Пора. Я готов начать. Неважно с чего. Открыть рот. Я могу молчать. Но лучше мне говорить. О чем? О днях, о ночах. Или же — ничего. Или же о вещах. Иосиф Бродский «Натюрморт», отрывок
Сеера почти как настоящая кошка восседала на подоконнике с важным видом. Вот бывает у настоящих котов такой особенный взгляд, только им присущий, который говорит: «Ну что, человечишка, жалкий раб, ты исполнишь приказания своего господина?» Черные с живым блеском (насколько он может быть живым у приведений) глаза маленького демона напротив выражали примерно те же эмоции, поэтому мне ничего не оставалось кроме как извиниться за вчерашний бег Гвендолин, сопровождавшей Шарлотту. — Извини, мы с кузиной очень спешили. Но, как оказалось, зря. — Гвенни, ты идешь? — Лесли заметила, что я отстала, и пошла обратно ко мне. — Тут Сеера. Мне надо с ней поговорить. Прикроешь? — я сделала умоляющее лицо. Лесли понимающе кивнула и встала так, будто я разговариваю с ней, а не с привидением. — А я всегда думаю о том, почему люди так спешат, — сказала Сеера в ответ на мои извинения, обвив змеиный хвост вокруг лап. — Толку никакого, одни эмоции, которые переливаются через край. Мне послышалось столько горечи и разочарования в ее интонациях, благодаря которым стало ясно: не одна я жалела о своей утраченной прошлой жизни и внезапно обретенной новой. Ведь Сеера не могла находиться в школе испокон веков? Я вызвала воспоминания Гвендолин касательно Сееры, но за пять лет знакомства их накопилось приличное количество, а всего человеку не упомнить, поэтому проще было спросить. — Сеера, почему ты здесь? — В Сент-Ленноксе? — она чуть сморщила носик, а я кивнула в ответ. — Хм, ну я пробовала вырваться, но что-то меня здесь держит, не даёт уйти далеко и надолго. Вот и приходится терпеть школьников. — А как ты здесь появилась? — моё любопытство начало нарастать. Готова биться об заклад, что маленький демон появился здесь ради того, чтобы сообщить Гвен о Джеймсе. — Я была частью скульптуры в саду этого поместья, — Сеера с грустью посмотрела в окно. — Кажется, довольно долго. К сожалению, точнее сказать не могу, так как моя память захватила только последние минуты моего прежнего существования, перед выстрелом. Мне так и захотелось подойти и погладить несчастное существо, но я вовремя вспомнила, что привидения бестелесны. Я не сказала ни слова, чтобы не сбить эту славную кошечку, которая мне уже нравилась, с настроя пооткровенничать. — Ха, кем он был! Мальчишкой! Всего лишь юнцом, которому нужно было выплеснуть те самые эмоции, своей силой одушевившие меня. Как сейчас помню его слова: «Да как они смеют! Наглая девица, возомнившая о себе непонятно что! Как я мог купиться на её слова! В следующий раз никаких шпаг, только пистолеты!» И он выстрелил, — она снова повернулась ко мне. — Представляешь? Выстрелил в меня, разбив на осколки и пыль. — Это случайно произошло не в октябре 1782-го года на следующий день после бала, а того молодого человека звали не Джеймс Пимпельботтом? — тихо, чтобы не расслышала Лесли, осторожно спросила я львицу, в чьем призрачном существовании, кажется, несла вину Гвен, решившаяся на прививку. Сеера будто поперхнулась и немного закашлялась, а потом начала бить хвостом по подоконнику по обе стороны от себя. — Да, это было после бала, и это был хозяйский сын. Ох, побродила я за ним потом не один год, а ему хоть бы хны! Никакой реакции. — Знаешь, он виноват в этом не больше… — я хотела сказать «чем я», но тут у меня зазвонил телефон. На дисплее высветился незнакомый номер, и шестое чувство мне подсказывало, что это кто-то из хранителей, которые должны были меня забрать после уроков. Я взяла трубку. — Гвендолин? Это мистер Джордж, — тон голоса старичка был извиняющимся. — Не могла бы ты спуститься к машине, а то она привлекает слишком много внимания в школьном дворе. Интересно, сколько там уже стоит лимузин? Мы с Лесли довольно долго обсуждали информацию для встречи на Вигмор-стрит, а тут еще и Сеера. — Конечно, мистер Джордж. Я скоро подойду, — на его согласие я отключилась. — Сеера, прости, мне снова пора. Было очень интересно поговорить с тобой, — я всё-таки не удержалась и дотронулась до её лапки. Точнее, моя рука коснулась подоконника, перед этим пройдя словно через густой туман. — Я рада, что хоть кто-то может поговорить со мной. На самом деле, школьное приведение — это совсем не весело, — грустно усмехнулась Сеера. — Я обещаю, скоро у тебя появится еще один собеседник, — поспешила утешить её я, думая о Химериусе, знакомство с которым у Гвен должно состояться уже завтра. — Что за собеседник? — Лесли удивленно посмотрела на меня, пока мы побежали к лестнице. Она без вопросов поняла, что за мной приехали из Темпла. — Ты нашла