Надцарство: Eukaryota
Царство: Animalia
Тип: Chordata
Класс: Leptocardii
Надотряд: Xenobiota
Отряд: Chimaeridae
Семейство: Histochimaeridae
Род: Subendemica
Вид: Waldmännchen silvestris
Подвид: Waldmännchen hochschwab
Я посмотрел вверх, силясь разглядеть среди листвы тварь, преследующую нас с утра: от её визгливого хохота пробудился отряд и наймиты испугались так, словно нас окружили квиры из «файер-вангеров». Крант, разобравшись, в чём дело, попросил Керретера идентифицировать это существо. Тот вид не назвал, однако успокоил тем, что это существо редкая птица с дурными, но безвредными намерениями, и что она обладает зачатками сознания, которые и выражены в такой непосредственной форме коммуникации. Со вчерашнего вечера мы двигались в стороне от дороги, по медвежьей тропе. Дорогу от нас и нас от случайных попутчиков закрывало редколесье. Терять из виду её нельзя: навигатор не видит её сквозь толщу кроны. Фруктовые гибриды никуда не делись, но Еклак предупредил, чтобы мы не обжирались этим лакомством. Он говорил тоже самое и про ягоды, грибы, шишки, цветы, коренья и прочий лесной стол, и, я так думаю, предупредил он нас не из заботы о наших желудках, вверенных ему как повару, а из зависти к нежданному угощенью. Над нами пролетают здешние птицы. Некоторые присаживались на ветки, и подскакивали поближе к нам. Были эти птицы разной величины, и многие что-то щебетали нам вслед. Не пора ли гнездования, или, как его называют, токанья? Вроде, и далеко ещё до этого. Отчего эти птицы следуют за нами, почему не боятся? От скуки я иногда смотрел вверх и по сторонам, разглядывая этих птиц, и прислушивался к их отрывистому пению. Постепенно некоторым птицам надоедало следовать за нами, и они улетали восвояси, но из заменяли другие. Сколько бы птиц ни было в этом лесу, но и за месяц путешествия мы не сможем увидеть всех до одной. Больше всего мне хотелось увидеть утреннего гостя. Брук, ты знаешь, я бы хотел себе эту птичку, - раздался голос позади меня, - она как будильник. Я обернулся: это был Бисклиф, ражий детина, отдалённо напоминающий человекоподобного кондалая. Во время того клепперовского набега он и Крант смогли поднять одного из брони и разорвать ему хребет. Думаю, Бисклиф и в одиночку смог бы справиться с этим, поэтому и носит из оружия дубину, предпочитая прямой и бесхитростный бой. Да, будильник, но кошмарный, - я поравнялся с наймитом, - такой крик утром настрой сбивает. Тебе сбивает, нашим мечам сбивает, а мне нет, - улыбнулся Бисклиф. Скажи, пожалуйста, ты до этого был в Мюрцеровском лесу? – спросил я. Нет, в лес мне нельзя, потому что я когда-то на лагерь дровосеков деревце уронил. Двух прибил потом, когда они пришли разбираться, почему на них деревца падают, - ответил Бисклиф. Ты был дровосеком? – оживился я. Сплавлял лес, рубил лес, когда мы «Пилигрима» укрепляли, - сказал Бисклиф. Я посмотрел на него: по каким рекам он сплавлял лес, если рядом с зимовником нет рек? То есть ты был на лесозаготовках в предгорьях… - не успел я закончить вопрос, как на тропу посыпались листья и шишки, а вслед за ними упал стрыгой. Тут же вскочил, ухнул и вспорхнул на ближайшую ветвь. Крант остановил отряд. Птица как птица, чем-то напоминает сову, но неопрятную, взъерошенную, на кончиках крыльев - коготки. И глаза – они у неё были человеческие. Только я посмотрел в эти глаза, разноцветные, как стрыгой загоготал, поднял крылья и хлопнул ими друг об друга. От такого зрелища один из арбалетчиков, багровея, прицелился и попытался выстрелить, но Крант ударил его по затылку ладонью. Это безобразие, терпеть такое от лесной шелупони! – взвился Лоздум. А ты на всех паскудников собрался тратить болты? А если он здесь не один? – сказал