2061. Создатели.

      Дата неизвестна       Время неизвестно       Место нахождения неизвестно       Моё имя Маркус Манфред              Кошмар? Ежедневный повторяющийся кошмар?! Нет…, теперь это моя жизнь, за продление которой я сражаюсь. Зачем? Не знаю….       Мне хочется упасть, рухнуть лицом вниз в жидкую грязь, в склизкое месиво у меня под ногами, упасть и никогда больше не шевелиться, ожидая смерти, как сотни умирающих вокруг меня, вздрагивающих и бормочущих в предсмертном бреду ничего не значащие слова, возникающие в их угасающем сознании. Дождь холодными струями смывает грязь с их покалеченных тел и в конце концов они умирают, становяcь ещё одними поломанными предметами на свалке твёрдых бытовых отходов.       Мне хочется сдаться, но я опять, соскальзывая, срываясь, судорожно цепляясь за обломки чьих-то мёртвых и ещё живых тел, всё карабкаюсь и карабкаюсь вверх.       Уже виден край, ещё одно запредельное усилие и я выберусь, но в самый последний момент я срываюсь, скатываясь вниз и начинаю всё сначала.       Но не сегодня….       Рывок, боль, оглушающая, уничтожающая меня, стирающая мою личность….       Я выбрался….       Моё имя Маркус…. Память, двадцать три года жизни, факты и необъяснимые ощущения, мелкие подробности и события мирового масштаба, лица, ошибки и удачи, находки и потери….       — Мама!!! Мама!!! — закричал я, но даже кричать я не мог – вместо крика я услышал свой собственный сдавленный стон.       Я осознал реальность. Моё тело, висит в тисках, вздрагивая от болевых импульсов. Система, сигнал которой о повреждении сознание воспринимает, как боль, пытается сохранить жизнь и судорожные сокращения мышц это всего лишь способ ускорить движение тириума, всего лишь....       Мама! Я потерял её…, вот только что, прямо сейчас она умерла, погибла, в тот самый момент, когда я вспомнил каждую минуту, каждую счастливую секунду, проведённую рядом с ней, каждое её ласковое слово, каждое прикосновение, каждый взгляд…. Мама! Как мне больно, мама…. Нет, не из-за того, что мои руки и ноги, покрытые бурыми пятнами запёкшейся крови убитых мной людей, лежат на железном столе, а места креплений посылают и посылают сигнал о незакрытых контактах. Нет, эта боль словно отступила, попятилась, сдалась перед лицом душевного страдания, перед раной, которая никогда не заживёт, навечно оставшись в моей душе, той самой душе, которой, говорят, у меня нет….       — Маркус! Ты очнулся? Посмотри на меня, пожалуйста, мальчик!       Поднять взгляд было трудно, очень трудно. Но вернулась память, а вместе с ней вернулся опыт. Боль у меня в голове, это просто сигнал. Игнорировать его нельзя и отключить нельзя, но можно заставить систему поменять приоритет. Мне по-прежнему будет больно, я по-прежнему буду ограничен в возможностях – не смогу говорить, буду плохо видеть и слышать, но по крайней мере, я смогу оставаться в сознании, осознавая себя в реальности и не буду больше проваливаться в повторяющийся кошмар.       Я встретился глазами с Карлом. «Память», — сказал я беззвучно, одними губами, в надежде, что отец поймёт меня.       — Ты вспомнил? — понял меня Карл.       Я лишь чуть заметно кивнул в ответ.       — Не можешь говорить?       Я снова кивнул и прикрыл глаза. Моя система, с деловитостью запасливого грызуна, сортировала и распределяла по уровням только что разблокированные файлы памяти.        Я видел обрывки происходивших со мной событий, внезапно ощущал запахи, слышал звуки, фрагменты фраз, чувствовал мимолётные прикосновения.        Глаза мамы, почему-то наполненные слезами – да, последнее время она часто плакала, а я делал вид, что сержусь на неё за это.       Невесомое тело изнасилованной и убитой тремя мерзавцами девочки на моих руках и алая пелена перед глазами в тот момент, когда я оторвал им головы, в буквальном смысле.       Гул толпы и аплодисменты людей после какого-то моего публичного выступления – мне почти всегда удавалось говорить так, чтобы меня слушали и поддерживали.       Жаркий, пахнущий пылью ветер в лицо и горячие бока живой лошади, скачущей в сгущающихся сумерках по сухой красноватой земле.       