Микки усмехнулся и завёл двигатель. Он не смог бы объяснить, когда успел стать тем типом людей, которые подбирают незнакомцев у обочины. Обычно он как раз тот, кто демонстрирует им средний палец, с шумом проносясь мимо. Йен может сколько угодно думать, что разжалобил его, или же считать, что Микки не способен с лёгкостью с ним справиться (даже без учёта набитого стволами багажника). Правда лишь в том, что в сошедшем с ума мире всё вертится иначе.

Антон не думая протягивает руку – Арсений за неё хватается. Жест не романтики, но поддержки. Пусть непонятно, что будет дальше, останется он или уйдёт в поисках другой жизни, но сейчас он – часть стаи, и Антон не противится сильнейшему желанию поделиться с ним спокойствием и уверенностью.

Максим снова кивает, щурится – так знакомо, приветом из, казалось бы, давно пережитого одного-на-двоих, и это – слишком. В этот момент, возле этого заросшего травой места, когда-то бывшего домом, с этим человеком, который домом почти стал…

Арсений мелодично стонет и открывает глаза. В них – штормовое море, в котором идут на дно глупые самоуверенные корабли, и Антон чувствует себя одним из них, но радостно плывёт навстречу стихии.

Он мог умереть сегодня, просто отправившись за кофе по акции? Или за молоком конкретной жирности, потому что кто-то когда-то сказал, что ниже 4% – это помои? Молочные реки, могильные берега, гуси-лебеди летят, расстреливая небо… Он бы умер.