Кукловод: пропавшее дитя

      Ощущение было таким, будто из неё выбили весь кислород. Тсуна упала на траву рядом с машиной, пытаясь хоть как-то отдышаться, а после обернулась к Деймону. На улице было не зги не видно, однако скудного освещения от луны и блеклых звёзд хватило, чтобы снять с лица кислородную маску и вытащить из вен остатки игл. Едва Тсуна это сделала, как скорее почувствовала, чем увидела, выступившую кровь и поспешила к машине — нечто подобное было ожидаемо, так что она взяла с собой аптечку и быстро наложила на раны пропитанные пламенем Солнца бинты. Их эффективность была куда ниже, чем при непосредственном использовании Пламени, однако против не слишком серьёзных ранений они вполне работали, позволяя ранам затягиваться в разы быстрее.       В этом Тсуна убедилась ещё на собственном опыте, так что сейчас с лёгким трепетом использовала их на Спейде.       У неё получилось.       — Деймон? — если честно, она так переживала, что совсем забыла про субординацию. — Деймон, ты меня слышишь?       Мужчина слегка завозился. Его лицо было почти полностью скрыто волосами, потемневшими от воды, так что разглядеть ей было нечего. Но дурацкий хохолок, который не желал покидать макушку иллюзиониста, не взирая на основную длину его волос, так и остался на месте, так что Тсуна с облегчением выдохнула — кажется, всё начинало налаживаться.       — Обопрись на меня, я доведу тебя до машины, — аккуратно перехватив его за плечи, Тсуна повела его вперёд. Деймон был в сознании, ибо ногами шевелил, хоть и явно с трудом. Однако его молчание её слегка напрягало. Она же сделала всё правильно, так? Неужели… он злился из-за пламени Мрака?.. Нет, тихо. Не стоило даже думать об этом. Пока Деймон прямо не скажет, что Тсуне не стоило его изучать, она на эту тему рта не откроет, — подожди, где-то тут были ключи, сейчас…       Тсуна с трудом в такой позе вытащила из кармана ключи и открыла заднее сидение, куда и помогла забраться Спейду. Она не видела его больше года, так что, наверное, слегка отвыкла от своего наставника. Ну и, возможно, немного подросла, потому что сейчас ей казалось, что Спейд стал как-то... крошечнее. Это было даже странно — в воспоминаниях Тсуны он всегда был очень высоким и худым. И пусть второе прилагательное до сих пор за ним сохранилось, ростом он казался значительно ниже. И плечи казались не такими широкими.       Но не мог же он усохнуть за время, проведённое в тюрьме? При всех возможностях Пламени, даже у него были пределы.       — Деймон? — Тсуна аккуратно взяла его руки в свои и присела рядом. По-хорошему, стоило торопиться и уезжать, но её напрягало его молчание, так что она собиралась выбить из него хотя бы одно слово, прежде чем ехать. Может, он просто не узнал её?.. Она сняла с лица дурацкую маску, которая в итоге ей совершенно не понадобилась, а затем и парик. Пышные карие волосы тут же облепили лицо, превратив её из приличной девушки в кого-то, кто только что проснулся, а перед этим не причёсывался более десяти лет. Тем не менее, так, даже несмотря на загар, в ней всё равно легко было узнать юную наследницу Эспаде. — Это же я, Цера, что-то не…       Тсуна замерла. Сейчас, без этих дурацких приспособлений Вендиче, в Деймоне наконец-то начало восстанавливаться его Пламя посмертной воли. Сильное и опасное Пламя…       Она буквально чувствовала, как влияние Тумана в его теле постепенно росло.       Вот только несмотря на совпадение с атрибутом, это не было пламя Деймона.       Неужели она… ошиблась?..       Тсуна больше не церемонилась. Она отдёрнула руки, будто получив ожог, и протянула их к лицу незнакомца. Убрала эти дурацкие волосы в сторону, включила свет в машине и заставила его взглянуть ей в глаза.       Хохолок был тот же, но пробор был всего один вместо двух. Волосы были очень похожи, но на несколько тонов темнее, чем должны были быть. Глаза были разными, совсем как у Деймона, когда он применял свои иллюзии. Но вместо привычного знака «пик» в правом глазу на алом фоне светился какой-то невнятный символ. Да и в целом ему не дать больше семнадцати лет.       Это точно был не Деймон.       — Не знаю, кого ты так рьяно спасала, синьорина, — он как-то странно усмехнулся, глядя ей прямо в глаза, — но увидеть ждала явно не меня.       Тсуна не ответила.       «Так и есть».

