Порочные игры

Время шло, Себастиан был в разъездах, периодически уезжая то в Лос-Анджелес, то снова появляясь в Нью-Йорке. Он также каждую неделю присылал курьером цветы с какими-то классическими гаденькими подписями, которые Мэй даже стала коллекционировать: не так страшен черт, как его малюют. Вот и она перестала бояться Стэна, хорошо понимая, что он для нее не опасен. Сам он изредка звонил, чтобы просто потрепаться от скуки, он так и говорил: — Я позвонил лишь потому, что это единственный способ съебаться с этой тусовки — сделать вид, что тебе кто-то звонит по важному делу. — То есть, твое важное дело — это я? — буднично спрашивала Мэй, заваривая себе кофе. — Всегда, детка, — нежно и низко говорил он. — Что на тебе сейчас надето? Порадуешь меня? — Пошел в пень, — привычно хмыкала Мэй. — Раньше ты слала меня в другие места, — смеялся он. — Так в том-то и прикол, тебе это нравится. — Самое сладкое место на планете — между твоих ножек, — говорил он так, будто бы рассказывал, какую книжку прочитал на днях. — И я бы очень хотел это место нежно поцеловать, исследуя каждый миллиметр языком, и оттягивать губами все эти нежно-розовые и, уверен, вкусные складочки твоей потрясающе красивой киски. Мокрой, горячей и очень-очень тугой. — По твоему дальнейшему сценарию я должна спросить, где ты, потом вызвать такси, раздеться до гола, запахнуться в свою шубу и поехать покорять тебя? — Я бы сам приехал, но не смогу. Я в Лос-Анджелесе, детка. — Вот и сиди в своем Лос-Анджелесе, развратник. Вот где-где, так ты, как рыба об лед, а как только речь заходит о койке, ты начинаешь трепаться, как заведенный. Почему нельзя общаться нормально? Мэй ощущала стену, которую старался выстроить Себ, но получалось у него это не всегда. Она чувствовала всем своим нутром, как он старается держаться подальше от нее, но не может: он присылал ей цветы и хоть и косвенно, но постоянно мелькал в ее жизни. Когда звонил или как-то объявлялся сам, не упускал возможности до нее дотронуться, отпустить пошлый комментарий, шепнуть что-то похабное на ушко так, что Мэй вся становилась пунцовой. При этом он все так же пресекал все ее попытки дотронуться до себя, обнять и даже прикоснуться, а на ее вопросы почему никогда не отвечал. Мэй иногда страшно раздражали перемены в настроении Себастиана: порой он был ласков и разговорчив, но чаще всего холоден и неприступен и, как правило, немногословен. Так прошло несколько недель и наступил октябрь, в первую неделю которого как раз и стали известны результаты конкурса. Мэй, как и предсказывали все ее друзья, победила, и теперь ее просили связаться с издательством в ближайшую неделю. Время ожидания было настолько напряженным, что как только девушка увидела положительное судейское решение, буквально подпрыгнула до потолка от счастья. Она даже не успела отследить тот момент, когда она, одетая во все домашнее, просто натянула на себя верхнюю одежду, свои грубые ботинки и помчалась на улицу ловить такси. Ей очень хотелось поделиться радостью с одним конкретным человеком. Через четверть часа (необычно быстрое время для преодоления такого большого пространства) Мэй уже бегом бежала на этаж к Себастиану, точно зная, что этот ловелас в Нью-Йорке, ведь об этом так трепались все новостные порталы. Она, добежав до двери, просто стала барабанить по ней маленькими кулачками, ерзая от радостного возбуждения, до тех пор, пока за дверью не послышались шаги. Раздраженный громкими звуками Себ, явно только что пришедший из спортзала, открыл дверь и неприветливо уставился на Мэй: — Я победила! — заверещала она, и, наплевав на все личные правила Себа, снова радостно напрыгнула на него сверху, обхватывая ногами поясницу и руками обнимая за шею и плечи. Он автоматически поймал ее руками под бедра, прижав к себе и ногой закрывая дверь. Ее неприкрытое счастье и восторженные крики растопили все его раздражение и недовольство: она так светилась, что Себастиан не мог оставаться таким злым и дальше — это было физически невозможно, ведь он умел искренне радоваться за друзей. И