Forever After

Веки Гилберта задрожали. Начиная просыпаться, он нехотя наморщил брови. Первыми вернулись физические ощущения. Почти сразу же мужчина почувствовал тупую боль в плече, боку, ноге и щеке. Сначала он не понял, что это и почему вдруг стало так некомфортно. Даже жесткий матрас не мог быть тому причиной. Мужчина давно привык к нему. Затуманенный остатками сна рассудок никак не мог вспомнить причины, по которым могло произойти такое, и чтобы найти этому объяснение, он медленно открыл глаз. Похоже, накануне он сильно вымотался, во всяком случаи Гилберт не мог припомнить случая, когда просыпаться ему было так тяжко. Даже представление времени и местонахождения как-то стерлись в сознании. Расплывчатая пленка перед глазом начала приобретать знакомое окружение его маленького дома. Это немного успокоило его. Все-таки, он как и всегда здесь. Его глаз на секунду снова закрылся. Наверное, было еще слишком рано вставать, и стоило еще немного подремать. Тогда и боль, возможно, пройдет. Но именно она и не дала ему снова провалиться в небытие. Неосознанно, он дернул мышцей на лице, отвечая на внезапный спазм в щеке. Выходит, болела не столько щека, сколько челюсть, да так, словно кто-то сильно его ударил. Но он не мог припомнить, чтобы что-то подобное происходило. Гилберт снова приоткрыл глаз, намереваясь вторую попытку продержаться чуть дольше. Из закрытого ставнями окна над кроватью сквозь щели в ссохшихся дощечках проникал мягкий утренний солнечный свет, прозрачный, но спросонья, мужчине показалось, что он отливает серебристым цветом, так, словно в воздухе витают маленькие капельки воды. Однако воздух был сухим. Пахло потухшим костром, а утренняя прохлада полностью охватила бетонное сооружение. Но даже легкое одеяло справлялось с этим и никакого холода мужчина не ощутил. Наоборот, показалось, что ему непривычно тепло, несмотря на окружающую со всех сторон прохладу. Моргнув, окончательно возвращая зрению четкость, мужчина опустил взгляд на мирно спящую у него под рукой девушку, мгновенно оживляя в памяти воспоминание прошлого, ужасно долгого дня. Он задержал дыхание, боясь спугнуть ведение, если ему все это снова снится. Но для сна ощущения были слишком реальными. Она правда была настоящей? Не привиделась ему? Иначе это будет слишком жестоко. Но разве это тепло могло оказаться миражом? Тогда обманом должен быть и весь прошлый день, а это не могло не быть правдой. Вайолет, даже во сне прижавшись к его груди, сжимала своими железными пальцами его рубашку, так и не отпустив ее. Ее глаза были закрыты, но по длинным светлым ресницам пробегала дрожь, словно ей что-то снилось. Гилберт прислушался к ее дыханию, ему показалось, что его нет, но оказалось, что она просто делает это так тихо, что с первого взгляда и заметить сложно. На ее личике застыло умиротворенное выражение, совсем как у ребенка, образ которого еще жил глубоко в его памяти. Тогда, возвращаясь с поля боя в палатку и засыпая на грязной мешковине, заменяющей солдатам постели, иногда даже на голой земле, подложив под голову первое что попадет под руку, она, в испачканной в грязи форме, запятнанной кровью, и своей, и вражеской, засыпала рядом с ним с таким же выражением на лице. И наблюдая за ней, его мучила горючее чувство в груди, прожигающая сердце насквозь, расползаясь по нему, как языки пламени поглощают брошенную в огонь бумагу, которая скручивается и дрожит как будто в агонии, пока не рассыпется в прах. Как такое хрупкое существо превращалось в бою в настоящего дьявола? Иные сказали бы, что у такого странного и неоднозначного человека, как Вайолет, попросту нет чувств, не то что к врагам, но и к союзникам, оттого, никакого сожаления и сострадания ребенок испытать не мог. Конечно, со стороны все выглядело именно так, но Гилберт, знал что это неправда. У нее были чувства, возможно даже больше, чем у кого