***
Брат Томас глядел в окно своей монастырской кельи, разглядывая во дворе маленьких птичек, которые сидели рядом с колодцем и что-то клевали, то и дело расталкивая друг друга и то подлетая, то отскакивая от того места, куда кто-то случайно просыпал немного зерен из мешка. Эти маленькие птички суетились и щебетали, так беззаботно, не замечая тяжелый и хмурый взгляд инквизитора, который мог бы вмиг испепелить эти крохотные создания, обрати они, ненароком, на него свой взор. Томас, который теперь исполнял обязанности монастыря в Толедо, хоть ранее и стремился к этой должности, но сейчас не испытывал никакого удовлетворения от своего нового положения. Назначения его на место Родриго хоть немного притушила его ревность и самолюбие, но гордость инквизитора вопила о том, что он мог бы достичь куда большего, если бы не брат Родриго, которого сам кардинал Мендоса сделали личным помощником и прочил его на свое место. Томас знал о Родриго куда больше, частенько прикрывая его бесстыдные дела, участвую чуть ли не во всех замыслах своего собрата, но теперь, что-то ускользало от него. Брат Родриго что-то недоговаривал и все чаще проводил время в своем поместье, нежели в монастыре. Все чаще он оставлял свои обязанности на брата Томаса, а сам пропадал якобы по поручениям кардинала. Но Томас догадывался — дело вовсе не в кардинале и не в его поручениях. Даже те тайные просьбы королевы, которые исполнял Родриго, не были недосягаемыми для брата Томаса. — Войдите — голос Томаса, звучащий строго и сухо, нарушил тишину. Вошедший монах в черном, по-видимому, принес какие-от бумаги настоятелю и тут же удалился, также молча как и вошел. Брат Томас пробежал глазами по строчкам и его суровое выражение лица изменилось до неузнаваемости. Лицо его будто посветлело и засияло торжеством, когда он все же дочитал загадочные листы. Томас улыбнулся, что случалось крайне редко, а после резко повернулся к двери, по дороге путаясь в складках своей сутаны и нащупывая ключ от кельи. — Теперь-то мы с тобой рассчитаемся, Родриго — прошептал он себе под нос, быстро заперев келью и помчавшись вниз, в монастырскую конюшню. Судя по торопливости брата Томаса дело не терпело отлагательств и уже к вечеру, проделав не малый путь, он ждал в приемной кардинала Мендосы. Не смотря на смертельную усталость и поздний час, брат Томас все же дождался своей аудиенции. Его голос и руки дрожали от нетерпения и предвкушения сладкой мести для Родриго, когда он показывал кардиналу заветные листы…***
Тем временем Родриго и впрямь был занят важными делами, разъезжая от одного к другому городку, выискивая еретиков и зажигая костры. Выполняя на сей раз распоряжение самого короля и кардинала, Родриго ни на минуту не забывал о той, которую оставил одну у себя в поместье. Этой ночью ему не спалось и Родриго, остановившись одном из небольших монастырей, после довольно скромной трапезы, не мог найти себе никакого другого занятия, как сесть за грубо сколоченный стол и взяв в руки перо, начать писать письмо. Это послание Родриго писал никому иному как Инес. Его мысли и чувства со временем приобрели другую окрасу нежели ранее. Теперь Родриго ждал не просто заполучить эту женщину, он действительно хотел ее любви, он хотел владеть ее мыслями, желаниями и душой. Руки его слегка дрожали, когда он дописывал последний абзац своего письма. »…Знаю, моя возлюбленная и единственная Инес, ты вряд ли простишь меня за все то зло, которому я был причиной. Дав волю своей необузданной страсти, желанию обладать тобой, вопреки своим обетам и всему человеческому, я опустился на дно более глубокое, чем любой грешник на этой земле, чем любой другой еретик из всех тех тысяч, которых я посылал на костер… О, Инес, с того самого дня, когда я лишил тебя не только чести, но и самого дорого, того, что Господь дает человека лишь раз в жизни — я лишил тебя любви, жестоко отняв твоего возлюбленного и дорого мужа. Все эти преступления я вершил лишь