Начала ксенобиологии

Current mood: präambel. Current music: Phil Rey Gibbons – Reloaded.

      Путь Wundarzt/00490 занимается установкой металлокерамического эндопротеза и общими улучшениями, вроде надкостных пластин и утолщения кожи. Я возьму на себя разум своего подопечного и его руку. В конце концов, ими он обязан мне, мне с ними и работать.       Wundarzt/00490 отделил голову ётуна и на медконвейере разобрал его тело. Со всех сторон к нему устремились роботы, несущие в манипуляторах ампулы, инструменты, материалы и сам эндопротез.       Гигантский, хромированный, сложный.       В другой комнате мы с ётуном.       Нейзильбер, лишённый аугментов, крутит биологическим глазом и осматривается. Ётуну просто пережить временную потерю тела – ему, считай, от роду сутки, он к нему ещё не привык.       Хорошая аппаратура: удастся поработать и с мозгом, и разумом Нейзильбера. Заодно пересоберу руку, есть там один неотработанный механизм, его следует откалибровать.       Сначала всё следует протереть стерилизатором: кохлеарную установку, искусственный глаз, витую киберлигатуру. Хорошенько прополоскать (при помощи нейрохирургического манипулятора) мозг Нейзильбера. Хороший, крупный образец. В нём не узнать человеческий материал, если не проводить специальные тесты.       «Как к вам обращаться?», - спросил Нейзильбер.       «Думаю, вам, герр Бывший Бюргер, предоставлена возможность решить самому. У меня нет строгих правил», - ответил я. Посмотрим, что придумает ётун.       «Вы не можете быть моим отцом, как и наставником. Это противоречит тому, что я о вас знаю, - сказал Нейзильбер, и я слегка приподнял бровь, - вы настоящий человек, но вы не здесь. Не полностью. Я ощущаю в вас габелунга, но вы устроены иначе. Ваше бытие чуждо».       «Так, и что вы решили?»       «Я не знаю. Это всё стоит выше моего бытия. Вы не вписываетесь ни в одну из социальных ролей, которую могли бы сыграть, будь я человеком. Но я ётун. У вас была и остаётся цель: создать ётуна и усилить его, чтобы он справился со своей задачей. Но вас невозможно назвать прагматиком, действующим только из пользы для собственного дела, так как я принимаю свою роль… Инструмента и не согласен с иными трактовками».       «В самом деле, но ты поднял интересную тему, - ответил я, аккуратно вживляя кусочек кибероцитальной коры, - так кто же вы и я?»       «Вы мастер. У вас есть знания. Я инструмент. У меня есть возможность, отсутствующая у вас. Это факты. Я могу задать вам несколько вопросов, для уточнения?»       «Разумеется, герр Нейзильбер».       «В истории человечества были периоды, когда одни люди обращались с другими как с инструментами. Что вы сделаете, если я успешно справлюсь со своей задачей?», - спросил ётун. У меня слишком много ответов. Выбрать нужно конкретный и понятный ему:       «Я добьюсь желаемого. Это всё. А вы, если выживете, тоже придёте к своей мечте». Нейзильбер обескуражен, это видно по активности сигнальной коры.       «Я существовал век как одна-единственная функция, бок о бок со своими копиями, которых называл братьями, потому что так было сказано, и сутки вдобавок к тому веку, но уже как полу-машина, полу-органик, а потому не приблизился ни на шаг к тому, чтобы жить по-настоящему. У меня нет мечты».       «Есть. Я это вижу по результатам линейной диагностики автокорреляционного томографа. Прямо сейчас он считывает информацию с вашего мозга. Я могу рассказать вам, о чём вы мечтаете», - заодно прогоню пару тестов на эмоциональный интеллект.       «Я согласен», - иначе и быть не может.       «Вы облечены в плоть. Вы ещё не осознали, какового это, и что несёт с собой ощущение окружающей среды. Вы будете её созерцать, боясь к ней прикоснуться, ибо ваши руки предназначены для войны. Вам придётся убивать: имперсонаторов, ксеноантропоидов и людей, поскольку убийство окажется единственно-верной стратегией на территории Остарины.       Вы не сможете договориться с будущими врагами. Они будут стоять на вашем пути. Вы их сметёте. Для вас, бывшим einheitlichen программой, это является оптимальным вариантом, постольку, поскольку единожды уничтоженный враг во второй раз на пути не встанет. Да, этого я хочу от вас. К сожалению для всякого рода гуманистов, коих вы неизбежно встретите на своём пути, у вас отсутствуют деонтологические предпосылки для иного рода поведения.       