этот момент не был исключением. Он радостно подкинул ее так, чтобы она чуть удобнее умостилась на его руках, и поглаживал ладонями ее заднюю часть бедер. — Я знал, что так и будет, — он так счастливо улыбался ей. — Знал, что моя крошка победит. Иначе не могло быть. — Я так мечтала об этом, — она стискивала его мощную шею и от переизбытка чувств покрывала все его лицо мелкими поцелуями, пальцами зарываясь в его волосы. — Можешь себе представить? Я мечтала и я это сделала! Теперь я буду рисовать для классной детской книжки! — Ты молодец, Мэй, — довольно улыбался он, словно кот, объевшийся сметаны, подставляя свое лицо под ее поцелуи, которые все никак не прекращались. — Я… Ты первый, кто узнал, — сказала она, чуть запнувшись, и глаза ее повлажнели от тех сильных эмоций, что она испытывала прямо сейчас. — Ребята еще не в курсе. Я узнала и сразу захотела рассказать тебе. — Она расслабила ноги и руки, захотев спрыгнуть с мужчины, но он был явно против и только усилил хватку. — Я люблю быть первым, — он нежно укусил ее за щеку. — Я тебя не выпущу. Ты пришла ко мне сама, так что ты остаешься здесь до самого утра. Мне плевать, возражения не принимаются. Пойдем в душ? — Экономишь воду? — улыбнулась она, чуть шмыгнув носом, с наслаждением обхватывая его щетинистое лицо, видя, как его взгляд чернеет от расширяющихся зрачков. — Богатые тоже плачут, — усмехнулся он, неся ее в ванну. — И платят. — Ты правда рад? — она смущенно закусила нижнюю губу, пока он нес ее в ванную. — Это для тебя не пустая информация? — Я правда за тебя рад, малышка, — он поставил ее на пол около душевой кабины, миновав ванную, и, нежно поцеловав в губы, стал раздевать ее. — Я не сомневался в тебе, клянусь. Знал, что так все будет, и рад, что оказался прав. Но если бы ты не победила, я б реально всех их там размазал, для меня это не проблема. — Себ, — благодарно протянула она, уже раздеваясь сама, практически без стеснения. Он раздевался с бешеной скоростью, швыряя свои спортивные шмотки в сторону стиралки, и помутневшим взглядом смотрел на то, как она сияет и сама избавляется от своей явно домашней одежды. Стэн практически затолкал ее в душевую кабину спиной вперед, сразу включив сильный напор горячей, но не обжигающей воды, пока они целовались настолько агрессивно, что со стороны, наверное, это все напоминало какие-то бешенные кусачки. Он снова уже привычно схватил ее за запястья и стал жадно целовать ее губы, осыпать ее шею жаркими поцелуями, пока Мэй только подставлялась, пытаясь вырвать свои руки из его хватки. — Почему? — кое-как пробормотала она, прижатая к стенке настойчивыми ласками. — Потому что, — просто сказал он. — Потому что я не смогу держать себя в руках и буду долбится в твоё тело так, как будто бы не ебался год, если не больше. Мэй чуть покраснела от этой яркой аллегории и слегка подалась вперед, безмолвно прося ее поцеловать. Себ с практически осязаемым наслаждением разглядывал ее лицо с мокрыми волосами, по которым ручьями стекала вода на ее влажные, чуть приоткрытые пухлые губы. Ее взгляд был полон желания и жажды. — Какая же ты красивая, — бормотал он, наклоняясь к ней. — Произведение искусства, которое я собираюсь присвоить себе. — Он снова жадно накинулся на ее губы, буквально вылизывая ее рот изнутри, властно посасывая ее язык, скользя руками вниз по ее телу и крепко сжимая ее ягодицы. Себ одним движением перехватил ее тонкие запястья одной своей рукой, а другой закинул за свою поясницу ее ногу, заставляя ее раскрыться и тазом прижаться к его паху сильнее, ощутить практически в полной мере его возбуждение, что пачкало ее бедро и нетерпеливо тыкалось в низ ее живота налитой темной головкой. Мэй страстно целовала Себа, охотно отвечая на все его ласки, желая перехватить первенство и самой вести в этом поцелуе, но мужчина лишь усмехался в ее губы и не уступал ей ни на секунду. Кусачими поцелуями он спускался вниз ее тела, накрывая ртом и посасывая поочередно темные и твердые горошинки ее сосков, незамедлительно слыша тихую звуковую реакцию сверху: Мэй все