупок и подарков, каждый спешит по своим делам, малышня кричит и кидается снежками, всюду слышны праздничные песни. И много наряженных елок… Я снова вздыхаю, вокруг меня ни души, лишь давящая тишина. Мне нужно прекращать мечтать. Я медленно плетусь вперед, пошатываясь и шаркая ногами. У служебного входа в магазин я вижу красный пожарный щит, на котором прикреплена изрядно проржавевшая лопата, ведро странной конусовидной формы, топор с него уже кто-то стащил. Что же, заходить внутрь, имея только небольшой охотничий нож, рискованно даже для здорового человека, а для меня, еле переставляющей ноги, и подавно. Поэтому мне не остается ничего иного, как снять эту лопату со щита и с опаской толкнуть дверь магазина. С тихим скрипом дверь открывается, и я делаю шаг в темноту…