Остаться нельзя вернуться

Как этот странный мир меня тревожит! Чем дальше — тем всё меньше понимаю. Ответов нет. Один всегда: быть может. А самый честный и прямой: не знаю. Задумчивой тревоге нет ответа. Но почему же дни мои ее всё множат? Как родилась она? Откуда? Где-то — Не знаю где — ответы есть… быть может? Зинаида Гиппиус, «Быть может»

Когда мы с Гидеоном уселись, а лимузин тронулся, мистер Джордж сказал: — Гвендолин, ты можешь подробнее описать вашу встречу с леди Тилни в прошлом? Меня прошиб холодный пот. Худший день, и это только его середина. Но я просто не имела права сдаваться. Не сейчас, когда от моих слов зависела безопасность леди Тилни, Люси и Пола. Ведь хранители могут отправить Гидеона в любой миг, в том числе в 12-е июля 1851-го, где он увидит список наших с ними встреч, и тогда родителей Гвен можно будет застать врасплох, схватить и поместить на пожизненное заключение в темницы Темпла. Или им придется проститься также и с началом XX века и прыгнуть ещё дальше в прошлое. Так что мне надо задвинуть свои переживания куда подальше и врать. Врать настолько хорошо, чтобы я сама поверила в свои слова. Представить себя Гвендолин, а «Таймлесс» забыть хотя бы на время предстоящего разговора. А ведь только двадцать минут назад я предвкушала облегчение от возможности побыть собой. — Когда я приземлилась, то упала, — начала я. Мистер Джордж одарил меня улыбкой, Гидеон тихо ухмыльнулся. Я быстро посмотрела в его сторону, но не заметила презрительной насмешки, ожидаемой после слов «измучился в подозрениях», доказывающей факт, что я могу лгать кому угодно, кроме него. Нет, увиденное говорило об обратном. — Раздался голос, который поздоровался со мной. Он принадлежал рыжеволосой женщине лет сорока или около того. За окном было темно, поэтому я пожелала в ответ доброй ночи. Никто меня не торопил. Ясно, что у мистера Джорджа выработалось истинно ангельское терпение к его возрасту, но если бы Гидеон нарушил свое обещание не рассказывать о хрониках и Маргарет, вряд ли бы хранитель сейчас стал ходить вокруг да около. По крайней мере, я надеялась на это. Ещё раз посмотрела на Гидеона. Он ведь действительно вчера обещал, к тому же так убедительно, что я тут же поверила. Но в зеленых глазах были заметны те же эмоции, что и при разговоре в карете о кладбище живых мертвецов: поддержка, спокойствие, утешение. Я быстро выдохнула и смело продолжила: — Она сказала, что её зовут Маргарет Тилни, а потом обняла меня. Мне показалось это естественным, так как я знаю родословную своей семьи, а она знала, что Рубином должна стать её правнучка. Дальше она извинилась за то, что её время вышло, и исчезла во вспышке зелёного света. Я даже имени назвать не успела. — Да, всё верно, зеленый. Она — Нефрит, — сказал мистер Джордж, а затем потер подбородок. — Значит, леди Тилни ничем не выдала то, что вы уже, возможно, встречались. — Встречались? — уточнила я из необходимости, но на самом деле голову занимало только то, что Гидеон, кажется, подозревает не меня. А еще… Если бы на географии я встретила такой же взгляд, то смешки одноклассников не имели бы значения, растаяли бы в воздухе подобно туману под яркими лучами солнца, и на заморочки из собственной жизни можно было бы махнуть рукой, и даже вспомнить пьесу Ибсена «Пер Гюнт» с лесами, горами, пещерами, фьордами. Очевидно, в Скандинавии могли добывать каменные руды в горах, заготавливать древесину. И, наверное, я могла бы порассуждать прямо у доски над всеми вопросами учительницы, придя к правильным ответам. Лишь благодаря взгляду, в котором, как я уже знала, так много. Много всего. К тому же только взгляд мне и оставался, так как ни один мускул на лице Гидеона не дрогнул от моего рассказа. Они с Шарлоттой, в совершенстве владеющей улыбкой Моны Лизы, хорошо умели контролировать эмоции, если в этом была необходимость. — Да, — ответил мистер Джордж. — Сегодня снова отменяются уроки в подвале. Потому что у вас с Гидеоном уже запланирован прыжок к Маргарет Тилни, урожденной Гранд. Дело в том, что в новом хронографе уже есть кровь восьми из двенадцати путешественников во времени. Гидеон посетил семерых, точнее говоря, шестерых ваших предшественников. Карнеолов, седьмых в Круге Крови, было двое. Осталось только четыре незаполненных ячейки: Опала, Нефрита, Чёрного Турмалина и Сапфира. — Элани Бёргли, Маргарет Тилни, Пол де Виллер и Люси Монтроуз, — добавил Гидеон. — Со всеми из них могли возникнуть проблемы. Со всеми, кроме Маргарет. Да, я прекрасно помнила уверенность, сквозившую в голосе Гидеона вчера вечером, пока он провожал меня и говорил, что предстоящее задание не займет много времени. — Вот именно, — мистер Джордж откинулся на сидение. — Хранители без особых усилий смогли вписать её в хронограф после второго неконтролируемого прыжка во времени в 1894-м году. Остаток своей жизни — а умерла она в 1944-м — Маргарет Тилни успешно элапсировала с помощью хронографа. Хранители описывают её как особу дружелюбную и готовую к сотрудничеству, — он нервно потёр лысину. — Но, — протянула я. — Но со мной она вела себя совсем не дружелюбно, — сказал Гидеон. — Вчера вечером я прыгнул к ней в 1937-й год, ввёл её в курс дела, но она отказалась давать кровь. — С какой бы стати ей давать свою кровь тебе, если она пользуется хронографом всю свою жизнь, и больше никому ничего сдавать не должна? — спросила я. — Ты ведь наверняка отправился в прошлое из подвала? — Гидеон кивнул, и я продолжила: — а леди Тилни, как я поняла благодаря нашей встрече, элапсирует из Зала Дракона? — получила кивок от мистера Джорджа. — Она