Мои 50 оттенков

— Сними халат и иди к кровати, — в приказном тоне велел Какузу, настроив в игровой полумрак.       Хидан послушался, выполнив приказ в обратном порядке. Подойдя к кровати снял халат, неловко скомкав в руках присел на край. Смотреть на Камата, вставшего у одной из стоек опасался. Только он знал, что за пытка предстоит. — Раз уж это твой первый раз, начнём с чего-нибудь лёгкого, — Какузу взял два толстых, почти в ширину ладони, черных ремня. — И что вы собираетесь делать со мной такое… лёгкое? — Хидан поёрзал, жамкая халат, словно игрушку-антистресс. — Ничего болезненного, — тёмные пальцы обвели контур металлических наручников. Камата задумался.       Они слишком опасные для новичка. Могут вывернуть руки или же повредить кожу, более того, воспользоваться ими безболезненно невозможно. Какузу выбирал наручники с мехом. Мягкие, такие не навредят даже если дёргаться в припадке. Ярко-розовые, тёмно-чёрные, блядски-красные, Камата думал какой цвет подойдёт лучше. Розовые подчеркнет глаза, чёрные подойдут к ремням, а красные к простыням. Эстетика важна для Какузу не меньше самого секса. Остановил свой выбор на чёрных. Наручники полетели на постель вместе с ремнями. Хидан вздрогнул от рокота пряжек. Звук опасно знакомый — так звучит наказание. За проступок, за косой взгляд, за просто так. — Вы будете меня лупить? Насколько я помню, это больно, — Мори сглотнул собравшуюся во рту горечь воспоминаний, — и ничуть не приятно. — Ремнём можно не только лупить, — Камата залез на кровать, подтянув к себе ремни, — ложись.       Хидан коротко облизнулся. Он всё для себя решил, решил сорвать как пластырь — больно, но быстро. Вот только сейчас, когда момент срывать настал, страх наполнил нутро липкой жижей. Она булькала внутри, требовала убежать, спрятаться или хотя бы просто заплакать. Но Мори не плакал, сидел комкая мягкий халат, и не двигался. Какузу ждал достаточно, резко выдернул смятый халат, бросив на пол, достаточно далеко, чтобы его нельзя было подобрать не встав. — Прямо сейчас ты находишься в красной комнате, здесь ты должен выполнять приказы хозяина, мои приказы, — Камата схватил руку под локтем, дёрнул Хидана на середину кровати, — а я, помнится, приказал лечь. — Вы просто сказали, — Мори дёрнулся, пытаясь убрать с себя руку и поджал колени, когда это удалось. — Каждое моё слово в этой комнате — приказ. Запомни это и больше не пререкайся, это не возбуждает, — Какузу сказал самодовольно, но не грубо, пугать он не хотел. — А что возбуждает? — Хидан покраснел, сел на середину кровати, куда его затащили, прислонился спиной к холодной решётке, что заменяла спинку. — Уж точно не вопросы и пререкания, — Камата взял наручники, протянув раскрытую ладонь, — руку.       Сказал так, словно приказал собаке дать лапу. Мори почувствовал укол унижения, но промолчал, послушно протянув руку. Мягкий браслет сомкнулся на запястье. Какузу перетянул наручники сквозь прут решётки и застегнул вторую руку. Хидан внимательно проследил за действиями, немного смутившись. Несмотря на задиристое поведение, как в детстве, так и сейчас, в наручниках ему быть ещё не приходилось. Немного неудобно, но не сказать, что больно. Пока что ничего страшного. Какузу очертил большим пальцем линию чуть ниже кромки браслетов. Чёрный мех на белой коже смотрелся элегантно. — Теперь ремни, — Камата положил ладонь на коленку, — раздвинь ноги, но держи их согнутыми.       