Какой может быть ненависть?

— Канда-семпай! – неожиданно раздался за спиной полный счастья и удивления голос Чаоджи. Мечник обернулся, чуть кивнув головой в знак приветствия. Меньше всего сейчас хотелось видеть восторженно-визжащего соратника. — Канда? Что ты здесь делаешь? Разве ты не в Россию уехал? — Мари как всегда сначала прощупывал почву, а уж потом и делал выводы. — Ну, планы изменились, — безразлично парировал японец. Свои планы раскрыать он был не намерен. — А где Лави? Я не слышу его на корабле, — Канда сжал зубы: Мари всегда слишком много спрашивал. — Где-то был. Странно, что вы не заметили его, — процедил брюнет, поспешно уходя от темы и от пары взявшихся, будто из воздуха, людей. — Канда-семпай, вы решили нам помочь? — Юу чуть не взвыл, а Чаоджи вцепился в его руку, будто в спасательный круг. — Так, быстро отпустил меня. У меня куча дел и вы, оба, в их никак не входите, — рука японца юрко выскользнула из крепких объятий назойливого экзорциста. — О, Канда, вот ты где! — парень аж весь передернулся, услышав этот хриплый с бодуна голос. — Генерал Кросс?! — хором выпалили незванные гости. Канда обернулся, и сразу же на нем повисла здоровая туша, пахнущая алкоголем. — За что мне это наказание? — тихо взмолился мечник, силяль не упасть от дополнительного груза. После подобной передышки Мариан резво выпрямился и за шиворот потащил за собой брюнета в неизвестном направлении. А оставшиеся в одиночестве экзорцисты так и стояли, не понимая, что они только что увидели и было ли это правдой или очень реальным глюком. Кросс рывком усадил юношу за стол, сам рухнул рядом. Достав из-под стола бутылку дорогого портвейна, мужчина поставил ее перед носом ошарашенного японца. — Пей! — вокруг раздались резвые и подбадривающие выкрики матросов. — Да ни за что! — Канда довольно быстро пришел в себя. — Хочешь и меня алкоголиком сделать? Мариан с улыбкой дернул мечника за рукав и шепнул в ухо. — Делай, как я говорю. Идиот, это дипломатия, — юноша посмотрел на него презрительно-вопросительно. — А нефиг было по кораблю шататься и на глаза экзорцистам попадаться, — и генерал сунул ему в руку открытую бутылку. — Хлебай, малец. Юу выхватил бутылку из его рук и принялся пить из горла сосуда. Моментально спирт ударил в нос пронзительным запахом и обжег горло. Но Канда даже бровью не повел и, осушив бутыль наполовину, победно поставил ее на стол. Матросы вокруг рассмеялись и стали делать ставки, кто же выпьет больше из двух странников. Канда самодовольно оскалился. — Малец, говоришь? Кросс довольно оскалился и одним залпом допил полупустую бутылку. — А ты не такой уж отморозок, как кажешься. Японец сцапал еще одну бутылку у близ стоящего матроса и продолжил свою "трапезу", нагло смотря на посмевшего бросить ему вызов генерала. Мариан требовательно протянул руку в сторону. Бутылка тут же была предосталвена в его распоряжение. Два часа они нажирались без передыху, шокируя привыкших ко многому матросов. Канда с посиневшим лицом смотрел на мужчину напротив. Впрочем, Кросс выглядел тоже не очень. Жестокое противостояние закончилось ничьей: человек с мгновенной регенерацией, которая моментально выветривала алкоголь, против опытного алкоголика с невообразимой выносливостью к спиртному — здесь даже сказать было нечего. Мариан, пошатываясь, поднялся и протянул японцу руку. — Что ж, ты достоин моего ученика, — вынес он свой вердикт. Казалось, что Канда улыбнулся. Он поднялся и крепко пожал руку мужчины. Кросс взглядом дал понять, что пора сваливать