была вовсе не обязана верить, что ты из будущего. Одет вчера ты был соответственно времени, в отличие от меня. — Но у меня был перстень, — возразил Гидеон и продемонстрировал правую кисть, на безымянном пальце которой красовалось кольцо с алмазом. Я невольно скользнула взглядом выше по его руке и заметила тонкую, чуть более светлую, чем кожа вокруг, линию, проходящую от локтя до рукава футболки. Шрам, наверняка от шпаги. Я скептически поджала губы. — У меня перстня не было вовсе. Главное — эффектное появление во вспышке определенного света. А кольцо ты мог и подделать. — В этом что-то есть, — заметил мистер Джордж. — Подделка ювелирных украшений процветает издавна. Хороший мастер может сделать копию, увидев изделие однажды и имея в своём распоряжении лишь эскизы. Которые, кстати, были украдены враждебной коалицией среди прочих документов при открытии Ложи. К счастью, у графа и других членов уже были перстни на тот момент. — Точно, леди Тилни могла подумать, что ты продолжаешь дело Альянса, и просто сочинил историю про хронограф, — сказала я, сдерживая улыбку. Потому что было забавно наблюдать, как Гидеон переводит взгляд с меня на мистера Джорджа, явно с мыслью о том, что мы спелись. — Изящная смерть от воздушной эмболии. Ты ведь мог ввести ей воздух. Так что со стороны Маргарет это банальная предосторожность. — Откуда тебе известно про Альянс, Гвендолин? — поинтересовался хранитель. — Я сам ей вчера рассказал, — Гидеон вздохнул, а потом посмотрел с упрёком. — Только вот ты не дослушала меня. Леди Тилни уже знала, что хронограф украден, и зачем я там появился. И мне показался странным тот факт, что Маргарет вообще отказалась говорить со мной, — Гидеон слегка развёл руки в стороны и вскинул брови. — Она позвала на помощь хранителей и попросила защитить её от меня. Так вот к чему был вопрос мистера Джорджа о подробностях встречи. — Я ничего ей не говорила, — поводила головой из стороны в сторону и постаралась припомнить подробности своего первого появления в Темпле. Говорить так, будто я Гвендолин, знать только то, что знала бы Гвен — единственное спасение сейчас. — Я впервые услышала о краже хронографа только после своего возвращения в настоящее. Помните? — приподняла брови и слегка наклонила голову, перебарывая волнение. — Доктор Уайт только тогда сообщил о совершенной Люси краже, а леди Ариста сказала, что это был Пол. — Всё в порядке, не волнуйся, — добродушно рассмеялся мистер Джордж. — Никто тебя не обвиняет. Уже утром мы поняли, что Гидеон мог и сам всё рассказать Маргарет, когда ей было шестнадцать, во время её первой официальной элапсации в Темпле. Надо сказать, что ген путешественника во времени проявляется в крови только после первого прыжка. Граф Сен-Жермен в своё время ставил множество опытов, чтобы выяснить этот факт. Тем самым он чуть не вывел из строя первый хронограф. Поэтому нет смысла брать кровь путешественников во времени в детские годы. Хотя в некоторых случаях это могло бы значительно облегчить нашу работу. Понимаешь? — Да, — я кивнула. — Должно быть, гораздо проще найти ребёнка в доме, где он родился, чем отслеживать все его передвижения как минимум до шестнадцати лет. — Тогда мне не пришлось бы тратить на каждое задание по несколько прыжков, — согласился Гидеон. — Объяснить всё и уговорить взрослых людей куда сложнее, чем детей. — Думаешь, ты не распугал бы детей шприцем за пазухой и шпагой на бедре? — усмехнулась, подначивая его. И с чего я вдруг стала такой разговорчивой? На мгновение даже удивилась от того, насколько легко мне было влиться в диалог с мистером Джорджем и Гидеоном. В ответ он фыркнул. — Не отвлекайся.  — Так вот, — снова заговорил мистер Джордж, — Гидеон встретился с Маргарет сегодня утром на её первой официальной элапсации. Сразу после первого неконтролируемого прыжка во времени она отправилась в Темпл. Там её готовили к тому, чтобы вписать в хронограф, но она неожиданно прыгнула во второй раз. Этот прыжок считается самым длинным неуправляемым прыжком, когда-либо пережитым путешественником во времени. Он продолжался более двух часов. — Мистер Джордж, ближе к сути дела, — попросил Гидеон, его голос задрожал от нетерпения. — Да-да, так о чём это я? Значит так, Гидеон посетил Маргарет во время её первой элапсации. Тогда он снова рассказал ей историю украденного хронографа и заверил, что со вторым хронографом всё изменится к лучшему, — мистер Джордж выдержал небольшую паузу. — Но даже в тот раз юная Маргарет слышала эту историю уже не в первый раз. — Значит, кто-то побывал там до Гидеона, — я начала наматывать кончики волос на указательный палец, чтобы чем-то занять руки. Опять же по своей привычке, которая проявлялась, когда я сосредоточенно слушала собеседника. — Люси и Пол, — отрезал Гидеон. — Больше некому, — я заметила, что он внимательно наблюдает за моими движениями и рассматривает косу, которую тут же захотелось расплести и больше никогда не заплетать, чтобы не повторять глупых ошибок. Поэтому я оставила волосы в покое и скрестила руки на груди. Мистер Джордж промолчал. — А на этот раз она разрешила взять у неё кровь? — можно было даже гордиться собой за этот вопрос. Не помнила точно, но, кажется, именно его Гвен и задала в книге. — Нет, — сказал мистер Джордж. — Она снова отказалась. — Во всяком случае, в шестнадцать лет она не была такой упрямой, как в старости, — сказал Гидеон. — На этот раз мы смогли хотя бы немного побеседовать. И, в конце концов, Маргарет сказала, что если бы она с кем-то и вела переговоры, так только с тобой. — Именно поэтому мы подумали, что вы