Хидан поджал губы, слегка расставив согнутые в коленях ноги. Какузу эти открывшиеся сантиметры не удовлетворили. — Шире, — приподнял от удивления бровь, когда увидел, что ноги практически не изменили положение, — Я сказал шире! — У меня очень плохая растяжка, — пытался оправдать своё стеснение Мори. — Не настолько плохая, — Какузу резким движением раздвинул ноги, достаточно широко, чтобы можно было между ними устроиться.       Хидан рвано выдохнул, уже собираясь пнуть за столь грубое обращение, но его ногу вовремя связали. Жестокие ремни обхватили чуть ниже колена, вытянуть ноги можно, но попытка оказалось слишком болезненной, чтобы её повторять. Мори невольно свёл колени, когда, закончив связывания Камата, отстранился чтобы насладиться видом. — Если продолжишь зажиматься я поставлю распорку, — пригрозил он, вновь разведя колени.       Хидан не знал, что такое распорка и выяснять не горел желанием. Оставил ноги раздвинутыми, покраснев под пристальным взглядом, отвёл глаза в сторону. С добрую минуту рассматривал ковёр, словно на нём появился новый, интересный узор. Руки ощутимо отяжелели, мягкая кромка наручников в кожу не впилась, хотя давила достаточно неприятно. Уже хотелось их снять. Какузу неторопливо склонился над связанным телом, коснулся кончиком носа кожи. Она едва уловимо пахла мускатным орехом и довольно ярко шоколадом. Сладкий запах отлично подходил Мори. Камата жарко выдохнул, пустив табун мурашек, игриво лизнул. Хидан вздрогнул, собравшись что-то сказать, но не успел открыть рта, как ощутил чужие пальцы на внутренней стороне бедра. Они скользнули под край белья, резко дёрнули. Ткань больно врезалась в кожу, хрустнув порвалась на лоскуты. — Вы… — Мори дёрнулся в своих оковах, возмутившись, — вы собираетесь лишить меня всех трусов? — Я куплю новые, — бросил Какузу, небрежно откинув ткань, что недавно была трусами.       Предотвратил ещё одну попытку свести ноги. Вновь раздвинув ноги сел между ними, прижался скрытой в костюме грудью к голой, ещё раз лизнул сладкую кожу. Незатейливыми ласками постарался отвлечь смущённого партнёра. Скрыть руки, что, нашарив, на тумбочке смазку, устремились к самому сладкому, по мнению бизнесмена месту. Скользкие подушечки аккуратно коснулись дырочки, провели, оставив после себя прозрачную смазку. Хидан рвано выдохнул звук, отдалённо напоминающий стон, и тут же сжал губы в тонкую полоску. Стало ужасно неловко. Чувствовались касания приятно, пусть и смущали, но дело не в этом. Он не знал куда себя деть, что сказать, говорить ли вовсе, а также что делать. Хотя Мори связан и сделать толком ничего не мог, хотелось участвовать в своём первом разе хоть как-то. — Ты где-то не здесь, — тихий шёпоток коснулся уха, а за ним последовал игривый укус, — вернись ко мне. — Ох, я просто… не знаю, что мне… делать, — Мори тяжело задышал, часто сглатывая не то от лёгкого возбуждения, не то от волнения.       Какузу приподнял бровь, не сразу поняв о чём речь, но после самодовольно усмехнулся. — Стони, кричи, умоляй и скули, — выдыхал шёпот прямо в губы Камата, прежде чем поцеловать.       Хидан распахнул глаза, до этого знавший лишь лёгкое соприкосновение губ, он испугался. Замычал протестующе, зажмурился зажавшись. Какузу мягко смял губы своими, надавил большим пальцем на подбородок. Рот нехотя распахнулся, впустив наглый язык. И тут страх заменила растерянность. Прикрыв глаза, попытался кротко ответив, пару раз неловко стукнувшись зубами. Какузу невольно усмехнулся от столь милой неловкости, разорвав долгий поцелуй. Но его оказалось чертовски мало. Камата припал белому подбородку, пошел дорожкой поцелуев ниже, оставил засос на тонкой шее. Один, второй, одновременно с этим, рукой заласкал поднявшийся от поцелуя член. Проник пальцем в девственную дырочку. Пока что одним. Но и его хватило чтобы заставить Хидана напрячься. Какузу слишком много, он словно был на каждом миллиметре кожи. Звякнули наручники, а коленки тут же свелись, попытались, на пути встало мощное тело, не позволив сомкнуться. Какузу невольно охнул, когда острые коленки упёрлись в бока. А затем, словно в наказание за это, добавил ещё один палец, потерев одновременно чувствительную головку большим. — Ах, бля, — Хидана буквально подбросило на кровати, запрокинув голову.       