Пройдите землю, и пучину, И степи, и глубокий лес, И нутр Рифейский, и вершину, И саму высоту небес. Везде исследуйте всечасно, Что есть велико и прекрасно, Чего еще не видел свет;
М. В. Ломоносов, «Ода, в которой Ея Величеству благодарение от сочинителя приносится за оказанную ему высочайшую милость в Сарском Селе августа 27 дня 1750 года».
Ровно в одиннадцать ноль ноль дверь открыл Билли, кибер-ассектатор. Молчаливый, не здоровается. В этом его отличие от smart-ассектатора. Со временем бы и Брук привык к разговорчивости ботов – если бы завёл себе такую систему. Но нет у него ни желания, ни хотения. Даже внукам не убедить его воспользоваться настоящими благами цивилизации. Я переступила порог, а Билли встал поодаль. Не тянет манипуляторы к лёгкому скафандру, не помогает снять его, даже не предлагает. Это его так выучил Брук. Он постоянно говорит, мол, «мне в следующем году исполнится девяносто четыре года, а я всё ещё сам одеваюсь и ем ложкой, а не через трубочку». Гордится этим, в нашем-то обществе. Уверена, что проживёт с такой установкой ещё девяносто лет, упрямец. Вместо ионного обдува – техническая дезинфекция радоном. Так утверждает сам Брук, а я, сколько бы на пробу не брала частицы этого «радона», каждый раз находила обычный антисептик. «Чудак ты, Брук! И ты чудак, Билли!» – это единственная реплика, на которую реагирует кибер. Билли на бинарном коде предупредил меня о недопустимости фамильярности в этом доме и на всеобщем языке обратился с просьбой не беспокоить его такими пустяками. Другая система, продвинутая, на его месте бы научилась фильтровать речь собеседника и различать шутки. «Вета, ну что ты там, снова дразнишь нас?» – спросил Брук. Не вышел встречать. Раз на раз не приходится. Или занят, или под укрепляющей капельницей. «Иду, дядя», - ответила я. По пандусу вверх, мимо технических узлов, иллюминаторов и стеллажей с книгами. У Брука в боксе несколько комнат. Меняет в зависимости от настроения. Вот сегодня – иллюминатор во всю стену и транспарентный потолок с фокальным увеличением. Картина для землянина – завораживающая. Для галакта – не очень. «Вета, что ты видишь за окном?» - спросил Брук, не отрываясь от инфокарт. Вопрос обыденный. Брук любит все эти наводящие вопросы: сказывается стаж работы с молодёжью в институте. Его привычка распространяется и на друзей. Я каждый раз отвечаю верно, пускай и училась по инженерному профилю. «Для начала, следует установить наше местоположение. Мы находимся в орбитальном боксе класса «Рефугиум», у планеты Уинениэль, в системе Эккайа, в галактике GsUlPreSO-321569541. Мы отделены от Земли абстрактным расстоянием, не поддающимся измерению. Одним словом – пустотой. Скорее всего, наша галактика находится в сверхскоплении ScG-26392. Это сходство обусловлено совпадением разброса галактик в ходе трёхстороннего столкновения уже известных нам сверхскоплений. Однако это всего лишь предположение, Брук. Где бы мы не находились, до Земли нам не добраться», - подытожила я и подсела к Бруку. Не изменился, совсем. Уже лет как двадцать только таким и вижу его: скулы острые, щёки впалые, веки тяжёлые. И сам по себе такой же: угловатый, нескладный, тощий. А глаза человеческие, свои. Редкость в наше время. «А о Земле ты к чему упомянула, Веточка?» – спросил Брук. Да, ко мне Брук Дунлайнге привык обращаться именно так, из-за нашего семейного девиза "Ramus gloriosa familia". «Потому что ты очень похож на землянина. Что ты снова бардак развёл на столе?» – это неправда, но Брук из раза в раз возмущается такому несправедливому обвинению. Для него порядок на столе равнозначен порядку в уме. Это такое предубеждение: в прошлом Брук был когнитивистом, и такие вещи, как порядок на столе, для него или условность, или маленький знак. Но с возрастом он решил, что ему не помешают причуды. Вот и выбрал такую. Неконфликтную. «Вам, девушка, стоит приглядеться внимательнее, - начал Брук, - здесь нет этого беспорядка, который вы именуете «бардаком». Здесь, на этот самом столе, в этой самой комнате - по-ря-док. Идеальный, всё рассчитано по новейшей эргономической схеме!» «Я тебе синтезированную воду из Байкала принесла», - прервала я Брука и вручила ему небольшой подарок. Брук хмыкнул, но бутылку взял и аккуратно поставил рядом с собой. «Между прочим, драгоценная Веточка, воду невозможно синтезировать. Это слишком простое соединение. Хорошо, синтезировать можно – но ты неправильный контекст выбрала. Обычно так говорят о сложной органике, например, о сортах вина. Воде