какой-нибудь клуб по интересам? — Ага, клуб анонимных алко… хм, чудиков, что могут общаться с привидениями, — фыркнула я, после чего мы обе рассмеялись. Кошмар, я чуть не выдала себя перед Лесли из-за знания книг, поэтому поспешила придумать отмазку. — Для привидений время течет по-другому. Думаю, лет через пятьдесят она встретит еще кого-нибудь, — после этого мы выбежали на школьное крыльцо, и Лесли отвлеклась. Так, Лесли — единственный человек, который может меня реально раскусить. Грейс с детьми не были настолько близки с Гвен в последнее время: у Грейс забот полон рот, а Ник с Кэролайн уже живут своей жизнью со школьными друзьями, собственными увлечениями, интересами. Остальные члены семьи не уделяли достаточного внимания девочке-подростку, в чьем теле теперь я. Хранители и вовсе не были знакомы с прежней Гвендолин так же, как и Гидеон, и нет особого смысла притворяться перед ними, к тому же это так утомительно — играть чужую роль. А когда она вернется, смену поведения можно будет легко списать на возраст, выпавшую участь и так далее. Но вот с Лесли я должна быть осторожнее. Ясно, что Гвен ей потом всё расскажет, но я этого делать не стану. Нет-нет, увольте, принимать обвинения в духе «куда ты дела мою лучшую подругу?» у меня нет ни малейшего желания. — Даже с этим геном можно найти определенные плюсы, — шепнула она мне. — Теперь тебя будут катать по Лондону на шикарном лимузине! — вокруг которого, кстати, уже успела собраться толпа. К счастью, одноклассников среди них не было, и даже Шарлотты. Я быстро чмокнула Лесли в щеку, бросив «пока», и зашагала к машине. — Прости, не заметил, как ты подошла, — сказал мистер Джордж, когда я сама открыла дверь, предварительно продравшись через любопытных школьников, и юркнула на сиденье. — В следующие разы будем парковаться за углом. Ну что, можем ехать? — он дружелюбно улыбнулся. Я кивнула в ответ. — Да, нехорошо заставлять графа ждать. Мистер Джордж рассмеялся. — Для него это будет всё тот же день и тот же час, что и указан в хрониках. — Почему же хранители тогда так спешат с нашей встречей? — спросила я, а потом вспомнила, что согласно книге Гидеон сообщил об украденном хронографе ещё два года назад. — Понимаю, лучше как можно раньше признаться в том, что рубин не тот. Как показать плохую оценку в дневнике родителю, не оттягивая расправу. — Что-то вроде того, — усмехнулся мистер Джордж. — Но я не думаю, что нам следует опасаться расправы. А я по-прежнему готов ответить на твои вопросы, если они у тебя есть. Я ненадолго задумалась. Ну не спрашивать же про крест мелом на месте прыжка Шарлотты и про Пола с Люси, как это делала Гвен. В крайнем случае, она сама займется этим позже, Лукас, например, сможет ей на всё ответить. Раз уж я здесь, надо спрашивать то, что интересно конкретно мне. — Мистер Джордж, с путешественником во времени может случиться что-то странное и необычное во время прыжка? — Неконтролируемые прыжки могут быть опасны, но с использованием хронографа риск сведен к минимуму, — ответил хранитель. — Это понятно, но во время — как это сказать? — переноса из одного времени в другое? Само перемещение может нанести вред, возможно, даже смертельный? — постаралась задать более конкретный вопрос, хотя и начинала сомневаться, что смогу получить на него ответ. — Не думаю, — мистер Джордж задумался и покачал головой из стороны в сторону. — Я ведь не обладаю этим даром, но все путешественники умерли, находясь в своём времени, если это тебя успокоит. Не считая, конечно, Люси и Пола, которые скрылись с первым хронографом в неизвестном нам времени. Но ты можешь задать этот же вопрос графу. Вот кто действительно обладает наиболее полным представлением о путешествиях во времени. Я вздохнула. Ладно, граф так граф, я ведь всё равно решила с ним встретиться. Я повернулась к окну и залюбовалась видом. Любимое время года — не жаркая, а приятно-теплая весна — в красивом городе. Это ведь чудо, самое настоящее, оказаться здесь после зимы, после сессии, перед уже неприятной поездкой домой — как передышка, как маленький отпуск. Надо наслаждаться, попутно подыскивая кассу для покупки билета обратно. Может, Сен-Жермен как раз и окажется тем самым, кто подскажет мне что-то. — Можно теперь мне задать вопрос? — вырвал меня из раздумий голос мистера Джорджа. — Ты помнишь своего дедушку? Я вновь обратилась к воспоминаниям Гвен. Да, вот Лукас — с курительной трубкой, сильными руками, удобными коленями, на которых так приятно было сидеть маленькой девочке, и доброй улыбкой, если не на губах, то хотя бы в глазах. — Да, он был чудесным дедушкой. Я бы хотела встретиться с ним ещё раз, — и я, как ни странно, тоже. Потому что Лукас в мыслях чем-то неуловимо напоминал мне бабушку