Children of the sorrowful World

Опрометью выскакиваем в коридор, спеша и поскальзываясь на заляпанном кровью полу, и застываем от сковавшего нас ужаса. Тяжело переставляя ноги и задыхаясь от разрывающей нутро отдышки, Джед появляется из-за угла. Бег даётся ему совсем нелегко. Взваленная на плечо мужчины Люси висит, словно безвольная тряпичная кукла. Голова покачивается в разные стороны в такт шагам Джеда. По болтающимся рукам струится вязкая кровь, капли срываются с кончиков пальцев и разбиваются о бетонный пол. Мне кажется, я слышу мерную дробь, отбиваемую ими при соприкосновении с поверхностью. Кровотечение такое сильное, что всё пространство тут же заполняется удушающим специфическим запахом. Все мои самые худшие опасения подтверждаются, когда вслед за Джедом, хромая на негнущихся одеревеневших ногах, появляются ходячие. Скрежет их зубов преследует мужчину, и он, чувствуя дыхание смерти прямо в затылок, пытается ускорить бег. Но вместо этого выходят лишь рваные, скачкообразные шаги. Джед обречённо кричит от переполняющего его отчаяния. Мэгги и Том бросаются к мужчине и, поравнявшись с ним, начинают яростно отбивать попытки нападения самых резвых из тварей. Ходячие рассыпаются в стороны и заваливаются набок, как кегли от удара шара для боулинга, но продолжают наступать. Такова их сущность: преследовать жертву до тех пор, пока она не сдастся на милость смерти от бессилия, либо пока они сами не получат успокоительный удар или пулю в голову. Третьего не дано… Я распахиваю входные двери и выпускаю раскрасневшегося от изнурительного бега Джеда во двор. Следом за ним, лихо размахивая тесаками, ужасающие катакомбы покидают Том с Мэгги. Парень тут же приходит мне на помощь, когда я, захлопнув двери и оставив мертвецов внутри блока, подтаскиваю ранее подпиравшую вход балку. Но тщетно. Чтобы хоть как-то сдержать напор сошедших с ума от запаха крови ходячих, напирающих на дверь, Том наваливается на неё всем своим весом. Время будто останавливается. Падающие с низкого неба мелкие снежинки замирают в воздухе, так и не коснувшись земли. На мертвенно-белом, как саван, лице Люси нет ни кровинки, а на шее отпечатан глубокий рваный след от хищных зубов ходячих. Мэгги, опустившись на колени, отсутствующим взглядом смотрит в одну точку. Отползшего к забору - подальше от кошмарного блока - Джеда выворачивает, он судорожно содрогается от каждого нового приступа рвоты. Не в силах больше сдерживать натиск ходячих и уже готовый сдаться, Том жадно хватает воздух сквозь плотно сжатые зубы. Ещё несколько мгновений, и он отступится… Я срываю чёртов шлем, который мне сейчас безумно мешает, и не сразу узнаю свой голос, так как ору, как ещё никогда не орала - до хрипоты и сорванных голосовых связок: - Помогите! Кто-нибудь! Помогите! Резко замолкаю и вслушиваюсь в эхо, повторяющее мою мольбу о помощи. Поспешив к Тому, я приваливаюсь к ходящим ходуном дверям, которые, того и гляди, распахнутся, выпустив наружу жутких монстров. Я не знаю, как скоро нам на выручку приходят остальные обитатели тюрьмы. Мужские руки грубо отпихивают меня от входа в блок А, и я падаю, разбивая колено о промерзшее бетонное покрытие площадки двора. И тут же чувствую, что меня оттаскивают, схватив за шиворот куртки, от эпицентра заварушки с ходячими. Наблюдая со стороны за происходящим, мне кажется, что я смотрю кино. Кино с огромным бюджетом, так реалистично показывающее невыносимо яркие сцены убийств. Это даже завораживает. Но бой, хоть и ожесточённый, очень скоро заканчивается, окропив лица и одежду людей кровью цвета ярости. Суматоха сходит на нет. Кто-то добивает оставшихся одиночных ходячих, не позволяя им разбрестись по территории тюрьмы. Кто-то проверяет безопасность блока А. Я замечаю Кэрол, которая отчитывает любопытных детишек, уже собравшихся поглазеть на зрелище. Она делает всё возможное, чтобы не