***

      Мукуро спал и видел сон. Любой другой человек назвал бы это если не кошмаром, то весьма неприятным сновидением, но Мукуро не снилось что-то лучше, и вся его жизнь напоминала бесконечную череду боли, смерти и заточения, так что этот тип сна был чем-то весьма привычным. Почти родным, если можно было так сказать.       Так что ничего страшного он в нём в упор не видел.       В Эстранео было много детей. На старости лет босс Семьи заметно поехал крышей, потому вместо доведением до ума одного-двух проектов, он приказал взяться сразу же за десяток, если не два. Он был уже стар, и врачи ему пророчили едва ли ещё десятилетие, потому он как одержимый хватался за каждую мысль, желая воплотить перед смертью всё.       Стоило ли говорить, как бесполезно это было?       Главным поставщиком лабораторных «крыс» для Семьи был аукционный дом в Румынии. Продавали детей они за довольно большие суммы, но зато давали гарантии, что их никто не будет искать. Следы работорговцы заметали мастерски.       Именно через этот аукцион в Семью попали Кен и Чикуса. Именно общее прошлое в том жутком месте объединило всех детей.       Но не Мукуро, потому что он в этом плане был особенным.       — Он один из них!..       Мукуро был единственным среди детей, чьими родителями были одни из исследователей. Его родная мать была той, кто причинила ему боли больше, чем кто-либо другой.       Мукуро также был частью экспериментов, однако на нём тестировали нечто совершенно иное — способность, полученную путём долгих экспериментов и действительно адского труда. Если эксперимент хоть с кем-то из детей будет удачным, то тех по итогу, скорее всего, либо убьют, предварительно записав все данные, либо же продадут одной из мафиозных Семей. Это была стандартная практика.       Что же до Мукуро, то его продавать не планировали. Эту силу Эстранео хотели для себя. И именно поэтому решили использовать для экспериментов плоть и кровь своих верных исследователей. Это должно было гарантировать, что Мукуро останется верным Семье.       Вот только в итоге Мукуро ненавидели другие дети, считая его выродком их мучителей, а родные мать и отец принимали за простую вещь. Понятное дело, что ни о какой верности не шло и речи.       Он всю жизнь был один, запертый в комнате с искусственным освещением, в компании разве что своих же иллюзий и пары книг. Боль давно стала его верным спутником, кошмары — единственным развлечением за всю жизнь, постоянно мёрзнущие руки — естественным состоянием человека, которому не перепадало ни тепла, ни уюта.       Эстранео считали, что он был лучшим среди всех других, и иногда позволяли себе скупую хвалу в его адрес. Это никак не влияло ни на условия его жизни, ни на количество болеутоляющих, которые ему не доставались примерно никогда.       Зато вызывало жгучую ненависть среди остальных подопытных.       «Хоть бы он умер!»       Тем не менее, Мукуро продолжал жить. Организм, кажется, унаследованный им от отца, был невероятно крепким и словно был заточен под все эксперименты Семьи. Только выбери то, что хочешь делать, и дерзай! Мукуро вытерпит всё!       Но однажды даже у него сдали нервы, когда он осознал, что всю их «партию» отправят в утиль. Другие дети могли ненавидеть Мукуро, но это не отменяло того факта, что они были единственными, кто с ним вообще говорил, если, конечно, не считать мать, которая называла его не иначе, чем «проектом». Даже имя дала соответствующее, пусть и на японском — назови она его также на итальянском, окружающие могли не так понять.       Мукуро никогда раньше не убивал людей, но учёные казались ему такими же крысами, какой видели они сами его. Потому иллюзии создавались быстрее, чем он успевал их осмыслить, а эти твари с готовностью резали своих коллег и друзей.       