Валю. — Я бы тоже от этого не отказался. Он был моим лучшим другом и старшим наставником, — мистер Джордж немного помолчал. — Теперь снова твоя очередь задавать вопрос. — Как появились путешественники во времени? — в самом деле, не отказываться же от возможности узнать всё из первых уст, чем строить какие-то свои читательские предположения. Мне вот уже успела прийти в голову идея, что граф не только навлёк на себя гнев конта ди Мадроне в 1543-м, кажется, но и позже успел стать отцом первых путешественников. Нет, ну а что? С него сталось бы сделать всё, что угодно, чтобы добиться желанного бессмертия, даже стать собственным пра- (наверное, много пра-) дедом. — А ты не задаешь легких вопросов, — голубые глаза мистера Джорджа сияли. Судя по его виду, он и сам получал удовольствие от нашей беседы. — Что ж, мы верим, что наличие вашей особенности определяет ген, но до сих пор не знаем какой именно, хотя и проводили многочисленные исследования. Так как даты рождения всех путешественников были рассчитаны ещё нашими предшественниками, можно прийти к выводу, что особое положение небесных тел приводит к некоторым изменениям, возможно, атмосферы или чего-то в этом роде, но касается это лишь тех, чья кровь способна воспринять изменения. Не знаю, может, происходит какое-то излучение из космоса, — он пожал плечами. — Я не генетик и не физик. В любом случае, точных ответов нам пока не дано. Но сейчас главной задачей является постичь тайну двенадцати, которая описана в записях графа словами: «Панацея от недугов, со здоровьем бед, под звездой исполнится завет!» и ещё «И заструится аромат во славу вечности, виват!» Известно, что граф увлекался алхимией. — Философский камень? — скептично спросила я. — Не исключено. Гидеону осталось добыть кровь всего четырех путешественников во времени, так что скоро всё станет понятно. Теперь снова я, — мистер Джордж сложил руки на груди. При упоминании имени напарника по прыжкам в голове возникла ночная сцена в 1956-м, к которой я периодически возвращалась весь день, ну, когда не отсыпалась на уроках. — Подождите. Мистер Джордж, это вы сказали Гидеону извиниться передо мной? — Что? — он недоуменно посмотрел на меня. — Ночью на элапсации Гидеон уже ждал меня в 1956-м. Вы вчера его оправдывали, и мне показалось, что он по чьей-то наводке мог решить извиниться. — Нет-нет, что ты, — заверил старичок. — И в мыслях не было. Даже если и было, то я его не встречал еще сегодня. Он уехал рано утром, судя по всему, в университет. Сколько его помню, ему всегда нравилось учиться. Возможно, с Гидеоном ещё не всё потеряно. Может, он и правда всего лишь хотел извиниться, как признался в конце, а я успела сама себе надумать причины его появления, вместо того, чтобы дать парню собраться с мыслями после моего-то крика. Может, он вообще не хотел проверять мои знания, тем более в три ночи, ну он же не бездушная машина, в конце концов. А я давай на-гора выдавать признания, выбивая его из колеи. Придется что-то сделать, чтобы наладить наше общение, иначе каким образом удастся уговорить его не ехать вместе с Уилбуром обратно? — А где бы ты хотела побывать в прошлом? — задал мистер Джордж очередной вопрос. — Мои фантазии чем-то ограничены? — уточнила я, начиная задумываться. — Временным отрезком с 1560-го до 6 октября 1994-го и географией нашего острова. — Что ж, тогда, — я закусила губу. — Тогда, пожалуй, я была бы не прочь оказаться на лекции «Тайный порок» профессора Толкина. Или на любой другой его лекции в Оксфорде, не важно — до или после второй мировой. Я мечтательно улыбнулась, уже представляя себя на территории старейшего университета. Боже, как это было бы прекрасно, встретиться с одним из любимых писателей в живую, послушать его, а не просто почитать статью об искусственных языках, заразиться его энтузиазмом. — Интересный выбор. Когда-нибудь в будущем мы можем попробовать устроить это для тебя, — мистер Джордж потёр ладони, а наш лимузин затормозил около здания Ложи. — Ну, вот мы и приехали. Пойдем, тебя ждет мадам Россини, чтобы замерить, а сегодняшнее платье, насколько я понял, она подобрала из того, что предназначалось Шарлотте, ты ведь не против? — Нисколько, — ответила я, выбираясь из салона.***