еще слегка стеснялась, но с каждым разом это становилось все менее заметно, и она сама превращалась в девушку, которая точно знает, что и чего она хочет, как ей нравится. — Ты слишком тихо себя ведешь, — усмехнулся он, ставя ей синюшный засос в зоне декольте. — Тебе не нравится? — Н-нравится… — она заерзала на одном месте, выгибаясь чуть ли не до хруста в позвоночнике под его губами. — Я не слышу, малышка Мэй, — он рукой спустился вниз ее живота и нежно стал ласкать ее промежность пальцами, и девушка сразу уткнулась лбом в его мощное плечо с громким стоном. — Уже лучше. Но мне все равно этого мало. — Тебе всегда мало, — громко простонала она, когда почувствовала в себе два пальца Себа. — Ж-жадина. А-а-ах… Себ. Она заныла на его плече, сильнее прижимаясь к его пальцам, пока он ласкал ее снизу и прижимал к себе. Себастиан лишь одобрительно усмехнулся на «жадину» и отпустил наконец ее запястья. — Будешь трогать меня — твоей пизде пизда, серьезно, — предупредил он. — Так что руки за спину. — Я упаду, если не буду держаться за тебя, — разочаровано простонала она, когда он вынул из нее пальцы. — 90 с хуем кг веса против твоих несчастных 50-ти, — ответил он, плотно прижимая ее к стенке душевой и закидывая обе ее ноги себе за поясницу, упираясь в нее каменным членом. — Неужели ты считаешь, что я тебя не смогу удержать? — Я верю в тебя, Белоснежка, — пробормотала она, опираясь своими руками о стенку сзади, и получила смачный шлепок по заднице. — Сучка, — рассмеялся он и, направив себя рукой, тут же толкнулся в нее до упора. Мэй громко вскрикнула и выгнулась дугой в лапах Себастиана, которыми он мощно удерживал ее за талию и ноги, буквально пришпиливая ее сразу резкими и размашистыми толчками к стеклянной стене. Она жмурилась и жалась затылком к опоре позади себя, чуть приоткрыв рот, из которого вырывались короткие, рваные стоны. Мэй возвышалась над Себом, пока он держал ее в такой позиции и судорожно вколачивался в ее тело так, будто бы от этого зависела его жизнь. — Ты только посмотри на себя, куколка, — горячо бормотал он, с оттяжкой работая бедрами, порождая череду хлюпающих неприличных звуков. — Как мило ты краснеешь, когда чувствуешь меня в себе, и так сладко стонешь, стесняясь просить о большем, а ведь тебе так этого хочется. Я прав? — Д-да, — выдохнула она, прикусив нижнюю губу до крови, — прав. — Какая же ты сладкая, — низко и чуть с хрипотцой произнес Себ, не сбавляя темпа и буквально купаясь в развязных стонах Мэй, которые становились только громче от того, что говорил Себ. — Кончи для меня, малышка Мэй, давай. Он стал толкаться еще резче, смачно шлепаясь о ее бедра и нежно кусая ее грудь, в то время как Мэй, окончательно потеряв голову от этого бешенного темпа и ощущения горячего, каменно-твердого пульсирующего члена внутри, уже практически кричала, подойдя к самой кульминации. Содрогнувшись всем телом, она кончила с громким всхлипом и сжала внутри себя мужчину, который с низким стоном вышел из нее и, поставив на пол, кончил ей на бедро, доводя себя до оргазма рукой, пока Мэй осыпала поцелуями его грудь, все так же не касаясь его руками. Они оба сбито дышали и довольно смотрели друг на друга, не нарушая шум льющейся воды словами. Мэй взяла мочалку и налила какой-то гель на нее, который пах чем-то мужским, и после этого без спроса и церемоний начала намыливать грудь Себа. — Я не… — Ты и так хотел помыться после зала, — пожала плечами она переводя дыхание, — так что я тебе помогу. Касаюсь тебя только губкой, — перебила она его. — И это будет бесплатно. На минет свой обожаемый даже не надейся. — Почему это? — он любовно оглаживал своими широкими ладонями ее ягодицы. — Я в этом не слишком опытна, — пробурчала она, исследуя мочалкой его бицепсы. — Так, может, настало это время? — рассмеялся он. — Пора учиться чему-то новому. Я не предлагаю тебе позу 69, я от нее не слишком в восторге, но тоже в долгу не останусь. — И почему ты не любишь 69? — она обошла его и теперь мыла его спину. — Слишком старомодно, — хмыкнул он. — Ты можешь помыть меня