из-за тебя — тебя, Инес, моей единственной пагубной страсти, но то чувство, что сжигает меня изнутри будто огонь, никак не отпускает меня. Даже теперь, когда я обладаю тобой, этого мало! Моя любовь к тебе крепла с каждым днем, все эти месяцы. И я смело хочу сказать тебе, что готов отречься от своего святого сана, который и без того запятнан множеством грехов, отречься от всего того, что мешает нам быть вместе, да, вместе как муж и жена. Я отнял у тебя мужа, но и в моих силах вернуть тебе потерю. Клянусь тебе, если ты ответишь мне согласием, мы уедем из Испании и отыщем тот тихий уголок на земле, где нас никто не потревожит. Я вручу наши судьбы в твои руки, Инес, и сделаю все, чтобы ты была вновь счастлива, потому как только ты сама имеешь на это полное право — тебе и только тебе решать! Если ты отвергнешь меня и не найдешь в своей душе для меня места и прощения, клянусь ранами Господа нашего — я дам тебе свободу и отпущу тебя, но не с пустыми руками. Полагаю, что тебе и малышке Эсперансе нужно будет начать новую жизнь, но не здесь. Об этом я позабочусь, даже в случает твоего отказа. Я грешен и преступны были мои деяния, но только ты смогла зажечь настоящий огонь в моей душе, только ты смогла согреть меня. ps. Инес, подумай, прежде, чем отказываться и прими решение от которого будет зависеть не только твоя судьба, но и судьба Эсперансы, прежде, чем соглашаться. Я вернусь через неделю, так скоро, как только возможно, лишь улажу некоторые важные дела. Прошу, когда я вернусь, дай мне ответ. Твое окончательно решение может стать для нас обоих приговором, либо счастьем. Все дурное и грешное, что я свершил лишь из-за порочной страсти, но все то немногое доброе, что последовало за этим, я свершил из-за любви к тебе…» После он подписал письмо и тщательно сложил в несколько раз, оставляя на нем простую печать, чтобы послание не бросалось в глаза среди остальных бумаг, которые Родриго, по своему обыкновению, отправил со своим личным посыльным. Инквизитор всегда опасался, что его почта может быть перехвачена недоброжелателями или завистниками, коих у Родриго было в избытке. Слишком многим он перешел дорогу, слишком многим он причинил боль, многие бы желали его смерти — к этому он привык, но сейчас было важно решить все окончательно. Вот уже несколько дней Родриго думал о том, как сам пойдет к кардиналу Мендоса и будет просить для себя свободы от этой надоевшей черной рясы. Родриго знал, что настоящей свободы ему не видать никогда, но все же, он надеялся на то, что те самые завистники быстро займут его положение, тем самым избавив самого Родриго от обязанности искать себе замену. А после — он будет простым монахом, отстраненным от важных дел. Но и это было для Родриго неважным. В таком положении вряд ли кто-то заметит его отсутствие в монастыре, а тех запасов золота, которые инквизитор рачительно хранил в тайном месте, должно было бы хватит им с Инес жизни на три и далеко за пределами Испании. Родриго не был знатен, не имел родни, а его отец уже давно настолько стар, что вряд ли бы сейчас узнал в главе всей инквизиции Испании своего сына. Оставалось сделать все очень аккуратно и чтобы кардинал не узнал о его главном намерении. Лишь бы Инес согласилась… Родриго твердо решил получить ее добровольное согласие, либо отказ, он также твердо решил принять любое ее решение и боле не причинять боли этой женщине, если Инес не захочет быть с ним по доброй воле. Родриго впервые ощутил всю ту боль и сожаление, которые он сам ей причинил. Именно теперь он мучился от той же безысходности и страха, которые когда-то терзали Инес. Был ли в этом промысле божий? Возможно, кто знает, но Родриго и сам не мог больше вытерпеть тот огонь, который жег его нутро и душу изнутри. Это было чувство вины, переплетающееся с любовью и желанием, смешанное с ужасом от того, что все страдания и мерзости Родриго совершил собственными руками. И это был не очередной грешник или ведьма — это была его любимая женщина… Его и не его Инес.***
