Что, если мы будем одним целым?
Тяжело вздохнув, нерешительно поднимаю взгляд на своего мучителя. И в тоже время, человека, который заставляет меня жить. Благодаря которому я ещё жива. — Так и будем сидеть здесь, или займёмся чем-то более приятным? — слишком довольно спрашивает первый лорд и прячет лукавую улыбку за рукавом своего кителя. Сегодня наша первая брачная ночь. И я, Верховная сенши, сижу сейчас перед большим камином, в каком-то нелепом платье из белого шифона, сатина и непойми каких ещё тканей. И очень сильно нервничаю из-за предстоящих возможных действий. — Дай мне ещё пару минут, Кунсайт. — О, ты боишься меня? Или наоборот, смущена? — старается заглянуть мне в глаза, садится на колени передо мной и медленно приподнимает подол платья, горячими ладонями скользнув вверх по ногам, к бёдрам. Действие вызывает какой-то непонятный мандраж, и я могу только сцепить зубы, сжато выдыхая сквозь них: — Кунсайт, пожалуйста. Сколько у тебя было до меня девушек? — Не всё ли равно? Или ты ревнуешь? — Ревную, наверное. Не могу не думать о том, что ты так же их касался и так же их любил, — голос дрожит от подступивших слез, которые я сдерживаю из последних сил. Слухи о том, насколько первый лорд искусный любовник ходили по многим женским покоям, и некоторые из них я могла даже пересказывать наизусть, со всеми предыханиями и стонами. Тем временем, отстегнув пышную юбку от корсажа, муж удовлетворённо улыбнулся, стянул тонкую ткань кружева с такой интимной части и прошептал одними губами: — Так, как сейчас, я коснусь только тебя. И люблю я только тебя, Венера. Клянусь тебе, — лихорадочный румянец на скулах не дал повода сомневаться в правдивости слов. Горячий влажный язык мягко прошёлся по нежной коже, заставив тот час забыть всё мысли, слова, и кто я вообще такая. Остались только его губы, язык и лёгкие дразнящие прикосновения, от которых низ живота приятно тянет, внутренности сворачиваются в тугой узел, а из горла вырываются почти что крики. А когда медленно добавляется палец, скользнувший в лоно, мягко гладящий внутренние стенки влагалища, стало вообще невозможно терпеть эту муку. Пальцы где-то в его волосах, и яростный, жаждущий большего взгляд из-под ресниц, требовательные ласки. Пик наслаждения сносит голову, уши забивает словно ватой и крик теряется где-то под потолком, совместно с горловым рычанием мужчины. Он ждёт, пока я смогу сфокусировать взгляд и облизывается, чем вызывает жгучее чувство стыда. — Это было прекрасно Венера. Хочу, чтобы ты была только моей, — подхватывает меня на руки и утаскивает в кровать под балдахин, задвинув который остаётся очень мало света. Но я вижу, как яростно он сбрасывает одежду, и сама снимаю остаток корсажа, чтобы кожа к коже ощутить его желание. Горячий член упирается куда-то в бедро, заставляя скулить от нетерпения, вызывая смех мужчины. Губы исследуют уже такие знакомые очертания лица, шеи и ключиц, пока Кунсайт позволяет прикасаться к нему, пока еще может терпеть. Но всякому терпению есть предел. Он медленно, одним толчком входит до конца, разрывая плеву, заставляя бёдра окропиться алым, а глаза и щеки слезами. Крик застрял где-то в горле, не позволяя вздохнуть, пока лорд шептал какие-то милые прелести на ухо, покручивая в своих огрубевших от постоянных сражений пальцах горошины сосков, отвлекая от жгучей боли внизу. Теперь понятно, почему он сначала доставил удовольствием мне, как благородно. Наверное, на это способен только любящий человек. Кунсайт медленно, почти полностью выскальзывает из тела, чтобы снова толкнуться вовнутрь. И ещё раз. Снова и снова, заставляя вздрагивать от волны дискомфорта и мелькающих, слишком маленьких искр удовольствия. Я вижу с каким трудом он сдерживает себя, чтобы не причинить ещё больше боли, и это латает всё душевные раны, которые мы успели нанести друг другу за долгие месяцы знакомства. Спустя долгие минуты, казавшиеся сном, полные вздохов, стонов и мутных возбуждённых взглядов, мужчина вздрагивает и кончает, тяжело дыша. Лицо при этом такое беззащитно чувственное, что я ахаю, увидев его таким откровенным, прильнув к его обветренные губам, срывая сбитое дыхание. Приоткрыв глаза, Кунсайт бережно придерживает меня под голову и ложится рядом, полу улыбка блуждает по его губам. — Всегда будет так больно? — Нет, только первый раз. Поэтому не расстраивайся, совсем скоро ты познаешь всю мою страсть, — обещание звучит немного зловеще, но я только усмехаюсь. Еще бы, ведь теперь мы вместе. Соединив наши ладони воедино, я закрываю глаза, чувствуя себя самой защищенной на свете.Что, если мы будем одним целым?
