Явное тайное

Он определённо не был готов. Смятение и непонимание отразились на лице Алима, и он неловко улыбнулся, с удивлением ощущая прохладный след слезы, сползающей по щеке. – Это не смешно, наставница, - сказал он. Ужас скрутился в комок в горле, паучьими лапами царапал горло. Никто с ним не шутил, таким не шутят никогда, но ведь это не могло случиться с ним так скоро. Он не был готов! Старшая чародейка Леора совсем не ожидала такой реакции. Она подошла к нему с улыбкой, ухватила за рукав мантии в коридоре, стоило ему выйти из обеденной залы, озорно подмигнула, будто подруга, а не наставница, и сказала, что у неё есть просто потрясающие новости. Алим подумал, что его научная статья, написанная под руководством наставницы, пока она была ещё только чародейкой, прошла цензуру Первого чародея, и возможно, они поедут на конференцию в Оствикский Круг Магов. Он ждал этих новостей больше двух месяцев и сгорал от волнения, потому что был уверен - иных соперников ему нет, а участие в подобных мероприятиях было одной из тех самых редких возможностей выйти из Башни дальше осточертевшего сада. Он ненавидел тюрьму, в которую его заперли ещё ребёнком. – Алим, - расстроилась Леора, - тебе оказана большая честь. Сурана замутило. Томатная похлёбка и пара маринованных яиц начали войну в его желудке, когда воображаемый паук пролез через глотку в пищевод. Алим прикрыл рукой рот, отвёл взгляд и тяжело задышал через нос. Да, честь сдохнуть, когда ему вот-вот исполнится восемнадцать. Он едва сдержался, чтобы не нагрубить наставнице, хотя причины того не делать не мог найти. С подачи чародея рассматриваются кандидатуры на прохождение Истязаний, и никто иной его имя в список кроме Леоры вписать не посмел бы. Это она сочла его готовым к инициации, потому как думала, что он похож на неё саму. Леора действительно выделялась: она уже перешла в статус старшей чародейки. Решила, что следует тащить своего ученика за собой, вперёд, но не не учла, что он едва ли умеет уверенно ходить. – Я предупредила тебя, хотя не должна была. Я не хотела, чтобы это стало для тебя совсем неожиданностью. Нервный смех пробрал его, и он покачал головой, едко усмехаясь и не скрывая бессильную злость: – Чем вы вообще думали, наставница? – Я думала о тебе, Алим, - Леора сделала вид, что не заметила ядовитый тон, - разве ты не понимаешь, как это важно для тебя само… – Вы думали о себе, - выплюнул он слова, не сдерживаясь. - О своём авторитете и о заслугах, как чародейки, учителя, когда вписывали моё имя. Я не готов. Я не гений. Я осознаю свои возможности. Отчего вы решили, что знаете лучше меня, на что я, архидемон вас дери, способен? – Алим, - растерянно и глухо прозвучал голос наставницы, но в то же мгновение она нахмурилась. Он обидел её, несомненно, и Леора, казалось, ищет слова, способные привести его в чувства, какие-нибудь хлёсткие, ёмкие, словно отрезвляющая пощёчина. Но он отмахнулся от неё раньше. – Пожалуйста, не разговаривайте со мной больше, - тихо сказал он, сжимая ладони в кулаки. Зубы отозвались болью - так сильно он их стиснул. Алим не посмотрел на наставницу и сбежал в место, единственное место во всей Башне, где он мог найти тишину и успокоение. Он зашёл, не показывая разрешение на посещение - библиотекарь-хранитель знала его в лицо, но, к его разочарованию, любимый угол, который он всегда выбирал, уютное место, скрытое стеллажами и резной решёткой, было занято двумя магами. Сурана отыскал глазами другое место, схватил первую попавшуюся под руку книгу, тяжёлую, чтобы, возможно, отбиваться ею от храмовников (эта абсурдная мысль немного рассмешила его, но он тут же вспомнил, как зол), и сел за стол, не утруждаясь зажечь свечи огнивом. Воспользоваться магией было