Ты моя самая большая любовь.

Господи! Как он заебался. Бесконечные перелеты. Гостиницы. Концерты. Толпы фанатов, без конца скандирующие его имя. Слух режет. Потому что имя не его. Точнее его, но не родное. А так хочется, чтобы просто он на некоторое время обратно стал тем самым Николаем, которого не волнует особо ничего, кроме него самого. И не о чем не приходится думать. Сейчас же все наоборот. Он думает. Много. И, кажется, что от количества мыслей сейчас взорвется голова. Но это не навсегда. Когда-нибудь настанет тот момент и отпустит. Все придет в норму. А пока ломает не по детски. От усталости, больше моральной, нежели физической, нервы стали ни к черту. Сам себя боится. В зеркале отражение не узнает. Просто разбить, чтобы не видеть самого себя. Усталость накопилась и заполнила его всего. Он понимает, что она, по большей части, не из-за бесконечных концертов, а просто от отсутствия внимания со стороны того, от кого сносило крышу. И Макс только недавно это понял. Осознал, что Алан ему необходим как воздух. Что в те дни, когда Алана рядом нет, восстановить свое эмоциональное состояние не получается совсем. Он засыпает с мыслью о нем, сминая подушку, сжимая руки, впиваясь ногтями в ладони. До крови, до безумной боли, что просто вытесняет мысли о нем из отравленного любовью мозга. Мысленно радуется, что Алан никогда об этом не узнает. Просто потому, что Макс до безумия боится. Нет, он не боится своих чувств, их он давно уже осознал и принял, хотя изначально страшно было, ощущение, что это даже не просто ненормально, что так вообще быть не может. Боится он реакции Алана. Вдруг ему на фиг чувства Макса не сдались? Вот что тогда? Но сейчас Алан рядом. Алан ждет его в гримерке после концерта, потому Макс особенно торопится туда. Он даже не остается на автограф-сессию. Просто 2 часа концерта — это слишком долго. — Отлично отработал! — говорит Алан, как только открывается дверь гримерки и на пороге появляется Макс. — Ты просто умничка. Я тебе кофе сварил. — и Алан протягивает Максу бумажный стаканчик. Да Макс не особо хочет кофе. Точнее совсем не хочет. Единственное, что ему сейчас катастрофически необходимо — это инъекция антидота внутривенно, от вируса под названием «Бадоев». Чтобы тепло по телу и чтобы продолжать жить. Жить, а не существовать в полной зависимости от него. Но на хвалебных дифирамбах Алан не остановится. И Макс это прекрасно знает. И да, как же он чертовски прав, когда Алан подходит к нему вплотную и обнимает. Так крепко, так искренне. И, самое отвратительное, от чего Макса просто выворачивает — обнимает просто по дружески. Сознание Макса просто кричит о том, что он хочет большего, хочет ближе, крепче, дольше. Ему всегда был важен этот тактильный контакт. Всегда. А с Аланом особенно. — Алан. — обращается Макс к Алану, что просто сжимает его в тисках объятий. — Это заключительный концерт. Потом перерыв. Какие планы будут дальше? — Макс всегда был любопытен. И Алану это нравится. — Ну, для начала… — Алан смешно строит гримасу и делает вид, что напряженно думает. — Так вот, для начала, дам тебе недельку отдохнуть. А потом съемки, монтаж, новогодние концерты… — Алан замолчал, понимая, что не знает, как сказать следующую фразу. Точнее, как сказать то он знает, не знает, как отреагирует на нее Макс. — Алан? — любопытство Макса зашкаливает. И сейчас Макс готов на все, чтобы узнать, что же будет дальше. — А потом? — тянет он с нотками мольбы в голосе. — Ой! Какой же ты любопытный. — смеется Алан. Так искренне, так нежно, так до одури возбуждающе. — Прости, но об этом ты узнаешь чуть позже. Могу сказать только одно, бери с собой минимум вещей. В основном, летних. Макс непонимающе уставился на Алана. Ведь обычно Алан с ним в «Кошки-Мышки» не играл. И всегда говорил как есть. Какие сейчас сюрпризы? Что задумал Алан? Какой сюрприз… — Ну, Алан!!! — Макс восклицает с отчаяньем. — Так со мной нельзя. Знаешь же, что я любопытный. — дует губы. И от этого Алана мажет. Слишком по детски, слишком сексуально. И Алан понимает, что тут два варианта — либо вмазать хорошенько, либо поцеловать. Алан отворачивается, не в силах больше наблюдать его лицо. — Я теперь спать спокойно не смогу. — продолжает Макс наигранно закусывать губу. А Алана уже просто трясет от напряжения. Он