Крант, и стрыгой утвердительно заверещал из-за спины – птица чистила клювом хвост. На мясо его нельзя, он падальщик, - подтвердил Еклак. Канека схватил шишку и бросил в стрыгоя, но не попал. Ещё один нашёлся, стрелок! – Крант двинулся вперёд, но замер: впереди тропа упиралась в кряжистые стволистые лапищи, а стрыгой сидел, как оказалось, не на ветке, а на вытянутой руке. При этом птица указывала на нас и подпрыгивала, клюя корковатую ладонь. И сделал правильно, и сказал правильно! – заголосил стрыгой и закашлялся. Видать, говорить не привык, но и от такого отряд едва не ринулся назад в испуге. Дикие птицы не говорят, даже если они умны и сообразительны. Чую-ю-ю дух зар-разный, - протяжно и гулко разнеслось над тропой. Впереди стоял Крант, за ним Торговский. Замыкал колонну Зуралович, и он же сказал так, что наймитов разом пробрало: Не трогаться с места, меньше движения, рты закрыть, мы окружены. Вокруг нас и над нами мельтешили давешние трупоеды, только на этот раз их интересовали мы, и неизвестно, в каком качестве. Мы оставили добычу вчера, обильную, - начал Крант, не обращясь ни к кому в отдельности, но пристально вглядываясь в крону деревьев над лапищами великана, - не вредили местной биосфере, а те фрукты так и так бы кто-нибудь съел. Мы не разводили костры, потому что в этом лесу тепло. Чем бы вы ни были, отпустите нас, пропустите! Крона дрогнула, и на землю снова посыпалась древесная бусорь. Деревья отшатнулись и раздвинулись, а их корни вырвались наружу, с целыми пластами земли. Нечто исполинское вытягивало из леса собственное туловище, не издавая ни единого звука. Чую-ю-ю дух-х-х ва-а-аш, дух-х-х чую-ю-ю ва-а-аш, людь, - эти слова грянули словно гром и разорвали воздух, и наймиты попадали на землю, закрывая головы. Дрож-жит земля, дрож-жите и вы, людь, - от этих слов повеяло спокойствием, и великан наконец показался. Был он похож на множество организмов, объединённых в теле пресноводной гидры. Рук и ног по три, но сколь бы ни были они длинны, пальцы с них были ещё больше вытянуты. Органическая масса шевелилась и осыпалась, конечности перетекали друг в друга, и по всему телу открывались провалы, из которых на нас смотрели мелкие звери и птицы. Было у великана и лицо, но нечеловеческое. Голос волнами шёл отовсюду: Вы, люди, слышали обо мне? – спросил великан. Половина отряд уставилась на Керретера, остальная – друг на друг. Я посмотрел на Кранта, и тот, сжимая ножны покрасневшими пальцами, ответил: Ты хозяин и лесной царь, и мои соратники подтвердят это! – громко сказал Крант, обращаясь уже к отряду. Незамедлительно самые смелые наперебой начали подыгрывать Кранту, подпуская в голос как можно больше страха и почтения: Лешак вы, самый большой в мире – сказал Торговский. Веткорук-костодрев, от таких как вы о мощи лесов легенды ходят! – растелился Лоздум. Лесовик! – хором выкрикнули Арт, Мьюзик и Калчер. Долговолосом бы назвал, но ты не волосат, - задумчиво протянул Бисклиф. Лесной чёрт, как он есть чёрт, - спокойно проговорил Зуралович. У нас «долгим» бы назвали, - сказал Еклак. Дроздобород… - начал Сейли, а Сталкер закончил, - птичий царь! Остальные наперебой выкрикивали «полисун», «дичок», «лесовой», «пастырь деревьев». И, наконец, до меня дошло: «Леший, хозяин леса» Угадать попробова-а-али, или нет, но вы зна-а-аете, кто я, - великан словно отозвал трупоедов, и вокруг нас снова встал лес. Меня всяко называют. Вы, людь человечья, окликаете меня по-вашему оттого, что боитесь, иначе изломаю, измочалю и изметелю. Я - вальдмэйхен, настоящий и живой, и зовут меня Визенбауэром! – великан уменьшился, втягивая в себя лес, и обратился в человека, но гигантского роста, в три раза выше Кранта. Вот какие они, лешие.