и ниже, если хочешь. Я не буду сопротивляться. — Сам справишься, — точно, как он, хмыкнула Мэй и, снова встав к нему лицом, вручила ему мочалку. — Пока ты этим занимаешься, я могу помыть тебе голову. В итоге после продолжительных водных процедур они оба вышли из душа, разморенные и довольные после горячей воды. Мэй полностью замоталась в полотенце, Себастиан же обернул его только вокруг бедер и другим полотенцем сушил свои волосы. Девушка расчесывала свою мокрую шевелюру и восхищенно пялилась на литые мышцы груди и пресса Стэна, абсолютно не скрываясь и запоминая каждый изгиб его тела в желании все это потом обязательно нарисовать. Ну а что, знания о пластической анатомии нужно время от времени освежать. — Чем пялиться и пускать слюнки, — хмыкнул он, ловя ее взгляды, — подошла бы лучше и поцеловала для начала. — Это чисто профессиональный интерес, — ее скулы тут же заалели, и она отвела взгляд, направляясь в комнату к Себу. — Ты был бы чу́дной моделью для скульптора, к примеру, или художника. — Тебе попозировать, детка? — он шел прямиком за ней. — Готов поспорить, тебя интересует сугубо обнаженка. — Даже если бы я и согласилась, — она с наслаждением плюхнулась в его кровать, — ты слишком занятой, чтобы сидеть голышом неподвижно в той позе, в которой я тебе скажу, сутками. — Я бы что-нибудь придумал, — усмехнулся он, садясь у ее ног и ладонью поглаживая ее острую коленку под полотенцем. — Оплата модели предусматривается? — А тебе мало денег? — хмыкнула она. — А я не про деньги, — рассмеялся он и развернул ее полотенце, нависая над девушкой и жадно ее рассматривая. — Не закрывайся, — тут же предостерег ее Себ, когда Мэй дернула руками, чтобы прикрыться обратно. — Это слишком неловко, ты не находишь? — пробормотала она. — Нет, не нахожу. — Он уже нежно целовал ее плечи, спускаясь все ниже и ниже, чуть царапая ее кожу своей щетиной. — Ты в моем доме, и тут я диктую правила, так что сопротивление и смущение бесполезны. — Расскажи мне, что тебе снится? Ты так беспокойно спишь, потому что тебе снятся кошмары, так ведь? — на удачу спросила она. Себ задумчиво уставился в ее светлые раскосые глаза, не уверенный в том, что стоит посвящать Мэй в свою жизнь еще больше, чем есть сейчас. Но с другой стороны, вопрос не был криминальным и она имела право знать, особенно когда на ее щеке красовалось доказательство аффекта Себа. — Да, все верно, — кивнул он, шумно выдохнув через нос и отведя от нее взгляд в сторону, усаживаясь на кровати и перестав над ней нависать. — Я думаю, все дело в моем детстве. Мы с матерью мигрировали, когда началась революция, и я тебе скажу, что видел много того, чего не следовало бы. Наверное, это возымело свой эффект и наложило на меня свой отпечаток, я не знаю. Снится всякое: иногда это военные действия, иногда это классическая опасность, когда ты куда-то там падаешь, иногда это бомбежка и все такое. Звучит не очень круто, да? — Звучит нормально, — она мягко улыбнулась ему. — Я рада, что ты рассказал, хоть и не надеялась на это. — За это придется заплатить, — чуть устало улыбнулся он и навис над ней, своим носом касаясь ее. — Я дорого с тебя возьму. — Бери с процентами, — улыбнулась она ему, и он крепко поцеловал ее в губы. Он, как и обещал до этого, покрывал все ее тело поцелуями, вжимался лицом в ее впалый живот, вдыхая сладкий запах, покусывая ее кожу и зализывая чувствительные места языком, пока она, не в состоянии сдержаться, сжала своими руками корни его волос, выгибаясь от этих нехитрых ласк. Проведя очередную бессонную ночь в квартире Себастиана, Мэй была абсолютно счастлива: он был нежен, внимателен, даже будто бы бережен по отношению к ней, хоть в нем и сквозило желание управлять, обладать и подчинять себе. Все же она понимала, что он не станет заставлять ее делать то, чего сама она не хочет и не приемлет. Так она подумала, что ситуация между ними постепенно налаживается: он был уже не так холоден, хоть и продолжал держать дистанцию. Мэй инстинктивно чувствовала, что Себ положительно реагирует на ласковое отношение к