бы то ни было, но она никак не могла найти возможность выразить их. Но все уже осталось в прошлом, и воспоминания Гилберта, даже самые темные и горькие, меркли при виде самого любимого человека, жмущегося к нему, маленьким комочком счастья. Они оба стали другими. Жизнь изменила их, заставив стать совсем иными людьми, существовать словно бы в двух разных мирах. Но несмотря ни на что, здесь и сейчас они были вместе. Никто не мог знать, что случится завтра и как обернется их общее желание навсегда остаться вдвоем, но в одном Гилберт был уверен. Уверен, как никогда. И мог поклясться в этом. Никогда и ни за что он больше не оставит ее. Он не должен был этого делать с самого начала. В погоне за мнимым благополучием, которым он хотел оградить Вайолет от своего присутствия в ее жизни, он добился совсем противоположного результата. Два чувства: презрение к своей персоне и всепоглощающая любовь к девушке смешались в его груди, от чего на языке появился терпкий привкус, словно он разгрыз неспелый плод шиповника. Вернулось ощущение никчемности и стыда. Что она нашла в нем? Разве в нем было хоть что-то, за что его можно было любить? Он видел все лишь с одной стороны, не самой лучшей, но на этот раз не ограничился этим, потому как у Вайолет тоже было право судить о том, кем он является. И Гилберт верил ей. Если она осталась с ним, без раздумья оставив свою устоявшуюся комфортную жизнь, он был ей действительно нужен. Так же сильно, как и она ему. Вот почему он не отпустит ее. Останется навсегда рядом. Потому что она хотела этого. Нет, потому что они оба этого хотели. Впервые за долгие годы, мужчина ощущал, что река его жизни, наконец-то нашла свое русло. На душе становилось так спокойно и светло, когда он любовался спящей девушкой, своим самым дорогим сокровищем. Ему хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно. Постепенно, медленно темные, удручающие мысли таяли в сознании точно так же, как сейчас снаружи рассеивался туман, оседая на траве росой. Казалось, девушка одним лишь своим присутствием изгоняла из него тревогу и сомнения. Им не было места в его сердце, когда Вайолет находилась с ним. Ее протезы, еще вчера казавшиеся холодными как лед, нагретые теплом его тела, уже не обжигали мужчину холодом. Длинные золотистые волосы Вайолет светлыми ручейками растекались по одеялу и матрасу. Тонкие солнечные лучики, падающие с окна, касаясь ее волос, разбегались по ним яркими искорками, блестя и переливаясь. Она заснула так быстро и легко, что ее голова осталась лежать ниже подушки, упираясь лбом в грудь Гилберта так, что полностью растворившись в созерцании, мужчина чувствовал на своей коже ее теплое дыхание. Осторожно, стараясь не разбудить ее, Гилберт прилег обратно, аккуратно чуть притянув девушку ближе к себе, еще раз убеждаясь, что это не сон. Совсем немного и ненадолго, после совершенного им действия, мужчина вспомнил, что ведет себя не совсем корректно, точнее нарушает правила приличия просто находясь рядом с ней. Он не имел на это право, с позиции своего аристократического воспитания, и наверное, оставайся он прежним человеком, выходцем из офицерской семьи – подобного бы себе не позволил. Но вместе с тем, это не было лишь его прихотью. Она попросила об этом. А он исполнил ее просьбу, которая в точности повторяла его желание – быть рядом с ней и защитить от ночных кошмаров, давая ей возможность проснуться без страха. Разве в этом могло быть что-то плохое? Вайолет сдавлено выдохнула, но не проснулась. Ее пальцы с тихим металлическим скрипом сильнее стиснули ткань рубашки и только после этого она снова умиротворенно замерла под рукой мужчины, прикрывшего глаза, но не спящего, наслаждающегося каждой секундой наедине с возлюбленной. С закрытыми глазами ощущения стали еще ярче. Даже в самых смелых мечтах он и на секунду не мог позволить себе мысль, что однажды для