в свою каюту. И странная парочка, цепляясь друг за друга, довольно юрко побрела прочь. Мариан четко приземлился на свою койку. — Ты все запомнил? — поинтересовался он у парня. — Повоторять не надо, — скрестив руки на груди и отвернувшись от пронзительного взгляда генерала, бросил Канда. — Они плыли перед нами. Нас разделяют дни пути. Думаешь, за неделю догоним? — Кросс откровенно засыпал. Сняв шляпу, он закрыл ей лицо и положил руки за голову. — Догоним, можете не сомневаться, — убежденно ответил Юу, ложась на свою кровать. — Я верну его. На это Мариан лишь заливисто захрапел от передоза спиртного. Первое, что Лави почувствовал, когда проснулся, было необычное тепло, окутавшее его, словно одеяло и страшная мигрень, которая в прямом смысле кипятила мозги. Чуть позже парень понял, что его обнимают. Нежно и ласково. "Микк", — проскользнула в голове мысль через мгновение. Но она не была шокирующей. Историк снова закрыл глаза. Он снова вспоминал события вчерашней ночи: бал, люди, истерика, он… Он? Да, пожалуй, так... Сейчас все казалось не таким уж и страшным, но все равно оставаться здесь не было никакого желания, поэтому Лави довольно грубо оттолкнул от себя явно еще спящего мужчину и попытался подняться. Тики приоткрыл глаза, поморщившись от неприятных ощущений. — Лави, ты куда? — Подальше отсюда, — прохрипел парень и закашлялся. Сухое горло отзывалось противной болью. Он быстро поднялся и пошел в ванну, но на полпути пошатнулся и чуть не упал. — Куда ты пойдешь в таком состоянии? Тебе нужно отлежаться. Я закажу завтрак, — брюнет настойчиво не отходил от юноши. — Отвали, — пыхтел книжник. — Твоя помощь мне не нужна. Тики поймал его за руку. — Не смей уходить. Я запрещаю тебе. Ты слаб, город чужой. Ты не сможешь… — Да неужели? Может, это ты без меня не сможешь? — Лави огрызнулся и наотмашь ударил по руке Ноя. От слишком резких движений и громких криков голова загудела еще сильнее, чем прежде. Книжник схватился за голову, пытаясь хоть как-то потушить сильную боль. — Перестань, — снова его тело окутало тепло. Тики бережно заключил его в объятия и зарылся носом в рыжие волосы. Лави успокоенно закрыл глаза. Было совершенно неясно: было ли это гипнозом или тело само успокаивалось. — Да у тебя жар, — приложив руку ко лбу парня, заметил Микк. — Пусти, — шепотом произнес парень, убирая его ладонь. — Я сам справлюсь. Сегодня последний день. Я просто посижу за книгами. Все. — Нет, — не согласился брюнет. — Ты болен, я тебя никуда в таком состоянии не отпущу. — Не тебе решать. Ты мне никто, — прохрипел историк, слабо оттолкнувшись от мужчины. Микк начал злиться, кожа в момент приобрела темный оттенок, глаза стали цвета расплавленного золота. Он резко толкнул юношу на кровать и, нависнув над ним, вкрадчивым голосом произнес: — Не забывай, с кем говоришь, малец. Лави расплылся в улыбке и засмеялся сумасшедшим смехом. — Все вы одинаковы. Все. Люди, Нои, Граф... Я вас всех ненавижу! Вы все одинаковы! Устраиваете войны, приносите горе, рождаете ненависть! — По-твоему, я такой же? — спокойно и тихо произнес Тики, заглядывая в глаза книжника. — Скажешь, нет?! Скажешь, не ты убивал экзорцистов? Не ты играл с человеческими жизнями?! — ненависть, ярость, боль — все это отражалось в его глазах. — Убивал. И убью больше, если понадобится. Ты слишком мало знаешь о мире. Ты не знаешь, какого быть мной. И не тебе меня судить. Как только ты выйдешь за порог, мы снова станем врагами. Я не хочу этого. — Скрытая сторона войны, да? — как-то