Но вы не оружие. Вы существо, и вас ждёт в конце возвращение домой. Вы доберётесь до дома цельным существом, свободным от железа внутри. И только дома вы остановитесь, чтобы подумать: кто вы такой. Учитывая ничтожность вашего векового бытия и будущие опасности, это будет заслуженной наградой. Вы обретёте себя.       И там, дома, вы узнаете, о чём мечтаете. Любые ваши попытки размышлять до того покажутся вам глупостью. Во время путешествия вы постараетесь убедить себя, что вам бы хотелось ощутить мятую под ногами траву, бриз пустошного ветра, едва тёплый солнечный свет, прикосновение живого существа. В этом вы будете видеть динамику жизни».       «Вы правы».       «Это не всё: вы обретёте на своём пути друзей. Для них вы будете опорой и защитой, не сгибающимся под вражеским напором. Но сможетели вы назвать их друзьями, если ещё не знаете, кем вам прихожусь я?»       «Друзья подобны моим братьям?», - спросил Нейзильбер.       «Они не всегда будут с вами. Ваши братья были рядом непрерывно, и сейчас они тоже рядом, в ваших конечностях. В жизни иначе: сначала придут те, кого вы будете защищать. В этом ваша задача. Вы будете защищать их от врагов и беречь от опасностей. Они привяжутся к вам: так устроены люди. Даже самые серьёзные, настроенные жить и умереть в бою. Вы подобны могучей скале, и ётуны, по легенде, из скалы и были созданы. Под каменной кромкой спрятано большое сердце. В нём хватит места всем.       Вы не будете страдать от разлуки, нет, но вам будет не хватать тех, кто погибнет в бою. Кем придётся пожертвовать. Кого ваши командиры поставят в авангард. Вы проникнитесь их судьбой, и будете просить оставить именно вас, но вы слишком могучая фигура, чтобы поставить вас на размен.       Вы исполните своё предназначение».       «Я согласен с этим. Пускай вы предупредили меня, я всё же не смогу должным образом подготовиться к этому, и, как брошенный хозяевами бот, постигну всё сам». Такая аналогия обеспокоила меня. Вызвана ли она тем, что я подрастил пару слоёв лобной коры?       «Я мог бы записать вам в память присущие этим ситуациям переживания, для симуляции травматического опыта. Но вы не согласитесь», - сказал я. Ётун молчит. Ответом послужило отсутствие активности мозга, не считая пары мигающих точек в основных нервных узлах.       «Я ошибся, но лишь самую малость: вас, герр Нейзильбер, беспокоит не симуляция опыта, его искусственная природа, но то, с какой лёгкостью я это предложил, что возвращает нас к теме наших с вами отношений».       «Вы мастер, я вышел из-под вашей руки. Но я чувствую, что здесь вас нет, вы подобны габелунгу. Чем дольше вы говорите, тем это явственнее. Если бы вы были реальным человеком… Было бы иначе».       Ётун не разбирается в человеческой психологии. Он не знает о профессиональной деформации, об изменениях, происходящих с человеком, слишком долго занимающимся некоей деятельностью. Каждое моё слово бьёт именно туда, куда я рассчитываю ударить. Это напоминает спящему глубоко внутри него Зильбертруду о бюрократических буднях. При всём моём мастерстве и опыте, сотню лет работы программой, перекладывающей бумагу, не так просто вычистить из памяти.       «Я человек. С вашей нейроглией я работаю посредством щупов. Я практически закончил», - сказал я.       «И вы сможете ответить на ещё один вопрос? - и ётун спросил меня, не дожидаясь разрешения: жива ли ваша семья?» Сейчас нужно ответить быстро, как на духу, но отвернувшись:       «Живы все, и Väterchen, Mutter, Geschwister, Tanten und Onkel... Es zählt nicht alles, ein ganzes Land. Большая и дружная семья».       «Но, раз всё обстоит именно так, кто же вы мне?», - спросил ётун. В его голосе прорезались эмоции, впервые за весь диалог.       «Подождите немного», - ответил я. Сейчас займёмся головой: небольшая пластическая операция, чтобы скрыть человеческие черты лица. Пасть шире, зубы острее. Вытянуть лицо. Надбровные дуги, крохотные уши. Получается неплохо, если ориентироваться на единственное сохранившееся изображение ётуна из базы данных Wundarzt/00490.       