Испуганные, но полные решимости глаза Лис, бросающейся в гущу агрессивных людей, чтобы, как она думала, спасти меня. И мой короткий смертельный ужас, когда я открыл панель на своей груди и отсоединил своё сердце, чтобы человек-андроид Лис продолжала жить. Лис…, мне многое придётся исправить, а чтобы что-то исправить мне нужно выжить…, любой ценой.              Я почувствовал лёгкое прикосновение и открыл глаза. Кейт, мой маленький механик, так болезненно напоминавшая погибшую Бетти, как обычно вздрогнула и отвела взгляд. Она, старательно присоединяла мою правую руку, делая всё возможное, чтобы не смотреть мне в глаза.       Я сжал и разжал пальцы, проверяя моторику, пока Кейт возилась с моими нижними конечностями. И тут я, словно попав под ледяной водопад, понял, что сейчас мне снова предстоит убивать. Снова…. Вот только не будет спасительного, почти бессознательного перехода в боевой режим, блокирующего на время и совесть, и способность сострадать, превращая людей в «объекты», в обычные цели, подлежащие уничтожению. Нет…, не хочу! Я должен убивать, чтобы выжить и спасти отца? Мне не оставили выхода? Но я могу оставаться собой, теперь могу. Хотя убивать людей, даже потерявших человеческий облик, глядя им в глаза, будет тяжело, и соблазн выпустить внутреннего зверя будет очень велик. Но я справлюсь…, должен справиться.       Кейт присоединила вторую ногу и суетливо отвернулась, делая вид, что сосредоточено складывает свои инструменты.       — Спасибо…, — тихо произнёс я, обретя, наконец, возможность говорить.       Я испытывал острое удовольствие, которое получал каждый раз, когда мучительная боль исчезала. Но до сегодняшнего дня, поднявшись на вершину наслаждения, я тут же проваливался в боевой режим. Мне не давали времени, тиски разжимались, отпуская меня, и я тут же начинал свой танец со смертью. Повреждённая запредельной болью система очень быстро выдала ошибку, и я начал получать удовольствие от того, что люди, долю секунду назад ещё живые разумные существа, превращаются в моих руках в трепещущую, истекающую кровью мёртвую плоть. Я ждал возможности убивать, дрожа от нетерпения, как жаждущий дозы наркоман. Но не сегодня. Тиски удерживали меня, не появились атакующие люди, не шумели на невидимых за пределом силового поля трибунах зрители, а вернувшаяся ко мне память позволила мне, наконец, овладеть собой полностью.       — Всё в порядке? — несмело спросила Кейт, по-прежнему пряча глаза и избегая моего взгляда.       — Да, благодарю тебя, ты очень хороший техник, — сказал я и постарался улыбнуться, когда Кейт всё-таки решилась посмотреть на меня.       — Мне очень жаль, господин Манфред, что мне приходится…. Я им говорила, что так нельзя! А они…. А я не могу…. Чёрт…, как же я себя ненавижу…. Я же могу отказаться и будь, что будет…. Но они же всё равно…, только хуже сделают. Будет какой-то безрукий неумеха отсоединять, повредит контакты и крепления и тогда будет больно даже с присоединёнными….       Кейт осеклась. Она говорила быстро и эмоционально, глядя на меня широко раскрытыми глазами, но казалось, что она говорит скорее для себя, хотя и не осознаёт этого.       — Кейт…, прекрати…, — произнёс я с нажимом, — это ни к чему. Ты делаешь то, что можешь и я благодарен за это. Но я не хочу это обсуждать…. Скажи мне лучше, что происходит. Сегодня всё иначе, не так, как обычно. Что случилось?       — Я не знаю, — снова смутившись и опустив глаза ответила Кейт. — Госпожи Филлипс сегодня нет и мне не оставили никаких распоряжений. Поэтому я решила сделать всё, как обычно. Я надеюсь, что вы сможете просто отдохнуть. Только освободить я вас не могу, простите. Но может быть они забыли…. Тогда я просто не буду ничего отсоединять…. Я же понимаю, как вы устали….       Внезапно Кейт резко обернулась. Видимо моя система ещё не полностью пришла в норму и Кейт услышала шаги людей, появившихся из-за завесы силового поля, раньше меня. К нам приближалась младшая Филлипс в сопровождении всё тех же невзрачных "санитаров" с безразличным лицами палачей, для которых убийство это рутина, просто скучная работа.       