весьма опрометчиво, опасно, и за такое Алим мог вылететь из библиотеки раз и навсегда, если бы его это волновало. Магия требовала контроля, эмоционального в том числе. Пренебрегая этим, он мог вызвать огонь куда сильнее, чем требовался для свечей, и нанести непредсказуемый ущерб. Это слегка отрезвило его, притупило гнев, и он впился взглядом в книгу, едва сдержав разочарованный выдох. Из всего разнообразия библиотеки второго этажа Алим вытащил наискучнейший труд из всех возможных. Он уныло открыл его и лениво читал высокопарные, но не отягощённые смыслом предложения, которые, вместо того, чтобы составлять единую логическую конструкцию, не складывались в картину. В иное время издеваться над собой подобным образом он бы не стал, но сейчас находил в этом странное утешение, он мог мысленно язвить и насмехаться над автором безнаказанно, и ему становилось немного легче. Впрочем, мысли об Истязаниях отказывались так просто оставлять его, и чтение наскучило довольно быстро. Он оторвался от книги и заметил ещё одну магессу, пришедшую в библиотеку, и почувствовал новую волну раздражения. Это его злило в Круге больше всего: найти место, где не будет никого, оставалось невыполнимой задачей. Казалось, и камни здесь могут заговорить. Круг напоминал ему эльфинаж, в котором также негде было скрыться от гнетущей атмосферы обречённости. Он украдкой посмотрел на неё, но не мог вспомнить, почему лицо магессы показалось знакомым. Лицо любого жителя башни было знакомым - всё же они были заперты в этом месте на протяжении долгих лет, но знакомства ограничивались одногодками и несколькими учениками постарше, и мало кто был настолько общителен в Круге, чтобы знать больше ста людей, имея в памяти имена соответствующие лицам. Сурана мог похвастаться только теми, с кем делил одну ученическую комнату, и то нескольких соседей он до сих пор не счёл нужным запоминать. И всё же Алиму казалось, что её имя он знает, почему-то, но знает. Она стояла к нему спиной, прямой, словно её палками били по лопаткам. У них у всех были спортивные занятия и упражнения с посохами - в конце концов, от сутулости явно только это и спасало, но её манера держаться выдавала в ней аристократку либо танцовщицу, что вряд ли было возможным в стенах Круга. Девушка отошла к решётке, повернувшись лицом, но не замечая Алима, и он, почувствовав, как горят уши, тут же уткнулся в книгу вновь. Создать видимость усердного обучения надолго не удалось, чья-то тень легла на страницы, и он поспешил огрызнуться: — Родители тебя на стекло променяли? — У меня они хотя бы были. Вы поэтому позволяете себе подобную фамильярность? Алим на мгновение опешил, как если бы был бурей столкнувшейся со льдом. Ни единой эмоции на лице, даже глаза кажутся безжизненно-блеклыми, какого они цвета? Он невольно задумался, засмотревшись, и взгляд его скользнул ниже, проследив за линиями выточки на робе и едва ли заметно вздрогнул, когда она решила добавить колкость к своему вопросу. — Толстая книга - не значит полезная. Заметила? Алим почувствовал раздражение: что ей, больше не с кем поговорить и она решила обменяться с ним любезностями? Ему захотелось, чтобы она исчезла из зоны комфорта как можно скорее, и обычно он справлялся с назойливым общением куда эффектнее и быстрее, пользуясь выражением лица, подаренным детством в эльфинаже. Но на неё это не действовало, поэтому он надеялся, что неприкрытое хамство поможет. — Сам разберусь, – и нахмурился: — Тебе какое дело? Я заслужил право здесь находиться. — Весьма занятная эльфийская традиция – заслуживать что-либо, – её голос звучал безразлично, но она слегка прищурилась, словно присматривалась, будто хотела вспомнить, знает его или нет. — Я не желаю вступать в спор с