Какузу самодовольно усмехнулся, продолжив подготовку что с каждым движением пальцев вызвала всё больше и больше стонов. В комнате стало жарко, тяжело, словно воздух стал густым, как сливки. Камата старался не обращать внимания на собственное, болезненное возбуждение. Хотя не привык нежничать с партнёрами, всегда ставя в приоритет собственное удовольствие. Но сейчас так нельзя. Нельзя напугать, нельзя грубо взять. Нужно сделать медленно, плавно, чтобы Мори не просто привык, начал хотеть сам, а потом вовсе не смог жить без секса. Какузу оторвал губы от — уже тёмно-красного после поцелуев — соска. Услышав в очередном стоне собственное имя заглянул в глаза. — Что такое? — едва смог произнести севшим от возбуждения голосом, Камата.       Показалось, что Хидан настолько глубоко ушёл в прострацию, что ничего не услышал. Плавно подтянулся на руках, прихватил одними губами край воротника рубашки, потянул. — Сними, — шепнул едва слышно, призывно раскрыв рот. Глаза заволокла влага, по красному лицу катился пот и в таком виде Мори просил, нет, умолял раздеться. — Ты сам виноват, — бросил Какузу, отпрянув.       Прошёлся рукой между бортов рубашки, сдёрнув пуговицы распахнул, принявшись за брюки. Скользкие пальцы с трудом зацепили молнию, кажется, умудрился сломать ноготь, но как же сейчас было на такое плевать. Было стойкое ощущение, что, если эти малиновые глаза продолжат так голодно смотреть, Камата попросту кончит, опозорившись точно подросток. Быстро натянул презерватив, Какузу сжал себя у основания. Глубоко вздохнув успокоился и, наконец, вошёл. Головка проскользнула легко, но потом Хидан сжался, вынудив замереть. — Тише, — то ли себе, то ли партнёру, сказал Какузу, — расслабься, иначе сделаешь больно нам обоим. — Не могу, больно, — Хидан тихо скульнул. Руки уже затекли и ныли, ноги пекли в месте контакта с ремнём, а задница… да, растяжки явно мало, — Вытащи.       Какузу зашипел, призвав замолчать, аккуратно обхватил эрекцию, что не стала мягче даже после проникновения. Лаской постарался расслабить Мори, при этом, слегка приподняв ногу, заставил вжаться сильнее в матрас, слегка меняя угол проникновения. Хидан промычал сквозь сжатые губы, уткнулся в собственное плечо. — Умница, молодец, вот так, сейчас хозяин сделает тебе приятно, — почувствовав, что может двигаться Какузу качнул бёдрами.       Медленный темп ему никогда не нравился, но сейчас, подходил лишь он. Иначе сорвётся и всё кончится быстро, больно. Какузу гортанно простонал, пустив мурашки по бледной коже. Рубашка мокрая до прозрачности, дыхание сбито, а при каждом выдохе с губ слетало облачко пара. Хидан проследил за особенно крупной капелькой пота, пробежавшей между напряжённым кубикам пресса вниз, к месту где двое соединились. Шумно сглотнул. Волнение, только что клокотавшее внутри, исчезло, словно Какузу вытеснил его. Стало так легко, что даже смущение ушло.       