Истончаются часы

От полувека его, отведенного ему времени, Гарп встречает своего первого внука. Эйс — маленький и хрупкий; с золотыми глазами не похожими ни на Роджера, ни на Руж, и с веснушками на круглых щеках; он улыбается ему беззубой улыбкой, и его старое слабое сердце тает. Его мысли обращаются к Драгону, но он давит их с достаточной ловкостью и практикой. (В самом деле, ему не стоило ожидать от Драгона верности тем, кого тот презирает.) Эйс — очаровательный ребёнок, который явно пошёл в мать (потому что ничто в Роджере не могло быть очаровательным), но он не может остаться. У него есть работа, и, как бы ему того не хотелось, он не может просто взять декрет, иначе ему пришлось бы соврать, что отец Эйса — Драгон. Что влечёт за собой ещё больше проблем… поэтому Гарп уезжает, оставляя Эйса на попечение бандитов, сказав, что убьёт их, если с ребёнком что-то случится (и он правда сделает это). Проходит три весны, когда ему звонит его сын. Драгон кажется усталым, и в нем нет ни капли сомнений, что Гарп не сдаст его. (Не то, чтобы он привёл с собою кого-то, но сам факт! Его сын считается предателем, во имя морей, он должен быть разумным членом семьи). Гарп думает, что он попал в прошлое. В двери стучится лето, запах соли окружает их, а в его руках младенец. Снова. Гарп поднимает взгляд от спящего ребёнка, но находит только красные глаза. Снова. Между ними есть непонимание, растерянность и столько вопросов, которые никогда не будут озвучены. Снова. Но его сын улыбается ему, разбито и грустно, и видении Амаи покидает его разум. Драгон просит позаботиться его о… внуке. И растворяется в пространстве, по-видимому, став логией ветра, и это так странно, потому что его мать сделала также очень много лет назад. Вокруг него и ребёнка шумит море, когда он может лишь смотреть на то место, где стоял его сын. Пот стекает по шее за воротник, и он делает глубокий вздох. Гарп на протяжении всей жизни старался игнорировать то, как Драгон похож на свою мать с его острыми глазами и резкой ухмылкой, но сейчас… Гарп смотрит на ребёнка, который зашевелился в его руках. Луффи. Его зовут Луффи. И Луффи пускает на него слюни, не желая приветствовать своего дедушку. Гарп только громко смеётся, нежно укачивая младенца. Хей, он теперь дважды дедушка! Время мчится, покрывая его волосы вуалью седины, а его внуков из милых очаровашек в беспокойных и энергичных нарушителей спокойствия. (Он старается не думать о Сабо, которого они все потеряли слишком рано. Он старается не думать, как Сабо напоминал ему о лучшей, умной части Драгона. Он старается не думать, что знал этого ребёнка недостаточно хорошо, чем стоило бы). Эйсу теперь восемнадцать, у него громкий смех, огонь на плечах и татуировка символа Йонко на спине — Гарп не думает, что когда-либо видел своего внука таким счастливым, как среди этих чёртовых пиратов. Он отпускает его с ними. Но это не значит, что Эйс избежит нескольких Кулаков Любви, а Белоус пару не слишком тонких намёков. Луффи же… он не такой, как Эйс. В Луффи есть эта целеустремлённость, это желание идти до конца, несмотря ни на что, это безумное непреодолимое чувство успеть, которое Гарп видел лишь дважды, и ему более, чем хватило. Он помнит то, как Роджер часто предпочитал закончить их диалог на хорошей ноте; он помнит, как Рокс делал всё, будто в последний раз, никогда не оборачиваясь назад. Гарпу не нравится, что он видит отголоски подобного в своём младшем внуке. Гарп хочет спросить. Если не у Луффи, то у Эйса. Потому что Эйс выглядит напряжённым в свои двадцать лет, как будто готовится к самому сложному сражению в своей жизни. Это похоже на чувство, будто на его плечах целый остров, будто он пытается сдвинуть с места Ред Лайн, будто он тонет в пустыне и его рот заполняется песком — и Гарп молчит. Как бы сильно он не хотел спросить, он молчит. Его младший внук отплывает, и он несёт за собою хаос беспорядка; его внук так похож на своего отца в том, как он хочет вершить справедливость