человеком, ненавидящим эльфов, — Алим едва ли усидел на месте, сжав ладонь в кулак. Дёрнувшийся огонёк свечи зацепил его взгляд. Он тут же испугался, и страх отрезвил его. Ему показалось, что вокруг пламени на секунду заискрил полупрозрачный маленький щит, но это было слишком мимолетно, чтобы действительно что-то утверждать. Сурана внимательно присмотрелся к лицу девушки, и вновь раздраженно подумал, что не может её вспомнить. Старший чародей Ниалл пришёл ему на помощь, сам о том не подозревая. Он выглядел откровенно истощённым, но его хватило на тёплую и искреннюю улыбку. Алим слишком хорошо распознавал эмоции, чтобы ошибиться. Девушка, неожиданно, ответила Ниаллу почти убедительной симпатией, хотя улыбка её казалась маской, и когда чародей ушёл, не зная, как продолжить светский разговор, она прикрыла глаза, и на секунду настоящее выражение лица - усталость и беспомощность - открылись Алиму. Она была в ловушке, как и он. — Прошу прощения, я не знал, что вы уже прошли Истязания, — неловко извинился он. Роба с выточками кричала о статусе магессы, но она сделала вид, что поверила в его невнимательность. — Извинения приняты, — отстранённым тоном ответила девушка и отошла к тумбе в углу, буквально в нескольких шагах от него. Она взяла несколько свертков пергамента и вернулась к его столу. — Вас не будут пускать в эту библиотеку так часто, как Вы надеетесь. Берите с собой тетрадь для записей, запасы пергамента обновляются лишь в начале недели и обычно исчезают до того, как вы успеете об этом узнать. Фолиант, который Вы взяли, бесполезен и был написан разваливающимся маразматиком, и я даже осмелюсь предположить, что он сам Вам и посоветовал воспользоваться его трудами. Не надейтесь на авторитет его старости и обратитесь к статьям в новой секции. Большинство из авторов уже опирались на данный материал, но сделали ту работу, которую проделываете сейчас Вы, куда раньше. Сберегите усилия и время для сна. Сурана растерянно смотрел на неё. — Что? — Как я сказала, извинения приняты, - уклончиво ответила девушка и даже слегка улыбнулась. — Никак не могу избавиться от дурной привычки раздавать непрошенные советы. — Я должен сейчас идти на Истязания, но прячусь в библиотеке, — не успел себя одёрнуть Сурана, стоило ей показать доброе к нему отношение. Он тут же себя за это мысленно стукнул, и за излишнюю разговорчивость, и за то, как просто купился на ничего не значащий жест. Подумаешь, пергамент она ему дала. — Извините, что нагрубил. На секунду он вновь почувствовал себя оборванцем, умоляющем о кусочке еды. Только еды, потому что медяки бы забрал себе отец. Но вместо корочки хлеба Алим просил успокоения. Она ведь прошла Истязания, она могла сказать хоть что-то. Алим почти услышал, как сорвалось жалкое "пожалуйста" с его губ, но остановил себя, не желая унижаться вновь. — В осознании сна - свобода, - сказала она на древнем языке эльфов, и он встретился с ней взглядом, в ту же секунду понимая, как сильно она ему помогла, не сказав ничего и всё одновременно одной лишь фразой. — Алим Сурана, - приложил ладонь к груди он, представляясь, и слегка улыбнулся. — Солона Амелл, - кивнула она безразлично. И он понял, почему её лицо казалось ему раздражающе знакомым. Сестра Итана - затычки в каждой бочке - Амелла. Алим и к конкурсу допустился только потому, что Итана отправили на Истязания и тут же воевать в Остагар, хотя было у него стойкое ощущение, что работу сам Амелл и не написал бы. Сурана вдруг рассмеялся, понимая, кто помогал Итану, у которого несмотря на весь талант, никогда бы не хватило терпения записать что-либо длиннее собственного имени. — У нас одинаковые инициалы, - быстро нашёлся он, чтобы не выдавать едкую насмешку над братом девушки, с