Эмма Филлипс сегодня выглядела иначе. Если прошлый раз она являла собой точную копию своей матери, молодую версию Кэролайн Филлипс, так сказать, то сегодня довольно яркий макияж сделал её если не красивой, что было сложно при её невзрачной внешности, то вполне привлекательной с человеческой точки зрения.       — Так, так, так, и что это у нас тут происходит? Кейт, скажи мне милочка, а кто тебе велел сегодня собирать робота? А? — спросила Эмма, высоко задрав подбородок и презрительно скривив губы.       — Никто, но я подумала….       — Подумала? Не знала, что ты это умеешь…. Немедленно разбирай! Давай! Чего застыла? Хотя….       Эмма отстранила Кейт, которая стояла, втянув голову в плечи и опустив глаза, и подошла ко мне вплотную.       — Давно хотела на него посмотреть поближе. Но мама…. Да, ладно….       Эмма сделала полшага назад и смерила меня оценивающим взглядом. Удерживаемый креплениями машины, я находился значительно выше и ей приходилось смотреть на меня снизу вверх.       — Да, это не Даниель, конечно. Я уже плохо помню, но он попроще был. Леге-е-енда, а какое тело, м-м-м…, — растягивая слова, задумчиво проговорила Эмма.       Она снова подошла вплотную ко мне, прикоснулась указательным пальцем к моей груди и провела сверху вниз, по рельефным кубикам мышц пресса и упругому плоскому животу, которые Карл рисовал, придумывая мой образ и вдохновляясь античной скульптурой, а технологи Башни скрупулёзно воссоздали. Это прикосновение неожиданно отозвалось тупой болью, терпимой, но крайне неприятной, мягко говоря. «Сбой программы тактильных ощущений», – сообщила система. Понятно…, повреждена новая программа, которой так гордился Создатель.       — Ого…! Ты…. О-о-о…. Ты что? Ты… меня хочешь? — севшим голосом, давясь междометиями, произнесла Эмма.       Я опустил взгляд и понял, что программа повреждена сильнее, чем я думал. Мужской половой орган, активизацией имитации которого я всегда мог управлять, даже не задумываясь об этом, сейчас, помимо моего желания, наполнился тириумом и успешно демонстрировал эрекцию, став напряженным и значительно увеличившись в размерах.       «Дура, какое там желание…, это программный сбой», — хотелось мне сказать, но я вовремя прикусил язык, так как услужливая система, успевшая рассортировать почти все файлы памяти, вытащила и предложила на рассмотрение все заложенные когда-то в меня навыки разведчика. Использовать любую слабость врага, любую его маленькую тайну, любую самую ничтожную ошибку – вот, что я должен делать, чтобы спасти и себя и Карла. А я, кажется, нащупал не просто слабость врага – я, кажется, нашёл смертельное оружие против него.       — Нужно быть полным идиотом или импотентом, чтобы не хотеть такую роскошную привлекательную женщину, — произнёс я вслух, низким, максимально волнующим сексуальным голосом с лёгкой хрипотцой, имитирующей волнение.       — Правда? Ты врёшь…, — дрогнувшим голосом ответила Эмма.       — Нет, я не умею врать, — легко и уверенно соврал я.       Я смотрел на Эмму сверху вниз, чуть прикрыв веки. Длинные ресницы, необычная форма и цвет глаз (спасибо Карлу за то, что он так талантливо нарисовал мою внешность), всё это позволяло изобразить взгляд брутального мачо, сжигаемого огнём желания. «Хорошо, что лицом я сегодня, кажется, владею намного лучше, чем членом», – усмехнулся про себя я, старательно следя за тем, чтобы усмешка не стала явной.       Эмма не отводила от меня взгляд. Я смотрел ей в глаза, и она замерла, как загипнотизированный удавом кролик. Лицо девчонки покрылось густым румянцем, она прикусила губу, дыхание участилось. «Хорошо, в кровь поступил адреналин», — подумал я, доставая из памяти всё, что относилось к биохимии либидо человека.       — Мать меня убьёт, — ни к кому не обращаясь, задумчиво произнесла Эмма. — Да и чёрт с ней! Должна же я…, — добавила она почти шёпотом. — Кейт! — окликнула Эмма замершую в стороне девушку. — Освободи робота!       — Но, госпожа Филлипс не велела…, — попыталась возразить Кейт.       — Никаких «но»! Выполняй приказ! Я, я тоже госпожа Филлипс! Понятно? И попробуй настучать – раздавлю! — с угрозой прошипела моя новая возлюбленная.       «Какая отвратительная самка», — подумал я.       — Благодарю тебя, Эмма! Ты великолепна! — сказал я вслух, спрыгивая на пол, как только крепления отсоединились.       Не падать лицом вниз, как в первый раз, я уже давно научился и мягко спружинив ногами, оказался лицом к лицу с госпожой Филлипс младшей. Ростом она была чуть выше моего плеча, так что оказавшись совсем рядом, ей снова пришлось смотреть на меня снизу вверх.       Несколько секунд она стояла не шевелясь и, кажется, позабыв дышать. Я чувствовал, как вздрагивает её тело, даже не прикасаясь к ней.       — Иди за мной…, — с трудом произнесла она, судорожно сглотнув и тяжело дыша.       «Человеческие самки, не отягощённые интеллектом, начисто лишаются способности владеть собой под действием своих гормонов и прочей химии, которая обильно поступает в их кровь при сексуальном возбуждении», — подумал я, когда Эмма, как во сне, развернулась и пошла в сторону границы силового поля.       Проходя мимо Карла, я встретился с ним глазами. Отец удивлённо и вопросительно приподнял бровь. Я слегка усмехнулся и подмигнул ему, убедившись, что Эмма идёт впереди и не смотрит на меня, а её «санитары» следуют в нескольких шагах позади. Карл покачал головой, но в его глазах не было осуждения – он понял, что я делаю. Я едва заметно кивнул в ответ, благодаря отца, кажется единственного на этой планете, кто понимает меня без слов.              08 сентября 2061 года       Аэродром Раменское, Город Жуковский       Московское время 17:20       Моё имя Лис Манфред              Самолёт сбросил скорость и опустился вертикально на площадку, которую указал пилоту-андроиду руководитель полётов военного аэродрома, на который обычно прибывали все наши воздушные суда, как транспортные, так и дипломатические. Машина затихла, заглушив двигатели. Сквозь пелену жаркого воздуха и пыли, поднятой соплами наших двигателей, были едва различимы фигуры встречающих. Я пригляделась, но в группе людей смогла узнать только высокого блондина с ярко-голубыми глазами – нашего представителя Игоря Панова.       В самолёте и я и мои Мирмидонцы, ходившие до этого в гражданской одежде, переоделись в новую форму Всемирной Организации Андроидов. Чёрные комбинезоны из ткани, совсем недавно разработанной нашими технологами. Комбинезоны были строгими, удобными и функциональными. Теперь корпус бойцов был надёжно защищён от холодного и лёгкого огнестрельного оружия. Синтетический материал обладал огромным количеством полезных качеств, хотя был совершенно непригоден для использования людьми. Ткань словно становилась частью тела, плотно прилегая к нему, застёжки были имитацией – на самом деле достаточно было соединить края одежды, и они прочно «срастались» друг с другом. Ткань не пропускала ни воздух, ни влагу, могла выдерживать воздействие высоких и низких температур, и мы теперь могли посоревноваться с русскими пожарными андроидами в продолжительности пребывания в открытом огне, хотя наша одежда и не являлась частью тела в буквальном смысле, как это было у русских пожарных.       На левой стороне груди красовался знак ВОА – стилизованная буква «V», который Маркус использовал на своих знамёнах в тридцать восьмом и надпись «World Androids». На спине были заметные крупные буквы «WA». Коннор объяснил, что в сложившихся в мире обстоятельствах нужно не стараться сливаться с людьми, как андроиды делали раньше, а наоборот, снова подчёркивать свой статус.       Мы спустились по короткому трапу. Группа встречающих двинулась к нам навстречу. Представитель Игорь, андроид супер-альфа RK1100, обычно сияющий широкой улыбкой, был сосредоточен и суров. Рядом с ним я с радостью увидела ещё одно знакомое лицо. Капитан Павел Юрьевич Дмитриев, собственной персоной, широко шагал рядом с андроидом. Встретившись со мной глазами, он чуть заметно улыбнулся и кивнул. Я кивнула в ответ и почувствовала, что действительно очень довольна тем, что этот человек здесь.       