Сердце Бури

      Ударили крепкие морозы и топь начала замерзать, когда утопцы, наконец, отступили. Адриан с замами все еще опасались массовых нападений, и по берегу ночами все еще ходили патрули. Но в основном теперь ночи проходили относительно спокойно. Всего один раз в топи забрался одинокий старый, озверевший от голода и холода, Урсус. Однако, люди при поддержке Хайды достаточно быстро справились супостатом.       Большую часть времени жители стойбища теперь проводили за тем, что отсиживались в своих хижинах, занимаясь мелкими делами. Иной раз поселенцы не видели друг друга днями напролет, и только дымок над домами говорил о том, что с хозяевами все в порядке.       Гиена тоже вела свой незамысловатый быт. Готовила, ела, да вязала разные вещички из ниток, либо нарезанных из старых порванных вещей, либо распускала старые шерстяные вещи, найденные в одном из схронов. Иногда удавалось обменять готовые вещи у других женщин стойбища на нитки или козью шерсть, из которой эти самые нитки она пряла. Вязать, как и большинство других ремесел, она научилась еще в свое трудное, но вольное детство, а после, уже в плену ее доучивала старуха, приставленная к мелким рабыням для обучения ремеслам. И хотя большого успеха боевая, довольно взбалмошная девчонка не добилась, но вязала довольно сносно. А еще она ткала циновки, сложно, вручную без станка, но достаточно умело и кропотливо. Тут уж терпения хватало надолго. Вся ее хижина, включая стены, была завешана циновками разных размеров. От этого в комнатах было теплее и как-то приятно уютнее. На одной из стен и полу висели растянутые шкуры огромных быков, которые достались ей при дележе скарба, найденного в медвежьем убежище. Поэтому смело можно было сказать, что ее хижина была одной из самых богатых, а то, что она еще и была самой капитальной из всех, делало эти выводы еще более реалистичными. Может и не самой завидной невестой была оборотница, но уж точно одной из самых рукастых.       Иногда в гости, на чашку травяного отвара, прибегала Карамель, которая так и продолжала работать кухаркой в общей хижине, но все же выкраивала минутку на то, чтоб посидеть с боевой подругой и поперемывать косточки окружающим.       Вот и в этот вечер обе сидели перед горящим очагом и неторопливо общались на самые разнообразные темы. Гиена неторопливо вязала очередную вещь, а Кара так же неспешно зашивала ей брюки костяной иглой. Шов получался грубый, жесткий, но нитки, сделанные из оленьих сухожилий, были очень крепкие, и намертво сшивали куски грубой ткани.       – И ты представляешь, – Кара на секунду замерла, будто в предвкушении новой сенсации, – он заходит в комнату, а она даже не пытается Ольгера спрятать. Так ему и сказала: “А что я скрываться должна, если мне тебя не хватает?”       – Да ладно, – Буря даже самодельные спицы на секунду отложила в сторону и сложила пальцы в замок, – что, прямо так и сказала?!       – Ага, что я врать тебе буду что ли? Так прямо и сказала, мол, ты вечно в делах, да в трудах, а мне внимание нужно мужское. Много внимания.       – Да уж, вон как вышло, он сам и взял в жены шлюху, причем шлюху не по профессии, а по призванию. Жаль Адриана, не подумал... да и как-то даже стыдно теперь перед ним. Я же помогала ему и другим упразднить запрет на женитьбы на шлюхах.       – Да не то слово, я же эту Халиссу как облупленную знаю, в одном городе родились, она же из семьи обеспеченной, правильной невестой была, да только аппетит у нее сексуальный неуемный, как оказалось, погорела на том, что с солдатами в казармах сношалась, вот ее в блудилище-то родители и отправили, от греха подальше. Причем в другой город. Уж сколько я Адра отговаривала, сколько убеждала. Что не пара она ему, задурит голову и опрокинет. Да она над мужиками силу большую имеет, умеет нечто такое, что нам и не снилось, убеждала его в обратном каждую ночь. Вот и он за ней, как бычок за выменем плелся постоянно. Жаль мужика.       – Это его выбор, – Гиена махнула рукой и снова начала потихоньку работать спицами, – заметь, что за член к ней его никто не тянул. Малыша жалко, двух недель не пожил.       – Да, жалко ребеночка. Такой хорошенький был…к сожалению, дети часто мрут…       – Вот только не так внезапно, как у нее…       Посидели, помолчали, каждая думала о чем-то своем.       – Буря, так он ее не бросает. Я слышала кое что…       Оборотница напряженно поглядела на подругу. В темноте, ее глаза, кажется, стали еще чернее, в радужка растянулась на весь белок.       – И?       – Она угрожает ему, что обернет против него всех соратников. А она может. Наговорит такого что не только холостяжник ему верный, но и женатых повернет. Будто умеет она такое, что прямо после нее только умереть, лучше не найдешь. К ней же половина стойбища ходит.       – Даже так… – оборотница нахмурилась ещё больше. С Адрианом следовало поговорить, причём немедленно.       – Боги, Буря, я же тебе главное не сказала! – Карамель всплеснула руками так, что Гиена подпрыгнула на месте, только чудом не расплескав чай по одежде. – Парни жаловаться начали. Ходят хмурые. Шушукаются меж собой. Я из пары разговоров поняла, что их, ну, хвосты не в порядке. Застудили типа.       – Да ладно! – оборотница пригубила чай, думая. Мысли были наимерзейшие.       – Все, кто спал с Халиссой.       – Сучка заразная, – оборотница чуть потянула носом воздух, – знаешь, мне надо прогуляться по стойбищу. А ты иди к Айне, рассказывай ей то же самое, они пока терпят, кто-то не понимает, в чем дело, но скоро к ней потянутся, да поздно будет, растащат заразу по стойбищу. Пусть готовит отвар от болячки грязной. Пацанам надо пить да хвосты пополоскать, да бабам, чьи мужья тоже жалуются.       – А если не согласятся пить?       – А у них другого выхода не будет, сами за отваром прибегут через денек-другой. Есть у меня кое-какие мысли на этот счет. А с Халиссой придётся разобраться. Нечего в семьи чужие влезать. Как учила меня моя наставница – старая Джин, тут заразу в зачатке надо давить. А самое главное, полный покой. Никакого секса. Поможем им в этом.       – Так они ж через недельку-другую волком взвоют или озвереют.       – За все надо платить, дорогуша! – оборотница ухмыльнулась, обнажив клыки.       – Слушай, ну ты, мать даешь, ты вот когда так лыбишься, у меня мурашки по коже бегут. А еще взять твою хитрожопость, так вообще взрывоопасная смесь получается. Вот какая жена должна рядом с вождем стоять, а не та марамойка.       – Ну уж нет, правой рукой одно стоять, но не женой. Не люблю я всех этих жениных обязанностей. Да и порода у меня другая. Вольная. Мы – хайды не привыкли под мужчинами ходить. Адрианово правление терплю только потому, что так надо, и тут так жить заведено, в своих землях я бы такого не позволила.       – Но ты же все равно когда-то выберешь себе мужчину, чтоб создать семью, почему бы не посмотреть на Адриана, он вон какой, статный, сильный, ты ж посмотри, он выздоравливать начал, прежнюю форму набирает. Ещё пара месяцев и глаз будет не оторвать. А ещё он бить не будет. А делить с ним постель, ну, тут потерпеть можно.       – Адриан, Алан, Ларс, все они примерно одного поля ягоды, всем им одно и то же нужно, а насчет присмотреться, смысла нет. Адриан хоть и хороший вождь, хотя еще молодой и не очень опытный, но вот взять в жены хайду ему элементарно никто не даст. Сама же понимаешь. Гиена в женах. Может для кого из простых бойцов это и норма. Но только не для вождя.       – Зря ты так про себя думаешь, – Карамель серьезно посмотрела на подругу, – народ любит тебя за дела твои, хоть и опасается немного. Ты за это короткое время сделала больше, чем тот же знахарь. А ему мы жизнью обязаны были, как никак.       – Люди может и ценят меня за то, что оберегаю их покой, но вот только смерти знахаря и его жены они мне никогда не забудут, и не простят. По факту, они меня очень и очень боятся. Один косяк и вся их любовь испарится в мгновенье ока. Ну все, хватит фантазировать, лучше сбегай к паре женщин, чьи мужья с Халиссой вошкались и приведи их сюда. Особенно я сильно хочу видеть жену Ольгера. Есть серьезный разговор. ***       Сказать, что Адриан был зол – это не сказать ничего. Мало того, что эта стерва Халисса, к которой он всей душой и сердцем подошел, женой ее в свой дом взял, ребенка принял, оказалась самой обычной потаскухой, так еще и с утра оказалось, что в стойбище прихворнули несколько мужчин, включая его самого. А главное ведь, что симптомы у всех были одинаковые и от этого не менее неприятные, можно было сказать, даже страшные.       Мало того, как оказалось, объединял всех заболевших еще один немаловажный фактор – та самая пресловутая баба. Шлюха!       Вождь, в десятый, наверное, раз стоял вдали от стойбища в надежде успокоить неприятные ощущения в организме и хорошенько обдумать план изгнания проклятого создания с глаз долой, но ничего в голову не лезло, кроме её слов.       – Я очень хорошо помню, как в истерике твой друг повторял постоянно, что белый мальчик находится под охраной того, кто его имеет, поэтому и остался жив, – шипела она, взмахивая перед его лицом длинными ногтями, – не потому ли ты увёл его подальше в лес и зарезал?       – Ты ненормальная? Кто тебе поверит? – прошипел он.       – А что верить? Они погибли, а ты вернулся. Даже если это неправда, думаешь, я не смогу уговорить окружающих?       