странно ухмыльнулся Лави. — Книжник запретил мне об этом думать, да и информации у меня слишком мало... Так что, я просто буду следить за событиями дальше и записывать, как и пологается книжнику, — парень поразительно быстро успокоился. — Не ввязывайся ни во что. Это моя просьба, — мужчина нежно провел теплыми кончиками пальцев по его щеке. Затем поднялся, нервно достал портсигар и безразлично произнес. — Теперь уходи. — Хм, а говорил, что не отпустишь меня в таком состянии, — Лави снова поднялся уже не так стремительно, чем в первый раз. Голова уже не так сильно болела, так что мозговой деятельности это не вредило. — Это твое решение. По мне, я бы никогда тебя не отпустил, — Тики стоял спиной и на удивление быстро говорил. Он все чаще сглатывал комок в горле. — Наглый, как всегда, — хмыкнул книжник и прошел в ванну переодеться в свою привычную форму. — Не решай за меня, что мне делать. Было удивительно. Оказалось, что Микк человек чести. Играл он по правилам, это было весьма и весьма приятным обстоятельством. Форма экзорциста успокаивала, давала опору и смысл дальнейшего существования. Лави вспомнил, из-за чего вообще попал в такую передрягу. "Черт, я совсем забыл о Канде и Кроссе, надеюсь, у них все в порядке и они уже добрались до Америки..." — Кстати, Тики, ты так и не рассказал, как стал Ноем. И я готов тебя выслушать, — улыбнулся рыжий парень, будто ничего и не произошло. — Тогда ты мне должен поцелуй, — Ной уже сидел в кресле, закуривая новую сигарету. — Ну, мы же договаривались, — произнес историк, усаживаясь за стол с книгами. — Тогда у меня еще одно условие: эту историю никто больше не должен знать и даже в твоих книгах ее не должно быть. Ты понял? — посерьезнел Тики. Рыжий вздохнул. — Хорошо, как скажешь. Микк поудобнее устроился в кресле и начал свой рассказ, смотря куда-то в даль, словно говорил сам с собой. Лави внимательно его слушал, полностью погрузившись в мягкие интонации его голоса, представляя все в картинках — жизнь португальца до того, как он стал частью Семьи. — А потом за мной пришли Роад и Граф, — закончил свое повествование Тики, туша 10 сигарету в пепельнице. Лави молчал и смотрел на свои руки. Пальцы нервно перебирали одну из снятых перчаток. — А так все становятся Ноями? — наконец спросил историк. — У каждого Рождение происходит по-своему. Все зависит от того, какую память несет в себе Ной, — Микк отстраненно посмотрел на свои отросшие волосы. — А как же тогда родилась Роад? Она же старший ребенок Ноя, — любопытство все-таки сдержать не удалось. Тики простодушно улыбнулся. — Если бы я знал, то, несомненно, рассказал бы тебе. — Врешь, — сложил руки на груди Лави. — Я, в самом деле, не знаю, — пожал плечами Ной. — Однако ты наглеешь... — Мне просто интересно! Я же обещал молчать, — театрально обиделся парень. Мужчина хмыкнул, типа соглашаясь. — А теперь моя награда... Потушив сигарету, Микк поднялся и прошел к креслу с рыжим экзорцистом. Он спокойно смотрел на того сверху вниз. — Типа намек, что сбежать у меня не получится? — задорно ухмыльнулся юноша. — Верно, — лицо Ноя озарила улыбка. Лави хитро прищурился. Крепко уцепившись за ремень Тики, он поднялся из кресла и припал к губам мужчины, которые хранили довольно ощутимый аромат табака. Микк прикрыл глаза, вцепившись руками в волосы парня, притягивая его еще ближе к себе и углубляя столь долго желанный поцелуй. Лави любопытно изучал рот брюнета языком, крепко обняв талию мужчины руками. Через несколько секунд книжник оборвал поцелуй. — Ну, мне