Примерно через час я стояла перед зеркалом в ателье мадам Россини, уже переодевшись в пышное платье приятного серого цвета с набивным рисунком и украшенное английскими кружевами. Как только мы вошли в здание, мистер Джордж передал меня миссис Дженкинс, а сам быстрым шагом удалился в Зал Дракона доложить о том, что я на месте. Миссис Дженкинс была самой обычной на вид светловолосой женщиной средних лет, однако, с двумя отличительными особенностями: громоздкими очками в черной оправе на пол-лица и невероятной способностью почти бегать на высоченных каблуках. А ещё она очень любила поговорить. — Не сомневайся, ты скоро прекрасно будешь здесь ориентироваться. Экскурсию провести не смогу, слишком много дел, да и про половину экспонатов этого музея я ничего не знаю, — она перехватила мой снова не в меру любопытный взгляд, которым я скользила по картинам, рыцарским доспехам, и шкафам с разнообразным содержимым, выставленным вдоль стен коридоров. Солнечный свет, падавший из окон, словно собрал воедино мозаику, которая вчера была раздроблена из-за электрического освещения, постепенно выхватывающего из темноты отдельные куски. — Так, а вот наш бог тканей — мадам Россини, — когда мы вошли в ателье, представила секретарь полную блондинку с рыжеватыми прядями, которая выплыла как царевна-лебедь из-за одной из стоек с одеждой. — Бонжур и дьобро пожаловать, — сказала мадам Россини с очаровательным французским акцентом. — Ты, должно быть, Гвендолин. Я — мадам Россини. Я позабочусь о твоём гардероб, — она подняла над головой рулетку. — Мы ведь не можем позволить тебе в прошлом разгуливать в этих противных школьных формах, ведь правда? К тому же, она тебе велика, — мадам Россини брезгливо оглядела рубашку Шарлотты. — Она не моя. Моя сегодня попала под кофейный дождь, — я поджала губы. — Если хочешь, я привьеду её в порядок, — тут же предложила помощь швея, на что я согласилась. В это время, казалось бы, грузная на первый взгляд женщина, порхала вокруг меня точно самая изящная бабочка, попутно одаривая комплиментами фигуру Гвендолин. Надо признать, что сходство наших фигур мне не померещилось вчера. Я до сих пор помнила свои параметры, которые были нужны для пошива платья на школьный выпускной. Хоть я тогда и отнекивалась, мама настояла на этом со словами: «Золотая медалистка заслужила самый лучший наряд», словно выставляя меня как породистую лошадь на бега. Я поморщилась от воспоминаний, но мадам Россини восприняла это на свой счёт. — Здесь самое главное — правдоподобность, — сказала она, — а я как раз уже закончила. — О, мадам Россини, я просто переживаю о своём будущем. А ваше ателье — не иначе как рай для любой юной девушки, — успокоила её я, и даже не соврала. Когда человек буквально горит своим делом, невольно начинаешь восхищаться вместе с ним. — Можешь сходить пообедать и не забудь потом зайти в туалет, а я пока подбьеру кринолин под нижние юбки, чтобы они не волочились по земле. — Пойдем, Гвендолин, — тут же подхватила меня под руку миссис Дженкинс. — Сегодня у нашей миссис Меллори отличное жаркое из говядины и спаржи. И вот смотря сейчас на себя в зеркало и любуясь результатами трудов мадам Россини, которая уложила волосы мягкими локонами, я улыбнулась отражению и на миг оторопела. Взгляд и улыбка были моими. Хоть я и не крутилась перед зеркалом целыми днями, но уж моё лицо было мне знакомо, и то, как я смотрела, как правый уголок губ стремился в кривоватую улыбку, а левый делал это будто нехотя — я видела сейчас то же самое. Ладно, какие-то привычки приклеиваются намертво, видимо. Пришлось сглотнуть комок в горле от последнего определения. Пока я приходила в себя, мадам Россини, успела взять шляпку из перьев и лент и подойти ко мне со спины, а затем прикрыть этим соломенным чудовищем волосы. Я подняла глаза на атрибут моды XVIII века и тяжело вздохнула. Теперь можно было понять Гвендолин в её желании избавиться от шляпы, хотя я никогда не была особой модницей. Но раз уж выпал случай покрасоваться в шикарном платье, то почему бы и нет. — Нет, нет, даже не дюмай о том, чтобы убрать шляппо, — угадала мои мысли мадам Россини. — Ты же не на конкурс красоты идешь, здесь главное… — Правдоподобность, — закончила я за неё. — Уи, ма шер, — мадам Россини одарила меня ласковым взглядом. — А теперь я должна сообщить, что ты готова. Я делала глубокие вдохи в ожидании кого-нибудь из сопровождающих. Лесли я звонить не стала, вместо этого в уме продумывала свои ответы на возможные вопросы Бромптона и Ракоци. Телефон решила оставить в настоящем, чтобы не ухудшать ещё больше наши и так незадавшиеся отношения с Гидеоном. Пф, отношения. Он мне просто нужен, чтобы всё выяснить и выбраться. Какая ирония получается, кто кого ещё будет использовать в своих целях, но с поцелуями к нему ради этого я точно лезть не собираюсь. Самое первое, что нужно сделать, — перестать думать за Гидеона, меньше говорить и больше слушать, дожидаясь именно его слов, выстраивая хотя бы подобие доверия, при этом стараясь не лепить на него ярлыки вроде проходимца и нахала. Он ведь пытался помочь мне вчера с автомобилями. Да я и сама начала с косяка, беспардонно вклиниваясь в их с Шарлоттой отношения, не имея на это никакого права. А они ведь