Сидим перед большим камином, в котором потрескивают полена, окутывая комнату теплом и приносят уют. Вот только уютно здесь только мне. Венера, которая отныне и вовек стала сегодня моей женой, оттягивает момент более приятного знакомства как может. В конце концов, я не выдерживаю: — Так и будем сидеть здесь, или займёмся чем-то более приятным? — некоторое время она молчит, глядя только на огонь и сминая в руках такое ненужное сейчас платье. Белый цвет был ей к лицу, помимо знака невинности он еще прекрасно подчеркивал аристократичную бледность ее кожи. — Дай мне ещё пару минут, Кунсайт. — О, ты боишься меня? Или наоборот, смущена? — усмехаюсь, садясь перед женой на колени, медленно пробираясь пальцами по платье. Ножки немного дрожат, особенно это чувствуется, когда ладони ложатся на бедра. Сквозь зубы, девушка сдавленно выдыхает, заставляя мой взгляд следить за каждым движением её губ, бровей, любому изменению мимики. — Кунсайт, пожалуйста. Сколько у тебя было до меня девушек? — Не всё ли равно? Или ты ревнуешь? — Ревную, наверное. Не могу не думать о том, что ты так же их касался и так же их любил, — слышу опасные нотки в её голосе, пока отстегиваю её юбку и аккуратно откладываю куда-то сбоку от кресла. Ох, золотоволосая богиня любви ревнует меня к каким-то эфимерным женщинам, и вот они армией стоят между её сердцем, таким хрупки и израненным, и моим. — Так, как сейчас, я коснусь только тебя. И люблю я только тебя, Венера. Клянусь тебе, — шепчу я, прежде чем прикоснутся к её нежной коже языком, собирая первые капельки смазки, пробуя её на вкус. План был не совсем таким, однако мне нужно доказать ей, что только она в моем сердце. С тех самых пор, как мы встретились. И этот высокий голос на грани крика, тонкие пальчики в своих волосах и умоляющий о большем взгляд я никогда и ни на что не променяю. Доводить свою любимое Венеру до исступления — вот лучшее из занятий в этой жизни. И я безумно рад, что могу это делать. Громкий крик девушки и судорожные вздохи, когда её накрывает волна оргазма, заставляет пальцами впиться сильнее в бедра и зарычать, сдерживая себя, чтобы не отодрать её прямо на этом кресле. В конце концов, она точно не о такой брачной ночи мечтала. И за такую неприкрытую ничем эмоциональность я готов сделать все, что она попросит. Наконец, поймав взгляд девушки, я довольно слизываю остатки смазки, заставляя её вспыхнуть и говорю: — Это было прекрасно Венера. Хочу, чтобы ты была только моей, — подхватываю на руки и уношу на кровать, чувствуя, как в штанах нестерпимо тесно. И все лишь из-за её милых реакций. Чтобы не напугать её в первый раз, прикрываю балдахин, оставляя полу тень. Пусть она скроет остатки смущения и неловкости. Пока скидываю с себя китель, девушка расправляется с верхом платья и откидывает корсаж куда-то в сторону, сама тянется ко мне, лнёт, обвивает руками. Едва не падаю на неё, чувствуя, как она вжимается в мое тело. И пока она с особым удовольствием исследует мое лицо и тело, я медленно раздвигаю её тонкие ножки и медленно, одним толчком вхожу в её податливое тело. Крик, ещё один, но в этот раз полный боли разрывает мне перепонки, заставив зажмурится и сжать девушку в объятиях, успокаивая. Конечно, больно, я прекрасно знал это и потому сначала позволил своей леди сполна насладится. Теперь пришло мое время. Легкий шепот снимает зажимы, тело расслабляется и я, стиснув зубы, почти полностью выскальзываю из её тела, чтобы вновь погрузится до конца, срывая шипение. Она такая узкая, черт возьми, и это просто сносит все самообладание. Но я стараюсь быть нежным, блокировать любые резкие порывы моей темной души. У нас впереди целая вечность, чтобы придаваться страсти, поэтому я согласен потерпеть. Все происходит так быстро, доверчивый взгляд из-под дрожащих, ещё мокрых ресниц заставляет сердце сжиматься, а тихие вздохи выбивают воздух из груди. Наконец, не сдерживая себя больше, за три коротких и резких толчка я кончаю, прикрыв глаза и оперевшись о подушки около головы девушки. Она целует меня, губами ловит каждый вздох. Открыв глаза, я вижу её, все ту же Венеру, уже не девушку, а мою женщину. Придерживая её, ложусь рядом, глядя куда-то в полоток и улыбаюсь, как дурак. Как же мне повезло. — Всегда будет так больно? — Нет, только первый раз. Поэтому не расстраивайся, совсем скоро ты познаешь всю мою страсть, — поворачиваюсь к девушке с двусмысленной улыбкой, но она только усмехается. Подмяв её в свои объятия, чувствую, как медленно она засыпает, усталость и стресс берут свое. Глажу свое сокровище по щеке, думая о том, что никогда больше не выпущу эту птичку из свои рук.