пора, — как можно более непринужденно сказал он. — Мне этого мало, — Тики даже не думал выпускать историка из своих объятий. — Я выполнил свою часть, — Лави отвернулся, не желая показывать своих эмоций. — Но ты хочешь большего, — взяв за подбородок и развернув к себе, заметил Ной. — Это не имеет значения, — парень спокойно убрал его руку. — Почему же? Очень даже имеет... — наклонившись к самому уху рыжего, на выдохе произнес Тики. — Нет, — вздохнул историк. — Неужели тебе настолько претит мысль об этом? — скользнув легким поцелуем по напряженнной шее юноши, продолжал спрашивать Удовольствие Ноя. — Да… — как-то неосознанно расслабившись, произнес юноша, прижавшись к груди Тики. — И ты этого совершенно не хочешь? — рука скользнула под куртку с майкой, еще теснее прижимая тело экзорциста к искусителю. — Это неправильно, — ответил Лави, чуть дернув воротник мужчины. Прикосновения были мягкими и заставляли успокоиться. Ведь ничего не происходило. Пока не происходило. — Забудь. Не думай об этом, — шепнул в самые губы Тики и снова приник нежным поцелуем. — Я не могу, — повторил юноша, отталкивая от себя настойчивого брюнета и отходя, — Не держи меня. — Я так тебе противен? — нахмурился Ной. — Не в этом дело, — покачал головой книжник. — Ты просто классный парень и все такое… Но… наверное, это я такой идиот. Тики улыбнулся такой детсткой похвале. — Ты боишься? Лави ошарашенно уставился на мужчину. — Я? Да никогда. — Тогда почему? — Просто так нужно, прости, — юноша поспешно спрятал молот и направился к двери. — А жалеть не будешь? — Лави снова оказался в объятьях, теплый шепот щекотал ухо, а руки приподняли майку, нежно оглаживая оголенный пресс. — Буду. Всю жизнь, — шепнул экзорцист, повернув голову к мужчине. — Так ты боишься пожалеть еще сильнее? — Микк положил голову на плечо юноши. Лави молчал. Он прижался к широкой груди Тики и закрыл глаза. Молчание затянулось, но это было совершенно естественно. Книжник развернулся в руках Ноя, нежно обняв его за шею. — А что если так? — почти неслышно проговорил он. — Я обещаю, что ты не пожалеешь. Не уходи. Я обещаю, — мужчина крепко держал историка за талию. Осознание того, что юноше ничего не стоит уйти сейчас, заставляло нервничать. — Я лишь замена, игрушка в твоих руках… — Лави сжал руки в кулаки. — Зачем? — Прекрати, — прошипел Тики, крепче сжав юношу в своих руках. — Ты дурак, если ничего не понимаешь. Я думал, что ты будешь умнее. Глупость. Я рассчитывал, что ты услышишь. Но нет. Тебе же лучше с книгами, чем с людьми. Ты спрашиваешь,"зачем"? А я спрошу тебя иначе. Для чего ты здесь?! Для того, чтобы подарить надежду? Для справедливости? Да не пошел бы ты со своей справедливостью! Лави молчал. Слов просто не находилось, а ответить нужно было, но как? Что можно было сказать на такое? — Мне не нужна твоя надежда. Слышишь? Мне больше ничего от тебя не нужно, — мужчина опустил руки. В его глазах больше не было прежнего внимания и ласки. В них больше ничего не было. — Так будет лучше, — опустил голову историк, скрывая горечь и печаль во взгляде. — Так для всех будет лучше. Нам не нужны эти связи. В будущем они помешают. Микк отошел. — Прощай. Лави сделал несколько шагов назад и закрыл за собой дверь. Тики молчал. Недавно он сам проговаривал кадры из своего прошлого, сам излил душу. Для чего? Для того чтобы об него вытерли ноги? Он яростно скрипнул зубами и неожиданно рассмеялся. — Что ж, мы и в самом деле чем-то похожи. Ненавижу, ненавижу людей. Ненавижу тебя... Ненавижу...