не малые дети, нуждающиеся в совете взрослого, которым я и не была. — Крутая шляпа, — раздалось у меня за спиной вместо приветствия. Когда я повернулась, то увидела Гидеона собственной персоной в красной блестящей жилетке, темно-зеленых кюлотах и полосатых чулках. Так и хотелось кивнуть на него и съязвить по-русски «подлецу всё к лицу». Но, во-первых, я только что пообещала себе не раскидываться ярлыками, а во-вторых, на английский в рифму не получалось перевести, да и вообще вся язвительность терялась. Я лишь подняла левую бровь и прищелкнула языком, демонстрируя своё разочарование. Либо он тоже пытается наладить общение дружескими подколами, либо «привет, мальчик, который не вышел из возраста дёргания за косички». Стоп, я никого не клеймлю. Надо повторять это себе как мантру. — Ладно-ладно, я всё понял, — поднял руки Гидеон. — Просто извини. Мы можем всё забыть и начать сначала? Я — Гидеон де Виллер, — он прижал руку, через которую перекинул коричневое пальто, к телу и слегка поклонился. Я не смогла не улыбнуться в ответ. Здесь определенно не всё потеряно. — Гвендолин Шеферд, — представилась я, к сожалению, не своим, но единственно-подходящим именем, и присела в реверансе, заодно проверяя, как уложился в моей голове мини-урок от мадам Россини. — Превосходно, — сказал мистер Джордж. Он вошёл в мастерскую следом за Гидеоном. — Мадам Россини, вы проделали колоссальную работу. — Я знаю, — без лишней скромности согласилась мадам Россини. Она остановилась в дверном проёме. Мастерская была недостаточно большой для того, чтобы вместить столько людей. Одна только юбка от моего платья занимала половину комнаты. — Месьё Гидеон, я приготовила для вас лимонно-жёлтые штаньи, а не эти тьёмн, — рассердилась мадам Россини. Гидеон обернулся к ней. — Жёлтые штаны к красной жилетке, чулки как у Пеппи-длинныйчулок и коричневое пальто с золотыми пуговицами? Мне такой наряд кажется чересчур пёстрым. — Но мужчина эпохи рококо именно пёстро и одевался! — мадам Россини посмотрела на него строго. — К тому же, эксперт здесь я, а не вы. — Да, мадам Россини, — вежливо сказал Гидеон. — В следующий раз я вас обязательно послушаюсь. — И перчатки в следующий раз вы тоже наденете, юноша! — с укоризной произнесла она, пропуская нас к выходу. — Сколько можно повторять, что главное здесь… — Правдоподобность, я помню, — закончил Гидеон, а потом обратился ко мне. — Я должен завязать тебе глаза, даже если тебе это не понравится. — Доктор Уайт настаивает, — с сожалением сказал мистер Джордж. Гидеон попытался снять шляпу с моей головы, на что я прошипела, чувствуя, как шпилька дёргает волосы. — Но это же разрушит причёску! — мадам Россини ударила Гидеона по пальцам. — Волосы вы тоже сорвёте вместе с шляппо? Вы что, о шпильках не слышали никогда? Вот! — она передала шляпу и шпильку мистеру Джорджу. — Но пожалуйста, будьте с ней предельно осторожны. Когда мир для меня погрузился во тьму, кстати, Гидеон завязал ленту очень аккуратно (и никаких прикосновений к щекам), после чего взял меня под локоть, словно в нашей паре я была мужчиной, и мы начали спуск к хронографу. — Разве наши руки должны быть расположены не наоборот? — спросила я, ощущая крепкий захват Гидеона. — Возможно, когда ты будешь пользоваться своим зрением. Но сейчас мне будет проще вести тебя именно таким образом, — тон его голоса показался мне честным. — Я очень надеюсь, что скоро все убедятся в отсутствии у тебя каких-либо злых умыслов, — добавил мистер Джордж. — Тогда перемещения по Темплу станут гораздо приятнее. — Спасибо, мистер Джордж, — поблагодарила я. Некоторое время мы шли в тишине, разбавляемой лишь звуками наших шагов, после чего я не выдержала и задала вопрос Гидеону, искренне надеясь втереться к нему в доверие. — Где ты учишься? — На медицинском факультете Лондонского университета, — услышала предсказуемый ответ. — А специальность? — Я склоняюсь к хирургии. — Направленность? — не отступила я. — Кардио, нейро, может, абдоминальная? — Это допрос? — я почувствовала кожей пристальный взгляд Гидеона, хотя мне могло показаться. — Нет, мне просто интересно, — я пожала плечами. — Можно ведь и поболтать, пока идём. — Осторожно, ступеньки, — предупредил Гидеон и замолчал, отчего я подумала, что он не собирается отвечать, но чуть позже он снова заговорил. — Я пока только на первом курсе, поэтому ещё размышляю, но больше меня привлекают кардио или нейрохирургия, ты угадала с вариантами. — Почему же хирургия? — задала я следующий вопрос. Всегда хотелось знать мотивацию людей, которые были за гранью моего понимания. К этой специальности необходима определенная предрасположенность, доля здорового цинизма и умение отстраняться от ситуации. — Это красиво, — признался Гидеон. В