встретились, когда обе прыгнули неконтролируемо, — сообщил мистер Джордж. Я попробовала возразить, но он не дал мне этого сделать. — Да-да, я помню, что ты не успела представиться, и пытался убедить в этом остальных. Но теперь и так ясно, что она знала тебя, как ты говоришь, в свои сорок, потому что вы встретились, когда ей было тридцать четыре. Сегодняшняя встреча запланирована на 1912-й год. — Но это не объясняет, почему она назвала твоё имя в 1894-м, — сказал Гидеон. — Доктор Уайт предполагает, что ты сама в будущем могла ей сообщить. Очевидно, сейчас ты просто не успела этого сделать за предыдущие дни. — Зачем мне это?! — уставилась я на него с возмущением. Он пожал плечами и хитро прищурился, пока в глазах плясали смешинки. Гидеон определенно подозревал не меня. — У нас образовалась смутная догадка, что это могли быть Люси и Пол, — сказал мистер Джордж, а дальше начал рассказывать их историю, которую пришлось терпеливо слушать, не выдавая себя. — Понимаешь, они украли хронограф в мае того года, когда ты появилась на свет, и сначала скрывались с ним в настоящем времени. Несколько месяцев им довольно ловко удавалось обманывать хранителей, которые шли по их следу. Они постоянно покупали неправильные билеты, искали укрытия и пускали в ход другие манёвры. Они часто переезжали с места на место и объездили с хронографом пол-Европы. Но мы подбирались к ним всё ближе и ближе. Тогда они поняли, что в полной безопасности они смогут быть только в прошлом. Сдаваться они, к сожалению, не хотели. Люси и Пол твёрдо отстаивали свои бессмысленные идеалы, — он вздохнул. — Они были такими страстными, такими молодыми… — выражение его лица на миг стало каким-то мечтательным. Гидеон предостерегающе кашлянул, и мистер Джордж прекратил смотреть в пустоту. Он продолжил: — До сегодняшнего дня мы считали, что они решились на этот шаг в сентябре, за пару недель до твоего рождения. Находились они тогда здесь, в Лондоне. Но теперь мы работаем с версией, по которой они прыгнули в прошлое после твоего рождения. — По причине, которая нам неизвестна, — добавил Гидеон. — Но предстоит ещё разобраться, откуда Люси и Пол знали твоё имя и были осведомлены о твоём предназначении. Так или иначе, Маргарет Тилни не захотела иметь с нами дела, — он ещё раз промакнул платком лысину и многозначительно посмотрел на меня. — И теперь мне предстоит взять у неё кровь? — я широко распахнула глаза в ужасе. — Я ведь даже в вену не попаду. И это в лучшем случае. Потому что если кровь прольётся… Мистер Джордж покачал головой: — Нет, мы просто пошлём тебя к ней, чтобы понять, что она знает и чего хочет. С тобой Маргарет пойдёт на контакт, она же сама так решила. Нам нужно знать, что она тебе скажет. Гидеон вздохнул. — Из этого ничего не выйдет. Но я устал убеждать в этом остальных. Они считают иначе. И теперь я стала догадываться, в чью сторону были направлены его подозрения. Вероятно, после моего вчерашнего признания он считает, что леди Тилни была причастна к нападению в Гайд-парке. — Именно, — уверенно заявил мистер Джордж. — Поэтому мадам Россини уже шьёт тебе симпатичное платьице для лета 1912 года. Ты должна познакомиться со своей прапрабабушкой. — А почему именно в 1912 году? — спросила я, а потом закусила губу. Даты в списке, который дала мне Маргарет, относились к 1912-му. Внутреннему кругу ведь не попался где-нибудь неудачно забытый тот самый листок? Или я всё-таки сама выдам 12-е июля 1851-го, которое назвала леди Тилни в нашу первую встречу, и они отправят туда Гидеона? Но его ведь там не было. — Мы выбрали этот год совершенно произвольно, — своей репликой мистер Джордж подарил мне облегчение. — Но Гидеон предполагает, что вы можете попасть в ловушку. Однако по законам логики это совершенно исключено. — В ловушку? — переспросила я. Гидеон с мрачным видом посмотрел мне в глаза, а затем наклонился ко мне: — Подумай сама: первый хронограф во власти Люси и Пола. Уже десять из двенадцати путешественников во времени в него внесены. Чтобы завершить Круг и достичь тайны им нужна лишь твоя и моя кровь. Я добровольно сдавать её не собираюсь, надеюсь, и ты — тоже. Единственным выходом для них остаётся заманить нас в ловушку и убить. Тогда они возьмут столько крови, сколько пожелают. — Ты думаешь, вчерашнее нападение?.. Он энергично закивал головой. — Я просто уверен в том, что его организовали Люси и Пол. — Я знаю Люси и Пола. Это совершенно не в их стиле, — сказал мистер Джордж. — Они выросли на Двенадцати Золотых Правилах хранителей. И совершенно точно, они не отдали бы приказ об убийстве своих собственных родственников. Они тоже за переговоры и по… — Вы знали Люси и Пола, мистер Джордж, — перебил Гидеон. — Но кто может сказать наверняка, кем они стали, когда выросли? Я переводила взгляд с одного на другого. — В любом случае, было бы интересно узнать, чего от меня хочет моя пра-прабабушка, — сказала, понимая скольких усилий мне будет стоить убедить Гидеона в невиновности тройки путешественников, а на всё про всё у меня лишь поездка до дома в Белгравии. И начинать работать с его неправильно сложившимся впечатлением надо уже сейчас. Поэтому я беззаботно спросила: — К тому же, как это может оказаться ловушкой, если мы сами выбираем время для нашей встречи? — Мне тоже так кажется, — сказал мистер Джордж. Гидеон сдался и опустил глаза. У него определенно был один аргумент, предоставленный мной же, и подозрения в ловушке были не беспочвенны, но использовать улику ему претило, возможно, воспитание и самолюбие. Очевидно, он привык держать слово, даже данное напарнице, которую и знал на тот