В тот момент захотелось свернуть ей шею, но Адриан понимал, что за убийство этой шлюхи ему придётся серьёзно отвечать перед мужчинами стойбища. Вот если бы несчастный случай…       Он развернулся и пошёл прочь из дома. Ну, ничего, сам привёз в стойбище это отродье, сам и отправит в бездну. Как только… внезапно нежное, практически интимное прикосновение к плечам вывело его из раздумий. От неожиданности едва не обмочив штаны, и кое-как успокоив режущую боль чуть ниже пояса, Адриан обернулся и уже более спокойно выдохнул, увидев мило улыбающуюся Гиену, стоящую как раз напротив него.       – Нельзя так людей пугать, Буря! – выдохнул он в надежде на то, что оборотница как можно скорее уберется по своим делам. Но к его разочарованию эта хитро деланная так и осталась смотреть на него, причем смотрела так, что от взгляда ее у вождя вся бравада боевая в пятки уходила вместе с сердцем.       Гиена еще несколько мгновений молча посмотрела на него, будто оценивая, а потом вдруг осклабилась, явив взору мужчины белоснежные клыки. У Адриана по коже поползли мурашки от этой улыбочки.       – Слышала я, что проблемы у тебя появились, – едва слышно произнесла она, крутя в руках какой-то мешочек.       – У меня всегда проблемы, если ты не заметила, я вождь, и должен о всем стойбище думать. – Отозвался он, мысленно уже умоляя всех богов, чтоб эта клыкастая оставила в покое, ибо низ живота вместе с мочевым уже придавливали так, что терпеть не было сил. Но, видимо, как раз сейчас боги были явно не на его стороне, ибо оборотница только наклонила голову вбок, продолжая рассматривать его, словно кусок мяса на вертеле. – Слушай, ну, чего ты тут встала? Я, видишь ли, немного занят. Может попозже поговорим?       – Что, оправиться нормально не можешь? – в ее глазах мелькнуло что-то очень похожее на участие, хотя сейчас Адриан воспринял это выражение скорее, как гримасу издевательства над собой, ибо его глаза в это время уже вовсю пытались не выдавить слезу, ведь худо было совсем.       – Что тебе от меня надо? - кое-как выдавил вождь из себя и оперся спиной о ствол чахлого деревца, росшего на острове.       – Помочь могу. – Просто ответила Бурая и сделала шаг навстречу.       Адриан чуть не заржал в голос на эти ее слова. Помочь она решила, главное, чем? Отрезать что ли ему все в паху, чтоб прекратить эти мучения? Он едва пересилил себя и взглянул на Гиену полным боли взглядом:       – Я сейчас немного не в том состоянии, чтоб шутить! – сделал несколько шагов в сторону и спрятался от нее за древесным стволом. Оперся о него лбом. Заскулил от накатывающих волн боли.       – А кто сказал, что я шучу? – хитрая улыбка снова зазмеилась на губах оборотницы, и она протянула вождю какой-то странный мешочек, наполненный чем-то невесомым.       – И что с этим делать?       – Туда засунуть! – съерничала Гиена и приподняла одну бровь, глядя на него, словно на неполноценного. – Заваривать и пить. Что еще с ним делать. Этот порошок снимет острые симптомы. Но вот с болячкой придется повозиться, они, эти болезни очень противные. Долго придётся избавляться.       – Это из-за Халиссы?       – Да. Она воняет болезнью.       – Убью сучку! Удивительно одно, что раньше никто не заболел.       – А раньше она не спала с кем-то из вас, кто уже был болен, но скрыто.       – Твою мать...что мне делать, скажи, все выполню, сил уже нет терпеть!       – Сейчас попытайся оправиться, а я буду ждать тебя у себя с отваром, хорошо, что уже давненько узнала, что вам тут худо. Айна успела приготовить все, что нужно. – С этими словами оборотница развернулась на месте и быстро пошла прочь, но в какой-то момент остановилась Вернулась и резким движением сунула ему что-то горькое в рот, зажала, заставляя проглотить.       – Ты ненормальная что ли? – Адриан откашлялся, пытаясь прийти в себя от неожиданности.       – Как и остальные тут. Не бойся. Это лекарство.       – Где взяла?       – Секрет. Скажу одно, поможет быстро.       – Оно же старое!       – Нисколько. Я сама пила несколько раз, когда было совсем туго. Да здравствуют твои друзья, которые не стали рыться в моих вещах.       – Я не позволил.       – Спасибо. И, это, береги себя, у меня уже почти не осталось, а найти вряд ли смогу.       – Я не забуду этого.       – Халисса, чем она тебя держит, почему не прогонишь?       – Шантажирует, – честно признался Адриан, – не могу сказать чем, очень личное.       – Поэтому шантаж очень и эффективный, что личное. Что с ней сделать?       Взгляд вождя ожесточился.       – Заткнуть, желательно навсегда.       Гиена косо улыбнулась и пошла прочь, вслед ей донесся болезненный хрип и она вновь ухмыльнулась.       Помимо Адриана пострадали Алан, Ларс и Иргас. Буря постоянно ловила себя на мысли, что друзья оказались не такими уж и друзьями.. А в главной хижине толпился еще десяток молодых людей, с двумя большими мечтами – исцелиться и пришибить Халиссу.       Обслуживали их несколько сердобольных женщин, умело скрывающих под масками милосердия злорадные улыбки. Небольшой форс мажор был вывернут в свою пользу, как нельзя кстати.