голове тут же возникли слова ампутация, трепанация, скальпель и, да, кровь. Ну ни капли в этом красивого нет. Я невольно передернула плечами. — Что? — недоуменно спросил он. — Что ты сейчас подумала? — Боюсь, тебе не понравится. Мои мысли слишком прямолинейны. — Мне интересно, говори, я не обижусь. Осторожно, снова лестница. — Ладно, сам захотел. Просто признайся честно, что ты — маньяк, раз считаешь вскрытое человеческое тело красивым, — выпалила я. — Да нет же, — он усмехнулся, — хотя должен признать, что анатомия человека в своей идеальности не может не завораживать. Но, — он замялся, — как это объяснить? Как ни странно, ты первая задала вопрос «почему именно хирургия?» Представь человека с плохими показателями. Хирург делает операцию на сердце, и если всё сделано правильно, должным образом, показатели приходят в норму, давление становится как у здорового человека. Красивый итог, понимаешь? Или удалил аневризму в спинном мозге, которая могла привести к параличу нижних конечностей. Красота в гармонии, которую ты помогаешь привнести в человеческий организм. Это было убедительно, как-то по-настоящему, заставляло меня взглянуть на хирургию новыми глазами. — Согласна, это красиво. Переходы казались почти бесконечными, хотя мы прошли довольно много. Судя по звукам, мистер Джордж шёл немного впереди, не вмешиваясь в наш разговор. — А ты? — сделал свой ход Гидеон. — Я имею в виду, уже выбрала университет и специальность? Я задумалась. Честно говоря, совершенно не представляла желания Гвендолин относительно дальнейшей учебы, они с Лесли вроде бы и не говорили об этом. Ладно, пусть скажет потом, что передумала, а я хоть кому-то смогу доверить свои мечты об образовании. — Литература, — коротко ответила я. — Университет не выбирала пока, — и вздохнула. Не в Лондоне точно. — Не любишь «Игру в бисер»? — допрос был взаимным. — Ты говорила об этом без особой приязни ночью. — Нет, — я помотала головой. — Я тоже. — Почему же ты её прочёл? — изумилась я. — Дядя Фальк, воспитывавший меня с десяти лет, был очень озабочен моей образованностью. Пришлось. А почему ты? — Эта книга была среди других книг моего папы. Он умер, когда мне было семь. — Сочувствую, — тихо сказал Гидеон и второй рукой пожал мою ладонь. Неизвестно почему я отметила, что его ладонь тёплая и сухая, а прикосновение приятное. Это всё реакция тела Гвендолин, не иначе. — Кстати, ты первый из знакомых мне сверстников, кто читал этот роман Гессе, — заметила я мимоходом, в большей степени желая отвлечься от ощущений в ладони. — Скажи мне, кто твой друг, — парировал Гидеон тоном «свысока» вообще-то комплимент с моей стороны. — А если я скажу, что у меня нет друзей, — не осталась я в долгу. — Твоя честность местами… — кажется, он подбирал слово. — Пугает? — Скорее, настораживает. Люди обычно не любят признавать своё незнание или отсутствие друзей. — Не люблю притворяться тем, кем не являюсь на самом деле, — сказала я. Ой, Настя, лицемеришь. Не этим ли ты сейчас занимаешься? Хоть сказанное и было правдой, надо было возвращаться к жизни Гвендолин, а не своей. — Но я преувеличила с друзьями. У меня есть лучшая подруга, одноклассница Лесли Хэй. — Рад, что вы смогли получше познакомиться, — сказал мистер Джордж. Было слышно, как открывается дверь. — Можно снимать повязку. Пока мои глаза привыкали к свету, доктор Уайт обратился к Гидеону. — Красив как Аполлон. — Большое спасибо, — Гидеон коротко поклонился. — Последний писк моды. Прямо из Парижа. Вообще-то я должен был надеть жёлтые брюки и перчатки ко всему этому великолепию. Но просто не решился. — Мадам Россини вне себя от злости, — сказал мистер Джордж. — Гидеон! — упрекнул племянника мистер де Виллер. Он внезапно появился за спиной доктора Уайта. — Это жёлтые брюки, дядя Фальк! — Мне казалось, это по части девочек — так печься о своём внешнем виде, — я-таки вернула ему шпильку за комментарий к шляпе. Мистер де Виллер дружелюбно мне улыбнулся. — Цвет маренго тебе так идёт, Гвендолин. Очень оригинальная идея с волосами, на такое способна только мадам Россини. — Спасибо, — я улыбнулась в ответ и скользнула взглядом по стене, на которой красовалась фраза на латыни «Corrige praeterum, praesens rege, cerne futurum». Ночью я на неё внимания не обратила. Анализируй прошлое, руководи настоящим, предусматривай будущее, — перевела я мысленно. Хоть для чего-то сгодилась моя учёба на фарме. — Встань вот сюда, — в своей излюбленной манере приказал доктор Уайт, стоявший у стола. — Пароль дня «Qua redit nesticis», повтори. Я без запинки повторила и даже выдала перевод. — Мы не знаем час его возвращения. Удивление, отразившееся на лице Гидеона, можно было есть ложкой в этот момент. Моё ночное признание про языки явно не