Кукловод: пропавшее дитя

      Тсуна всё ещё считала себя доброй девушкой, но где-то при общении с Деймоном её ценности и эмпатия дали ощутимый такой сбой. Она ненавидела бессмысленное насилие. Была уверена, что убивать людей — нельзя.       Но если ты их не знаешь и если это действительно требуется, то можно.       А если это предатели, пусть то же самое говорили и о самом Деймоне, то убивать их не просто можно, а нужно. Это и была забота о семье. Это было правильно. И если вдруг совесть давала сбой, начиная давить на неё мыслью, что что-то в этом не так, Тсуна от происходящего попросту абстрагировалась.       Вежливая улыбка, прямая спина, зонт в руках и тонкий просчёт, что делать дальше. Деймон не любил тратить время зря, и Тсуну приучил к тому же.       Когда человек ничего не делает, он склонен начать думать о прошлом и анализировать свои уже совершённые шаги. Обычно это полезная привычка.       Но когда на твоих руках есть кровь, таким лучше не злоупотреблять.       У Тсуны ушло порядочно времени на то, чтобы найти записи Спейда. Наблюдения за мафией и страшные тайны Вонголы были сравнительно на виду, однако вся информация про пламя Мрака была хорошо укрыта. Видимо, Спейд опасался, что она попадёт в руки кому-то из слуг.       Тсуна считала это уже избытком паранойи, но спорить с ним на эту тему бы не стала. В конце концов, она была не единственной с предрасположенностью к Пламени. Помимо неё в доме было ещё трое таких людей, пусть они использовать его так и не научились.       Первый день Тсуна потратила на то, чтобы тщательно прочитать заметки и запомнить всё, что требовалось для использования Пламени. Обычное Пламя посмертной воли вызывалось желанием чего-то достичь, что-то сделать в самый последний миг своей жизни. Совершить то, без чего не сможешь спокойно умереть.       Пламя Мрака же появлялось исключительно из отчаяния и осознания, что даже если ты погибнешь, ничего нельзя уже будет изменить. Это Пламя — боль в чистом виде, которую душа способна почувствовать, лишь когда она в шаге от срыва. Звучало не так сложно: подумать о чём-то ужасном, сосредоточиться на этом чувстве и вызвать в себе Мрак.       Но просто это было на бумаге. Когда же Тсуна попыталась совершить задуманное, у неё так ничего и не получилось ни за неделю, ни за две. Что бы она не делала, она не могла почувствовать отчаяние, настолько сильное. Её душа привыкла к прагматизму, к поиску решений. И потому, даже если ситуация выглядела патовой, она продолжала думать, как её решить.       Полное отчаяние попросту не наступало, поскольку на подкорке сознания была мысль, что это бесполезно. Отчаяние ничего не решит. Нужно действовать.       Вроде бы такая позиция и была полезной, однако в итоге именно она и мешала.       Когда-то Деймон строго-настрого запретил ей даже думать об этом Пламени. Глупо с его стороны — если бы она занималась им ещё в детстве, когда только попала в поместье, у неё бы наверняка получилось. Причём также быстро и просто, как и с пламенем Неба. В конце концов, та Тсуна только и знала, что отчаяние и мысли о своей бесполезности.       Церера Эспаде же понимала, что она обязательно добьётся своего, но именно это её и душило. День за днём, месяц за месяцем… Тсуна составила себе расписание таким образом, чтобы успевать и заниматься управлением активами, и не забывать про тренировки Пламени. По её прикидкам, пары месяцев должно было хватить, чтобы освоить его целиком.       Но за два месяца продвижения не было абсолютно. Она намертво застряла на первом этапе, и пришлось приступить к более жёстким мерам. Тсуна изводила себя бессонницей, тратила на освоение Мрака более десяти часов в день, запиралась в подвале, надеясь, что тьма и тишина помогут ей лучше осознать, что от неё требовалось.       