День был теплым. Инес прогуливалась с Эсперансой на руках по саду, как неожиданно в далеке ей послышался топот копыт. Повернувшись на звуки он заприметила всадника, мчащегося во весь опор по дороге к усадьбе Родриго. Инес инстинктивно прижала малышку к себе, а темные одежды незнакомца пробудили в ее памяти страшные воспоминания. Но как только неизвестный приблизился к дому, женщина выдохнула с облегчением — всадником оказался немой слуга-посыльный, служивший Родриго верой и правдой. Это был мужчина средних лет, не владевший грамотой, исполнительный и верный, не смевший ослушаться ни единого приказа инквизитора. Такой как раз и нужен был Родриго — идеальный кандидат для доставки тайных посланий. Даже, если его бы поймали, что вряд ли смогли бы вытащить из несчастного хотя бы слово, ну, а если бы и догадались о него немоте -то ни читать, ни писать он был не обучен, а значит — вряд ли бы его свидетельства могли быть весомее, чем просто сплетни кумушек на базаре. Посланник спешился со своего резвого скакуна и, поклонившись, вручил письмо служанке, а спустя мгновение его и след простыл. Лишь клубы дорожной пыли поднимались в воздухе. Как только немой-посыльный ускакал, она тот час же велела служанке отнести некое послание в монастырь, где настоятелем теперь был не Родриго, а брат Фернандо. Дорога заняла бы довольно долгое время и поэтому Инес позволила служанке отправиться с местными крестьянами, которые возвращались домой с полей. Расторопная девушка мигом взяла послание, завернутое в тряпичный сверток и сев на крестьянскую телегу отправилась выполнять поручение Инес. После, женщина еще долго стояла и смотрела на отъезжающую повозку, а потом вновь вернулась к письму Родриго. Пробежав глазами по написанному, Инес еще раз поглядела на дорогу, будто ожидала чьего-то прихода или визита, либо опасалась кого-то. Но на дороге больше никого не было, а вечер стал клониться к ночи. Небо разбросало мерцающие то там то здесь звезды, а прохладный ветерок заставил Инес зайти в дом, чтобы Эсперанса ненароком не простудилась. Инес вновь прочла те самые строки, которые словно ожидаемые, вызвали у нее на устах улыбку. Но эта улыбка теперь была сродни хищному оскалу, словно Инес знала о чем-то, чего Родриго знать не мог. Служанка вернулась за полночь, но не одна… Пока Инес приготовила ужин и уже успела накормить и уложить малышку, а сама она собиралась сесть за трапезу, как в дверь дома постучали, а после случилось то, чего никто не ожидал. — Мы наши тело Долорес далеко отсюда, прошу прощения госпожа, но видать, ее зверье погрызло или собаки. — торопливо говорил крестьянин, показывая на телегу с бездыханным телом Долорес. Остальные крестьяне, работавшие на полях стояли молча, склонив головы. Молодая служанка испуганно глядела на мертвую Долорес со запекшимися глубокими страшными ранами и крестилась, шепчя молитву. Откинув мешок, который прикрывал голову погибшей, все ахнули — изувеченное тело Долорес действительно напоминало жертву волков или каких-то диких зверей, но никто не заметил странной полу-улыбки, проступившей на губах Инес, которую подобное зрелище не только не испугало, а вроде как было привычным делом. — Благодарю вас, мы как раз собирались искать нашу добрую кормилицу — как можно добрей произнесла она, протягивая несколько золотых монет в благодарность за труд. — Да видать наш дом несчастье не обошло… После, она распорядилась отнести тело Долорес в ближайшую часовню, чтобы ее обмыли и отпели на следующее же утро. Так закончился этот странный и страшный день.***