момент всего сутки. Он вздохнул: — Да. И решение уже принято. В этот момент лимузин затормозил у здания Ложи, и мы выбрались наружу. Яркий солнечный свет слепил глаза (и почему Альбион называют туманным?). Мистер Джордж бодро вышагивал впереди, в то время как мы с Гидеоном шли рядом. Я слегка повернула голову вправо и посмотрела на него с благодарностью, а затем прошептала: — Спасибо, что не выдал. Он лишь легко улыбнулся и остановился, придерживая для меня дверь. Мой взгляд что-то привлекло. Что-то хорошо заметное при дневном освещении на шее Гидеона, чуть пониже челюсти с левой стороны. Что-то, скрытое для прыжков в прошлое, наверное, тональным кремом, и поэтому я не заметила ничего вчера, а в первую ночь при рассматривании фотографий машин и сейчас в лимузине Гидеон находился слева от меня, и я просто не могла видеть этого. Что-то, так напоминавшее не совсем свежий, черт возьми, засос. И вдруг меня осенило: а с чего бы Гидеону мне помогать и прикрывать?! Быть вполне дружелюбным, согласиться поехать к графу, спросить у него про прыжки по моей просьбе, так охотно видеть во мне достойного собеседника, судя по его развёрнутым ответам, которые он давал с легкостью и готовностью? Они ведь встречаются с Шарлоттой (объятия у школы и отметина после страстного поцелуя были красноречивыми), а для него я новая напарница. Всё это хорошо укладывалось в объяснение: мы теперь работаем вместе, и в начале он просто хотел установить дружеские отношения, а теперь ещё и граф приказал обольстить меня, но следовать его указаниям было слишком низко для Гидеона, которого я успела узнать. Возможно, на войне, точнее в деле миссии, все средства хороши, но… Я шагала по коридору в сторону ателье мадам Россини, и в такт моим шагам в голове попеременно всплывали два слова: сон, фантазия. Гидеон поступал так, потому что это было выгодно мне, потому что моё собственное воображение диктует поведение всех окружающих, потому что происходящее не-ре-аль-но. Ход моих мыслей прервал приветствием Фальк, ждавший у ателье. Мистер Джордж и Гидеон дали знать, что мне известно, и ушли готовиться к предстоящей элапсации. — Лебедушка, бон жур, — приветливо улыбнулась мадам Россини, не вставая из-за швейной машинки. — Последние детали, и всё будет готово. — Гвендолин, будь добра, перескажи подробности вашей встречи с леди Тилни, — попросил Фальк вкрадчивым голосом, когда я сняла рюкзак и присела на ближайший к двери стул. Он смотрел на меня сверху вниз в ожидании ответа, но второй раз повторять легенду было гораздо легче. Что я и сделала, не сбившись. Он отошёл к швейному столу, прислонился к нему поясницей, сложил руки в замок и, задумавшись, стал перебирать большими пальцами. — В нашей новой версии про Люси и Пола есть одна загвоздка, — проговорил он. — Можно допустить, что они прыгнули после твоего рождения… — Это вовсе не обязательно, — перебила я, тайно надеясь защитить Грейс от предстоящих разбирательств. — Многие родители подбирают имена своим детям заранее. Вам ведь известно, что мама и Люси были близки, поэтому они могли продолжать общаться и после того, как моя кузина сбежала из дома. И Маргарет известно именно моё имя, а не Шарлотты только потому, что с тётей Глендой беглецы не связывались. — Да, именно Грейс помогала им, — кивнул Фальк. — По большому счёту, они просто ткнули пальцем в небо, вероятность была пятьдесят на пятьдесят, — добавила я, массируя виски, так как начала болеть голова из-за пропущенного обеда. А ещё из-за разрывавших разум противоречий: происходящее — вымысел или правда? Я ведь успела убедить себя ещё в понедельник, а теперь снова оказалась лицом к лицу с дилеммой. Если вымысел — я могу творить, что угодно, пустить всё на самотёк, расслабиться, в конце концов, и ничего не будет, если правда — то всё останется по-прежнему сложно. Машинка мадам Россини, мерно стучащая механизмами, только усугубляла ощущения. — Но тогда бы Маргарет просто могла попросить о встрече с Рубином, — не отступал мистер де Виллер. — Если вы подозреваете меня, то повторюсь — я ничего не говорила леди Тилни. Мы не виделись с ней до её первого официального прыжка. Вы меня тоже туда не отправите, к хронографу самостоятельно меня никто не подпустит, да и пользоваться я им не умею, — мы с Фальком сверлили друг друга напряженными взглядами. — Да, но откуда тогда ей было точно известно, что последней в Круге Крови будешь именно ты, если даже Грейс надеялась, что это окажется Шарлотта? — он отвёл взгляд. И по тому, как на секунду приоткрылся его рот, как эмоции едва уловимой тенью проскользнули по лицу, а глаза осветились возможным предположением, я поняла — он догадался. Он снова повернулся ко мне и оценивающе пробежал по волосам, лицу и фигуре. Чёрт возьми. Ещё читая «Изумрудную книгу» я задумалась, даже помнила, что позволила себе отвлечься на минутку, пытаясь понять логику хранителей, которые не отстали от Грейс и акушерки. Им ведь было не до того, они могли просто упустить из виду странности рождения Гвен. В конце концов, какая разница, если сейчас ничего не изменить. Но в данный момент обстоятельства сложились таким образом, что Фальку необходимы доказательства, и он из-под земли достанет ту женщину. И снова всё по моей вине. Именно в разговоре со мной он допустил мысль, что Гвен может быть дочерью его брата. Я сама его подтолкнула к выводу. — Так, операция «Нефрит» пройдёт 24-го июня 1912-го года, — как ни в чём не бывало продолжил Фальк. — Пароль дня «Alea jacta est». Возьмёте экипаж хранителей, чтобы добраться до особняка лорда Тилни в Белгравии. Тебе не о чем