Начала ксенобиологии

      Визенбаэур, вальдмэйхен, попросил нас встать прямо на тропе лагерем и переночевать, не идти дальше. Аргументом, единственным, было предупреждение об отряде ксеноантропоидов численностью в двести рыл. Сам леший не намеревался ни сражаться с ними, ни остановить их, ни помогать им. Придерживался своеобразного нейтралитета, видимо. Но поблагодарил за уничтожение вчерашних мародёров, и добавил, что крестьяне, которых мы встретили недавно, благополучно вышли из леса и не встретились с врагами.       Визенбауэр полу-сидел, полу-стоял на трёх ногах. Крант взял с собой Торговского, меня и ещё пару человек для разговора с ним.       Это ты - Пан? – спросил Крант.       И нет, и да, потому что Пан ещё не родился, не появился, и появится, и родится он века спустя… - в обличье великан Визенбауэр говорил, сдерживая мощь голоса, а потому – медленно и с расстановкой.       И ты хочешь сказать, что они поклоняются будущему божеству? – снова спросил Крант.       И да, и нет, потому что Пан не «божество», он существо, которому жить веками… И он полюбит детей Земли, вскормит их волчьим молоком…       Это пророчество, Визенбауэр? – задал вопрос Торговский.       Царь леса, прошу вас, отвечайте сообразно нашему уровню мышления, а не вашему, - попросил я. Великан посмотрел на меня, и кивнул спустя несколько минут. Нет пророчества. Это эволюционный диалектизм. Муслиты верят в то, что Пан это эгрегор, и расширяют, и дополняют его мифопоэзис. Хульдра фаталисты в своей вере, и для них Пан уже умер, и все, кто был тогда с ним, оплакивали его погибель. Хруотланд куют мечи, и в грёзах стяжают славу и лью кровь во имя Пана. Мать-бузина соткала эклектичное учение из всего этого, и сформировала реальность, в которой Пан появится. Я поддержал её, как и мои братья, и теперь мы все ждём его рождения.       Мы сможем увидеть твоих братьев, Визенбауэр? – спросил Фартокс. Мало ему одного такого чудовища, подавай ещё толпу. Они, если все вместе выйдут на бой, город смогут разнести, да не один, а целую страну.       Нашей матерью была и есть Мать-бузина. Она была первым деревом после войны здесь, в тени Альп. Её посадили люди, мечтающие о лесах. Они напоили её родниковой водой и вскормили её редкими минералами. А ещё дали разум. Она выросла и соорудила дом в горном нутре. Оттуда вышли миллионы наших подданных, но не было у них королей. И тогда Мать-бузина разорвала землю и достала оттуда самые крепкие семена. Их было всего пять…       Были у меня братья, очень давно, но были братья. Бродили тогда по лесам: в Реттенбахкламмоне вершил суд Акербауэр; из Айхвальда ходил войной на людей Штромбауэр; в Вальтрафельзене и звери, и птицы почитали Вальдбауэра, приносили дары ему; о красоте Розенхаймена заботился мягкожильный Бинербауэр; по этим лесам бродили лешие… Я был средним среди нашего подвида, средним во всём, средним как центр. Братья почитали меня за старшего, потому что мой лес, Мюрцер, был вотчиной нас пятерых, и там царил я, дивергент. Мать-бузина до сих пор в Альпах. Она изучает природу. Не мешайте ей, людь человечья. И вы, люди, врагами были только для самих себя, ибо ни ваши топоры, ни огонь, ни радиация, ни болезни не смогли бы взять верх над тем, что не сгорело в невидимой боли, чья кора щербится, но не пробивается сталью, кому жить дольше гор… Но вы приходили, очень часто, с необузданными желаниями. Я мог утолить вашу мудрость, но среди вас не было таких, как этот человек, - великан протянул многосуставчатый палец к Кранту и слегка прикоснулся к нему. Крант, каким бы ни был он могучим, и от такого тычка дрогнул и отшатнулся назад.       Я любопытен, господин Визенбауэр, но я таков же, каковы и мои соратники, - Крант обвёл рукой отряд, и, готов в том присягнуть, у нас прибавилось лоялистов.       А когда время пришло, пришло время, объединились, срослись, друг в друг оборотились, к друг другу приросли… «Я чувствую их до сих пор, внутри они, внутри меня, и я чувствую их», - сказал Визенбауэр.       А для чего вы сделали это? – спросил я.       Потому что иначе, иначе бы леса столкнулись и погибли. Мы создали один биогеоценоз, и мы стали одним вальдмэйхеном, - ответил великан. Какие бы процессы при этом не происходили, но само по себе зрелище это могло быть не из приглядных. Облик вальдмэйхена отличается своеобразным уродством, особенно если сравнивать его с окружающей красотой. И это не человеческие критерии, это на взгляд натуралиста, ищущего гармонию в творениях природы. С высоты своего нынешнего ксенобиологического опыта могу, забежав вперёд, ответить на то, каким образом смог появится организм, подобный Визенбауэру:

Общая ксенобиология

Глава "Учение о ксенобиотических организмах", фрагмент раздела "Закономерности процесса возникновения ксенобиоты"