Тела с пошлым хлопком сомкнулись, Хидан простонал. Громко, широко открыв рот. Так, будто бы хотел, чтобы их слышал весь небоскрёб. Какузу поймал стон губами, уже ритмично задвигавшись. Он не пытался углубить короткие фрикции, при каждой попытке вытащить хотя бы до середины Мори плотно сжимался, не желая отпускать. Камата по-звериному рыкнул, впившись в плечо и с трудом вышел почти на всю длину, чтобы, приподняв белые бёдра, вогнать член одним движением. Хидан вскрикнул, но совсем не от боли. Белая жидкость залила живот, попала на грудь. — Нашёл приятное местечко? — Какузу не сдержал самодовольной улыбки.       Запыхавшийся и дрожащий после первого в жизни оргазма Мори не смог ответить. Хотя и без ответа всё понятно. Камата перехватил бёдра с громким шлепком, взяв удобнее и вновь задвигался. Короткие толчки сменяли собой глубокие, чередуясь в известном только Какузу порядке. Хидан не мог под этот ритм подстроиться, не мог его даже считать. Отойдя немного от оргазма, пытался получить ещё больше этих сногсшибательных ощущений. Несмотря на боль в ногах, старательно подавался, направляя к заветной точке, но каждый раз, Камата специально промахивался, проскальзывая совсем рядом. — Пожалуйста, — не выдержал альбинос, — пожалуйста ещё. — Ещё? Сколько раз ты хочешь сегодня кончить? — Какузу смял дрожащие губы настойчивым поцелуем, навалился вскользь коснувшись головкой простаты. Хидан вскрикнул, но сразу же потонул в новом поцелуе.       На этот раз более страстно. Хидан неумело повторял чужие движения, но так жадно, так напористо, что Камата возбудился ещё сильнее. Разомкнув губы, громко застонал, наполнив презерватив. И в этот же миг Мори добавил на грудь белого.       Они в унисон пыхтели друг на друга, не в силах двинуться. Да что там двинуться, в эти блаженные минуты даже на мысли не осталось сил. Пот катился градом. И казалось, что он пропитал весь матрас. Но в воздухе витал запах шоколада вместе с металлом.       Хидан очнулся первый, немного поёрзал, но этого было достаточно чтобы заставить Какузу приподняться и взглянуть на уставшую мордашку. — Больно, — шёпот едва сошёл с припухших губ.       Камата сразу всё понял. Расстегнул наручники, довольно нежно растёр затёкшие запястья. Мори блаженно прикрыл глаза. Почти так же приятно, как секс, но всё же не дотянуло чутка. Какузу опустил опоясанные красными полосами руки, что безвольно рухнули на подушки и аккуратно вышел. Несмотря на их пыл, презерватив выдержал, завязанный, улетел в мусорку, в след за ним грязные салфетки. Мужчине осталось только разобраться с ремнями, но пряжка всё никак не поддавалась. Хидан взглянул на эту возню и сразу же понял, почему она так затянулась. Какузу почти спал. Медленно моргал, словно забывая, что делал каждый раз, когда снова открывал глаза. А голова то и дело кренилась, чтобы резко выпрямится в момент секундной бодрости. — Я сам, — Мори коснулся тёмной ладони и самостоятельно расстегнул ремни. Камата в этот момент вспомнил что хотел сказать что-то. Но произнести не успел. Хидан мягко надавил на плечи и повалив на кровать. Стоило телу принять горизонтальное положение, как Какузу моментально уснул. Мори облегчённо вздохнул. На душе как-то потеплело, стоило напряжённому лицу наконец расслабиться. — Вы молодец, — Хидан вернул, немного насмешливо, фразу, едва уловимо похлопав по голове.       Руки ещё немного ныли, но спящее тело оказалось таким податливым что раздеть его не составило труда. Хидан убрал «орудия пыток» на места, сгрёб порванные одежду и поняв, что её не починить, кинул в мусор. Целые штаны с халатом отнёс в прачечную, а вернулся с мягким одеялом из гостевой. Оно в разы теплее и мягче шёлкового, толщиной с лист бумаги. Патус шмыгнула в запретную, воспользовавшись возможностью, устроилась под боком у хозяина. Хидан накрыл их одеялом. Животное высунуло мордочку, подёргав розовым носиком и тоже быстро уснуло. Мори невольно улыбнулся, увидев эту милую картину. Нарушать её лишними деталями натуральное кощунство. Хидану было не впервой что-то портить. Он забрался под одеяло с другой стороны кровати. Уткнулся лбом в широкую грудь крепко уснул.       