него все станет правдой и если раньше он мечтал сбежать от реальности, теперь реальность стала мечтой. Это так поглотило его, что боль ушла на второй или даже третий план. Мир, который для Гилберта был ограничен территорией острова, теперь сжался до размеров кровати, заканчиваясь там, где заканчивались его объятья. Но несмотря ни на что, этот другой мир оказался намного больше того, что начинался за дверью. Спокойствие растекалось по его телу и, расслабляясь, Гилберт начал вновь проваливаться в сон, но отчаянно боролся с ним, не позволяя дремоте стать глубокой. Ему не хотелось вновь проваливаться в небытие, терять даже короткие минуты такого теплого нового чувства, зная, что Вайолет рядом и не оставит его. Должно быть, подсознание все еще боялось этого. Долгая разлука наложила на разум свой отпечаток. Пройдет еще какое-то время, прежде чем этот страх пройдет. Эта боязнь была общей для Гилберта и Вайолет. Вчера она боялась засыпать без него, сегодня он испугался того же. Быть может со стороны выглядело глупо и несерьезно для взрослого мужчины, но он признавал это и не считал постыдным. После того, что они пережили, потерять друг друга сравни кошмару. Нельзя позволить ему повториться. — Я люблю тебя... — прошептал он одними губами, касаясь ими волос на макушке девушки, которые еще хранили запах моря. — И всегда любил... Пусть сейчас она не слышала его, не могла ответить, но Гилберт хотел признаваться ей в любви снова и снова. Держать в себе это чувство было сложно, а сказать о нем он мог только ей. Все больше и больше растворяясь в своих чувствах, с наслаждением отдаваясь этим когда-то запретным ощущениям. Как давно он уже не испытывал такого спокойствия и умиротворения на душе. Казалось бы ничего другого и не могло быть для человека, отказавшегося от всего, оставившего позади свою прошлую жизнь, и поселившегося на острове вдалеке от людей, знавших его прежде. Наверное, он и сам надеялся на это. Но за видимым спокойствием и безразличием скрывалось ежесекундное терзание разбитого сердца и лишение какого-либо смысла в жизни, даже такой спокойной и аскетичной. Но со временем Гилберт привык и к ней, не зная и не надеясь ни на что другое, смирившись со своей судьбой, не позволяя себе мечтать больше допустимого, ведь даже от таких маленьких слабостей сердцу становилось больно. Зная этому цену, мужчина ценил каждое мгновение проведенное с Вайолет, был опьянен ею, стараясь заполнить пустоту в своей душе, которая впервые за эти годы не тревожила его болью в груди. Для счастья нужно было так мало: просто быть рядом с ней, просто знать что он нужен ей так же сильно, как и она ему. Вспоминая вчерашний день, не спеша перелистывать эту страницу своей новой жизни. В голове, отдаленным эхом, всплыли ее последние слова, произнесенные еще до того, как девушка, прижавшись к его груди, медленно выдохнув, словно отпуская последние тревожные мысли, заснула, сжав пальцами его рубашку, чтобы быть уверенной в том, что он не оставит ее, и, проснувшись, ей не придется вновь разочароваться, приняв все случившееся за сон. " Я люблю тебя" Сказала ли она это под действием усталости и сморенная дремой или же понимала, насколько это важно для него? Он чувствовал, что Вайолет хотела признаться ему, пыталась как могла, но рыдания не позволяли ей внятно произнести хоть что-то. Может, успокоившись и перестав бояться, что он оставит ее, у девушки получилось бы искренне признаться в своей любви? Сердце оказывалось верить в иное. Чувства очень сложно обмануть. Конечно, поначалу им обоим будет непросто и не по себе, но главное, что и он, и она хотели одного и того же. Все остальное не имело никакого значения, если они будут вместе. Сон так и норовил одержать над ним победу, но Гилберт упрямо продолжал сопротивляться. Его рука медленно приподнялась, нежно опускаясь на голову Вайолет, ласково поглаживая ее