там, где Гарп был бы бессилен; его внук улыбается ему с листовки, это приятная и хорошая фотография, поэтому Гарп, не стесняясь, ставит её в рамку. Драгон звонит ему, он долго молчит в трубку, но Гарп понимает — он тоже не может спросить, как бы ему хотелось. Гарп встречает Луффи в Ватер-7, между ними бетонная пыль, накама его внука и недопонимания — это, как и всегда, восхитительно. Гарпу нравится путать людей, у них всегда такие забавные лица. Луффи просыпается, удивляется ему и вместо того, чтобы сбежать или испугаться — он рад ему. Луффи обнимает его, и это не странно… просто это не то, что его внуки делают в такой ситуации. — О, мне нужно столько тебе рассказать! — говорит ему Луффи с сияющим лицом, как будто ему снова семь и Макино с Сабо научили его читать. И Гарп соглашается, потому что он уверен, что пожалеет, если не согласится. Луффи представляет ему своих накама, он так горд ими и хвалит на каждом шагу; Луффи весел и не обращает внимания на раны; Луффи ни разу не смотрит на часы, и ему все равно, что утро сменилось вечером — Гарп чувствует, как его сердце сжимается всё сильнее, чем дольше он смотрит. Луффи так похож на Роджера в те последние годы перед казнью. Гарп не уверен, что он должен чувствовать от мысли, что он переживёт своего внука, но: — Я рад, что ты идёшь к своей мечте, — и это самое большее, что Гарп может дать ему, не признавая того, что он не хотел пиратства для своих внуков. Луффи понимает это, он всегда каким-то таинственным образом знает всё о людях, он улыбается ему и улыбка похожа на закат за их спинами. — Спасибо, джии! И Гарп уплывает, боясь звонить Драгону и боясь читать каждый новый выпуск газет. Монки Д. Гарп был уверен, что познал, что такое безысходность в тот момент. Что же. Он ошибался. Маринфорд приходит с пеплом, порохом и озоном. Его внук рядом с ним, избитый, измученный и поникший, но не смирившийся. Эйс не умрёт сегодня и на этом поле боя; как единственные Д., только они знают об этом. С неба падает Луффи, и тело коченеет от ужаса. С неба падает Луффи, неся за собой заключённых из Импел Дауна и желание спасти Эйса во что бы то ни стало. С неба падает Луффи, и страх закрадывается в него медленно и отчаянно, но не так явно, как в побелевшего и испуганного Эйса. Это война. То что происходит — это война, мясорубка для неподготовленных новобранцев с обеих сторон. Кровь пропитывает землю, часы бьют полдень, а Эйса пытаются казнить, но Гарп не волнуется, он знает, что произойдёт чудо — так и случается. Время течёт со скоростью ветра в Калм Белте, пока Луффи бежит через всё поле боя, не оглядываясь назад, падая, уворачиваясь, едва не умирая, заводя врагов и союзников одновременно, прямо на бегу, и не останавливаясь. Луффи чуть не умирает больше двенадцати раз только за одну минуту, Гарп знает, Эйс тихо считает вслух. Гарп «проигрывает» бой, потому что он не намерен даже бить Луффи, спасибо большое. Гарп чувствует это, поднимаясь из кратера, надеясь, что он ошибается. Гарп видит то, что видел уже однажды. Всего один раз, и он уже считал это редким зрелищем, происходящим раз в тысячелетие. Гарп пытается дышать, но это очень и очень тяжело. Он чувствует, как мир перестраивается; он чувствует, как где-то там Драгон внезапно начал приближаться в их сторону в ветрах; он чувствует, как что-то трещит, как сломанное стекло, и затыкает уши. А потом всё проходит, на его руках есть кровь, возможно, у него лопнули барабанные перепонки, но ему всё равно, потому что его внук мёртв. Его внук мёртв, а второй кричит так громко, что мир содрогнулся ещё раз. И это не та смерть, к которой он был готов. Это не то, что легко проходит и забывается. Это похоже на очередную издёвку, на проклятие, вместо дара. Четверть жизни его первого внука спустя, он стоит босыми ногами на краю мира в белых песках, празднуя жизнь, а не смерть, и думает, что ему стоило быть лучшим отцом и дедом, чем он был.

О, а разве буря никогда не отвечала взаимностью на мольбы свои любимцев?