Вот так, осторожно действуя манипулятором, вкладываем мозг обратно в голову. Главное не задеть раньше времени киберлигатуру, иначе она сформирует точку соприкосновения не в том месте.       «Мастер, что создал вас, - ответил я, - и иного ответа вы не услышите».       Теперь очередь за рукой: работа несложная, только бы вставить дополнительный рехнер и подключить его к киберлигатуре.       Сменим настройки элиминационного луча. Он установлен в ладони. Вытянуть руку, дать команду и выстрелить.       «Послушайте меня, герр Нейзильбер.       У руки есть два режима стрельбы, имплозивная и эксплозивная. Первый предназначен для поражения группы противников или одного противника, но разделённого по площади на габелунгов. Второй предпочтительно использовать, если вам необходимо локальное вмешательство, например, убрать из имперсонатора чьё-то сознание, но при этом не убить самого носителя. Это ваше единственное оружие, не считая физической силы.       Смена между ними зависит от того, какого рода действие вы желаете совершить. Богом прошу вас: не используйте на своих габелунгах, это повредит вас, в полевых условиях – необратимо, так как противник обязательно воспользуется задержкой».       Как только я отступил в сторону, в дверях появился Wundarzt/00490:       «Эндопротез установлен. Ётун готов, а, поскольку вы уже оплатили услугу, можете прямо сейчас забрать».       «Благодарим вас. Герр Нейзильбер хотел бы пожать вашу руку…» Программа остановилась и посмотрела в сторону головы Нейзильбера, но не успела выразить непонимание.       Яркая и твёрдая на взгляд стена света ударила в сторону габелунга герра Хирурга. За доли секунды она сменила множество тонов, и в момент удара по его цифровой оболочке приняла форму чёрного монолита. Программа исчезла. На её месте пустота. Если в её основе был человек – он тоже исчез. Частично и не навсегда, до тех пор, пока мозг не заполнит внезапно образовавшийся пробел в сознании. Огромная рука опустила ладонь, скрывая пульсирующий режущей синевой круг. Я поставил Нейзильбера на медконвейер и дал команду сборочному роботу.       «Это особое оружие, герр Нейзильбер. Им раньше убивали имперсонаторов, вместе с носителями, когда некоторые недальновидные государства решили, что можно воевать на расстоянии с их помощью. Одно из свойств абстракциля, основано на движении нейронных связок одного из участков коры вашего мозга: это движение формирует особое поле в ноосфере. Возможно, что это единственное по-настоящему понятное человеку свойство абстракциля, которому смогли найти применение. Тривиальное, но эффективное».       Гигант поднялся на ноги. Сколько в нём, три центнера? Это не считая предполагаемой брони, которой он, в силу мышления ётуна, обзаведётся. Нейзильбер сжал обе руки и поднял их вверх. Опустил, посмотрел на меня.       «У вас ещё будет время размяться. Слушайте вводные…»       Из стены вышел форк и принял облик Wundarzt/00490. Голосом герра Хирурга форк сказал:       «Вы – инвестигатор. Вашей главной задачей, с момента пересечения границы Остарины, становится защита когнитологов. Вы найдёте одного из них в районе Трагосского озера. Он укажет, где находятся остальные пережившие чистку. Когнитолог: Брук Дунлайнге. С ним вступите в служебный контакт. Если кто-то из сопровождающих его имперсонаторов попытается вас уничтожить, разрешено применить силу».       «Я понимаю, о чём вы говорите. Иначе и быть не может. О чём ещё вы можете мне рассказать?», - обратился ётун к форку.       «Остарина – пустошь, безлюдная. Зарегистрировано наличие следов жизнедеятельности ксеноантропоидов, клепперов, файер-вангеров. Стандартные карты местности без учёта её деконтекстуализационной специфики загружены в вашу карту памяти. Избегайте встреч с ксенобиотой. Вам необходимо как можно быстрее добраться до когнитолога.       Остальные задачи игнорируйте», - о многом мне придётся умолчать. Ётун и без меня узнает о вальдмейхене или рыцарских орденах. А вот справку о наймитах я загружу, как и о когнитологах. Это ему нужно знать».       Форк раздвоился, одна из копий вошла в Нейзильбера. Его искусственный глаз на мгновение потух, а затем ярко загорелся. Вот он, свет знания.       «Мой вам последний совет, герр Бывший Бюргер: укрепите свой разум, ибо перед вами открыт простор неизведанный и пугающий своими размерами».