которой хотел бы ещё раз поговорить. Если выживет. Он и так ей достаточно сегодня нагрубил, и не мог теперь позволить храмовникам убить его в процессе Истязаний хотя бы из чувства вины, которое требовало себя загладить. — Мне пора идти, - разочаровала его Солона. Алим пытался нащупать какую-нибудь интересную мысль в голове, чтобы продолжить разговор, но ничего на ум не приходило. — И вам тоже. — Надеюсь, мы с вами ещё увидимся, - с тенью скрытой тревоги произнёс он. Но она никак не отреагировала, только кивнула, ничего не обещая, погруженная в собственные мысли. Алим тяжело вздохнул, провожая её взглядом, и упал носом в книгу, пытаясь на мгновение спрятаться от всего, что его ждало. Всего пару секунд, и он примет наказание за то, что родился магом. Леора стояла у лестницы на четвертый этаж, нервно дёргала пальцы до хруста, и, увидев своего ученика, наплевала на правила. Алим неловко похлопал её по плечу, надеясь, что та тут же отпустит его, но наставница только крепче обняла: — Я знала, - она, наконец, отстранилась, но взяла его лицо в ладони. Алим поморщился и отвернулся. Он всё равно её не простил. — Ты очень талантливый и способный маг, Алим. Не сомневайся в себе, - настаивала Леора, но Сурана лишь закатил глаза. — Знаете, что сейчас делают с талантливыми и способными, наставница? - перед глазами мелькнуло бездушное лицо Амелл. Интересно, а кто будет так переживать за него? - Отправляют на войну. Меня ждёт смерть в любом случае. Она хотела что-то сказать, но толстые двери открылись, и Первый чародей Ирвинг улыбнулся, приглашая войти. Алим не любил старика: от его улыбок веяло лицемерием и напускной отеческой заботой. Ему хватило одного отца и непроходящих синяков, поэтому поддерживать игру Первого чародея он не собирался. В центре зала стояла чаша с лириумом, и Алим неверяще уставился на всех, кто его окружал. Комиссия, к слову, была довольно скромной и состояла лишь из Первого чародея, рыцаря-командора Грегора и малознакомого храмовника с вермишелью на голове вместо волос. Обычно за ходом Истязаний следило куда большее количество магов, и, соответственно, храмовников. Но, видимо, из-за того, что внушительная часть чародеев была отправлена в Остагар, служить королю военной силой, Ирвинг решил, что его и одного хватит. Весьма самоуверенное решение, на взгляд Алима. — Ты справишься, - подмигнул ему старик, на что Сурана недоверчиво хмыкнул, прежде чем погрузиться по уши в лириум. Перед глазами стояла выходящая из библиотеки Амелл, и Алим проследовал за ней в Тень, словно в кроличью нору. Когда он очнулся, над ним уже нависал Йован, его сосед по комнате. Шею ужасно ломило, и в голове мысли кружили клубами тумана. Алим попытался встать, но только охнул, и уронил голову обратно на подушку, кажущуюся камнем. Кто-то положил ладонь на глаза, защищая от света, и от легкой прохлады чужой руки Алиму вдруг стало куда легче. Вторая рука скользнула под шею, пальцы коснулись затылка, и Сурана благодарно выдохнул, чувствуя как уходит боль. — Йован, Создатель, я буду должен тебе обед. — Мне кажется, можно вполне засчитать ему порции за вчерашний день, который вы провели, находясь в бессознательном состоянии, - прозвучал чей-то голос, и Сурана совсем не узнал девушку, которой он мог бы принадлежать. Это точно не Леора, а другим до него дела и не было никогда. Тот же Йован не был ему другом. Он им считался, и часто мелькал возле, находился рядом, создавая шум и эффект присутствия в жизни Алима, но Сурана не мог сказать, что знает о Йоване хоть что-то. Возможно, Алим просто казался отличным слушателем, но в самом деле, слушать ему никого не хотелось. Оттолкнуть от себя удавалось без особого труда - угрюмое лицо, прилипшее к нему, верно, ещё в