устало проводит рукой по лицу, чтобы снять его, ну хоть немного, хоть на мгновение. Выходит слабо. — А когда я не выспавшийся, я капризный. — опять эта улыбка. — А зачем тебе капризный я? — с этими словами он обходит Алана и встает перед ним. И единственное, что сейчас хочется Алану эта закричать в голос: «Нужен! И капризный, и сонный, и злой. Нужен любой. Любого буду любить.» Но Алан до боли сжимает веки. Еще бы и уши ладонями закрыл, чтоб не слышать. В руках себя пытается держать. Потому совершенно спокоен внешне. Макс понимает, что с Аланом. С его Аланом что-то совершенно не то. И спросить бы, но боится. Боится, что сломает то, что выстроено годами. Сломает их хрупкий союз, их безумную близость. Не один исполнитель не мог похвастаться столь близкими отношениями со своим продюсером. А Макс мог. Но это годы упорной работы и запрета на демонстрацию своих чувств. — Макс, какой ты не терпеливый. — Алан, наконец, выдавливает из себя слова. Улыбается. Криво, натянуто. — Я могу тебе сказать, но обещай, что ты не откажешься. «Господи! Алан. Я не смогу отказаться, даже если ты мне предложишь с тобой с моста спрыгнуть.» — пронеслось у Макса в голове. — Алан! Обещаю. Честно. Клянусь. Я бы с тобой никогда так не поступил. — секундная пауза. — Ведь ты мой любимый продюсер! — после этих слов Макс осекается, а у Алана просто ком в горле. Прокашлявшись несколько раз, убрав бесящее першение в горле, а так же пытающиеся прорваться слезы, Алан поднял на Макса взгляд, полный удивления. — Ого! Даже так… — улыбается, устремляя взор своих зеленых глаз из-под челки, что постоянно падает на лицо, пытаясь скрыть разочарование, ведь понимает, что ему просто показалось то, что Макс его любимым назвал. Точнее не показалось. И все бы отдал, чтобы быть просто «Любимым», но он всего лишь, любимый продюсер, черт подери. — Даже так. — Макс, конечно, понимает, что ляпнул не то, но решил, что будет следовать «легенде» до конца. И следует, хоть и внутренний голос буквально кричит: «Нет. Алан, родной. Ты не просто любимый продюсер. Ты мой любимый. Я люблю тебя!» — Ну ладно, уговорил. Так и быть, расскажу. — Алан убирает рукой челку с глаз, опережая порыв Макса самому это сделать. — Ты уже закончил? — в ответ Макс лишь кивает. — Тогда душ, переодевайся, и поехали, поужинаем и все обсудим. Я тут присмотрел чудный ресторан. А потом в гостиницу, отдыхать. Завтра рано утром вылет домой. Макс невольно соглашается. Ведь любопытство — страшная сила. И, опять-таки, лишний раз время с Аланом провести. Он не на что не надеется. Просто лишняя возможность. Смотреть на него, ощущать рядом. И он как верный пес, послушно идет в душ и переодевается. — Все, я готов. — Макс стоит в дверном проеме и обращается к Алану. Алан поворачивается и видит Макса. Слова застревают в горле. И хочется сказать, что Макс просто великолепен в своих джинсах, что сидят безумно низко на его бедрах, так, что хочется послать все к черту, стянуть с него эти долбаные джинсы, усадить на гримерный стол и отыметь. Просто с такой страстью оттрахать, чтобы Макс выкрикивал его имя. И эта фантазия не дает сосредоточиться ни на чем. Алан только кивает головой, как марионетка и, машинально, взяв Макса за руку, тянет в сторону выхода. — Алан, куда мы торопимся! — Макс смеется. Так наивно, так по детски. — Я безумно хочу есть. — улыбается в ответ Алан. — Я такой голодный. «И знал бы ты, Макс, какой это безумный голод и, что только ты можешь его утолить» — мысли Алана уносят его из реальности. До ресторана едут практически молча. Только Алан не находит в себе силы, чтобы отпустить руку Макса, а Макс не может заставить себя руку убрать. — А что ты снимать будешь, на это раз? — нарушает тишину Макс, понимая, что вроде бы Алан ему про съемки с ним ничего не говорил. — Я думал, что это вопрос у тебя будет первым. — Алан улыбается и лишь сильнее сжимает своими пальцами его руку. — Клип. Лазареву. — сказал как отрезал. В груди у Макса становится нереально холодно, как в песне, клип на которую предстоит отснять Алану. Кажется, что срабатывает система быстрой заморозки. Сердце замерзает в одно мгновение, а потом, оторвавшись от артерии, что держит его в подвешенном состоянии высоко в груди, падает и разбивается, задевая в полете другие внутренние