Какузу поморщился. Просыпаться не хотелось от слова совсем, тело сладко ныло после жаркой ночи, отдаваясь лёгкой болью. Не находилось сил даже открыть глаза, лишь нашарить руками нечто мягкое. Сжал ладонями, слегка помял, но так и не понял, что держал. Нехотя отрыв один глаз, усмехнулся. Ягодицы Хидана лежали в ладонях как родные, выпускать их было сродни преступлению или даже богохульству. Грехом станет тот, кто разлучит то, что создано друг для друга. А Камата грешить не хотел, по крайне мере с утра. Зарывшись носом в сгиб шеи, продолжил ласково тискать круглые половинки. Хидан крепко спал, не отреагировав даже когда в бедро упёрлось кое-что твёрдое. — Весело утро началось, — тихо выдохнул Какузу, приподнявшись на локте.       Хотел убедиться утро ли вообще. Тонкой полоски света из-под двери недостаточно, чтобы определить время. Часы или телефон остались в кабинете. Придётся подниматься, не хватало ещё проспать. Камата вздохнул, начав медленно вылезать из объятий. Хидан заворчал во сне, почувствовав движение прижался плотнее. Абсолютно невольно, не собираясь провоцировать. Но Какузу, почувствовав, как носик нежно потерся о него, не смог не поддаться соблазну. — Нельзя домогаться спящего, — сказал сам себе Камата, при этом уже вовсю гонял языком бусинку соска. Второй после вчерашних игр слегка припух, а первому видно уделили меньше внимания. И это необходимо исправить.       Доходить до конца он не собирался, так, подразнить и поласкать. Думал успеет до того, как Хидан проснется. Но тот распахнул глаза, сонно сощурившись, не сразу понял, что происходит. Какузу замер, прижавшись к соску губами. Мори тупо моргнул. — Что вы… что вы делаете? — он ещё раз моргнул, но уже медленнее. Явно пытаясь избавиться от остатков сна. — Я, — Какузу оторвался от соска, придав лицу максимально серьезный вид, — решил заменить утренний кофе молоком.       Хидан кивнул, словно поверил в эту нелепую отмазку. А затем ударил. Затрещена оказалась настолько звучной, что кошка испугалась, убежав прочь. Хидан поднялся следом, прикрывая наготу одеялом ушёл в ванную пыхтя возмущенным ежом. Какузу вздохнул, с лёгкой улыбкой на лице проводил его взглядом. Щека горела, но Камата нравился этот строптивый жар. Поднявшись с кровати, он забыл зачем хотел поспешить в кабинет, вместо него направился в ванную. Мори вертел краны, пытаясь настроить воду. Держать душевую лейку, настраивать воду и при этом придерживать одеяло было явно неудобно. Так что Какузу галантно снял мешающее одеяло. — Не занимайтесь извращениями с самого утра! — Хидан хотел влепить ещё одну пощечину, но предпочёл прикрыться руками. — А днём извращениями занимать можно? — Какузу игриво повёл бровью. — Нельзя! Вам больше ничего нельзя, — с явной обидой в голосе проворчал Мори, отвернувшись, чтобы настроить воду. — Как жестоко, а я-то думал, что вчера тебе всё понравилось. Ты так кричал, так сжимал меня своей дырочкой, — Камата прижался к голой спине, слегка надавил собственным весом. И с удовольствием заметил, как с каждым его словом уши любовника краснели сильнее.       Хидан коротко облизал губы. Он не мог не признать, вчерашняя ночь ему понравилось, но озвучить подобное слишком стыдно. — Не могу никак разобраться с водой, поможете? — Мори выключил воду, чтобы не тратить её зря. — Залезай, — кивнул на ванную Какузу, настроив воду.       