беспокоиться, Гидеон получит инструкции. Постарайся задать Маргарет как можно больше вопросов, чтобы выяснить, в каком времени скрываются Пол и Люси. Запоминай каждую мелочь, это может нам помочь. До неё необходимо донести, что замыкание круга крови является приоритетной задачей, и никто никому вредить не собирается. Ты поняла? Я слабо закивала в ответ, но даже эти движения вызвали неприятную боль. Как проверить, основан «Таймлесс» на реальных событиях или нет? Живые ли все люди вокруг, или Полу грозит опасность только в моём воображении? Мадам Россини встала и с лучезарным видом продемонстрировала свой законченный труд. Лёгкое длинное платье белого цвета. Оно было в ромбик, сверху имелся небольшой воротник с оборкой нежно-голубого цвета. — Что ж, тогда мне пора настраивать хронограф. Слушайся Гидеона. Ему сталкиваться с опасностями не впервой, — на этих словах мистер де Виллер прикрыл глаза и сжал переносицу большим и указательным пальцем. — Он знает, что делает. Ты обязана выяснить для нас правду, — после своеобразного напутствия он достал телефон. — Мадам Россини, дайте знать о готовности. Мне пора, — бросил Фальк, идя к двери, и тут же начал телефонный разговор: — Миссис Дженкинс, мне нужен телефон больницы в Дареме, где наблюдалась Грейс Монтроуз. Ладно, Шеферд, — дверь за ним закрылась, и я почувствовала мягкие руки мадам Россини на плечах. Боже мой, хранители ещё, видимо, не выясняли, что Грейс отказалась от врачебного осмотра после родов, но теперь Фальк проконтролирует данный вопрос. — Лебёдушка, это, конечно, не моё дело, — мадам Россини слегка подтолкнула меня к ширме, — но почему у тебя такие большие синяки под глазами? Ты что, плохо спишь? — французский акцент у швеи уже не так сильно привлекал внимание. — Да, — созналась я, — а ещё у меня болит голова. — О, ма шер, прими таблетку. Если ты доверяешь мне, то могу предложить из своей сумочки, чтобы не терять время на походы к доктору Уайту, — на что я согласилась. Мадам Россини натянула на меня платье через голову. Вчерашний наряд был, безусловно, красивым, но сегодня я ощущала себя «в своей тарелке», что ли. Довольно скромная одежда чистых цветов превалировала в моём гардеробе. Если бы пошив платьев по заказу вписывался в бюджет, то вероятно что-то подобное и отвечало бы моему вкусу. А ещё наряд напомнил фильмы про Коко Шанель и фотографии дочерей последнего русского императора. Может, пора перестать мусолить мысль, что это не фантазии, а просто принять как факт? Ну и что, что сюда не вписывались ответы Гидеона на мои литературные ассоциации. — Моду 1912-го, конечно, нечего и сравнивать с экстравагантностью рококо, — сказала мадам Россини, вручая мне кожаные туфли с ремешками. — Женские прелести скорее скрывали, чем показывали. Я так считаю. — Я тоже так считаю, — я бережно провела руками по голубой атласной ленте, завязанной на талии. — Осталась причёска, — мадам Россини усадила меня на стул и принялась расчёсывать мои волосы на косой пробор. Затем она зачесала назад каждую прядь отдельно. Получилось достаточно объёмно, но уместно. Если я буду помнить, когда очнусь, то обязательно попробую соорудить нечто подобное, с меньшим размахом, конечно, но открывшийся вид на шею того стоит. Не придя к определённому ответу, я решила провернуть одно дельце, как только мадам Россини пошла звать сопровождающего. Быстро достала телефон и набрала цифры, которые знала наизусть вот уже несколько лет. Делалось это скорее шутки ради, чтобы услышать «набранный номер не существует» или совершенно незнакомый голос. Не стала звонить себе. Всё-таки крохотный червячок сомнения шепнул, что слепо верить только одному варианту рано, а услышать себя было бы слишком, да и любопытство в шестнадцать могло сподвигнуть меня названивать и слать сообщения на номер, начинающийся не с российского кода. (Не давая спокойной жизни Гвен, когда она вернётся, при условии существовании мистики в мире.) Всё-таки подобные ошибки редкость, если они вообще существуют, а мне в десятом классе хватило бы упорства спускать карманные деньги на оплату телефонных счетов. Но, ухмыльнувшись невозможному допущению, я поднесла телефон к уху. Пошли гудки. Это ещё ничего не значит. Но сердце забилось чаще. В родном Красноярске плюс четыре от Москвы, а до неё плюс три часа от Лондона. Значит, на часах примерно десять вечера, если здесь три часа дня. — Алло, — я чуть не выронила телефон, услышав родной голос. Голос моей мамы — Воронцовой Натальи Петровны. — Алло, говорите, — она дунула в трубку и пробормотала: — что такое? — через несколько долгих секунд послышались шаги, мама куда-то шла. — Вас не слышно, алло. И тут в голове всплыло моё собственное воспоминание. 7-е апреля 2011-го. Я в десятом классе, брат в восьмом. Вечер, мама занималась глажкой Серёжкиных школьных рубашек. И я уже знала, почему помнила тот вечер, почему я выделила его из череды похожих. Вспомнила об этом только сейчас, когда то, что слышалось в трубке, накладывалось на то, что я тогда видела. Мама подошла ко мне на кухне, когда я заканчивала разговор с четырнадцатилетним братом, который загулялся допоздна. Именно она и попросила меня позвонить ему и поторопить вернуться домой. — Настя, не посмотришь, кажется, что-то с телефоном, — услышала мамин голос и в трубке, и в своей голове. — Ничего не слышно. — Давай, — это было уже слишком. — Наверное, что-то с динамиком. Послышался шорох. Я уже знала, что делать дальше. Сбросила звонок и уставилась на телефон. А запомнила я тот вечер, потому что номер на дисплее у мамы начинался с +44. Я сказала ей тогда, что