Мукуро стоял в стороне, безучастно наблюдая.       Это, наверное, было лучшим его решением, потому что после этого они трое, Мукуро и Кен с Чикусой, единственные, кто остались ещё в живых, смогут покинуть эти бесконечные белые коридоры и увидеть, как всё-таки выглядит мир. Как выглядят настоящие солнце и небо. Попробуют найти своё место в этом мире и родных.       — Мы домой. Не пойми неправильно, мы благодарны за то, что ты сделал. Правда. Но… нас ждут наши семьи. Нормальные семьи, которым не стоит знать о том, что здесь произошло. Не ходи за нами.       … и их пути разошлись.       Вендиче не сразу узнали о произошедшем — никому просто в голову не пришло, что ту резню мог устроить маленький человечек в возрасте десяти лет, потому Мукуро смог исчезнуть и хоть какое-то время пожить для себя.       Без документов было сложно, без денег — ещё сложнее, но у него была безграничная власть над иллюзиями, и он очень быстро научился выживать. Вопреки всему, мир ему очень нравился — в нём были потрясающе яркие цвета и невероятно красивые вещи, о существовании которых Мукуро даже не догадывался.       Ему нравилось дышать полной грудью и ложиться спать, зная, что утром новых экспериментов уже не будет. Всё уже кончено. Для полного счастья, наверное, ему оставалось лишь найти постоянный дом и семью.       Семья в итоге нашла его сама, но немного не та, что он рассчитывал.       Пока Вендиче пытались разобраться, что же действительно случилось с Эстранео и заодно прикидывали степень вины трёх потенциальных преступников, записи с камер наблюдения попали в руки босса Семьи Серперо — не самого крупного, но весьма могущественного мафиозного синдиката Северной Италии. Мукуро был опасен, и это было весьма очевидно, но человеческая жадность не знала границ, потому мужчина отдал всего два приказа: «разыскать» и «привести».       Мукуро предложили кров и людей, которых он сможет назвать тёплым словом «famiglia». И он согласился, не осознав, что в итоге снова окажется в западне из белых одинаковых стен.       Ему и правда дали новую одежду. И выделили свою комнату, которая была объективно куда богаче чем та, что была в казематах Эстранео. И, наверное, закончись история на этом, всё и правда было бы хорошо. Но в комплекте с комнатой и одеждой шёл ошейник, блокирующий использование Пламени, а также приказ убивать врагов.       — Мы же теперь семья, Мукуро, разве это не логично — убивать врагов своей семьи?       Мукуро приторно улыбался, глядя в глаза старому ублюдку и вспоминал книгу, что прочёл недавно. Спроси он у него это раньше, он, может быть, по незнанию даже согласился бы. В конце концов, у него никогда не было никого, кто действительно подходил бы под описание семьи. Но сейчас он стал старше, собрал немного информации и разобрался с основными понятиями этого мира, чтобы чётко кое-что осознать.       Семья никогда не заковала бы тебя в цепи.       Семья никогда не отправила бы тебя убивать, волнуясь лишь о том, чтобы не лишиться ценного кадра. Если раны Мукуро не угрожали его жизни, то он был сам по себе.       Это была не та семья, которую он так хотел найти себе.       В отличие от Эстранео, Серперо оказались умнее. Пусть ему и выделили свою комнату, в которой даже было окно, она располагалась на третьем этаже, окно было маленьким и даже на нём были крупные решётки — даже такой худой ребёнок, как он, ни за что бы не смог в него пролезть. Более того, этот чёртов ошейник наглухо блокировал его силу, потому даже совсем слабенькие иллюзии было не сотворить. Если бы не охрана, другие члены Семьи давно бы его придушили за язвительные комментарии, и он бы ничего не смог сделать, чтобы себя защитить.       Физическая сила была ни к чёрту.       