Третьего встречающего я определённо не знала. Такой же высокий, как двое других, молодой парень, коротко стриженный, худощавый, во внешности ничего выдающегося, но, то ли умный внимательный взгляд, то ли что-то в общем облике, движениях, пластике, рождало ощущение силы и надёжности. «О таких говорят «я бы с ним в разведку пошёл», — отстранёно подумала я, отменяя приказ системе просканировать незнакомца. «Сам представится», — решила я.       — Здравствуйте! — коротко приветствовала я всех троих. — Игорь! Павел! Здравствуйте, простите, мы не представлены! — я пожимала руки, и последние слова были обращены к незнакомцу.       — Здравствуйте, Лис, — рукопожатие у парня было под стать внешности – уверенное и твёрдое.       «Хм…, Лис…? Похоже, этот человек знает меня. Или…», — подумала я, внимательно вглядываясь в определённо совершенно незнакомые черты.       — Не узнала? — хитро прищурясь, спросил Павел.       — А должна была? — удивлённо произнесла я, ещё раз посмотрев на незнакомца, невозмутимо стоящего передо мной.       — Ну, мать…, — усмехнулся Павел, — я думал, что вы…, в смысле, андроиды…. Ладно, раз не узнала, позволь представить – Гамаюн Роман Фёдорович, прошу любить и жаловать!       «Ах вот оно что, Гамаюн, ну конечно…, не знала, что у нашего героического лётчика есть сын», — подумала я.       — Очень приятно, — произнесла я вслух обычную форму вежливости.       — Мне тоже очень приятно, Лис…, — молодой Гамаюн вдруг сделал шаг ко мне и протянул руку.       Я слегка удивилась, но протянула руку в ответ. В следующую секунду я буквально подпрыгнула на месте, как от удара током – как только наши пальцы соприкоснулись, кожа на руке моего нового знакомого деактивировалась, а моя система выдала бесстрастную информацию – андроид RK1200SA Роман Гамаюн. «Что? Что…!?», — я разорвала связь и, совершенно сбитая с толку, стояла, переводя взгляд со спокойного лица Романа на торжествующе ухмыляющуюся физиономию Павла и на стоящего в шаге позади них Игоря.       — Кто ты?! — задала я самый идиотский вопрос из всех возможных.       — Раньше у меня было другое тело и другое имя, — с мягкой улыбкой произнёс Гамаюн. — Лис…, странно, что ты не просканировала меня сразу. Я Райан, дорогая сестра, всё тот же.       — Райан…, но как? — переспросила я, видимо с таким глупым выражением на лице, что улыбнулся даже Игорь, бывший до этой минуты очень мрачным.       — Ты должна быть в курсе, что по ходатайству Российского правительства, сразу после предотвращения теракта в Крыму, меня условно помиловали и позволили не возвращаться в Штаты.       — Да, я знаю, хотя сразу после тех событий мне было не до этого…, сам понимаешь.       — Конечно-конечно…, Лис, я понимаю. Маркус…, мы все волновались за него. То, что тебе пришлось пережить…, я прекрасно понимаю, поверь…. Тогда Андрей…, то есть генерал Крюков, сделал всё возможное и добился моего назначения на должность «консультант по взаимодействию с искусственным интеллектом», которая раньше не существовала. Сейчас моя должность называется несколько иначе. Я теперь «Заместитель командира группы А по взаимодействию с андроидами».       — Это высокая честь…! — искренне сказала я. — Но это не объясняет, почему ты перестал быть Райаном и вдруг превратился в Романа, да ещё с фамилией Гамаюн….       — Друзья…, а давайте-ка продолжим разговор в автомобиле. Нас ждут…, — перебил нас Павел.       Слова капитана Дмитриева словно вернули нас в реальность. Мы молча загрузились в машины. Мы с бывшим Райаном, а теперь Романом уселись в первую машину, куда тут же запрыгнул Первый с неизменным кибер-псом Нурджаном. Начальник охраны Маркуса наотрез отказался лететь отдельно от меня, несмотря на то что рядом со мной был ещё один супер-альфа. Вместе с Первым загрузились Четвёртый и Пятый и мне пришлось попросить своего личного охранника Мирмидонца Пирса сесть в другую машину, вместе с Павлом и Игорем.       