себе конкретно от нее и ей самой хотелось быть с ним нежнее и добрее, быть рядом с ним лучше. *** Айку поступило предложение поработать художником по гриму на съемочной площадке, и он согласился, потому что предложение было и денежным, и профессионально любопытным. Только после того, как он согласился, он узнал, что будет работать над очередным супергеройским фильмом от Марвел, «в котором сто пудов будет Себ или Эванс, помяни мое слово», — говорила Мэй каждый раз, когда Айк делился с ней и Риком новыми подробностями о предстоящей работе. Вышло точно так, как и говорила Мэй: и Себастиан, и Крис, (и сотня других кинозвезд мировой величины) снимались в этом фильме. Она особо не вникала в суть процесса и сюжета, ибо ее это не слишком интересовало, и к тому же все было супер секретно, и Себастиан сам ничего не рассказывал, а Айк попросту не интересовался, отдавая все свое внимание лишь собственной качественной работе. Они с Себастианом сблизились еще больше, чем до этого: Айку нравился Стэн, потому что тот был умен и понимал многое в том, чего не понимала Мэй относительно себя же, а Стэну нравился Айк, потому что он не был навязчивым, был честным и прямым, как и сам Себ. Жизнь текла своим чередом, и съемки постоянно кочевали то в пригород Нью-Йорка, то в Лос-Анджелес, то еще куда-то. И вот настал момент, когда они снова все осели в Нью-Йорке на неопределенное время. Пользуясь случаем, Мэй решила заглянуть на площадку, чтобы выцепить Айка на обед, ибо в последнее время им абсолютно не удавалось пересечься, ровно как и с Себастианом. Усевшись в укромном уголке на площадке, они мирно беседовали и что-то ели, обсуждая новинки кино и сериалов, косметику и модное веяние зачесывать брови мылом наверх. Айк выглядел загруженным и чуть уставшим: темп работы с бесконечными поправками грима не только в плане макияжа на лице, но и в плане каких-то ранений или еще чего посложнее, страшно его вымотал, несмотря на то, что в команде художников по гриму он был не один. Съев весь свой обед, они решили выйти ненадолго за пределы павильона, чтобы покурить, но перед этим Мэй изъявила желание зайти в дамскую комнату, чтобы собрать волосы в узел, и поэтому они с Айком разошлись: она пошла искать клозет, а он пошел на свое рабочее место за телефоном, ибо на обед он принципиально не брал с собой никаких гаджетов, дабы спокойно поесть и просто отдохнуть. Топографический кретинизм Мэй давно себя никак не проявлял, и она уже забыла о своей особенности, как вдруг именно сейчас этот самый кретинизм решил, что более благоприятного момента для выхода на сцену не найти. Девушка, преспокойно перепутав двери, как и обычно, повернула ручку и открыла двери служебного небольшого помещения, и взгляд ее уперся в Себастиана, который прижимал к себе какую-то фигуристую девушку, жадно целуя ее, пока она гладила своими ладонями его руки и шею, оставляя на его коже лунки от ногтей. Все было как в немом кино: Мэй застыла в дверях, ошарашенно глядя на руки этой девушки, а потом на Себа. Он оторвался от своей добычи, когда понял, что они больше не одни, и взглянул на Мэй, которую совершенно не ожидал здесь увидеть. — Ошиблась дверью, — снова сказала она, точно как в их первую подобную встречу, и вышла из каморки, закрывая за собой дверь, покусывая губы. Она развернулась, чтобы пойти за Айком и потом уже курить, но не смогла сделать ни шагу: медленное осознание происходящего больно било по голове. Через несколько секунд она все же собралась с мыслями и обычным шагом двинулась вперед, но не успев пройти даже до середины коридора, она услышала знакомый голос, который заставил ее остановиться: — И что же ты такого искала здесь, что влетела в служебное помещение? — Себастиан быстро нагнал ее, и она развернулась к нему лицом, на котором не было ничего, кроме глубокого недоумения. — Туалет, — сказала она. — Я хотела собрать волосы перед зеркалом, а наткнулась на тебя с этой девицей. — Мы ничем друг другу не обязаны и ничего не должны, ты же помнишь? — он скрестил мощные руки на груди и смотрел на