гладкие, шелковистые волосы. Размеренные движения, тихое дыхание девушки, все сильнее и сильнее пробивающиеся сквозь ставни лучики солнца, освещавшие полутемный уголок в котором они спрятались от всего мира. Все это придавало ситуации какую-то необычную, волшебную составляющую, которая раньше была чужда для этого маленького серого старого дома, где, казалось, и простая искорка света теряется на фоне уныния и отчаянья. Потеряв сам себя, Гилберт и не стремился как-то украсить свою жизнь. У него не было желания сделать ее лучше. Даже как такового желания жить и то не было. Он увяз в этой мрачной тоскливости, как в болоте, не искал из него выхода, даже зная, что он есть. Сегодня он проснулся новым человеком. Мужчиной у которого была цель и стремление. У которого появилась единственная любовь которую он будет оберегать и хранить от всех невзгод. Его жизнь обрела смысл. Он приоткрыл глаза и опустил взгляд, почувствовав легкое шевеление под своей рукой. Вайолет едва заметно повела плечами. Ее светлые брови дернулись. Мужчина замер, задержав свою руку на ее волосах. Ему не хотелось будить ее, но навряд ли она проснулась из-за него. Гилберт прикасался к ней слишком мягко, чтобы разбудить. Еще несколько долгих по его ощущениям секунд и девушка медленно открыла глаза, несколько раз моргнув, и наверное как и он недавно, не сразу поняла, где она находится. Ее руки снова сильнее сжались на рубашке мужчины, как будто она боялась отпустить сон, в котором была счастлива и который мог закончиться как только она откроет глаза. Она пока еще и не подозревала, что искать счастье во снах больше нет необходимости. — Доброе утро, — ласково прошептал Гилберт, еще до того, как она поняла, где кончается сон и начинается реальность. — Как спалось? Вайолет моргнула и подняла свои глаза на него, замерев на несколько секунд с удивлением во взгляде, но после удивление улетучилось и в ее голубых глазах появилась мягкость и спокойствие. Должно быть, она тоже не сразу поняла сон это или уже реальность, но вспомнив, где находится и с кем, уже не боялась того, что сон закончился. Как и подумал Гилберт, для нее тоже сны уже не были такими яркими как прежде. Реальность оказалось намного лучше. Еще немного времени прошло, прежде чем девушка, смотря на него, словно все же, не до конца веря своим ощущениям, ответила тихим голосом, почти что шепотом: — Доброе утро... Лучше, чем когда бы то ни было, — смущенно произнесла она, ненадолго опустив глаза, но не выдержав, снова посмотрела на него. — Я рада, что это не сон... и ты не ушел. — Я больше никогда не уйду, — пообещал ей Гилберт, дотрагиваясь своей рукой до ее протеза, лежащего у него на груди. — Если ты все еще веришь мне... — Верю, — Вайолет несильно сжала его пальцы в ответ. Гилберт нежно улыбнулся ей. Больше ничего говорить не хотелось. Он мог бы вечно смотреть в ее прекрасные голубые глаза. Как же ему не хватало их. Казалось, что все то, что девушка не могла сказать, было в ее взгляде и у мужчины совершенно свободно получалось прочесть все то, о чем она молчит. Здесь и сейчас слова были излишни. И он был уверен, что она чувствует то же самое смотря на него. Хоть немного, но им нужно было просто поверить в возможность быть вместе, насладиться этим ощущением, которое после долгой разлуки стало для них приторной сладостью. Неудивительно, что ни он, ни она не хотели оставлять этот момент позади. Находясь далеко друг от друга, их сердца стенали от страданий, а весь окружающий мир казался пустым. Но сейчас он вновь становился живым, преисполненным смысла и желания существовать. Они потеряли счет времени, поскольку для них оно уже не имело значение. Ведь сколько бы его не прошло – им всегда будет мало. Но Гилберт понимал, что должен о многом рассказать ей. Да и у нее, наверняка, найдется, что сказать. Они жили на расстоянии друг от друга и многое