      "Большинство химер и гибридов получены в результате экспериментов с уницитарными антигенпрезентирующими клетками Водвудовой-Кононова. Благодаря им появилась возможность манипулировать протопластами, не используя иммунодепрессивные парамиксовирусы, цитотоксический плазмолиз и агглютинационные препараты, которые, пускай они проверены временем, имеют облигатный эффект – часть клеток несёт летальный геном. В минимальной сборке, если химера способна к реструктуризации или обходится этим самым минимальным набором, это не так опасно и такими клетками пожертвовать можно. Но если дело касается крупного объекта, вроде лешего, применение такого способа зарубают на корню.       Первый этап: элиминирование клеточной мембраны будущих химер. Поскольку процесс зависит от качества теломеразы, и, как следствие, от жизнеспособности, клеток, то принято использовать бластодиски нескольких организмов. Такие химеры называют «цитохимерами», потому что слияние клеток происходит на цитологическом уровне. Если же берут нейрулу, то это уже «гистохимера», то есть на уроне тканей. Всё, что выше – обыденная трансплантация и модификация, услуга недорогая и приятная.       Второй этап: подавление антигенной спецификации клеток, превращение их в физиологически нейтральные и, как следствие, толерантные. Этот этап тождественен с первым, но такое разделение сложилось исторически, и не нам его менять;       Третий этап: реципрокный эндоцитоз клеток;       Четвёртый этап: мицелизация, образование тотипотентной массы необластом;       Пятый этап: коадаптация клеток, в особенности: энуклеиризация, гетеротопия органелл, формирование системы гетерокарионов, коммутация филаментов внутри клетки.       Шестой этап: надстройка цитоскелета и продуцирование моноклональных антител.       Сама по себе клада леших – образчик субъекта ксенобиологических исследований, а на её примере можно отследить макроэволюцию надотряда ксенобиоты.       С отрядом «химерообразные» всё довольно просто, и процесс образования описан выше. Вывод о «гистохимерообразных» и «цитохимерообразных» смотрите там же.       А вот «субэндемиками» лешие являются оттого, что, пускай каждый отдельный вид привязан к одной территории, в целом они способны адаптироваться практически к любому другому биогеоценозу. В частности, на это указывает исторически сложившаяся дифференциация «духов локуса»: это и лешие, и багники, и кладники, и луговики, и водяные, и, самые удивительные – домовые. Все они в отдельности носят название waldmännchen, и такие просторечные имена свойственно произносить людям несведущим. По-научному следует говорить «Waldmännchen silvestris», то есть «Леший лесной». Тавтология тавтологией, разумеется, но такова номенклатура ксенобиологов: гонимся не за красотой речи, а за её продуктивной стороной. Визенбауэр принадлежит к подвиду «Леших хохшвабских», то есть он способен скрещиваться с другими лешими.       Леший как химера состоит, в первую очередь, из сильвологических эдификаторов, а уже затем – остальных животных. Отсюда и этимология названия, и великое своеобразие бионимов лешего. Если раньше человек был главным фактором воздействия на биогеоценоз, то теперь таковым является леший. Он же и отвечает за распределение лесной биомассы, контроль парцелл, расширение либо сокращение лесного массива, отражение атак и прочее. Такая доля у леших, для того их и создали".       А могут ли твои братья говорить с нами? – спросил Крант.       Говорить? Да, говорят они, много советов дают, потому что вместе мы молоды, а по отдельности, по лесу – вековечные, дышим древностью, - великан махнул рукой, сшибая кустистую поросль с коленей.       Долго бы расспрашивал Крант Визенбауэра, но разговор прервали трупоеды. Они незаметно для нас подошли и устроились возле необъятного туловища лешего. Неясыти, очищая клювы и хрипло тявкая, сидели на плечах, рогах и макушке; змееробы вились вокруг пальцев, взбирались на руки и колени; гиганты-изоподы стрекотали. Визербуэр постукивал костяшками пальцев третьей руки по их панцирям и смотрел на нас.       Это мои подданные, подданные мои… Помните, какой трапезой угостили их?       Не меньше двадцати туш по шестьдесят с половиной килограмм, Визенбауэр. У суперанималов мясо не из сытных, но не обессудь, мы не заготавливаем его загодя, да и твои подданные не разборчивы в еде, - отчеканил Торговский.       Пос-сле-е них мя-ясо, м-м-мя-с-со… - протянул один из неясытей и зашёлся лисьим лаем.       Вкус-с-с, с-с-самый вкус-с-с, - один из змееробов подтянулся на передних педипальпах ближе к нам, раскрыл пасть и выдохнул прионным смрадом. Несколько наймитов отпрянули и закашлялись.       Трещ-щай, лом-май, трещ-щай, лом-май, - проворчал самый тяжёлый на вид изопод.       Стрыгой заклекотал, взлетел и заклекотал ещё громче. Великан потянулся к нему, молча выслушал и произнёс:       Отпустил бы я вас, мои подданные просят меня отпустить вас… Но без дела, без помощи не могу, иначе другие мои подданные решат, что вы здесь тати, охотиться явились… А дело справите, и мы с вами разойдёмся как друзья, чего хотели бы все, разум имеющие…