невозможно придать уникальную структуру. Дать название можно, в рамках бренда. Но эта вода, которую ты мне принесла, она обычная. Но, я так думаю, прошла через ту же систему очистки: фильтропатроны, ультрафиолет, озонирование, насыщена образцами байкальских вирусофагов. Причём естественными. Вот поэтому ты её так называешь?» – спросил Брук. «Есть такое, дядя, - ответила я. На самом деле, это не имеет значения. Важен настрой Брука. Один из его помощников сказал, что дядя почти закончил работу, - а правда, что существуют константные функции, создающие такие переменные, которые изменить невозможно? Причём это не постматематика, а классика». «Есть рабочая теория. Объяснить-то просто, а вот реализовать – мощности не хватит. Но ты же знаешь об этом, меня спрашивать к чему?» – удивился Брук. «А я бы хотела это использовать как аналогию. Обратимся к истории, Брук: с нынешней теорией исторических последовательностей всё, что произошло, в первую очередь характеризуют как диаду «намерение – действие». А если представить эту самую диаду как константную функцию? Можно будет получить с её помощью переменную? Неизменяемую?» «Это уж очень, очень просто. Размышлять так можно, да, но ты неправильный контекст выбрала. Это уже какая-то диалектика получается. Во-первых, диада – это метод, а не принцип. Он упрощает обработку данных и формирует цельную картину, с которой потом профессионалы работают. А ты не юли, лучше скажи сразу, к чему тебе такие сложности?» «Я решила помочь тебе с мемуарами», - сказала я. Опасно бить вот так, напрямую. Но иначе Брук замкнётся в себе и решит, что его труд идеален и не требует доработки. А у него уже такая ситуация возникла, однажды, когда с крёстным Йованом публиковали первый труд по ксенобиологии. Брук молчит, и смотрит то на меня, то на инфокарты. Сейчас главное не дать ему слово вставить, что бы он любимого конька не оседлал – скептицизм. «Ты, дядя, представь себе собственные мемуары как результат системы дифференцированных уравнений. Всё шло к тому, чтобы ты сел за них, и не оттого, что у тебя было намерение. Ты и сам знаешь, что история хранит только то, что подчинено алгоритму «намерение – действие». И вот с твоими мемуарами также: чтобы ты не сделал, результат не изменится. Ты уже написал их. А не напишешь ты – сделает это другой человек. Но твои мемуары отражают то, что видел ты. Им не хватает других точек зрения». «Если ты о POV-ах, Вета, то я этим заниматься не буду. Я не для популярной литературы пишу!» – возмутился Брук. «А я тебе, милый чудак, не об этом говорю. Ну-ка, Брук, напомни, сколько слоёв реальности ты смог открыть и изучить?» – попросила я. Вот сейчас Брук, как это бывает в нашем семейном кругу, наденет маску преподавателя, выпрямится, откроет стационарную инфокарту и прочтёт лекцию. Я устроилась поудобнее и приготовилась слушать. «Уважаемая Иветта Михайловна Вильямова. Вам известно, что в нашем как обществе современном, так и архаичном, главную скрипку играет информация, а именно доступ к информации. Этот доступ является разноуровневым, и зависит от положения наблюдателя как в социуме, так и в компьютрониуме. Ну, или если ты разделяешь эти еретические мыслишки, то и в универсуме. Начинается всё с полного отсутствия информации. Это не уровень даже, а абстрактное предположение. Как оно там устроено, при отсутствии информации – нам неизвестно. Нулевой уровень. Он же уровень нулевой гипотезы. Это фрагмент истории. Он известен всем, и с него начинается анализ ситуации. Эта информация непротиворечива и самодостаточна». На доске всплыл термин «нулевая гипотеза». Если дотронутся до него, то можно узнать историю его происхождения, реализацию на практике и прочие эвристические алгоритмы. Но это касается самого по себе термина, а не части теории об уровнях информации. Или конспирологических уровнях. Ни Брук, ни кто-то ещё из апологетов этой теории никогда не согласятся с подобным утверждением, но на деле так оно и есть: это всё кон-спи-ро-ло-гия. Вроде бы, если приложить усилия, в её рамки можно что угодно поместить. А на деле это большинству людей не нужно. Тем более историкам: у них есть теория Трио-Ма, исторические последовательности и прочие интересные вещи. Помимо термина, на доске появились блоки, отражающие фрагменты информации. Каждый из них обладает неповторимым содержанием. «Примером служит рассказ о какой-либо интересной вещи: этот рассказ является отправной точкой. Если вы сомневаетесь в рассказе, то переходите на следующий уровень – первый, то есть уровень альтернативной гипотезы. Однако, пускай, номинально, он первый, справедливо объединить его с нулевым, потому что они симметрично отражают друг друга. Согласно нулевому уровню, информации достаточно. Согласно первому, информации недостаточно и её следует или опровергнуть, или дополнить. То есть видоизменить, начать действовать». Блоки на доске разделились надвое каждый: половинки отлетели друг от друга в противоположные стороны. Их соединяют операторы: не обязательно «НЕ», но и «И», «ИЛИ» и другие. «Второй уровень – это действительность. К нему приходят, как только получается получить наиболее полные данные, проверяемые через специальные программы. Этим занимаются компетентные люди». Все блоки выстроились в блокчейн-схему. Было в этой схеме нечто такое, фундаментальное, крепкое, если бы не кванторы. Каждой схеме соответствовал свой уникальный квантор. Убрать кванторы – и блокчейны рассыплются. «Третий уровень – действительность субъективная. Уровень почти всех неравнодушных людей, кто занят творческой деятельностью. К этому уровню относят знания обо всём, что было в определённый момент времени, причём наблюдатель может быть не только очевидцем, но и участником». Кванторы прояснили значение: теперь они отражают точку зрения человека, а не состояние позиции в определённый момент времени. «Если собрать информацию от всех наблюдателей третьего уровня и пропустить через призму рационального мышления, то мы переходим на четвёртый уровень, уровень объективной реальности. Это независимая информация, огромный массив данных. Иногда стоит на этом уровне остановиться, потому что информации с лихвой хватит». Все кванторы объединились в один. На доске ничего лишнего, ничто не отвлекает от свободного изучения информации. «Потому что само по себе это знание даст инструмент разуму, и если этот разум решит им воспользоваться, то он окажется на пятом уровне. Уровень зависит от когнитивно-эмоциональной сферы. Реальность меняет направление в зависимости от желаний разума». Один квантор. Одна блокчейн-схема. К ним добавлена операция фальсификации. Теперь, если фрагмент схемы или кантор не соответствуют критерию фальсификации, наблюдатель меняет их или добавляет новую функцию, секвенцию. Такие изменения невозможно зафиксировать, потому что наблюдатель меняет позицию других наблюдателей на ту, в которой находится сам. «Учёт этих желаний приводит на шестой уровень. Реальность никуда не направлена, потому что направления сформированы множеством разумов, и они постоянно между собой пересекаются, сталкиваются, смыкаются. Легче обрубить это всё и воспринимать как сумму субъективных реальностей. Расчёт лучше вести согласно септуальной логике, иначе запутаешься с формальной логикой и сформируешь уйму парадоксов». И снова один квантор и одна схема. Однако теперь они имеют вид уравнения Навье-Стокса. Отсюда многообразие неопределённостей: итерации, регрессии, прогрессии, интерполяции, предикторизации, экстраполяции, альтернации подобны ньютоновской жидкости. Они перемещаются в пространстве, в среде с определёнными свойствами, с разной скоростью, эта скорость меняется и на всё это воздействуют эксплицитные силы. На карте квантовый калькулятор рассчитал преобразование неоднородной и несжимаемой жидкости. Толку от этого немного, но демонстрирует, что квантовый процессор с такой задачей справится. «Седьмой уровень самый обширный и сложный. Что выше него – мне неизвестно, но я знаю, что если вывести алгоритм, которому подчиняется шестой уровень, то можно контролировать все эти уровни и самостоятельно прогнозировать развитие последовательностей. Можно сказать, идеальное отображение инфлатонного поля в полевых условиях». Экран поделён на три сектора. В первом – всё тот же квантор, блокчейн-схема и уравнение. Во втором – решение задачи. А в третьем – время на решение данной задачи, но в виде пропорции: если на решение задачи уходит n-число тактов, то на проверку уходит точно такое же число, и от этого зависит способ наблюдателя добраться до решения быстрее, нежели это сделает кто-то другой. До и после этого действия система стабильна и позиция наблюдателя, ищущего или уже открывшего алгоритм тоже являются её частью. Что дальше – неизвестно. Но кто бы не добрался до этого уровня реальности, наше существование всё ещё часть системы. «И я предлагаю тебе попробовать подняться до максимальной позиции, Брук», - сказала я. Это главное. О том, какими получатся мемуары, если примет предложение, должен