органы. И, вопреки желаниям Алана, Макс, все-таки убирает свою руку, пряча ее в карман, как будто желая согреть. — Ну, а я при чем? — Макс произносит так холодно, как будто холод, что в нутрии него сейчас обитал, старается вырваться наружу и заморозить все вокруг. — Получается, что у меня затяжной перерыв до новогодних концертов. Алан чувствует эту смену настроения Макса. «Нет. Нет у тебя перерыва. Ты со мной. Всегда везде и при любых обстоятельствах. Я тебя одного не оставлю. Не позволю тебе одному и без меня.» — Алану хочется выкрикнуть эти мысли. Но вместо этого, он, сжимая челюсть, на несколько секунд замолкает, обдумывая дальнейшие слова. — Нет, не получается. Макс, я хочу, чтоб ты поехал со мной… с нами. — поправляет сам себя Алан. — Там потрясающая природа. Отдохнешь. С Сергеем пообщаешься. Макса выворачивает наизнанку. Он знает о любви Лазарева к представителям мужского вида населения. Сказать, что Макс в данный момент ревнует Алана, это ничего не сказать. Но во время одергивает себя, осознавая, что для Алана это в первую очередь работа. И, даже если волею судеб они будут с Аланом вместе, в коробку его не спрятать. И Максу просто придется смириться с тем, что Алан общается с другими людьми, кроме него самого. — Зачем? — Макс задает вопрос и не рассчитывает, что Алан на него ответит. Алан не совсем понимает, смысл этого вопроса. Зачем что? Зачем он снимает для Лазарева, зачем Максу ехать, зачем Максу общаться с Сергеем? — Потому что я хочу, чтоб ты был рядом со мной. — чеканит Алан, интуитивно выбрав для ответа вопрос, который показался ему наиболее приближенным к оригиналу, задаваемому Максом. Максу, только несколько минут назад, испытавшему раскол замороженного сердца на миллиард острых осколков, предстояло еще одно испытание. Но в этот раз в обратном порядке. В его морозильной камере, что расположилась за грудной клеткой, наступило тропическое жаркое лето. От чего все осколки растаяли и решили воссоединиться. И когда сердце, что уже билось с прежней силой, вернулось на свое законное место, дышать, с непривычки, стало очень сложно. — Алан, что скажут все? Лазарев, съемочная группа, когда ты на площадку меня притащишь. — Макс просто перестраховывается, он хочет быть готовым к любому исходу. — Да, если честно, Лазареву самому, я думаю все равно. А съемочная группа наша, они уж точно привыкли видеть нас с тобой вместе 24 на 7. — Алан, казалось, старался Макса успокоить. — А знаешь что? Не нравится кому-то, ну и пошли к черту! Пусть ищут себе другого режиссера. Только ничего не получится, где же они такого гения как я еще найдут? Поэтому придется мириться. — Алан расхохотался в голос. Настроение Макса незамедлительно поползло вверх, как ртуть в градуснике больного простудой. Пользуясь моментом, Алан опять вернул руку Макса в свою ладонь. Они так и зашли в ресторан, держась за руки. Макс что-то рассказывал, а Алан смеялся. Так искренне и беззаботно. И, глядя на Макса нельзя сказать, что буквально час назад он погибал от эмоционального тупика. Официант материализовался практически неоткуда. Он уже готов принять заказ. — Я буду «Греческий», латте без сахара и стакан воды, пожалуйста. — Макс сделал заказ и поднял глаза на Алана. — Мне, пожалуйста, «Рибай». Нет, «Рибай» два принесите. Зеленый чай. — Алан улыбается, глядя на Макса и отдавая меню официанту. — Ого. Голодный? — Макс произносит это с сарказмом, понимая, что Алану необходимо нормально питаться. — Нет, я не голодный. Голодный ты. — Алан указывает пальцем на Макса. — Тебе просто необходимо есть. Посмотри, до чего себя довел. Взглянуть страшно. Тебя нужно откормить. Чтоб было за что потрогать. — Алан смеется в голос. Макса безумно это обижает. Он все это для Алана. И в спортзале себя изнуряет не потому что ему это безумно нравится, а в первую очередь, чтоб нравилось Алану. Макс встает. Бросает на Алана недовольный взгляд. — Ты куда? — Алан слегка удивлен переменой настроения Макса. Макс некоторое время стоит молча, изучая совершенно удивленное лицо Алана. Каждую его морщинку, которые образовались на его лбу. Но, все-таки, злость берет верх. — Знаешь, Мише нравится! И она находит, за что меня поддержать! — Макс достает из кармана несколько купюр, кладет их на стол и, развернувшись, направляется к выходу.