подпустить детей к изувеченным трупам, ограждая их от этого своими широко расставленными руками. Большинство людей собирается вокруг укушенной Люси. В том, что ей уже не помочь, ни у кого не возникает сомнений… Я задерживаю дыхание, когда в образовавшейся тишине слышу пересмешников. Птицы подхватили мои мольбы о помощи и теперь, играючи, перебрасываются ими друг с другом. Выходит простая мелодия, всего несколько нот, обрывающаяся на дрожащей, самой высокой из них. Голоса пересмешников сливаются в неумолкающий пассаж, от которого волоски на моей покрытой мурашками коже встают дыбом. «Помогите!», «Помогите!», «Помогите!» - ноты мелодии складываются в ломаное сопровождение разыгравшейся на тюремном дворе трагедии… Глупые птицы не знают, что так звучит человеческое отчаяние… - Мам… Мама! – С дрогнувшим голосом сквозь людскую толпу к телу Люси протискивается девочка в тонкой не по погоде, розовой кофте и с косматой головой. Отчаянно пытаясь растолкать взрослых, она вырывается вперёд и останавливается, как вкопанная, завидев распластавшуюся в неестественной позе мать. Роуз. Будто вспышка в моей голове возникает имя этой двенадцатилетней девчушки, которая хвостиком ходит за хорохорящимся перед ней Карлом. Я поднимаюсь с земли и медленно приближаюсь к толпе. - Мама! – Выкрикнув, девочка пригибается, точно кто-то хлестнул её по спине, оставив горящие красные следы от кнута. – Она ведь поправится? – обеспокоенно интересуется Роуз у наклонившегося над Люси Боба Стуки, который тщетно пытается нащупать пульс на остывающем теле женщины. – Вы спасёте её? Вот только Боб совсем не волшебник и не умеет возвращать к жизни… как и излечивать укушенных… - Поправится? – переспрашивает девочка, большие глаза начинают поблескивать от проступающих слёз. Она оглядывается, ища ответ на свой вопрос в лицах взрослых, но те лишь виновато прячут глаза и стыдливо кашляют в кулаки. Взгляд Роуз зацепляется за меня, и я, будучи ничем не лучше окружающих, обречённо закрываю лицо руками. Я слышу сломленный детский всхлип, девочка кидается с объятиями к телу матери, но Кэрол обхватывает тоненькое детское тельце и тянет прочь от трупа, успокаивая: - Роуз, нельзя. - Женщина крепко сцепляет руки в замок, а девочка отчаянно визжит и пытается вырваться. Порозовевшие щёки Роуз расчерчивают влажные дорожки слёз, малышка взвывает, как раненый зверь, когда Кэрол наконец удается отлепить её от Люси. В воспоминаниях резко встают картины пережитого мною бесконечного горя, когда я потеряла свою маму. Страдания девочки мне невероятно близки, и я понимаю их, как никто другой. Грудь жесткими металлическими кольцами стягивает подступающая истерика. В этот момент я ещё не знаю, что эта сцена будет преследовать меня в кошмарах всю жизнь до глубокой старости. Если, конечно, меня раньше не сожрут ходячие… Я отворачиваюсь, не в силах больше смотреть на происходящее, но перед моим взором открывается картина не менее душераздирающая. Ссутулившись, Мэгги сидит на скамейке в стороне от этого кошмара, подтянув ноги к груди и уткнувшись подбородком в колени. Нижняя губа девушки чуть подрагивает, затравленный взгляд не выражает абсолютно ничего. Её руки повисают безвольными плетьми, и она ещё сильнее начинает горбиться, когда Гленн сочувствующе кладёт ладонь на плечо невесты. Всё произошедшее, по сути, было лишь нелепой случайностью. Это могло бы случиться в любой день, с любой другой командой на расчистке. Кто угодно мог стать жертвой обстоятельств и пасть от смертоносного укуса ходячего. Здесь нет и не может быть ничьей вины. И я надеюсь, поддавшись в скором времени уговорам своего любимого, она это поймет. Даже будучи ответственной за расчистку, она не могла предугадать и предупредить трагедию. Мэгги ни в чём не виновата. - Это моя вина, - откликаясь на мои мысли, гнусавит Джед. – Я так увлёкся, что совсем выпустил