Ты меня найди

Кэмерон коротко стучит в дверь чужого трейлера, но не дожидается ответа и распахивает её, заходя внутрь. Всё вокруг – до сбившегося пульса знакомое. Раз – и ровный ритм разбавляется отрывистым стаккато, превращает сплошную линию в зигзаг и торопится дальше, как ни в чём не бывало. Приглушённо светит лампа на столике у дивана, окрашивая помещение мягким лимонным светом – как будто их личный закат, но настроение у Кэмерона сегодня не подходящее для тоски. Ноэль с чашкой наверняка опять остывшего чая в одной руке и телефоном – в другой, застывший у входа в спальню. Он отрывает взгляд от экрана и смотрит на Кэмерона, в первую секунду словно обманывая их обоих, словно не понимая, что происходит. Но они давно не играют друг перед другом. Или друг против друга. Больше нет. Кружка отправляется на книжную полку, куда-то летит телефон – Кэмерон уже не фиксирует. Всё как тогда. Ноэль под пальцами такой же отзывчивый. Ноэль под губами – роднее некуда. Отвечает сразу же, тянет ближе. Кэмерон не знает, это его или Йена, но он отрывается от губ, касается носом шеи, чтобы вдохнуть любимый запах – и исчезает. Больше нет его отдельно, он не существует. Они с Ноэлем сливаются, смешиваются в один световой поток, мчащийся на предельной скорости. Всё как тогда – и иначе. Кэмерон вылизывает горячий рот, толкается языком, потом, не удержавшись, ведёт влажную линию вдоль челюсти, забирается в ушную раковину. Ноэль инстинктивно вжимает голову в плечи, пытаясь уйти от щекотного прикосновения, и в отместку кусает за шею – сильно, больно и возбуждающе до алых пятен перед глазами. Губы вновь сталкиваются, жарко и голодно, Кэмерон одной рукой обнимает Ноэля за шею, а вторую опускает ему на поясницу, скользит ниже, забираясь под мягкую ткань домашних штанов, оглаживает ягодицу и оттесняет ближе к спальне. Тот поддаётся, обманчиво послушный, а потом внезапно разрывает поцелуй, разворачивает их и толкает Кэмерона к стене. В секунду разбирается с молнией и пуговицей на его джинсах, стягивает их вместе с бельём ниже бёдер и опускается на колени. Это всегда заводит ещё сильнее. Милый, обаятельный, добрый Ноэль – и его другая сторона: откровенная, раскрепощённая, собственническая. Кэмерон уверен, что только он знаком с ней так близко. Ноэль доводит его до самой грани одними губами и теплотой влажного рта, останавливается, медленно облизываясь и смотря снизу-вверх таким взглядом, что Кэмерон зажмуривается и бьётся затылком о стену, проглатывая недовольный выдох. Желание становится едва выносимым, тяжёлым комом собирается внизу живота и требует разрядки. Он чувствует горячее дыхание на себе, физически ощущает, как Ноэль наслаждается тем, что дразнит, и впивается пальцами в собственное бедро в попытке удержать контроль. Это работает ровно до тех пор, пока Ноэль не отнимает его руку и не целует оставшиеся от ногтей следы. Лижет их, потом дует на повлажневшую кожу, рисует языком какие-то узоры и, наигравшись, подносит ко рту пальцы Кэмерона и по очереди облизывает каждый, прикусывая фаланги. Улыбается, слыша полный отчаянья стон, и лишь потом решает смилостивиться. Кэмерону хватает десяти секунд, чтобы сорваться. Ноэль смеётся, пока он приходит в себя и вспоминает, как двигаться. Смеётся, когда Кэмерон хватает его за плечи, заставляя подняться и едва не тащит на себе до кровати. Смеётся, пока он возится с его одеждой, оставляя Ноэля обнажённым и бесстыдно-прекрасным на тёмных простынях. Смех сменяется одобрительными стонами, а потом Кэмерон заставляет его кричать. Дальше время и пространство исчезают. Кэмерон падает – или летит, умирает – или снова и снова возрождается, не успевая осознавать, как события сменяют друг друга. Он вылизал Ноэля на кухонной стойке до совместного похода в душ или после? Ноэль оседлал его, зафиксировал руки над головой и мучительно-медленно двигался раньше или позже того, как они порвали подушку? Кэмерон, кстати, так и не понял, как именно это произошло, но перья, запутавшиеся в волосах Ноэля, едва ли ощущались мягче самих волос. Но точно он знает одно: это не прощание. Не точка. В магии этой ночи нет подобных категорий. Не существует ни до, ни после. Ничего не имеет значения, кроме сжавшегося до них двоих мира. Дело не в сексе, каким бы крышесносным он ни был. Оргазмы выламывают их тела судорогой страсти, но удовольствие и близость партнёра важнее этого. Всё закручивается в единый шторм, бурю на морском побережье, приливы и отливы звучат стонами и признаниями, кружащими голову. И когда рассвет бесцеремонно вламывается в комнату, они всё ещё тонут друг в друге, не в состоянии расцепиться. У Кэмерона никогда не было такой ночи – и не будет, он уверен, точно не с другим человеком. Эта мысль обжигает, пуская трещину по сердцу, но исчезает, не успев всё разрушить, когда Ноэль под ним запрокидывает голову, выставляя на показ зацелованную шею, и так сладко-вымучено стонет его имя, сжимая собой и кончая, что Кэмерон рефлекторно толкается глубже, раз, другой, пока не догоняет – и одна на двоих эйфория всё ещё вкуснее. Кэмерон слизывает её с распухших губ Ноэля, изо всех сил стараясь не обращать внимания на появившуюся соль в уголках рта – на его щеках такая же. Он хочет остаться навсегда в этом моменте, застрять, как муха в прозрачном янтаре, обречённая на красоту. Он ведь тоже обречён – на Ноэля, и это так давно взаимно. Может, они встречались в прошлой жизни. Или найдут друг друга в следующей. В конце концов, чем чёрт не шутит, всё возможно и в этой. Просто так это не пройдёт. Их не отпустит. Никогда.