Утром следующего дня, закончив все неотложные дела, Родриго отдал приказ приготовить своего коня к дороге и сам незамедлительно вышел во двор, наблюдая как его слуги упаковывают дорожную повозку. В голове у инквизитора были только мысли о Инес. Хоть Родриго и старался прогнать из своей головы это наваждение, у него никак не получалось. Он судорожно сжимал рукой золотые завязки своего темного дорожного плаща, а его черные глаза по-прежнему вспыхивали от нетерпения и желания, но совсем иного свойства. Теперь же это нетерпение было связано с ожиданием ответа, Родриго было уже не важно, согласится ли Инес на его предложение, скорей всего ему хотелось положить конец своим мучениям, ибо его необузданная страсть и неожиданная любовь превратились для самого Родриго в пытку. Но еще одна мысль не покидала его. Где же на самом деле была Инес? Почему на ее платье осталось небольшое пятнышко крови? Неужели… Догадка невольно пришла ему на ум, так как вести о страшной гибели брата Фернандо дошли быстро не только до Родриго, но и до самого кардинала Мендосы. А сам инквизитор старался рассуждать еще беспристрастнее, чем обычно — разложив все по полочкам своего рассудка, который, не смотря на страсть, все же остался прежним — Родриго пришел к неутешительному и страшному выводу. Гибель брата Фернандо как-то связано с Инес. От нее пахло гарью, а дом брата Фернандо выгорел почти весь… Неужели Инес начала мстить? Мстить им всем за гибель своей семьи, что нисколько не удивляло инквизитора. Да, она могла… Но… Нет! О, боже, что же делать? А если кто-то случайно видел ее? А если… Нет, нет, нет! Никаких если. Как только он доберется до своего поместья, он сам поговорит с Инес и все выведает, Родриго не привыкать развязывать языки даже безгрешным и невинным… Но, если она согласиться быть с ним — он простит ей все, даже эту страшную месть, которую Родриго оправдывал в своем сердце (своих мыслях). Он укроет ее, спасет, увезет на край света, чтобы не было и тени сомнения… С такими мыслями инквизитор отправился в обратный путь. Но радужным мечтам, как и разочарованию Родриго не суждено было сбыться. — Я вернулся! — громко произнес он, когда переступил порог дома. — Инес, сокровище мое, где ты? Родриго показалось это странным и подозрительным, так как даже служанка не вышла ему на встречу, а люлька малышки Эсперансы была пуста. Он поднялся на второй этаж дома, но в спальнях и комнатах было пусто. Инквизитор невольно ослабил завязки своего плаща одной рукой, а другая рука потянулась к рукоятке клинка. — Какая убийственная тишина… — пошептал Родриго и услышал как к дому приближается звук конских копыт. Он поспешно сбежал вниз, но было уже поздно — его дом был окружен людьми в черном — солдатами инквизиции. Несколько монахов в черных рясах и крестами на груди спешились со своих дорожных лошадей и подошли к дому. В одном из монахов Родриго живо узнал брата Томаса.***
— Что все это значит? — еле сдерживаясь от гнева проговорил Родриго низким голосом. — А то, дорогой собрат наш, что ты преуспел не только в оказании услуг нашей матери-церкви, но и в великих грехах, кои Господь наш не в силах будет простить тебе! — выпалил брат Томас, в руках которого был сверток с кардинальской печатью — Родриго узнал ее и его лицо приняло выражение сурового спокойствия. — Ты обвиняешься в ереси, колдовстве и сношениях с Дьяволом, коим ты предавался с ведьмой, которую пригрел у себя в доме — продолжал брат Томас, а между тем упоминание об Инес заставило Родриго напрячься и заволноваться куда больше, чем о том в чем его обвиняли. — Но вот незадача — ведьма куда-то убежала и тщательные поиски ничего не дали. Не находишь ли ты это странным, наш дорогой брат Родриго? При последних словах глаза брата Томаса сверкнули какой-то радостью от осознания своего превосходства над более удачливым Родриго. Теперь пришел его черед и Томас намеревался добиться именно смертной казни для него, а не тюремного заключения и покаяния в монастыре как предлагал кардинал Мендоса. Родриго молчал и казалось, был готов сам вцепиться в глотку Томасу, но понимал, что стольких сразу ему не одолеть. — Ты обвиняешься в том, что утаивал золото, земли и другое имущество, предназначенное святой церкви на дело божие! — продолжал Томас. — Ты обвиняешься в нарушении обетов и орденского