догадаться сам. «Веточка, любезная ты моя, нежданная ты моя помощница. Да каким же образом ксенобиолог в отставке сможет с такими материями работать?!» – Брук от удивления взмахнул руками и задел доску. От места прикосновения разошлись волны, стирающие схему. «Вот, ты только что перешёл на восьмой уровень! – засмеялась я, - ну какова вероятность того, что вместо обычного нажатия ты вызовешь деконструкционную рябь?» «Это, Вета, не уровень существования информации. Это возращение к первозданному состоянию системы. Полное отсутствие всего, и это не значит, что мы только что провели эксперимент, доказывающий теорию протосингулярного мира. Наука не так работает» - сказал Брук и вернулся в кресло. Из стола выехал монитор. На нём – текст. Видно, что Брук работал над этим до моего прихода. Дописывал мемуары. «Какое ты название дашь? – спросила я, - останешься верным себе, и это будет на латыни?» «Несомненно!» – Брук ввёл пару строк кода, и на окно спроецировал название мемуаров:Historiae & Systema xenobiology per regna naturæ, secundum classes, ordines, genera, species, cum characteribus, differentiis, synonymis, locis, scriptum per Brooke, & edita in 2183
«Да, остался верен не только себе, но и традициям классических биологов», - чуть усмехнулась я. В самом деле, труд с таким названием тянет не на монографию, а полновесную оду ксенобиологии и всем её деятелям. «Ты, Веточка, права. Консервативный я человек, архаик, землянин. Мне эти ваши технологии с непосредственной инклюзией информации… Не по душе. Нам в наследство дан изначальный биологический процессор – это по вашему мнению. А я считаю, что наследство дано для его преумножения, а не эксплуатации. Вот я и обратился к трудам классическим. Как у Ломоносова. Билли, пожалуйста, напомните мои любимые строки…» Кибер выбрался из технического узла и продекламировал, как настоящий поэт:«О вы, счастливые науки, Прилежны простирайте руки И взор до самых дальних мест».
«Так и мы, Вета. Находимся неизвестно где, но наша задача – сохранить знания и преумножить их». «Об этом ты, Брук, аспирантам говори. Это цель всех учёных нынешнего века. Но я к тебе не в аспиранты пришла, а помочь с трудом. Ты однополярный мир описываешь, верно?» - спросила я. «Я о том рассказал, чему сам был свидетелем. Не могу же я всё остальное включить, это тогда история многополярная получится» - ответил Брук. «Вот именно! И ты оставишь после себя не просто очередной учебник, а всеобъемлющий роман—учебник. Добавь туда документы, справки, очерки, ментограммы, статьи, комментарии, выдержки из отчётов, сами отчёты. Сформируй такую структуру, чтобы можно было подняться с третьего уровня сразу на пятый. Тем более, что были такие люди, твои современники, кто пытался это провернуть» - убедить бы Брука поделиться такой информацией. У него всё это есть, потому что крёстный отдал личный архив. А там множество неиндексируемых файлов. «Веточка, я человек уже пожилой. Тебе какой от этого прок?» - спросил Брук. «Проверить кое-какие расчёты и помочь дядюшке» - согласится ли Брук с такой постановкой ответа? Брук снова поднялся, но на этот раз прошёлся вдоль окна. «Для этого ты упомянула мой родной дом и принесла воду из страны, где я родился. Ты могла ответить иначе, сказать, что пустота отделяет нас от любой другой планеты. А вода могла быть с Энцелада, нашей первой колонии. Но ты, Вета, знаешь, что я за человек», - Брук остановился и посмотрел на звезду класса K, одну из звёзд нашей системы. «Я хотел обсудить с тобой не мемуары, а твой проект. Тебе двадцать один год, у тебя впереди защита диплома. А мой мемуар здесь каким боком? Что за теорию ты решила внести?» – спросил Брук. «Дядя, первое, о чём ты должен знать: после защиты меня направят на практику. Очень далеко. Родителей и тебя я очень долго не увижу. Меня отправят в систему к крёстному. Не совсем на его же планету, но рядом. Увидеться мы сможем. Ему я передам твои мемуары. Это вторая причина», - есть и третья. О ней Бруку знать пока что не следует. Вот как… А это тоже результат решения уравнения? – но не успела я согласиться, как он хлопнул по коленям ладонями, попросил Билли приготовить укрепляющий чай и капельницу, одним махом развернул комнату и звезда скрылась. Вместо неё я увидела через фокальный увеличитель столицу Уинениэля: всюду снуют киберы, smart-хайвей – Информационную Супермагистраль и рощи плевральных вегентандров. Благодаря этим рощам, результату трудов ксеноботаников, отменили аэрикон. Нам пора. Во глубину воспоминаний.