Возился он не долго, но Хидан успел залезть, всё так же смущенно прикрываясь. Камата это смущение нравилось чуть меньше дерзости. Он встал позади, ладони аккуратно пролезли под прикрывающие руки. Огладили, без слов дав понять, что здесь нечего стесняться, Какузу всё видел. И увиденным остался доволен. Хидан покраснел, сначала, пытался скинуть с себя руки, но потом, поняв, что на интим незатейливые поглаживания не рассчитывают — расслабился. Тело само откинулось назад, облокотившись на Камата. Тот не возражал. Сам расслабился не меньше. Впервые за долгое время он не торопился, а просто наслаждался моментом единения под струями тёплой воды. Немного лениво открыл глаза, рассматривая оставленные на белой коже следы. Укусы, засосы, у шеи и на груди их было больше всего, словно покрылся леопардовой шкурой. Пальцы очертили каждое пятнышко. Хидан сначала не возражал, но, когда касания дошли до соска, вздрогнул. — Не надо, больно, — не распахивая глаз, убрал чужую руку. — Сильно болит? — Какузу спросил осторожно и почти обеспокоено.       Мори неопределённо помотал головой. По жесту Камата решил, что скорее просто неприятно. Но уже после водных процедур, когда Хидан чуть не вскрикнул, вытираясь полотенцем, понял, что всё-таки больно. — Давай помажем кремом, — достав восстанавливающий крем из тумбочки, Какузу сел на корточки перед Мори.       Хидан неуверенно помялся, сидя на кровати. Не ожидал, что этот пыточных дел мастер станет обременять себя заботой, так что искал подвох. Наверняка мазь будет печь или сделает ещё хуже. Соски, например, отвалятся, хотя нет. Какузу слишком сильно они понравились чтобы им вредить. Мори слегка поморщился, когда холодная мазь коснулась припухшей кожи. — Об одежду всё равно натру, — немного печально буркнул Мори, а потом спросил, — У вас нет пластыря? — Нету, но у меня есть специальные наклейки, — без капли стеснения ответил Камата, закрыв мазь.       Достал из тумбочки несколько листков. Помимо них там лежала ещё одна бутылочка смазки, несколько больших упаковок презервативов, салфетки, другая, нужная мелочевка. Хидан не стал вглядываться, он смотрел на небольшой листок, усеянный рядами крупных наклеек в виде крестика с говорящей надписью. Два английских слов — «Fuck me!». И почему-то это даже не удивило, так, слегка насмешило. — Только не воспринимайте это как предложение, — хихикнул Хидан, наклеив первый крестик. Ситуация конечно забавная, но скрыть такое чудо под одеждой хотелось поскорее. — Не стану, но, если тебе сильно захочется можешь просто задрать футболку и показать мне грудь, я сразу всё пойму, — Камата проводил голодным взглядом второй скрывшейся под наклейкой сосок. И, немного подумав, вновь открыл мазь, — Мне кажется, мы забыли помазать ещё одно местечко. — Ещё одно? — Мори вздёрнул бровь и покраснел, стоило только проследить за направлением взгляда, — НЕТ! Там всё в порядке! Не надо! — Правда? Надо проверить, вчера ты так вскрикивал при толчках, твоя дырочка явно пострадала, — Какузу не замечая протестов, навалился сверху, неумолимо подбираясь пальцами к пострадавшему месту.       Хидан рыпался, но скорее строя из себя недотрогу, чем реально сопротивляясь. Если бы он правда не хотел такой заботы, украсил бы вторую щёку ударом. Но сейчас они оба просто баловались. Или даже заигрывали. Камата аккуратно прошёлся скользкими пальцами по припухшему колечку мышц, одновременно поцеловав. Кажется, заигрываниями дело не кончится. Хидан ответил. Уже более уверенно, но всё ещё неумело. — Высунь язык, — Какузу облизнулся после долгого поцелуя, приставил два пальца к припухшим губам.       