устава, ты обвиняешься… Обвинения, которые срывались с губ брата Томаса лились как из рога изобилия и, как показалось самому Родриго, не закончатся никогда, но завистник закончил свою гневную речь, а напоследок зачитал распоряжение кардинала. -…А посему, отныне ты лишен должности и сана — тебя следует заковать в кандалы и отвести в тюрьму, где тебя будут держать до суда, а после, когда тебе предъявят обвинение — ты получишь то наказание, которое заслуживаешь и которое, с божией помощью, ты примешь! — заключил брат Томас. — Впрочем, учитывая все твои грехи и преступления — тебя ждет одно — костер. — добавил он, но более сдержанно. Воцарилась пауза, никто не решался арестовать главного инквизитора Испании, как никто из солдат и начальника стражи так и не отважился заковать Родриго в кандалы. Некоторые стражники ожидать того, что Родриго обнажит свой клинок и им его просто так не взять, но ко всеобщему удивлению инквизитор молчал, спокойно измеряя проницательным взглядом каждого, кто посмел ворваться в его дом. Молчание затягивалось и вдруг, неожиданно Родриго разразился диким раскатистым смехом, в котором было что-то сатанинское, дикое и даже страшное. Начальник стражи поежился и отошел чуть дальше от инквизитора, который сейчас был похож на порождение самого Дьявола, представшего перед ними — грешниками, чтобы забрать их души в преисподнюю. — Арестовать его! Заковать в кандалы и вывести вон! — прошипел брат Томас, который и теперь выглядел жалко и неуверенно рядом с Родриго. Его аскетичное худощавое лицо исказилось от злобы и душившей его ненависти к своему собрату. Он ненавидел Родриго. Но даже теперь Томас чувствовал себя проигравшим, когда в ответ на его обвинения и угрозы прозвучал смех. Стража тут же бросилась исполнять приказы нового главного инквизитора. — Ты за все поплатишься, клянусь, ты и твоя шлюха — процедил он злобно, когда проходил мимо Родриго. Услыхав это, Родриго рванулся, что было сил и вырвался из рук стражников, а потом со всей яростью напросился на брата Томаса. Оба монаха катались по полу вцепляясь другу в волосы, каждый старался ухватить противника за горло и придушить. Не смотря на то, что Родриго был не робкого десятка и прекрасно управлялся со всякого рода клинком, брат Томас каким-то чудом пересилил его хватки и навалился на него сверху все-таки вцепившись Родриго в шею, сжимая все сильнее и сильнее, не оставляя тому ни единого шанса на спасения. Опешившие солдаты, не смея прерывать драку монахов, стояли и глядели на все это с раскрытыми ртами, словно и впрямь не ожидали подобного столкновения. И вот Родриго, почувствовал, что силы его на исходе, отбиваясь от Томаса, нащупал что-то твердое, шаря по полу свободной рукой. Другой он пытался ослабить хватку противника. Это железное орудие с винтовым острым наконечником служило для перемешивания угля в камине — его то и схватил отчаивавшийся Родриго и с силой вонзил его в шею брату Томасу. Тот захрипел, отпустил Родриго, хватаясь в этот раз уже за свое горло руками, тщетно пытаясь вытащить поразивший его предмет. Крупные теплые струи крови обагрили его черную сутану. Брат Томас что-то попытался сказать, хватая воздух побелевшими губами, но в это же мгновение рухнул замертво прямо на Родриго. Как только все закончилось, стражники словно и второй монах, который до этого стоял молча и с ужасом наблюдал за кровавой сценой, все будто проснулись ото сна. — Уведите его и побыстрее… Без сомнения этого грешника ждет костер… — поспешно проговорил второй монах, осенняя себя крестным знамением. Родриго связали и вывели из дома вон, а после, уже во дворе заковали в кандалы и бросили в телегу. Впереди его ждала та самая до боли знакома тюрьма, куда он не раз бросил безвинных людей. Теперь же Родриго испытать на себе все то, что было уготовано несчастным пленникам в тюремных каменных подвалах святой инквизиции.***