из виду раздевалку душевых. Уже когда мы возвращались, Люси заметила пропущенную дверь… Их оказалось там слишком много… - он судорожно вздыхает. – Я не смог её защитить… В это время прикрытые веки Люси начинают мелко трепетать, и новообращённый ходячий с тяжёлым выдохом, изгоняющим из легких последний, уже ненужный воздух, открывает глаза. Неестественно бледные, с затянутыми плотной поволокой зрачками. - Всем прочь! – орёт Стуки. – Уведите детей! Только сейчас замечаю присутствие здесь Рика, когда он достаёт из потёртой кобуры, болтающейся на поясе, револьвер и с недрогнувшим выражением лица отправляет пулю женщине в висок, избавив её от безрадостной участи скитающегося ожившего трупа. Руки, тянувшиеся, чтобы схватить бывшего шерифа за шею, резко вскидываются вверх и так же резко опускаются с глухим ударом на твёрдое покрытие площадки. Драма достигла своей кульминации и теперь подходит к логическому концу. Я наблюдаю за тем, как расходятся люди по своим делам, прерванным моими дикими криками. Маленькая Роуз, не в силах больше находиться здесь, рядом с телом собственной матери, убегает, скрываясь в одном из жилых блоков. Остаются лишь те, кто будут убирать трупы. Не спрашивая никого, Тайриз спешит к забору, на небольшое кладбище… Я долго стою, не шелохнувшись, и не могу решить, что мне сейчас делать: остаться здесь и помогать избавляться от тел или, вытащив из каморки в административном здании лопату, отправиться копать могилу вместе с Таем. За то время, пока я стою в размышлениях, Гленн успевает подогнать пикап и вместе с Риком и более-менее пришедшей в себя Мэгги, откинув борта кузова машины, начинает грузить ходячих. Только сейчас я замечаю, что в районе разбитой коленки на джинсах расплылось темно-красное пятно. Недовольно морщусь, только сейчас ощутив боль от раны. Боль не стихает, и, чтобы хоть как-то её заглушить начинаю двигаться. И вот уже энергично вышагиваю по дороге, ведущей к воротам. Оглядваюсь: Тайриз уже продолбил в промерзлой земле яму около полуметра глубиной и сейчас стоит в ней, расширяя и углубляя могилу все дальше и дальше. Увидев меня, мужчина салютует рукой в большой рукавице и тут же возвращается к работе. Глухо рыча мотором, меня обгоняет автомобиль, нагруженный ходячими. Рик Граймс, свесив болтающиеся ноги с кузова, придерживает груду наваленных тел и о чем-то крепко думает. Машина сворачивает в противоположную от кладбища сторону и, подпрыгивая на запорошенных снегом небольших кочках, удаляется по пустырю. Я дохожу до внутреннего забора и не решаюсь выйти в коридор, образованный этим забором и наружным, ранее предназначавшимся для патрулирования охранниками периметра тюрьмы. Прижимаюсь к высокому забору, так сильно прислонившись к нему лбом, что металлические ячейки впиваются в кожу. Цепляюсь за них похолодевшими пальцами и, тоскливо вздохнув, закрываю глаза. Сегодняшний день вымотал меня, и я чувствую себя уставшим загнанным зверем. В голове с извращённой яркостью всплывают момент произошедших недавно событий. Я беспомощно тру глаза рукой и морщусь, когда из памяти возникает заплаканное личико Роуз. Надеюсь, Кэрол нашла её, и девочка не осталась наедине со своим горем. Снова отрешенно вздыхаю. По ту сторону наружного забора прямо напротив меня, чуть покачиваясь, стоит ходячий и внимательно наблюдает за мной, если о взгляде этого мужчины можно сказать, что он внимательный. Я принимаюсь рассматривать его в ответ. Из растрёпанной шевелюры мертвеца торчат веточки и сухие грязно-бурые листья, чудом невыпавшие в какой-нибудь особо ветреный день. За язвами, испещряющими всё лицо ходячего, ещё кое-как прогладываются тонкие аристократические черты. Скорее всего, в прошлой жизни этого человека можно было назвать красивым. И ухоженным, о чём говорит его дорогая одежда, теперь, правда, уже потерявшая свой шик. Сколько мы с ходячим стоим, не