Хидан смутился, медленно высунув язык. Его прихватили пальцы, начали аккуратно ворочить, показывая, как лучше работать. Камата хмыкнул, отстранив мокрые от слюны пальцы от зардевшегося лица и пошло облизнул. Он не любит обычный секс, но сегодня можно сделать исключение. Какузу наклонился, собираясь возобновить поцелуй.       Внезапно дверь настежь распахнулась, осветив дневным светом комнату. Кошка, виновная в этом, громко мяукнула, требуя свой пропущенный завтрак и обед. Но на её крик Камата не обратил внимания, бледный от осознания, подскочил с кровати и убежал, уронив единственное «проспал». Хидан проводил его озадаченным взглядом, пыхтя от желания. Он и не думал, что миллиардер может проспать. У него же нет начальника что наорёт, лишит премии и оштрафует за опоздание. Но оказалось всё-таки может. Какузу кричал, ругался так громко, что слышно было во всём доме. Хидан, делая завтрак, невольно вздрагивал от каждого выкрика. Это его вина. Из-за него Какузу проспал, это он не принёс будильник или телефон, он не разбудил тогда, а значит скоро злость дойдет до него. И вполне заслужено.       Мори вздохнул, поставив голодной кошке миску с едой. Животное уже не боялось, бодало ногу, ластилось и с аппетитом ело. Хидан улыбнулся, погладив Патус и вернулся к холодильнику. Продуктов осталось совсем немного, видно, что Какузу предпочитал есть вне дома. Но на незатейливый омлет хватило. Мори даже разобрался с кофе машиной, заварил чашку эспрессо. Именно на его запах из кабинета, точно медведь из берлоги, вылез Камата. Всё в том же помятом полотенце на бедрах, в котором вылез из душа. От него так и сочилась злоба. Казалось, что ещё немного и он вцепится в глотку, просто чтобы немного остыть. Но вместо этого прижался сзади, с лёгкой грубостью обхватил бледные ягодицы, слегка задрав халат. Хидана так ошарашило подобное проявление злости, что он даже возмутиться не смог. Замер схватившись за столешницу. — Потом меня ударишь, сейчас дай побыть так немного, — проворчал Какузу, уткнувшись куда-то в шею. — Хорошо, — немного потерянно ответил Мори, подняв руки, точно его досматривал полицейский. Поведение Камата откровенно удивляло. Вместо того чтобы сорваться, накричать или обругать, он жался как требующий ласки кот.       Руки чуть сильнее прихватила попку, словно услышав мысль о ласке. Хидан невольно улыбнулся, не став ничего говорить, вернулся к завтраку. Пышный омлет слегка порвался и опал, когда попал в тарелку, но всё ещё выглядел аппетитно. Особенно с кусочками поджаренной ветчины и овощами. — Поешь со мной? — спросил Какузу, положив подбородок на плечо. — Нет, — без каких-либо эмоций ответил Мори, — Работа без питания и проживания. Или вы забыли? — Ну она и без отношений, но трахаться это нам не помешало, — Камата усмехнулся звучно, шлёпнув партнёра по заднице, после чего отошел, заметно успокоившийся, даже довольный, — Поешь, не будешь же весь день голодный ходить.       Хидан смущённо поджал губы, помедлив с ответом. Шлепок по заднице — жест грубый, властный, вульгарный и даже унижающий, но он от чего-то чувствовался так приятно что ли. По-домашнему, словно они давно женаты, а это их ежедневный ритуал. Мори тряхнул головой, стараясь убрать странные мысли. — А можно мне, ну… — он поводил пальцем по столешнице, слегка замявшись, — Там осталось немного ветчины и ничего если я… можно её доесть?       