скинули, а она ответила: «Если надо будет, перезвонят». Это было совершенно точно воспоминание. Я не придумала его сейчас. В том апреле ещё неделю думала, кто маме мог звонить, и даже в интернете посмотрела код страны — Соединенное королевство. Но звонок не повторился, и случай остался только в памяти для того, чтобы всплыть сейчас. Вот почему сегодня утром я думала, что никому не звонила, иначе мне бы сказали. Я всего-навсего осталась неизвестным молчаливым абонентом. Но как это может быть реально, если я читала книги об этом? Чисто теоретически они тогда тоже должны существовать. Вбила в гугл несколько слов, лишь бы он меня понял, попутно сожалея о том, что не помнила автора. «Трилогия, рубин, таймлесс». На мой запрос выпал анонс с готовящимся к продаже изданием книг переводного романа немецкой писательницы Керстин Гир. Дата поступления в магазины 10-е мая 2011-го. И в аннотации значилась не Гвендолин, а Гвинет Шеферд. Как это вообще возможно?! Ты знаешь, Настя, — раздалось в голове. Руки дрожали, а ладони стали влажными. Хранителям абсолютно всё равно на подростковую литературу, а никто из знакомых, подходящих на роль целевой аудитории, просто не мог ещё её прочесть, поэтому абсолютно ни один человек в Лондоне, кроме меня самой, не в курсе, что все события описаны в книге. Лесли она не попалась, так как в аннотации у Гидеона и Шарлотты не указаны фамилии. И, кажется, никто и не прочтёт из ближайшего окружения её в будущем, иначе почему не изменены имена? Сама Гвен из-за моего поиска в интернете будет знать о существовании трилогии, и даже может благодаря чехарде, замешанной на путешествиях во времени, отнести книги в прошлое или просто познакомиться с писательницей, разбавляя скуку каждодневных элапсаций, растянутых в вечности. Но важно не это. Важно, что проверка состоялась. Добро пожаловать в реальность. Какой пароль для прыжка? Alea jacta est. Жребий брошен. В мире, где возможно попадание души в чужое тело, путешествия во времени и способность общаться с призраками не удивляют. А книги — доказательство, как все должно было быть, потому что люди по большей части поступают и даже говорят как по написанному. Так же и угрожающая Полу и Гидеону опасность говорила о том, что желательно мое отсутствие здесь, а не наоборот. Вот он — эффект бабочки. Не хватает лишь одного важного механизма под именем Гвендолин Шеферд, а изменения загадочным образом происходят, причём не в настоящем, а в прошлом, начиная со странного свидания с Маргарет. Складывалось впечатление, что всё медленно, но верно из-за моего присутствия начинается разваливаться на части. Как если бы вместо Кальцифера в очаг ходячего замка Хаула резко подсунули недееспособную замену. Кажется, я сойду с ума раньше, чем выберусь отсюда. А выбираться надо, так как всё становится только запутаннее. И мои действия, совершаемые с целью «как лучше» приводят в итоге к «как всегда». Вдохнуть-выдохнуть. Спокойно, не время поддаваться пессимизму. Всё-таки открытие было не новым, а трёхдневной давности, только теперь сомневаться больше не приходилось. Определённость — это ведь хорошо? Осталось выяснить, верна ли моя догадка, согласно которой невыполненное дело держит мою душу здесь точно так же, как и Сееру в школе. Для начала предупредить Пола и передать список Маргарет до 1922-го года, завершая временную петлю. Всего и надо — не убегать из дома леди Тилни сразу, поддавшись провокациям со стороны напарника. Может, мы поговорим с Гидеоном, и при помощи абсолютно чёткого представления у меня о том, кто есть кто, я заставлю его взглянуть на Люси и Пола иначе. Никаких спойлеров для него, просто наводящие вопросы, он же умный парень. Я всегда гордилась своей логикой, она-то мне и должна помочь сейчас, главное, не упускать из виду цель. От этой мысли моё настроение стало чуть светлее. На этот раз за мной пришёл хмурый и смотревший исподлобья доктор Уайт. Он был в чёрном костюме с бордовым галстуком.  — Вам тоже рассказать подробности моего второго неконтролируемого прыжка? — спросила со вздохом. — А ты верно улавливаешь суть, — он прищурился, сжимая знакомую повязку в руке. — Отстаньте уже от бедной девочки, она всё рассказала Магистру, я лично присутствовала при этом, — вступилась за меня мадам Россини. — А я нет, — сказал доктор Уайт. — И вообще, дайте-ка сюда, — она почти вырвала повязку из его руки. — Никто не посмеет разрушить прическу, — костюмер собственноручно с большой осторожностью завязала мне глаза. Ни один волосок не коснулся шеи и плеч. — Бон шанс, ма шер! — сказала она, когда доктор Уайт вывел меня из комнаты. Прощаясь, я наугад махнула рукой в тот угол, где стояла мадам Россини. — Я жду объяснений, — процедил доктор Уайт. Что ж, я сама заслужила, не сдержав язык за зубами вовремя, и в третий раз повторила алиби, добавив в конце: — Все ещё не доверяете мне? — Вовсе нет. Я тебе полностью доверяю. Пока. Твоя боязнь крови убедила меня, что леди Тилни для первого хронографа в тот раз ничего не получила, иначе ты вернулась бы бледная, какой была в кабинете. Гидеон тебе сегодня дать кровь не позволит. И ты производишь впечатление вполне приличной и благоразумной девочки, — он кашлянул. — В худшем случае ты следуешь диким идеям своей мамаши. Но никто не знает, что из тебя вырастет. Поэтому мне бы очень не хотелось, чтобы ты знала, где находится хронограф. — Но, следуя вашим заключениям, это может не помешать мне в будущем пойти против Ложи? — Просто пока у тебя было слишком мало времени, чтобы безоговорочно принять нашу сторону. Скорее, у меня была целая ночь, чтобы узнать из