Так прошло ещё четыре месяца, но продвижения так и не случилось. Пламя Мрака словно бы не существовало. Свою энергию Неба Тсуна черпала изнутри, поскольку всю жизнь на ментальном уровне ощущала в себе скрытую силу, на которую, в случае чего, она всегда сможет положиться.       Этого же элемента у неё попросту не было. Пламя Мрака отсутствовало в теле человека — оно зарождалось из эмоций и души. И если владелец решал его удержать в своём теле, оно могло прекратить рост или остановить гниение, что в итоге и сделали с собой Вендиче и Деймон Спейд. Если Тсуна его освоит, то она сможет никогда не бояться смерти и старости. Нужно просто поднажать!       … но эти мысли давали ей не только стремление чего-то добиться, но и уничтожали результат.       В общей сумме Тсуна провела за тренировками год, убила на них огромное количество времени, в итоге так ничего и не добившись. Она просто потратила год впустую?.. Теша себя ложными надеждами? На полном серьёзе считая, что ей всё по плечу?..       Тсуна застыла, даже не успев осознать, когда именно она начала смеяться.       Дура, она же ни на что не годилась. Ни друзей, ни семьи — ничего. Она бы ничего так и не добилась, так и закончив свою жизнь сначала в самой убогой школе Намимори, а потом на работе, которая не требовала ни образования, ни ловкости рук. Какой-нибудь уборщицей или секретаршей, постоянно портящей документы и вещи. Она бы даже нормально ходить так и не научилась, если бы Деймон не решил разобраться с её неуклюжестью.       Без него она не стоила ничего.       Если раньше она хотела его спасти, потому что считала единственной своей семьёй и союзником, то теперь она осознала, что без его указаний представляет собой максимум пустое место. Ошибку. Неудачу. Разочарование.       В конце концов, от неё отказался родной отец, сделав ставку на не столь бесполезного младшего сына. А что Тсуна? Так, девочка, которая должна была исчезнуть и больше никогда не появиться вновь.       Абсолютно бесполезное создание.       Смех усилился. На глазах выступили слёзы, и Тсуна почувствовала, что ей не хватало воздуха, чтобы отдышаться. Но перестать смеяться не могла.       В конце концов, на что она рассчитывала? Что смена имени и правда в ней что-то изменила? Дала какую-то сверхсилу? Сверхзнания? Умение побеждать? Деймон заставил её думать, что она была ничем не хуже, чем сам Спейд — сильнейший иллюзионист за всю историю итальянской мафии. Неудивительно, что она поверила в эту его маленькую ложь. Но что на самом деле?       Глупая девочка, которая не могла справиться с техникой, в описании к которой всё объяснили.       Тсуна схватилась за край стола, чувствуя, как перед глазами начинает темнеть. Ей нужно было на улицу.       Самое отвратительное, что он лгал так усердно, что поверил в это сам, вслух объявив об этом перед Вендиче. О, как же они будут смеяться, когда поймут, что она ничего из себя не представляет!       Как же будет смеяться Деймон, когда осознает, что он сгнил в тюрьме зазря.       Тсуна свалилась на пол, царапая паркет ногтями. Смех всё не утихал, и сейчас она в полной мере осознала, что у неё истерика. Стоило бы позвать Валентино и приказать принести ей успокоительное или хотя бы ромашковый чай. Жалкая замена, но в самый раз для жалкой девочки.       Однако не было сил и для этого. Она не могла даже толком ничего произнести, продолжая нервно хохотать и задыхаться, чувствовать, как медленно наступает асфиксия, и не быть в состоянии предпринять ни-че-го.       Она с апатией осознала, что даже если она и правда погибнет, итог не изменится.       Но, может, хоть так ей удастся не отравить ещё несколько жизней.       Достойный конец для той, что принесла лишь разочарование и боль.       Асфиксия достигла своего максимума, и смех исчез, растворившись в её обмороке и потере остатков сил и уверенности.       На тонких девичьих пальцах вспыхнуло пламя, чёрное, словно глубокая ночь.

