Что,если ты снова предашь меня?
Жуткая боль во всём теле, я едва могу открыть глаза. Вокруг сумрак, холод и сырость, забираются прямо под кожу. Тонкая ткань сейлор фуку изорвана, когтями и ногтями, царапины от которых остались на моём теле. Я слышу тихие шаги и прячу лицо в волосах, которые спутаны настолько, что теперь их можно только состричь. Ко мне подходит мой любимый, мой Кунсайт, откидывает волосы на спину и улыбается. — С добрым утром, Венера. Как спалось? — Спасибо, прекрасно. Тебе ещё не надоело? — Нет. Обожаю, когда ты кричишь мое имя. Меня это возбуждает, — а голос, не смотря на контекст слов, холоден словно лёд. Оборачивается ко мне с длинной плетью в руках и улыбается самой садистской улыбкой из возможных. — Одни и те же вопросы, снова и снова, по кругу. Кунсайт, я не ты, не предам свою принцессу. Свист и удар, который рассекает кожу на щиколотках и заставляет вскрикнуть, звякнуть цепями на руках. Ах да, я же прикована к этому гребанному столу. Я уже и забыла об этом. — Где она? — и снова свист и боль. Это продолжается бесконечно долго, пока я не начинаю проклинать его на венерианском, будучи едва в сознании. Ведро холодной воды быстро приводит меня в чувства и я смотрю сквозь поволоку слез в глаза своего любимого мучителя. Они холодны, как айсберги в океане, а я всё равно любуюсь их цветом. Вот бы в них утопиться и больше не знать ни боли, ни страха. — Кунсайт, — едва слышно шепчу я, прикрывая глаза и чувствую его руки на своём теле. Если раньше хоть были силы сопротивляться, то сейчас и их не осталось. Вскрикиваю от резкой боли проникновения, вижу довольную ухмылку на его загорелом лице и резкие движения его тела. Черт бы побрал этого демона. Но ведь трахать безвольную куклу скучно, не так ли? Он хватает цепи и снимает их с моих рук, заставляя обхватить его за плечи, чтобы не удариться головой об стол. Слышу громкие шлепки, когда наши тела соединяются настолько близко, что кожей чувствую его кожу. Из глаз текут слезы, я больше не могу чувствовать это. Эту боль, это омерзение и эту проклятую любовь. Наконец, когда мужчина кончает, конечно же в меня, иначе никак, он оседает и держит меня на своих коленях, мы сидим и смотрим друг другу в глаза. И вдруг, откуда то появляются последние крохи силы. Может быть, я даже смогу спастись. — Кунсайт, — шепчу я, глядя в его глаза, хватаю за скулы и царапаю их до крови. Он пытается вырваться, но не может. Крепко держу его бедрами, не позволяя сдвинуться ни на сантиметр. — Я проклинаю тебя, мой генерал. Ты никогда, слышишь, никогда не сможешь разлюбить меня. В каждой из жизней ты, Кунсайт, будешь искать меня, и в каждой из них ты не сможешь меня коснуться. Ты никогда не узнаешь моей любви, Кунсайт, больше никогда. Умри же, моё счастье, — пока я шептала проклятие, нащупала рукоять его кинжала и воткнула под рёбра. Он задыхается от боли, но всё же успевает ударить в лицо. Чтобы проклятие действительно сработало, я должна умереть. И я без страха и сожалений, хватаюсь за его кинжал, разрезая кожу на своей шее и смешивая нашу кровь. Силы постепенно покидают меня, но улыбаюсь. Ведь он так и не узнаёт, что Серенити ещё не пробудилась. И потому, мы уже победили.Что,если ты снова предашь меня?