перенесли. И в первую очередь, он должен был рассказать ей о своей жизни без нее. О том, где он был и почему не нашел ее. Мужчина не собирался искать жалости к себе или сострадания. Даже не узнав ее историю, он заведомо знал, что ей пришлось куда хуже, чем ему. Какого это было, лишиться своего покровителя и благодетеля, и самостоятельно налаживать свою жизнь... Он ведь прекрасно знал, что она еще не готова к этому. Как и он сам не был готов ее отпустить, даже понимая, что ей не следует вечно быть привязанной к нему, слепо следуя приказам. В этом случае, они действительно не могли бы быть вместе. Прошлое хотелось забыть, и никогда к нему не возвращаться, но для того, чтобы в будущем на него не приходилось оглядываться, им предстоял долгий и серьезный разговор, по итогу которого можно будет смелее судить о том, насколько они изменились и как видят дальнейшую жизнь. Он хотел быть с ней честным. До самого конца. Не скрывать ни мотивов своих поступков, ни того, к чему его привел выбранный путь. Хотел извиниться за то, что натворил, не ожидая оправдания. — Вайолет... — первым начал он, насилу оторвавшись от ее прекрасных глаз, чувствуя себя преступником, нарушая нависшую над ними невидимую атмосферу безграничного доверия и любви. — Нам нужно поговорить о многом. Поговорить о нас... и о том, что нас ждет. По правде говоря, он сам смутно представлял с чего начать. Обо всем так сразу и не рассказать... Взгляд Вайолет стал серьезнее, и она кивнула, соглашаясь с ним. — Да, я понимаю. Внезапно, Гилберту стало страшно. Как он и говорил ранее, ничто не способно оправдать его глупость. Неважно, что он хотел как лучше. Благими намерениями вымощена дорога в ад, как гласит людская молва. Что если услышав это от него, она уйдет, оставит его... Он ведь и сам не верил до конца в то, что он достоин быть рядом с ней после того, что сделал. До этого момента он видел, что Вайолет не разделяет его убеждений...но что, если она поймет, что он прав, услышав его рассказ? Да, это было бы справедливое наказание для такого ублюдка как он, но...ему было до ужаса страшно от одной мысли, что после того нежного и теплого ощущения на душе, воссоединившись со свей возлюбленной, он вновь останется один. Однако, он не позволил растущей панике взять над собой вверх. Как бы все не обернулось – скрывать от нее правду он не станет. Даже если все это обернется кошмаром для него самого. Она имела права знать. Знать все. И потому, собрав все мужество в кулак, Гилберт улыбнулся ей, несмело прикоснувшись ладонью к ее щеке, не удержавшись от желания дотронуться до нее, уже после этого вспоминая о том, что возможно, слишком торопится, смущая девушку таким проявлением внимания. Ведь они только и успели что признаться друг другу в своих чувствах. Не имея никакого опыта в отношениях и впервые услышав от своей любимой те самые заветные слова, он теперь и не знал, как должен действовать в такой ситуации, просто поддавшись порыву, доверяя своей интуиции. Но к его удивлению и счастью, Вайолет не сопротивлялась этому. Отпустив свою руку, сжимающую его рубашку, она с тихим металлическим звоном опустила свою неживую кисть на его пальцы, прикрывая глаза и несильно прижимая ее к себе, чтобы сильнее ощутить его тепло и материальность. Пусть она уже получила все доказательства реальности его существования здесь, а не во сне, не могла противиться самой себе. Девушка замерла, а Гилберт едва ли мог дышать, пораженный ее принятием, еще не в полной мере привыкнув к тому, что для двух влюбленных людей ничего необычного в проявлении чувств нет. Им придется еще многому научиться, перешагнув границы уже не имеющих силы запретов, чтобы в полной мере наслаждаться общением. Но для начала...