Именно из-за защиты Мукуро поначалу хорошо относился к своей охране. Ланчия был относительно вежлив и местами даже мил, что ребёнку, не так давно сбежавшему из лаборатории, казалось манной небесной.       Однако шли дни, недели, г о д ы, а положение Мукуро не менялось, и рядом оставался всё тот же Ланчия, певший дифирамбы боссу и постоянно повторяющий: — Он спас тебя. Он дал тебе семью. Ты должен быть благодарен, Мукуро.       И та малая благодарность, что у него была, сменялась на жгучую ненависть и желание уничтожить. Вырвать сердце, как он сделал это с собственной матерью. Перерезать артерию на шее, как когда-то родному отцу.       Потому, когда в голову пришла идея использовать для побега Ланчию, он не сомневался ни мгновения. Лишь ждал очередного приказа на убийство и, когда ошейник снимали, постепенно вливал своё Пламя в этого простофилю. У него ушло немало времени, чтобы взять его под свой полный контроль — слишком сильные воля и тело, — но у него всё-таки получилось, и вот Ланчия собственными руками убил тех, кого клялся защитить.       — Как ты мог… Как ты мог! Защищать Семью — это моя работа! Как ты мог заставить меня нарушить это обещание?       Мукуро смотрел в его полные праведного гнева глаза и никак не мог понять: если задачей Ланчии действительно была защита всех окружающих, то как же так вышло, что в их число так и не вошёл мальчишка четырнадцати лет? В конце концов, они проработали вместе почти что четыре года.       И также вместе были отправлены в тюрьму.       На этот раз Вендиче не возились — одного цепкого взгляда хватило, чтобы связать побоище в Эстранео с устроенным сейчас — Рокудо решил повториться.       А потом снова ошейник, один поверх другого, принудительное выкачивание Пламени и странный резервуар вместо привычной золотой клетки.       Мукуро думал, что его уже ничем не напугать — в конце концов, он прошёл все пути, что только предполагало Чистилище, — но момент, когда стеклянный резервуар заполняли водой, всё-таки вызвал в нём ни с чем не сравнимый ужас.       И чёткое осознание, что это конец. Пламя использовать он не мог, так что до конца жизни он так и пробудет, запертый в собственном сознании, где нет ничего, кроме кошмаров и воспоминаний, что хуже любых невзгод.       Вот и подошла к концу жизнь одного глупого иллюзиониста. Но если бы у него был шанс отмотать всё назад, он бы, наверное, повторил всё с точностью до детали. Единственное что, сделал бы всё, чтобы не попасться. Второй раз бы наверняка получилось, это он точно знал.       Мукуро спал и видел сон. Этот сильно отличался от его предыдущих, потому что почти пугал своей реальностью. Мукуро слышал звон стекла, чувствовал холод, ощущал промозглый ветер на коже, отвратительную тяжесть в теле и боль в висках. На какой-то миг ему даже показалось, что он жив, но он тут же прогнал эту мысль — бред, невозможно. Разве что какой-то Семье понадобилась хорошая пешка, но Вендиче на его счёт ясно сказали, что Мукуро не управляем.       Его бы не выпустили, даже если бы кто-то и попросил дать ему шанс.       Тогда… что это было?..       Катетеры из вен вытащили. С Мукуро такое уже было, так что, несмотря на небольшое наличие крови, он уже знал, что скоро кровотечение прекратится. Да, останутся шрамы и синяки, но с этим можно было жить.       Некто перевязал его раны пропитанным незнакомым Пламенем бинтом. Боль сразу же начала проходить.       Некто помог ему встать и добраться до машины, аккуратно поддерживая за плечи. Мукуро, всю жизнь обладающий невероятной чувствительностью к чужому Пламени, впервые ощущал что-то, что, казалось, состояло из тепла и доброты. Хотелось вцепиться в этого человека и больше никогда не отпускать. Хотелось хоть немного отогреться, потому что холодно было до безумия.       К нему ещё никогда не были настолько добры. Неужели и сейчас хотели использовать? Неужели ради этого и пытались спасти?       