***

      Дети часто бывали отличниками в начальной школе, однако уже к средней этот их талант куда-то исчезал, хотя глупее они, вроде как, не становились. Ленивее — тоже, но факт оставался фактом. Матсубаяши не блистал оценками изначально, так что каких-то невероятных свершений в средней школе от него точно никто не ждал.       И их, как ни удивительно, и правда не было. Оценки были где-то между «удовлетворительно» и «лучше походи на дополнительные занятия, Савада-кун». В спорте он тоже не блистал, хотя в детстве некоторые учителя пророчили ему славное спортивное будущее. Видимо, здесь действовало то же правило, что и с отличниками.       Ну, или ему всё-таки не хватило тренировок и упорства, чтобы достичь хоть чего-нибудь. Те же Рёхей и Такеши были весьма хороши в спорте, чего не скажешь об их лучшем среди друзей.       Тем не менее, в Матсубаяши что-то было: не то элемент характера, не то просто харизма. Он вроде бы не делал ничего особенного, но почему-то все были уверены, что на него можно положиться. Что уж Савада им точно поможет, пусть раньше за активным «помогательством» замечен он не был. Но вот в этот раз — уж наверняка!       Отец говорил, что это потому, что он маленькое и очень сильное Небо, что бы это не значило.       Сам Матсу считал, что в нём чувствовали его желание помогать.       Он так и не научился нормально вербально выражать свои мысли, но сейчас коммуникация с остальными людьми как-то всё же проходила. По крайней мере, те могли уловить его намерения и в общих чертах то, что он собирался совершить. Это внушало интерес и восхищение. Более того, в его молчаливости всё же было что-то таинственное, что, вопреки бедным оценкам, добавляло ему «крутости» среди представительниц противоположного пола, так что недостатком внимания Матсу не страдал.       Всегда были те, кто готов был поддержать его. Или помочь облечь свои мысли в фразы и предложения. Говорить в некоторые моменты ему до сих пор было трудно, но рядом были те, кто был готов делать это за него.       Это грело душу.       В общем и целом всё это сформировало у Матсу репутацию весьма популярного среди школьников парня. Потому, вопреки традициям выбирать на эту должность хотя бы второклассника и обязательно — отличника, именно он стал президентом школьного студсовета ещё в первый год старшей школы. И, как ни странно, со своими обязанностями он справлялся на отлично, пусть и при поддержке большого количества друзей. А главное, на него могли положиться и взрослые, и дети.       По мнению окружающих именно это и стало причиной его конфликта с Хибари Кёей — они просто не поделили власть.       Но на деле причина была несколько иная.       Матсубаяши давно решил, с чем он свяжет свою жизнь: парень хотел пойти в полицию. Путь в хороший вуз ему был заказан — и это даже про просто хороший, а не какой-нибудь Тодай*. Не с его знаниями и оценками. Но туда он и не стремился, зная, что обычно в них когти рвут те, кто желает заниматься научной деятельностью или же создать свою компанию, чтобы позднее зарабатывать миллионы.       Матсу всё это было попросту не нужно. Он хотел работать в полиции и защищать людей. Для приёма в академию было достаточно и вполне средних результатов экзаменов, на что действительно смотрели, так это на спортивные нормативы, но за последние годы Матсу всё же смог более-менее привести себя в форму — спасибо Такеши и Рёхею, — так что в этом он был вполне уверен. Его должны были взять.       Может, не в какую-то знаменитую академию в большом городе вроде Токио или Киото. Но в главную академию префектуры — вполне себе. В этом он был уверен.       И к этому шёл уже много лет, делая всё, что, по его мнению, должен был делать порядочный человек, планировавший связать свою жизнь с полицией: старался помогать старшим, не хамил учителям и защищал младшеклассников от задир и бандитов. Именно такой он видел свою роль.       И именно такой должна была быть роль Хибари Кёи, который считался негласным покровителем города. Но если его как-то и хотелось назвать при встрече, так это словом «бандит». Умный, нравящийся многим дамам, очаровательный бандит, которого интересовали лишь власть и возможность подраться. Матсу презирал его за оба желания и долгое время никак не мог понять, как такому человеку доверили заниматься дисциплиной в школе.       А потом осознал, что этот бандит запугал всех, включая директора.       И без того невысокое мнение о Хибари Кёе упало ещё ниже. Впрочем, у них это было взаимно, потому что президент студсовета и глава дисциплинарного комитета были в школе главными людьми, так что видеть им приходилось постоянно, а решать вопросы совместно — до отвратительного часто. Игнорировать друг друга не выходило никак. Повлиять на противника — тем более.       Вот и выходило, что Хибари всё ждал момента, когда Матсу окончательно разочаруется в окружающих и признает, что он прав. А Матсу — когда Кёя перейдёт черту, отделяющую обычного школьного хулигана от якудза. Если это случится, то ему путь исключительно в тюрьму. И Матсу поможет ему в этом.       Он ни за что не позволит мирным гражданам пострадать от рук мальчишки, который возомнил себя пупом земли.       Потому что именно из-за таких ублюдков, как он, его сестра и погибла.