шелохнувшись и наблюдая друг за другом, я сказать не могу. В один момент у меня безумно затекает нога и я резко дергаю ею. Видимо, для ходячего это служит сигналом к действию, и он, словно выйдя из транса, бросается на забор и скалит зубы в яростном рыке. В последний раз смерив тварь опасливым взглядом, я отлипаю от забора и замечаю столб едкого чёрного дыма, наносимого с той стороны, куда уехал пикап с трупами. Вдалеке Рик с Гленном, подхватив за руки и за ноги одного из последних ходячих, бросают его в огромный тлеющий костер… Только сейчас до моего обоняния доходит резкий и удушающий запах. «Запах паленой плоти», - услужливо подсказывает мне мозг. Я плотно сжимаю губы, чтобы меня не вырвало прямо сейчас. Перед глазами начинают плясать разноцветные звёзды. Внезапно в голову приходит решение сделать то, на что в обычный день я вряд ли бы осмелилась без длительной подготовки, но сегодня, увидев смерть, почувствовав её шаги совсем рядом с собой, я сделаю это. Иначе возможности потом может и не быть… Мне нужно срочно поговорить с Дерилом Диксоном. Я нахожу арбалетчика на автомобильной парковке, где он ковыряется в стальных внутренностях своего мотоцикла. Не могу понять, то ли занятие так его увлекло, то ли Дерил настолько сильно любит этот байк, что даже не может оторваться от этой груды металла, но он ещё долго не замечает моё присутствие. Я мысленно злорадствую: то же мне, охотник без охотничьего чутья. И лишь когда он тянется рукой и шарит по земле в поисках сумки с инструментами, не отрывая внимательного взгляда от небольшой железки с ведущими от неё проводками, я услужливо пододвигаю эту самую сумку и кашляю, извещая Диксона о своём присутствии. Тот неприязненно смотрит на меня и наконец холодно задаёт вопрос, выуживая при этом из кучи инструментов отвертку: - Чего тебе? Я покачиваюсь с пятки на носок и неуверенно подаю голос, который больше похож на чириканье птички с пережатым горлом: - Поговорить… Я жду его ответ. Дерил долго меряет меня взглядом и, приняв решение уделить мне немного своего драгоценного времени, отрывается от любимого занятия и, поднявшись на ноги, тщательно вытирает запачканные машинным маслом руки о замусоленную тряпку. - Валяй. Чёрт, и что меня вообще дёрнуло затеять этот разговор? Я задумчиво чешу голову, пытаясь подобрать слова, чтобы поблагодарить этого деревенского выскочку. - В общем, - начинаю я. Охотник всем своим видом показывает, что он весь во внимании и ждет продолжения. Я ненадолго замолкаю. – Спасибо тебе, что не оставил меня умирать там, в магазине, даже несмотря на то, что я ударила тебя лопатой… - На этих словах Диксон поджимает губы, мол, не напоминай. – Что нашёл лекарства для моей сестры и для меня… Спасибо, что спас меня от ходячего тогда у забора. Что все-таки позволил мне остаться здесь, в тюрьме. За всё спасибо, я просто давно уже должна была это сказать. Проговорив всё это, как скороговорку, я облегчённо выдыхаю и жду реакции Дерила. В ответ на мои слова он непринуждённо пожимает плечами и кривит рот в ухмылке: - Ну, если так, то: пожалуйста. - Затем добавляет: – Всё у тебя? Этот вопрос не отрезвляет меня, поэтому я неосторожно прибавляю к сказанным ранее словам: - И спасибо не только за мою Софию, но и дочку Кэрол. Ты многое сделал для неё… Я не успеваю договорить, как Диксон оказывается на опасно близком расстоянии от меня. В глазах охотника сверкают молнии злобы, он яростно играет желваками и сжимает кулаки. - Ты в курсе, что это вообще не твое дело, маленькая сучка? - сквозь плотно сжатые зубы цедит Диксон, плюясь, словно ядом, каждым произнесённым словом. Чувствую, что играя в опасную игру, я перешла невидимую границу дозволенности, поэтому тут же капитулирую, выбрасывая белый флаг: - Мы с Кэрол говорили об этом, и она сама многое рассказала мне. И да, это стало моим делом с тех самых пор, как при