романа, что к чему, и понимать, что со стороны это выглядело гораздо веселее, легче и приятнее. Насколько помнила, Гвендолин именно сегодня должна была протянуть тонкую ниточку взаимопонимания между Робертом-приведением и его отцом. — Доктор Уайт, у вас есть дети? — вопрос вырвался сам собой. Мужчина поперхнулся, а потом прочистил горло и односложно ответил: — Есть. Я услышала, что его дыхание участилось, а пальцы на моём локте стали сдавливать чуть сильнее, чем до этого. Какая же бестактность с моей стороны! Ну конечно, для любящего родителя не может быть детей в прошедшем времени. — Извините, это не моё дело, — проговорила я. Мы помолчали, спускаясь дальше. — Насколько хорошо вы общаетесь с Шарлоттой? — перевел он тему. — Честно говоря, наше общение сводится лишь к совместным урокам, за пределами школы мы почти не пересекаемся, кроме домашней столовой, где изредка поглядываем друг на друга, — и это было сущей правдой, судя по воспоминаниям Гвен. — Странная семейка, — хмыкнул доктор. — Думается, вам придётся сблизиться с Шарлоттой. Твоя подготовка для суаре должна завершиться до воскресенья. Граф настаивает, чтобы количество прошедших дней и в его, и в нашем времени было одинаковым. А знания Шарлотты обязывают прибегнуть к её помощи. — Как скажете, — после моего ответа, оставшийся путь мы проделали в молчании. Я же перебирала в голове соображения, пригодные для перетягивания Гидеона на мою сторону. Первое, что я увидела, когда сняла повязку, был цилиндр. Он возвышался на голове у Гидеона. — Крутая шляпа, — сказала, видя прорывающуюся будто против его воли улыбку, которая и меня заставила улыбнуться. Мистер де Виллер рассмеялся. — Мне тоже он кажется смешным, — сказал он. — Прямо директор цирка какой-то. — Ага, а я тут главный клоун, — поняла, что высказала мысль вслух, поймав удивлённые взгляды. Гидеон воспользовался тем, что я всех отвлекла, снял цилиндр и поставил его на стол. Без головного убора его внешний вид был безупречен: скроенные по фигуре тёмные брюки, сюртук и белая рубашка. — Да ладно, Гвендолин, никто у тебя больше не будет спрашивать одно и то же, — голос доктора Уайта звучал теплее, чем можно было ожидать. Мистер Джордж был занят настройкой хронографа. — Гвендолин получила полные указания? — Мне кажется, да, — сказал мистер де Виллер. Гидеон подошёл к хронографу, обернулся ко мне и взглянул так, что дыхание перехватило от страха не суметь ему противостоять, какими бы доводами я не пользовалась. Он был настроен твердо и решительно. — Гвендолин, ты готова? — спросил он. — Разве к этому можно подготовиться? — не отвела глаз. Мы ещё посмотрим, кто кого. В следующий миг он уже исчез во вспышке света — не белого и не серебристого. Странно, алмазы ведь бесцветные. Но ассоциация пришла на ум сама собой — свет был удивительно похож на солнечный. Первым ощущением в прошлом было не касание подошвами туфель пола, а будто меня выдернула за руку прямо из прыжка тёплая сильная ладонь. — Аккуратно, лампочка перегорела, — сказал Гидеон и открыл дверь в коридор, выводя из кромешной темноты. Через некоторое пройденное расстояние освещение стало стабильным, но Гидеон не отпустил мою руку, а наоборот, перехватил её, переплетая наши пальцы в замок. Я бы сказала, в интимном жесте. Тело отреагировало участившимся пульсом, а прикосновение явно ощущалось уже не в первый раз как приятное. Но как Гидеон может так себя вести после сцены с Шарлоттой на школьном дворе? Я выдернула руку и, продолжая идти, высказала строго: — Если я вчера плакала у тебя на плече и проявила слабость, это не значит, что мы каждый раз теперь должны ходить, держась за руки. Гидеон резко остановился. — Вот как? — если на его месте был кто-то другой, то мне послышались бы отголоски непонимания, и даже, о Господи, обиды. — Да, вот так, — процедила, почти не размыкая губ, и пошла дальше. В разговоре с принявшим нас секретарем Гидеон держался хладнокровно и уверенно. Назвал цель прибытия, показал перстень. Про себя я отметила, что вид кольца на безымянном пальце правой руки будто кричал: «женат на Ложе и сделает все для ее благополучия». Такие мысли о перстне были естественны благодаря моей жизни в России. Если Гидеон сам не хочет остаться джентльменом в отношениях с Шарлоттой, то за него это придётся сделать мне, по возможности пресекая любые попытки с его стороны. Когда мы оказались в экипаже, первым делом я задала вопрос: — Может, расскажешь о своих подозрениях? — А что тут рассказывать? — возмутился он. — Леди Тилни предупредила тебя о смерти Уилбура в Гайд-парке, хотя откуда ей было знать, если даже хранители после нашего возвращения пребывали в растерянности? Ответ напрашивается сам собой — она была причастна к этому. Люси и Пол специально попросили её показать тебе хроники, чтобы ты весь день перед прыжком думала об Уилбуре и знала, что он должен оказаться вне Темпла. — Но если бы Маргарет не показала мне ту запись, то я бы не тянула время, и нас могли бы убить, — возразила в ответ. — Я прекрасно владею шпагой и могу нас защитить, — парировал Гидеон. — Их было трое на одного! Ты мог не справиться. Не подумай, что я не хотела бы тебе помочь, но с тобой прыгает теперь не Шарлотта. Я не умею фехтовать, — я перевела дыхание. Гидеон чертовски самонадеян и уверен в себе. — К тому же ты сам был совершенно не против поехать к графу. Леди Тилни нам помогла. Я не думаю, что сейчас нас ждёт ловушка. — Тебе меня не переубедить. Люси и Пол украли хронограф. Очевидно, желая использовать тайну только в своих целях. Тогда единственное, чего им недостаёт, чтобы победить графа