соответствовало действительности. — Немножко знаю латынь, — сказала я. — Но французский и немецкий хромают на обе ноги. — Гидеон, ты первый, — сказал Фальк. — Готова? — задал мне так часто повторявшийся в «Таймлессе» вопрос Гидеон. Мне захотелось внести разнообразия во всё это действо. — Только если ты выведешь меня из этого лабиринта. — Обещаю, — и он исчез, а до меня дошла двусмысленность фразы, относившейся не только к планировке здания, но и к моему запутанному положению в сложившихся обстоятельствах. — Теперь твоя очередь, — сказал мистер Джордж. — Становись точно вот сюда, — он слегка подтолкнул меня поближе к хронографу. — Слушайся Гидеона, — добавил доктор Уайт. — Всегда держись его, что бы ни случилось, — и положил мою руку в отверстие. Уже знакомые ощущения перенесли меня в темноту, а шляпа так и осталась лежать на столе в 2011-м. — И снова здравствуй, — прошептал Гидеон, кладя руку на моё плечо. — Осторожно, это комната битком набита хрупкими предметами, — он отпустил меня. Чиркнула спичка, и подвал осветил факел, открывая глазам полки с пробирками и колбами, пентаграмму и формулы на стене. И нет, в подвале не воняло. Во всяком случае, не больше, чем в аптеке, когда готовятся лекарственные препараты, в частности мази, по рецепту. Так что всё зависит от предыдущего опыта. — Тишина, — Гидеон отпер дверь и выглянул в коридор. — Ну что, пойдём выбираться из этого лабиринта? — в его голосе звучало веселье. В очередной раз за день, не желая упускать возможность задать вопросы, я решила продолжить. Ведь интересно узнать получше персонажа книги, пусть он и оказался реальным человеком. — И часто тебя отправляют на задания, а не просто на зеленый диван? — Раньше было не чаще раза в неделю, а то и две, — теперь мы шли, не держась за руки. — Всегда необходима подготовка: изучение хроник, пошив костюма, чтение дополнительных источников, чтобы не выделяться в определенную эпоху. Именно поэтому замыкание круга крови ещё не пришло к логическому завершению. — То есть остальные дни ты вынужден коротать в тесном подвале 1953-го? Тебя не напрягает, что каждый день ты должен планировать так, чтобы обязательно осталось несколько часов на прыжок? — понятно, почему он возмущался в книгах касательно монотонности и однообразности жизни путешественников во времени. — Поначалу, возможно. Но это время можно потратить с пользой. Я таким образом успешно подготовился к выпускным экзаменам и поступлению. Хотя, признаюсь, в шестнадцать я раздумывал над тем, чтобы стащить хронограф и прыгнуть вместе с ним в прошлое, как Люси и Пол, чтобы избавиться от каждодневных элапсаций, — он широко улыбнулся, доверяя мне, по сути, свою тайну. Надо же, что творится в голове у младшего де Виллера, если копнуть чуть глубже. — Только представь, начало XVIII века, а я открываю пенициллин раньше Флеминга, — он заразительно рассмеялся. Мы преодолели лестничный пролёт, весело переглядываясь, когда фарма, которая въелась уже в мои мозги, подала свой голос. — Да, а потом бы сгубил Европу похуже чумы, развив антибиотикорезистентность, и сам себе заодно выкопал бы могилу. Лучше бы руки научил мыть раньше доктора Земмельвайса. На вопросительный взгляд Гидеона, очевидно, требовавший пояснения, я продолжила: — Антибиотики помогали бы только в начале, пока бактерии не мутировали из-за того, что люди начали принимать их при первом же чихе, руководствуясь теми же соображениями, что и при лечении кашля героином, когда его выписывали даже детям. Ну, а что, помогало ведь. Ты же не стал бы утаивать своё изобретение? И я не говорю сейчас, что тщеславие — это плохо. Возможно, мужчину это даже украшает. Эту мысль произносить вслух не стала. А мы как раз проходили мимо рыцарских доспехов. — И вообще, этим ты мне напомнил гётевского Фауста, что руководил выкапыванием собственной могилы… — Стойте, где стоите, — раздался голос из лат, от неожиданности заставивший меня вздрогнуть. — Мы должны поговорить с мастером, — сказал Гидеон. — Дело не терпит отлагательств. — Пароль, — сказали вторые латы. — Ква редит несцитис, — озвучил Гидеон. — Проходите, — первый стражник открыл перед нами дверь. Оставив факел в зажиме на стене, Гидеон поспешил вперед. — Ну, так что там с Фаустом? — вернулся он к нашему прерванному разговору. Неужели ему и правда интересно? — Да ничего такого. Он думал, что строит плотину, а на самом деле благими намерениями готовил себе дорогу в ад, если бы не божественное вмешательство, конечно. Гидеон усмехнулся. — Хорошо, тогда ты Мефистофель. Я подавилась воздухом. — Там есть, как минимум, два женских значительных персонажа, а я в итоге чёрт?! — Поверь, это лучшее сравнение. В Елене Фауст ценил лишь внешнюю красоту, сама же она считала её