*** Через неделю состоялся суд. Быстрый и скорый, который обычно чинят в том случае, когда приговор известен заранее. Родриго, измученный пытками и голодом, с вытекшим левым глазом, обожженными ступнями шагал по каменным холодным плитам узких улочек Толедо. Одетый в жалкое ветхое грязное рубище, с тяжелой восковой свечей в руках, он отправился в свой последний короткий путь как раз до того места, что было приготовлено на главной площади, сопровождаемый криками толпы, плевками и побоями. — Помнишь меня, ублюдок? Ты сжег моего ни в чем не повинного брата, а теперь и тебя ведут на костер! Слава Господу нашему — он все видит и воздает по справедливости! — кто-то выкрикнул в толпе эту страшную фразу, но Родриго остался безучастным ко всему, тогда как толпа подхватила эти слова и ревела проклятия, понося проклятого бывшего инквизитора. Это место ничем не отличалось от тех, что были уготованы многим грешникам и преступникам, еретикам и безвинным душам — большая охапка хвороста, длинная лестница, которая вела к черному деревянному столбу, где палач заводил руки осужденного на смерть за спину, а после, получив сигнал от священника, исполнял свой долг, поднося зажженный факел к вязанке. Так было и теперь. Родриго, казалось, больше не чувствовал той боли, которую ощущал во все время прибывания в застенках инквизиции, не чувствовал голода и усталости. Напротив, ему даже показалось, что с его плеч что-от упало и тело его стало легким, на душе стало свободно и не было больше того тягостного и гнетущего чувства, которое он начал испытывать после того как повстречал Инес… Инес — она и теперь его не покинула, Родриго не переставал думать о ней, пока шел до злосчастной вязанки хвороста. Где она? Жива ли? Если сбежала — то куда, только бы проклятый Томас не добрался бы до нее тогда, остальное — больше не важно… Стражники сняли с него кандалы только у самой лестницы, на которую Родриго поднялся и дал себя привязать к столбу. Отсюда, с высоты, ему была видна почти вся площадь и среди этого рычащего сброда, собравшегося поглазеть на его казнь, он заметил хрупкую фигуру, кутавшуюся в дорожный плащ. Эта фигурка была ему чем-то знакома и кого-то напоминала. Родриго впился своим оставшимся глазом в этот до боли знакомый и такой любимый силуэт. Вскоре монах, который был приставлен ко всем осужденным, чтобы принять последнее покаяние, что-то пробормотал — Родриго отказался от исповеди, а потом палач поднес горящий факел. Толпа замерла в ожидании. Хрупкие сухие ветки занялись сразу, а обмазанные смолой ноги Родриго быстро почувствовали жар поднимающегося огня. Он знал, как никто другой, сколько времени у него осталось на этой грешной земле. В эти свои последние минуты Родриго еще раз обратил свой взор на этот силуэт. Его предчувствия не обманули — эта была Инес. Откинув на этот раз капюшон, она подошла совсем близко — только стража отделяла ее от кострища. Инес стояла и глядела словно завороженная на горящее пламя, на него, на то, как огонь пожирает его плоть, а он не мог оторвать своих пылающих глаз от нее. На какое-то мгновение Инес поглядела на Родриго — что-то изменилось в ней, да, теперь он это отчетливо видел. Глаза Инес стали совсем другими — сейчас в них отражалось то яростное пламя, которое поглощает грешников в аду и теперь поглощало самого Родриго. Вскоре огонь взвился выше, охватив руки и часть волос Родриго. Он неистово стал пытаться высвободиться, ощущая нестерпимую боль и жар, но все было напрасно. он еще раз бросил последний взгляд на Инес — она улыбалась. Улыбалась! Родриго закричал, что было сил, от боли, ужаса, который пробудился только сейчас, от осознания того, что еще несколько мгновение и он превратиться в бессмысленный прах, который потом рассеет ветер, и что никто и никогда не вспомнит о проклятом инквизиторе, о безжалостном мучителе, о преступнике и отъявленном грешнике, а если и вспомнят, то его имя будет смешано с бранью и проклятиями. Тонкая фигурка исчезла, когда языки пламени стали подниматься все выше и выше.