Сен-Жермена — это нашей крови. — Минутку, — я выставила ладонь в защитном жесте, так как говорил Гидеон с пылом. — Тебе не кажется, что более логичным с их стороны тогда было бы остаться в настоящем и просто дождаться наших первых прыжков? Им бы было в нашем времени около тридцати пяти. Отличный возраст, чтобы наслаждаться властью, воплощать грандиозные планы. Зрелые люди имеют априори больший вес в обществе. Зачем им было вообще рисковать? Проще было бы разработать план и в настоящем спустя годы украсть вещество, которое образуется после заполнения хронографа. Мне вчера рассказал строки пророчества мистер Джордж. — Никто не знает наверняка, что скрывается за тайной двенадцати, — сказал Гидеон, проводя рукой по волосам. — Да, конечно, — с ехидством произнесла я. — Граф вчера ворвался в мою голову со словами: «я не позволю загубить то, над чем трудился всю свою жизнь» и не знал, о чем речь к своим восьмидесяти? При том, что привлекал лучшие умы своего времени, а также прошлых веков? Панацея от недугов, ведь так там было? — Да, мы верим, что найдём лекарство от всех болезней, — с видимой неохотой признался Гидеон. — И смысл Люси и Полу ради этого лекарства прыгать в прошлое, где они даже могли бы и не встретиться с нами? К тому же, если они достигли бы цели, используя средство, разве мы не знали бы об этом в 2011-м? Почему ты видишь их только в плохом свете? А если они действительно думают, что круг не должен замкнуться? — за окном проплывали улочки Лондона, утопающие в зелени, но нам с Гидеоном было явно не до пейзажей. Внутри экипажа атмосфера продолжала накаляться. — Если уж ты предполагаешь, что они могут использовать тайну для собственной выгоды, то логично допустить, что и кто-то другой точно также может использовать тайну в личных целях. Тот, кто больше всех старался, разбирался с тай… Он широко распахнул глаза и перебил меня. — Нет, невозможно. Если ты теперь сомневаешься в графе потому, что он прибегал к насильственным действиям… Я тоже перебила его. — Подумай о том, что сам граф знал, кто будет рубином. Ты ему ещё в 1782-м в доме Бромптона назвал моë имя с фамилией. И этот старик, зная об опасности путешествий, даже не озаботился тем, чтобы вписать полученную информацию в хроники. Чтобы оставить послание для Внутреннего круга заранее: готовьте Гвендолин Шеферд, — Гидеон опустил лицо в ладони, а я отвернулась к окну, празднуя свою негласную победу. Его выражение лица, поза, жесты, а также глаза уже сообщили мне, что вера в чистоту намерений графа пошатнулась. — И, мне кажется, ему просто было выгодно, чтобы я была не подготовлена. А самое удивительное, что за день до этого он услышал точно также от тебя, что хронограф украден Люси и Полом, и тоже — никакой весточки. Какое наплевательство от ответственного графа, желающего обеспечить мир лекарством, дайте посмеяться. И теперь подумай, стоит ли обвинять Люси и Пола, если кое-кто обманывал собственную Ложу, скрывая правду. И, возможно, это не единствен… — Хватит! — выкрикнул Гидеон, заставляя меня вновь повернуться к нему. — Прекрати это немедленно! — Он сжал челюсти, а потом заговорил чуть тише: — Прекрати убеждать меня в том, что всё, во что я верил многие годы — ложь и иллюзия. Думаешь, мы с Шарлоттой не обсуждали это?! Но по крайней мере, все это происходило не в таких резких и безапелляционных выражениях. Хватит делать из меня Нео, подсовывая всё новые и новые доказательства фальшивости моих убеждений и моей жизни, как Морфеус, черт возьми. Ну конечно, Шарлотта сказала, что Гвен смотрит фильмы по поводу и без, и Гидеон продолжает к этому обращаться. Поверил ей без условий. — Это не фальшивка, — спокойно сказала я. Потому что ты сам заставил меня своими ответами поверить, а потом и своими действиями проверить реальность. — Я — не Морфеус, а вокруг не матрица. Нет только правильного и неправильного, и тем более я не пытаюсь открыть тебе истину, предлагая красную и синюю таблетку, — Гидеон смотрел на меня с долей отчаянья, так что мы поменялись ролями. Была моя очередь внушать спокойствие. — Я скажу тебе другое. Воспользуйся этим, — приблизила руку к его лицу и показала на лоб. Одна прядь выбилась из прически, которую Гидеон растрепал, пока мы ехали. С ужасом посмотрела на свою руку, когда его волосы были убраны ей, и отдëрнула, словно кожу ошпарили кипятком. Это тело не слушается меня или я сама хотела дотронуться. Моргнула несколько раз, беря себя в руки, и продолжила: — Ты можешь называть квадрат кругом, потому что тебя так учили с самого детства, но найди в себе смелость признать, что у твоего круга имеются острые углы. И не стоит раскрашивать мир в чёрно-белые тона, добавь хотя бы серый. Никто не светел настолько, чтобы прощать ему любые действия, и никто не чёрен так сильно, чтобы приписывать им все возможные преступления. Экипаж затормозил у особняка. — Я постараюсь не разочаровать твою веру в мои умственные способности. Но учти, что и я тоже сер, — сказал Гидеон, подавая мне руку. — В предложенном тобой трёхцветном мире просто не может быть идеальных людей. — Я просто прошу не рубить с плеча, пока не разберёшься, — мы подошли к двери, Гидеон нажал на звонок. — Извини, за такой прямой разговор. Не хотела задеть или оскорбить. Просто со стороны иногда виднее, чем когда варишься в одних и тех же условиях много лет. Оставалось верить, что всего сказанного будет достаточно, чтобы поговорить с теми, кто ждал нас в доме, а значит, замкнуть временную петлю со списком, и стереть из истории собственное бездействие, получая уверенность в «долго и счастливо» Пола и Люси.