виде меня она чуть ли не начинала плакать. Мне что, надо было оставить всё как есть, пусть рыдает в своё удовольствие, да? Последние слова я произношу в той же манере, что и Диксон, хмуро сдвинув брови и кусая обветренные губы. - Я же просто пришла сказать спасибо, а ты… Снова раздосадовано убеждаюсь, что начинать весь этот разговор было самой большой глупостью, которую я совершила за последнее время. Уже повернувшись к противному арбалетчику спиной, чтобы уйти прочь, я слышу его отрешённый голос: - Прости, я не знал… Просто извини и всё. Я останавливаюсь и несколько секунд стою в нерешительности, переваривая только что услышанное. То, что черствый Диксон умеет извиняться и вообще хоть изредка вести себя по-человечески, стало для меня настоящим открытием, которое теперь не позволяет мне так просто уйти. Сжимая и разжимая замёрзшие пальцы, я решаюсь задать ему последний вопрос. Вопрос, который не даёт мне покоя уже очень долгое время… - Когда Софи, моя сестра, умерла и обернулась в ходячего... - Я поворачиваю голову в сторону Дерила. За время скитаний я узнала, что даже те, кто не были укушены, после смерти встают вновь… И теперь меня мучает одна мысль, ответ на которую я надеюсь узнать у реднека. - Кто её успокоил? Дерил долго молчит, думая, нужно ли мне вообще об этом знать… - Кто? – повторяю свой вопрос я. Со вздохом охотник произносит: - Тайриз. Я киваю, получив наконец ответ, но не спешу уходить и, обхватив себя руками, разворачиваюсь к Дерилу и молча пристально разглядываю его. На надетой поверх куртки кожаной жилетке я замечаю вышитые на спине крылья ангела и ухмыляюсь про себя. Какая ирония! Они никак не вяжутся с его тяжёлым и агрессивным характером. Забавно. В затянувшемся молчании Дерил достаёт из внутреннего кармана этой самой жилетки помятую пачку Мальборо. Щелчок зажигалки, и он с наслаждением вдыхает в легкие никотин. Сейчас сигареты найти нелегко, и, жестко экономя их, охотник позволяет себе выкурить одну крайне редко, по особым случаям. Разговор со мной – особый случай. Я с любопытством смотрю на тянущийся к верху дым от тлеющего уголька сигареты и думаю, сколько стоит такая доза радости в сегодняшнем мире… Поймав мой взгляд, Дерил протягивает раскрытую пачку, предлагая мне сигарету. Я поражена его жестом и поздно понимаю, что нужно отказаться, когда моя рука уже сама тянется, а пальцы выуживают тонкий цилиндрик скрученной бумаги. - Спасибо. Диксон щёлкает зажигалкой у самого моего носа, и синий огонёк поджигает сигарету. Я начинаю кашлять, как только терпкий дым попадает в мои лёгкие. Кашель такой сильный, что на глазах выступают слёзы. Дерил смотрит на меня свысока и назидательно учит: - Эх ты, салага… Вдыхай глубже и медленнее. - Я слушаюсь его совета и в этот раз не захожусь в раздирающем кашле. – Вот так, быстро учишься. Кошусь на своего горе-учителя: - Последний раз курила в старших классах. - Оглядевшись, указываю на его мотоцикл: – Можно я присяду? Дерил кивает, и я забираюсь и усаживаюсь боком на пассажирское сиденье. Чуть подумав, арбалетчик усаживается рядом. Сигарета неплохо прочищает мозги, избавляя меня от ненужных мыслей и позволяя забыть кошмары уходящего дня. Такая терапия мне сейчас очень полезна. Никотин приятным теплом разливается по венам. Становится легко. - Хорошо, - выдыхая синеватый дым и смотря на светящийся в сумерках уголёк, говорю я. Дерил вздыхает в ответ, прикрывая глаза. Хоть в чем-то он со мной согласен. Мы долго сидим и молчим… Потому что действительно хорошо… *** Поздно вечером, долго взвешивая все за и против, я робко стучусь в камеру, в которой обитает Диксон. - Ну что ты еще хотела? – Отрываясь от чистки арбалета, охотник поднимает голову и ждёт от меня объяснений. Сказать то, что я пыталась сформулировать в голове несколько часов подряд, оказывается невероятно легко: - Возьми меня с собой на охоту…