проклятьем для себя и для окружающих. А Маргарита? Ты бы правда хотела, чтобы я тебя ассоциировал с женщиной, которая убила мать, утопила новорожденную дочь и к тому же была повинна в смерти брата? Я поджала губы и помотала головой. Вдруг Гидеон резко протянул руку, схватил меня и спрятал за своей спиной. — Продолжим чуть позже, — шепнул он. Меня так захватил разговор, что я и думать забыла о ещё одном посте стражи, упоминаемом в «Рубиновой книге». В конце коридора вверх уходила ещё одна лестница. Из окон лился дневной свет. Прежде, чем мы дошли до ступенек, от темноты отделились двое мужчин с обнажёнными саблями. Они будто поджидали нас. — Добрый день, — сказал Гидеон и положил руку на свою саблю. — Пароль! — крикнул первый мужчина. — Вы ведь уже были здесь вчера, — сказал второй и подошёл немного ближе, чтобы разглядеть Гидеона. — Или это был ваш младший брат? Сходство обманчиво. — Это тот самый, что может появляться из ниоткуда? — спросил первый. Оба они уставились на Гидеона, открыв рот. Обилие красок в их одежде поражало: бирюзовый, сиреневый, красный, коричневый, лимонно-желтый. И, как вишенка на торте, — парики на головах. — Скажем так, я умею попадать в этот дом особым способом, — сказал Гидеон с высокомерным смешком. — Я и моя спутница должны поговорить с Мастером. Дело особой важности. Я хихикнула. Всё-таки иногда он очень похож на мальчишку, которому ужасно нравится участвовать в игре не понарошку. — Пароль? — Ква редит нэсцитис, — сказал Гидеон. Мужчина в жёлтом сюртуке убрал шпагу и попросил следовать за ним. — Продолжим? — Гидеон пропустил меня на лестницу впереди себя. Я понадеялась на то, что он меня поймает, если я вдруг споткнусь о пышные юбки платья во время подъема. — Мефистофель появился для Фауста как будто из ниоткуда, к тому же весной. Не находишь сходства? И именно Мефистофель был с ним с самого начала и до конца, — терпеливо объяснял он, а я чувствовала себя при этом школьницей, не выучившей урок. Вот умеет он осаживать. — Хочешь ты этого или нет, мы с тобой теперь в одной упряжке из-за путешествий. — Пока смерть не разлучит нас, — с ехидством сказала я. В этот раз Гидеон не нашёлся сразу с ответом, но потом сказал: — И, знаешь, ты у меня ассоциируешься только с одним женским персонажем. — Ну и каким же? — спросила я, тщательно скрывая своё любопытство. — Когда-нибудь я тебе расскажу, может быть. Но это не точно, — обломал меня Гидеон. Ну и ладно, переживу. Лучше узнать кое-что поважнее. — А с тобой не случалось ничего странного во время прыжков, особенно во время первого неконтролируемого? Мы поднялись на второй этаж, прошли мимо двух мужчин, вооруженных шпагами, а наш сопровождающий о чём-то с ними пошептался. В ожидании ответа я посмотрела в лицо Гидеону, который снова шёл рядом, и наткнулась на нечитаемое выражение, как и вчера. То ли эмоций слишком много, что я не могу разобраться, то ли нет совсем никаких. — Вот как раз неконтролируемый и был самым странным из всех, — с трудом, как мне показалось, выговорил Гидеон, изучая меня внимательным взглядом зелёных глаз, пока стражники занимались тем же по отношению к нам. — Но подробности тебе пока тоже знать не обязательно. — Тебя пытались убить? — не сдавалась я. — Нет, — припечатал он, ставя жирную точку в разговоре, который вроде бы неплохо начинался и продолжался. В кабинете, куда проводил стражник в жёлтых штанах, нас встретил секретарь с лицом действительно похожим на крысиную морду. Будущий, а скорее даже нынешний, предатель задал предсказуемые вопросы про пароль и женщин, которым здесь делать нечего, а потом изобразил хорошую мину при плохой игре, с сожалением сообщая, что графа нет и что он сейчас находится у лорда Бромптона на Вигмор-стрит. — Нам срочно нужна карета, — сказала я, наплевав на тот факт, что к мнению женщин тут не очень и прислушиваются. — Немедленно, — упускать свой шанс встретиться с графом сегодня же я была не намерена. — Я похлопочу, — к моему удивлению согласился секретарь сразу. Хотя чего тут удивляться, наверняка он уже в сговоре с Альянсом. — Уилбур, займись этим лично, — кивнул он нашему сопровождающему. — Мы можем прийти в другой раз, — сказал Гидеон. — Не обязательно угождать всем желаниям хранителей. — Ты хочешь потратить время впустую? Прокатимся в карете, поговорим с графом, — я постаралась вложить как можно больше уверенности и воодушевления в свои интонации. — Я же говорил — Мефистофель, — открыто улыбнулся Гидеон. — Оставь свой кабинет, пойдем со мной в мир. — Вина и женщин не предлагаю. — А жаль, но я всё равно согласен, — в его глазах загорелся особый огонёк, придававший всему лицу невероятно-одухотворенный вид. — Мы отправляемся на Вигмор-стрит, — провозгласила я довольным голосом.