нее, и Мэй, смотря в его лицо, не видела и капли сожаления. — Я и не претендовала, — сказала она бесцветно. — Тебе нужно быть более внимательной, — беззлобно посоветовал он. — Каждый божий раз, когда я хочу с кем-то уединиться, сразу же возникаешь ты и ломаешь мне всю комедию. — За что? — спросила она невпопад, смотря в его глаза и начиная потихоньку хмуриться. — Просто объясни мне почему? Меня не интересует, с кем ты там спишь, это не мое дело, но почему она может тебя касаться, а я нет? В чем смысл? Почему? — Потому что, — пожал плечами он, и Мэй тут же захлестнула волна ярости и обиды за себя. — Потому что? — прошипела она. — Это твой ответ? — Я уже объяснял тебе это раньше. — Это полный бред! Чушь! — повысила голос она, сжав руки в кулаки. — Ты просто ебанный трус, Себастиан, признай это!Ты боишься и боишься ты меня и того, что чувствуешь ко мне! Решил, что тебе будет просто переключиться, и поэтому захотел попробовать с кем-то еще! А весь этот бред ты можешь лить в уши кому-то другому! — Я чувствую к тебе только раздражение процентов 80 нашего общения, а остальные 20 — жалость, — холодно посмотрев на нее, ответил Себ. Чуть поджав губы от злости и не отводя от него прямого взгляда, Мэй, не церемонясь, влепила Стэну звонкую пощечину так, что его голову даже отвернуло в сторону и часть длинных волос упала на лицо. Он лишь усмехнулся и снова принял свое обычное положение, повернув голову обратно, и девушка, тут же сориентировавшись, отвесила ему сразу же вторую пощечину, еще более сильную, так, что его снова отвернуло. Разозлившись, он снова повернулся и крепко схватил ее за запястье руки, которую она еще не успела опустить. — Что, больно? Неприятно? — злобно спрашивала она, ощущая, как по щеке течет одинокая слеза от переизбытка эмоций. — Ты делаешь с людьми то же самое, Себастиан! А может, так повезло только мне, а? — она говорила с ним на повышенных тонах, но не кричала, зло смотря в его льдистые сердитые глаза, брови над которыми практически встретились в одной точке над переносицей. — С тобой расслабляешься, ты даешь конфетку, а потом резко ее выхватываешь и еще толкаешь в грязь лицом! Ты наверняка даже сейчас ничего не понимаешь, простые аналогии не для тебя! Ты же любишь, когда все сложно, правда?! Но ничего, не волнуйся, я не брошу тебя на произвол судьбы, объясню более примитивным языком и покажу тебе тебя же со стороны! Я стану твоим персональным ночным кошмаром, Стэн! — Ты и так моя личная головная боль! — он выпустил ее запястье, смотря на поплывшую от злости Мэй. — Нет, родной, — смотря на него исподлобья, помотала головой она, — ты не понял. Я буду с тобой, я с тебя живого не слезу. Куда бы ты ни пришел, везде буду я. С кем бы ты ни заговорил, я буду рядом, чтобы испортить тебе момент и насладиться им. Что бы ты ни сделал, я буду стоять около тебя, и только когда ты поймешь, что ты творишь и как себя ведешь, я, возможно, отступлю. Ты думаешь, ты особенный, да? — яростно спросила она, разочарованно смотря в его без эмоциональные глаза. — Нет, Стэн, это не так. Пойми простую истину: не будешь рядом ты — будет кто-то другой. И не надо потом рьяно кому-то разукрашивать лицо, ревновать и присылать цветы только от того, что ты проебался сам. — Мэй… — начал он холодно, но тут же был перебит. — Я тебе не подружка и не девушка, чтобы ты называл меня по имени! — сказала она ему его же словами, по-ледяному усмехнувшись и уже уходя от него дальше по коридору, повернувшись к нему спиной. — Я не договорил, — яростно выпалил он, нагнав ее и взяв за предплечье рукой. — Не. Прикасайся. Ко. Мне. — Она чеканила каждое слово, даже не повернувшись к нему лицом. Мэй вырвала свою руку из его хватки и продолжила свой шаг вперед, видя на горизонте Айка, который сразу заметил, что подруга явно была не в себе. Мулат смотрел в ее лицо, которое побелело от злости, на ее сжатые кулаки, а затем перевел недоуменный взгляд на Стэна, который смотрел в спину уходящей Мэй с таким же раздраженным выражением лица. Произошло что-то грандиозное, и это было очевидно.