Каменный коридор не может скрыть эхо моих шагов. Гулкие, тяжёлые и неизбежные. Снова иду к ней, моей прекрасной воительница, которой я обломал всё крылья. На губах играет ухмылка, которую ничто не способно стереть. Открыв дверь, захожу в комнату, полную пыточных инструментов. Если бы хотел, мог бы и изуродовать её, вырвать всё ногти, срезать пальчики, и Берилл именно этого и требует. Но какое мне дело, что там требует эта напыщенная женщина, если здесь, в моих руках, целый океан любви хрупкой юной девушки и её же страх передо мной. Прекрасный коктейль, который я пью до дна. Подхожу к девушке и убираю её волосы с лица, чтобы видеть каждую эмоцию. И отхожу за своими игрушками. — С добрым утром, Венера. Как спалось? — Спасибо, прекрасно. Тебе ещё не надоело? — Нет. Обожаю, когда ты кричишь мое имя. Меня это возбуждает, — возвращаюсь к столу с ней и демонстрирую новый инструмент. Этим кнутом я ещё не бил её. Улыбаюсь, видя вселенскую усталость в её глазах. Венера поднимает взгляд в потолок и шепчет: — Одни и те же вопросы, снова и снова, по кругу. Кунсайт, я не ты, не предам свою принцессу. За что и получает удар. Её прекрасное, словно фарфоровое тело и так всё сплошь покрыто синяками, а я добавлю ей новых. И она кричит, срывает голос. — Где она? — терпеливо спрашиваю, зная, что она не ответит. И бью снова. Кровь брызгает из новых и старых ран, едва зажившие рубцы снова открываются. Она так прекрасна, моя Венера, моя любовь. Пусть наши отношения так порочны, но это не страшно. Облизываюсь, предвкушая новую порцию её боли и ненависти, которая питает меня. Она шепчет проклятия на венерианском, теряя сознание. Тело, натянутое словно пружина, расслабляется и обвисает в цепях, и я понимаю, что немного увлёкся. Для этих случаев у меня есть ведро воды, которое я тут же выливаю на девушку и она выныривает из забытья, шепчет треснувшими губами мое имя и из глаз текут ручейки слез. Какая же она прекрасная в этой боли. Подхожу к столу, сажусь у неё в ногах на колени, касаясь остатков её юбки и обтягивающих трусиков. Всё происходит быстро, она видит в моих глазах что-то, а я в её ужас и боль, которая усиливается от резкого толчка моей плоти в её и без того израненное лоно. Крик девушки разрывает душу на части, но у меня её всё равно нет. Резко дернув её на себя, буквально насаживаю, ожидая такой типичной её реакции. Но Венера молчит, безвольной куклой в моих руках дергается, и смотрит куда-то в стену, не пытается сжаться или оттолкнуть. Что ж, видимо перестарался опять, но и плевать. Снимаю с её рук кандалы, сажу к себе на колени, заставив закинуть руки на плечи и продолжаю в ней двигаться. Она смотрит мне прямо в глаза, такая разбитая, такая слабая и что самое главное, моя. Моя, и больше ничья! Никто больше не поможет и не коснётся тебя, Венера! Она тихо плачет, пока я вдалбливаюсь в неё всё яростнее и яростнее, до пошлых влажных шлепков, до её тихого, едва слышного стона. Закрывает глаза, уткнувшись мне в плечо и я закрываю свои, в последние толчки вкладывая всю любовь и ненависть, всю ярость и заботу, всё, что чувствую к ней, кончая в её обессиленное тело. Медленно оседаю, всё ещё держа её на бёдрах и не торопясь выходить, максимально продлить это чувство теплоты. А она снова шепчет; — Кунсайт, — голос, словно съела горсть стекла. Смотрю в её бездонные синие глаза и замираю, когда она хватает меня за скулы и царапает до крови. Пытаюсь оттолкнуть её и выскользнуть, но девушка зажала моё тело своими бёдрами м никуда не отпускает. Всё, что могу, это только смотреть в её глаза и видеть в них силу, силу Принцессы Венеры, той, что любил еще в Серебряном Тысячелетии. И я резко пугаюсь её силы. А она шепчет, едва слышно, в самые губы: — Я проклинаю тебя, мой генерал. Ты никогда, слышишь, никогда не сможешь разлюбить меня. В каждой из жизней ты, Кунсайт, будешь искать меня, и в каждой из них ты не сможешь меня коснуться. Ты никогда не узнаешь моей любви, Кунсайт, больше никогда. Умри же, моё счастье, — коротко взмахнув рукой, она бьёт меня в ребро моим же кинжалом, протыкает кожу и заодно где-то задевает лёгкое. Я чувствую это, потому что дыхание резко обрывается, и кислорода так мало. И бью наугад, попадая девушке в нос, от чего она вздрагивает, но её не остановить. Садится на меня сверху, и с какой-то маниакальной улыбкой вскрывает себе горло, смешивая нашу кровь на моих губах. Оседает, вдавливая рукой кинжал мне в сердце и последний выдох заставляет ветер завыть в ставнях. Я закрываю глаза, понимая, что проиграл. Вновь проиграл своей белокурой любви.