материнской утробе, на дружелюбную неловкую улыбку, и весьма искреннее равнодушие. Один Йован, банный лист, видимо, находил в этом странное очарование. — Ты будешь должен не мне, - сказал Йован, с ощутимой на слух улыбкой. Он переминался с ноги на ногу, явно хотел сказать ещё что-то, но сдержался. Алим нахмурился, пытаясь понять, чья же всё-таки рука охладила его страдания после Истязаний, но на ум никто не приходил. — А кому? Легкий выдох вместо смешка, и ладонь исчезла с его глаз. Он на мгновение почувствовал разочарование, лишённый целительной прохлады, но увидел нечто большее, чего не ожидал увидеть вовсе. Солона Амелл сидела на его кровати, и её распущенные волосы волнами спускались по плечам, обрамляя кажущееся не таким отстраненным лицо. — О, - только и выдал он, чувствуя себя вылупившимся птенцом, потому как не мог отвести взгляд. Она мягко улыбнулась: —Добрый вечер, Алим. Я слегка забеспокоилась о вас, потому здесь. Потерпите ещё пару минут мою компанию, и я тут же уйду вместе с болью, - что-то нехорошее скрывалось в словах, что она выбрала, но он закрыл глаза, чтобы снова почувствовать холод её целительной магии. — Почему? - Сурана прокашлялся, давая себе немного времени сформулировать вопрос. Казаться полным идиотом в глазах Солоны Амелл ему не хотелось, но и не спросить он не мог: — Разве вы не уделяете слишком много внимания ученику, которого лишь раз встретили в библиотеке? К тому же, ужаснейшему трусу, но вслух он, конечно, самокритикой заниматься не стал. — Я не хотела, чтобы кто-то ещё испытывал подобную беспомощность. Прошу прощения, если мои благие намерения оказались излишними. — Я не имел в виду… - он заткнул сам себя, пока не ляпнул что-то, что могло бы вдруг её обидеть. — Знаю, - кратко ответила она и убрала руки от его головы. Встала, разглаживая складки на платье. Алим почувствовал себя неловко, ощущая, что всё же задел её своим глупым вопросом, и присел на кровати. Голова больше не гудела, и теперь он ясно понимал, что стоило держать свой рот закрытым. Подзатыльник от Йована прилетел совершенно неожиданно: — В следующий раз говори красивым девушкам спасибо, хотя у тебя следующего раза не будет. Магесса Амелл, он не умеет с людьми разговаривать, простите его. Солона вежливо улыбнулась: — Всё в порядке, воздержитесь, пожалуйста, от рукоприкладства ближайшие пару часов, не то мой визит окажется напрасным. Она вышла из комнаты, и Йован плюхнулся на кровать рядом, подпирая небритую щеку рукой. Щетина делала его много старше, хотя они были одного возраста. Алим поморщился: да, у эльфов не росли волосы так, как у людей, и поэтому он выглядел нескладным мальчиком, в особенности на фоне Йована, вечно за ним следующего тенью. — Ты такой умный, но такой идиот, - ехидно улыбался друг, не сводя с него хитрого прищура. — Я тебя не понимаю, - разозлился Алим и резко встал. Стена, в которой ему пришлось найти опору, к счастью, оказалась рядом. - На что ты намекаешь? — Ничего ей от тебя не нужно, Сурана. Она пришла сюда сказать, что тебя Ирвинг желает видеть, как очнешься, увидела, что бледнее смерти, и помочь решила. — Зачем ты мне это рассказываешь? - скрестил руки на груди Алим, нахмурившись. Йован встал и положил руку ему на плечо: — Затем, что я не первый день тебя знаю. Поэтому прежде чем ты позволишь себе повестись на вежливость Амелл, я, как настоящий друг, должен тебя предупредить. Не надо. — Я её видел один раз, уже два, едва ли парой слов перекинулся. Йован улыбнулся, но с жалостью. Весь его вид, будто он знал что-то, о чём Алим ещё не догадывался, действовал на нервы. — Тебя Ирвинг ждёт, Сурана. — Подождёт, - огрызнулся Алим и выскочил из комнаты, хлопнув дверью. Второй этаж башни встретил его мрачной пустотой.