Какузу замер, не донеся до рта кусок омлета. Впервые столь безобидный вопрос звучал столь обеспокоено. За всю жизнь он ещё не встречал человека, что так волновался за простую ветчину. У него как-то одна пассия без спроса машину взяла, благополучно разбила, так что ремонт стоил дороже чем сама машина. А тут какая-то колбаса. Камата рассмеялся, уронив омлет в тарелку. — Бери и не волнуйся о таких мелочах, — он снова наколол кусочек, на этот раз благополучно съев, — Можешь потом составить список продуктов, я закажу всё, что тебе нужно для готовки. — Заказать? Я могу сходить в магазин сам, чтобы вы не отвлекались, — Хидан разбил два яйца на ещё горячую сковороду и добавил остатки ветчины. — Не беспокойся, много времени это не займёт, — Какузу едва заметно улыбнулся, зацепив ножку барного стула стопой со скрипом придвинул к себе.       Мори поставил на стойку тарелку с глазуньей и присел на предложенный стул. Ел он торопливо, накалывая крупный крупные кусочки. Камата невольно сглотнул, увидев, как тёмно-розовая ветчина проскользнула между губами и скрылась за щёчкой. За ней последовал кусочек яичницы. Хидан явно поспешил, так что часть белка не схватилась и потекла по губам белой жидкостью. Какузу поперхнулся омлетом, не ожидав подобных аллюзий даже от себя. — Вам плохо? — Забеспокоился Мори, похлопав по широкой спине.       Камата не мог сказать, что ему плохо. Ему скорее странно от самого себя и собственной реакции. Да, вкусы у него извращенные и сам он мог с гордостью называться извращенцем. И назывался! Вот только это не делало его озабоченным подростком, что видел намёки на секс везде и возбуждался на эти намёки без устали. Но из-за Хидана он возбуждался похлеще любого подростка. И сам не понимал от чего. Возможно, дело в альбинизме, а может типаж подходил, или в этой милой невинности. Да, скорее всего так. Не мог же он влюбиться. Это просто невозможно. — Хидан, сделай мне минет, — откашлявшись сказал Какузу, не желая уделять внимание этой мысли. — Ми-нет? — по слогам расставил слово Мори, не до конца поняв. Что такое минет знал, не настолько был невинен, он не понял, как можно заговорить о подобном за завтраком. — Минет, это когда ртом ласкают… — уже начал было объяснять Камата, но Хидан поспешил его перебить. — Я знаю, что это, не надо! — Мори зарделся, подняв руки от смущения, — Не надо объяснять! — Тогда сделай, раз знаешь, — широкая ладонь обхватила бедро, довольно резко притянув к себе. Какузу натурально втащил любовника к себе на колени, едва уловимо коснулся губами острого подбородка.       Хидан вздрогнул, но бить или же противится не стал. На лице отразились раздумья. Делать минет он, конечно же, не умел, и даже ради шутки не баловался с фруктовым льдом, бананом или чем-то похожим. Даже мысли не возникало. — Я не думаю, что у меня получится, — уклончиво ответил Мори, одновременно согласившись и отказавшись. — А я думаю получится, нужно только попробовать. Даже если выйдет плохо, ничего страшного, научишься с практикой, — сказал Какузу зарывшись под халат, исследуя губами уже пройденную дорогу поцелуев, — Сделай мне минет. — Ладно, — отрывисто вздохнул Хидан, морально уже готовясь вернуться в ту комнату.       Но неожиданно раздался громкий звонок. Камата ругнулся куда-то в ключицу и нехотя посадил альбиноса обратно. Работа не могла потерпеть, а вот либиду пришлось. Какузу скрылся в кабинете на долгие часы. Хидан успел одеться во вчерашнюю одежду, пусть и без белья, убрать в доме, поиграть с кошкой и откровенно заскучать. Он порывался уйти домой, когда приносил обед, но Камата попросил подождать ещё немного. Это немного растянулось до вечера. А затем до ночи. Какузу буквально выбежал из кабинета, когда было давно за полночь, к несчастью обнаружив — Хидан ушёл.