Нужно было закончить не с самой радужной частью, которая стояла на пути к этому. — Твоя одежда, должно быть, высохла, — тихо проговорил он, не убирая руку с ее щеки. — Я подожду снаружи, и тогда мы сможем поговорить. — Хорошо, — немного разочарованно ответила Вайолет, и Гилберт понимал почему. Ему тоже не хотелось, чтобы от тихого и безмятежного забвения наедине, они переходили к ворошению прошлого. Но от этого никуда не деться. Он надеялся, что и она это понимает. Только освободив душу, рассказав о вещах, которые не знал никто, они смогут перейти к новому этапу отношений. Пусть это будет нелегко, но иного выбора нет. Во всяком случае, если они хотели больше не оглядываться на прошлое. С огромной неохотой переборов себя, мужчина поднялся с кровати, обулся и направился к двери, слыша за спиной шорох одеяла, соскальзывающего с плеч девушки, когда та присела на кровати. Тихо затворив за собой дверь, он зажмурился от яркого солнца, бьющего в глаз, и прикрылся рукой как козырьком, несколько раз моргнув, наконец привыкая к яркому свету. Его взору предстала абсолютно обыденная и привычная картина: пустошь с редкими колючими кустарниками, суховатой бледно-зеленой травой и участками голой песчано-каменистой земли серо-коричневого цвета. Его дом стоял на небольшом бугристом холме, на котором, будто на ступенях, на каждом из камней, поднимавшихся вверх, изо-всех сил цепляясь за них корнями, росли невысокие кустики с редкими маленькими темно-зелеными листиками, в сезон цветения, покрывающийся весь, как шар, желтыми цветами. Сам Гилберт не знал, что это за растение, но Астор, весьма сообразительный мальчишка из деревни, сильный в ботанике и зоологии, сказал, что это дикий дрок. Такие же кустарники покрывали почти всю южную часть острова, отчего в летнее время издалека казалось, что вся земля устлана желтым ковром. Местные жители собирали цветки этого растения, чтобы окрашивать невзрачные серые хлопковые и льняные ткани в более яркий цвет. Сезон их цветения был в самом разгаре. Скорее всего, со дня на день женщины острова начнут собирать соцветия, а их сок, въевшись в кожу пальцев, еще долго будет оставаться на руках. Несмотря на ранний час, когда солнце только начинало подниматься, со стороны поселения уже были слышны голоса спешащих на земледелие людей. Сегодня в общей работе будут принимать участие и дети, в свой свободный от занятий день. Впрочем, они занимались этим и после уроков тоже. Мальчики постарше и даже совсем еще малыши, все от мало до велика, помогали взрослым на виноградной плантациях, сборе урожая, лечебных трав и многих других заботах. Рабочих рук не хватало. Все хозяйство держалось только на женщинах, составляющих большую часть населения острова. Старики были бы и рады принимать в общем деле больше участия, чем могли, но уже мало с чем могли справиться. Все это, далеко не детского ума, дело так или иначе заставляло ребят взрослеть быстрее, чем следовало бы и, еще не понимая того, в какое трудный период они появились на свет, дети стремились делать все то же, что и родители, не дожидаясь уговоров и убеждений. Это получалось само собой. Словно так и должно было быть и детям не пришлось объяснять то, чего знать им еще не следует. Гилберт и сам старался помогать селянам на сколько это возможно, но разве у него получится заметить столько работяг, покинувших остров навсегда. Он понимал это, но все равно старался как мог, чтобы сделать жизнь людей, принявших его здесь, когда ему некуда было идти, хоть чуточку легче. Обычно в это время, когда дети не ждали его в школе, он с самого утра работал на равне со всеми, управляя подъемником для винограда, но сегодня навряд ли будет заниматься чем-то подобным. Если раньше каждый его день был повторением прошлого, то теперь он и понятия не имел, что случится через пару минут. Сквозь туманную дымку своих мыслей он услышал голос Вайолет, и, постояв еще секунду, которой было явно мало, чтобы быть готовым к тому, о чем ему предстоит говорить, мужчина вернулся в дом. Она ждала его.