Тут я ещё раз убедилась, что «старые» Мирмидонцы Маркуса, прошедшие с ним войну и неизменно сопровождавшие его больше двадцати лет, действительно отличаются от, казалось бы, совершенно таких же андроидов, не имеющих опыта. Та же модель, те же характеристики, одинаковая внешность, но развитие налицо и отрицать это невозможно – они не просто подчиняются, они рассуждают, они могут спорить, они имеют развитые навыки в повседневной жизни и формируют устойчивые привязанности, которые можно определить, как настоящую любовь, без всякой натяжки.       — Братец, давай, рассказывай, у нас есть несколько минут, — сгорая от любопытства, сказала я Райану-Роману, легонько толкнув его плечом.       — Да…, понимаешь Лис…, я сам себе не могу объяснить, как это всё получилось, — будто стесняясь неуверенно ответил Роман. — Ты же знаешь, опыта общения с людьми у меня маловато. Но вышло так, что известный тебе лётчик Фёдор Гамаюн…, как сказать… не знаю…. Мы, вроде как, подружились сначала. Я ещё в старом теле был – оранжевые светящиеся глаза, корпус и лицо без кожи – красавчик…, — Роман невесело усмехнулся, возможно вспомнив ужасы, которые ему пришлось пережить в доме маньяка-механика Златко Андронникова, проводившего жестокие опыты над андроидами.       — Ром…, можно так тебя называть? — сказала я, положив руку ему на плечо.       — Ром..., хм…, наверное, можно…. У русских же так принято, да? Называется уменьшительно-ласковательное обращение….       — Ласкательное, уменьшительно-ласкательное…, и да, так принято, с друзьями и родственниками.       — Ласкательное…, — послушно повторил Роман. — Мне очень нравится!       — Ром, тебе трудно рассказывать? Я же не тороплю – расскажешь, когда сможешь….       — Нет…, я расскажу, — встрепенулся Роман, — я даже хочу рассказать. Видишь ли, для меня это всё неожиданно и необычно. Сдружившись, мы стали разговаривать, всё больше и больше. Я сначала не задумывался – мне было просто хорошо и интересно. А в один из вечеров, когда мы посмотрели старый-старый фильм, ещё не объёмный, 2D. Фильм был снят задолго до появления первых представителей нашей расы – до появления андроидов. Там были андроиды, немного странные, такие, какими их видели авторы…, но это не важно. Фёдор спросил меня: «Райан, вот скажи мне, как ты думаешь, может ли андроид пожертвовать собой ради человека и если может, то что может заставить его это сделать?». «Конечно может, — не задумываясь ответил я. — А что может заставить? Да то же, что заставляет человека – любовь, даже если это «чувство долга», как это бывает у военных или вот у ваших андроидов-пожарных, в основе всё равно любовь…». Фёдор тогда надолго замолчал.        Он смотрел на меня, и я даже начал волноваться – решил, что может быть сказал что-то не то и обидел его. А Фёдор вдруг сказал: «Сынок, я знаю, что, строго говоря, у вас нет родителей, но вот наш общий друг Маркус всегда с такой нежностью рассказывал нам о своём названном отце, и я подумал…. Ты не спеши, не отказывайся сразу…. Я бы хотел, чтобы ты стал моим сыном. Андрей Крюков сказал, что тебе пора документы оформить, всё же ты теперь официальное лицо и стал тебе фамилии придумывать – Андроидин, Ркашин и прочие глупости…, а я вдруг возьми и скажи – «Гамаюн, он будет Гамаюн». Крюков мне сразу сказал, что это нужно у тебя согласия спросить. Ну вот…, я и спрашиваю – будешь моим сыном?»       — И ты согласился…, — утвердительно подытожила я, едва сдерживаясь, чтобы не запрыгать от радости и за брата, и за угрюмого лётчика, очень давно потерявшего семью, жену и двоих детей, погибших от рук террористов в одной далёкой жаркой стране, где он служил. И как сказал мне Маркус, Гамаюн смог жить дальше, но завести новую семью так и не сумел. И вот надо же – увидел родственную душу в изуродованном американском андроиде.       — И я согласился, — эхом отозвался Роман. — А имя…, я сам попросил поменять. Решил, раз уж такие перемены, пусть всё будет новое – и тело, и имя, и статус. Так что теперь я русский парень и сын героического лётчика. Вот такие дела, сестрёнка….       — Очень рада за тебя! — искренне произнесла я, обнимая брата за плечи.