Неужели только ради этого мягко держали за руки и, казалось, одним только этим жестом обещали, что теперь всё будет хорошо?       — Деймон, это же я, Цера, что-то не…       Девушка прервалась, и на лице Мукуро возникла едкая и циничная улыбка.       Вот оно. Просто все эти доброта и тепло были не для него.       Кажется, к этому моменту девушка точно осознала, что перепутала спасаемого. Она включила свет и отодвинула его волосы набок, наконец дав себя полностью рассмотреть. Мукуро слегка удивился, заметив азиатские черты лица — девушка говорила на итальянском идеально чисто, — и оказался не удивлён, увидев глаза тёплого карамельного цвета.       Ей он чертовски подходил, чего не скажешь о загримированной коже. Вот уж что казалось лишним на её лице, так это она.       — Не знаю, кого ты так рьяно спасала, синьорина, — почти прошептал он, глядя ей прямо в глаза. Горло после долгого молчания неприятно саднило, — но увидеть ждала явно кого-то другого.       Девушка, нет, Цера, не ответила. Но ужас и разочарование на лице сказали за неё точнее, чем слова. Знай она сразу, что вытащила не того человека, так и оставила бы его гнить среди чудовищ с забинтованными лицами.       «Деймон», кем бы он ни был, явно заслуживал спасения.       «Мукуро» же в лучшем случае стоило умереть.       Где-то вблизи завыли сирены. Девушка вздрогнула и вскочила на ноги, настороженно осматриваясь по сторонам. Кажется, они были куда ближе к тюрьме, чем хотелось бы. Стоило уходить.       — Ку-фу-фу, я бы советовал поторопиться, если не хочешь составить мне компанию на нижних этажах, — он едко улыбнулся, глядя на неё снизу вверх.       Девушка нахмурилась и на удивление решительно кивнула, закрыв дверь на пассажирское сидение и скользнула на место водителя. Что-то подсказывало ему — её возраст, наверное, — что прав у неё явно не было, однако, судя по уверенным действиям, машину она вела не в первый раз.       Это обнадёживало, но этого всё ещё было недостаточно, чтобы уйти.       Однако по какой-то мистической причине у них это получилось. Вендиче маячили где-то на горизонте ещё около часа, пока полностью не отстали где-то позади. Мукуро с замиранием сердца следил за ними в зеркало заднего вида, до последнего опасаясь поверить в увиденное, но не то Цера родилась под счастливой звездой, не то заключила договор с самим дьяволом, потому что в итоге они и правда без особых проблем оторвались от преследователей. Сейчас оставалось главное — не столкнуться с ними снова лицом к лицу. Хорошо бы скрыться, но…       … он не хотел.       — Цера, правильно? — обратился он к своей вынужденной попутчице. — Ты пошла против действительно жутких людей, желая кого-то спасти. Думаю, этот человек тебе действительно важен.       Цера не ответила. Но то, с какой силой она стиснула руль, прекрасно сказало всё за неё.       — Я сильный иллюзионист. Достаточно сильный, чтобы иметь шансы потягаться с Вендиче. Я могу помочь.       — Зачем тебе это? — негромко произнесла она, следя за ним через зеркало заднего вида. Карамельные глаза словно бы потемнели от разочарования, но Мукуро всё равно не мог отрицать их красоты. В ней ему решительно нравилось всё, что он пока что успел увидеть. — Я могу высадить тебя в Неаполе, а дальше ты волен делать всё, что посчитаешь нужным. Я тебя не держу.       Мукуро слабо улыбнулся и почти честно ответил: — Я знаю, — вот только её Пламя, её взгляд и тепло её рук держали его сильнее, чем любые цепи Вендикаре. Он успел её немного узнать и теперь ни за что не хотел отпускать обратно. Хотел тоже стать человеком, ради которого она бросит вызов тем, у чьих ног лежал целый мир, — считай это моей благодарностью, Цера. И что-то мне подсказывает, что лишней она сейчас не будет.       — … хорошо.