Чужак

      Радит в нерешительности топтался на месте, переводя торопливый взгляд с отца на брата и наоборот.       Король ждал их нового тренировочного боя, нетерпеливо помахивая кисточкой хвоста. Золотистый принц судорожно вздохнул: если бы это была просто тренировка, но нет. Эта битва между ним с Тирико будет именно показательной, с целью продемонстрировать всему прайду уже имеющийся у двух наследников самого главного для короля навык ведения боя. Львицы разлеглись вблизи тихой глади водопоя, с интересом ожидая начала грядущей битвы, хотя он и будет просто постановкой — спектаклем, не более. С настоящими врагами им ещё придётся столкнуться, но гораздо позже…       Вот только и Тирико не был врагом. Он даже не являлся решительно настроенным львёнком с ярым желанием помериться свей силой, нет, всё в точности до наоборот. Брат был не на шутку напуган, причём Радит прекрасно понимал причину его беспокойства, и оттого золотистому львёнку тоже совсем не хотелось сражаться на глазах у всего прайда! Но что он мог поделать? Просьба отца — не просто одолжение, это приказ. Ослушаться они не могли, не имели на то никакого права, так их учили; значит, придётся сражаться.       Озеро вовсю хлопотало, готовилось вспыхнуть сочными оттенками заката, но пока оставалось таким же голубым, как и небо над ним; лишь его край немногим пожелтел в том самом месте, куда совсем скоро западёт солнце. Внезапно поднялся ветер, и прежде спокойная водная гладь покрылась тревожной рябью — Радит с сомнением за ней наблюдал. — Эй, ты в порядке? — Принц обернулся. К нему, робко прижимая уши к голове, подошла Лимани, подсев рядом. Радит вздохнул, качая головой: — Нет… не в порядке. — В чём же дело?       Львёнку очень хотелось изложить лучшей подруге всю бушевавшую на его душе палитру чувств и переживаний, но описать это скомканное и бесконтрольное буйство, не подчиняющееся хоть какой-то логике или здравому смыслу, словами было попросту невозможно. Разве если только горные обладали навыком телепатии, и она сама попыталась бы разобраться в его мыслях! И всё же Радит произнёс: — Я не могу сражаться с братом. И он тоже этого не хочет. — Разве это не тренировочный бой? — поинтересовалась Лимани, вдруг ужаснувшись собственной мысли: лавандовые глаза округлились, и она торопливо выпалила: — Или… — Конечно же тренировочный! — поспешил заверить её Радит, мысленно добавив: «Отец никогда не заставит нас драться по-настоящему, это неправильно». — Просто у отца с Тиком в последнее время отношения не очень ладятся: папа часто им недоволен, порой без причины. Если брат мне в этом бою проиграет — а он проиграет, я знаю его, Тик слишком волнуется, когда на него смотрит целый прайд и король в-особенности, — у отца появится прекрасный повод пристыдить его на глазах у всех! — И ты этого не хочешь? — Конечно же нет! У меня нет никого дороже Тика, и если ему будет плохо, то и мне тоже.       Лимани задумалась. Радит с надеждой смотрел на неё: может, его подруга применит всю мудрость своего горного прайда и подскажет, что ему делать? Оставить всё, как есть, принц просто боялся: он не знал, к чему это может привести, прекрасно понимая, что последствия бездействия могут быть плачевными…       Наконец львичка, посмотрев на друга, осторожно спросила: — Вы не можете отказаться от битвы, я правильно понимаю? — Да… — А если, — Лимани помедлила, старательно подбирая слова, — если ты проиграешь, то… отец не будет ругать тебя так сильно, как брата? — Нет, не будет, но говорю же: я не проигра… — принца вдруг осенило, к чему клонила подруга. Ну конечно же, он мог намеренно позволить Тирико победить, чтобы спасти его от папиного гнева! Да, проигрывать было не очень приятно, но Радит прекрасно понимал, в какой ситуации находился брат. К тому же, другого пути не было. — Ты права, Лимани. Я ведь могу ему поддаться. — Можешь, — кивнула она. — Это должно сработать, как надо.       Идея Радиту, бесспорно, очень понравилась! Вот только… был в ней один огромный изъян. — Но отец говорил сражаться в полную силу, — осёкся принц, мельком метнув взор на Готто: король участвовал в бурной дискуссии со львицами, в тот момент он расхваливал своих сыновей, подогревая интерес к грядущей схватке. Радит виновато опустил уши. — Как я могу его ослушаться? Он ведь знает, как для нас лучше и хочет только этого…       Подруга как бы невзначай кивнула на Тирико: тёмно-песчаный львёнок весь сгорбился, осунулся, а его карие глаза выражали ничто иное, как настоящий дикий ничем не скрываемый ужас. Избитый, запуганный птенец, только-только выбравшийся из своей скорлупы…       Радит ещё больше взволновался за брата, тревога внутри него неизбежно нарастала горящими волнами. Лимани вновь обратилась к принцу: — Да, отец и впрямь хочет для вас только лучшего, но… как думаешь, твоему брату сейчас хорошо? Ему станет легче от указов короля? От его осуждения на глазах у всего прайда? — Н-нет… — В том и суть, — вздохнула Лимани. — Может, Готто и хочет, как лучше, но не знает, как. Зато ты знаешь. Так что поступай, как сам считаешь нужным.       Радит с удивлением для самого себя увидел в словах Лимани истину. Он снова посмотрел на отца, и что-то совсем новое, прежде ему совсем неизвестное, открылось в среброглазом взоре величественного короля. Так папа тоже мог ошибаться? А он, Радит, в некоторых вещах знал что-либо немногим лучше отца…       Но как же так? Готто ведь был королём! Старше, мудрее, опытнее… почему же он был прав не всегда? — Я… знаю? — с удивлением переспросил львёнок, пытаясь найти ответ на свой вопрос в мягко сиявших глазах подруги, но он, как назло, всё не находился. — Знаешь. Ты знаешь, как лучше, порой гораздо больше, чем твой отец. — Ты в этом уверена? — Абсолютно. Потому что я верю в тебя.       Слова далёким эхом раздались в его голове, затухая медленно и плавно, подобно накатывавшей на берег волне. Он задумчиво усмехнулся. — Правда веришь? — Гораздо больше, чем в твоего отца. Только не обижайся…       А на что ему было обижаться?       Радит заметил на себе выжидающий взор отца, испуганный взгляд брата. Ему пора, пришло время спасти Тирико от переживаний! Радит знал, как это сделать, и теперь был уверен, что поступал правильно. Папа ошибается насчёт Тирико, он тоже был достоин! — Спасибо, Лимани… я не знаю, что бы я без тебя делал! — Рада хоть чем-то помочь, принц Радит, — робко улыбнулась горная. — Я же просил, просто Радит, — золотистый львёнок неловко усмехнулся при титуле, коим упорно продолжала одаривать его подруга. Временами Радиту казалось, что он не очень-то и достоин зваться «принцем». Надо стараться ещё больше! Лимани виновато пожала плечами: — Прости, мне кажется, немного невежливо обращаться к тебе без титула… — Тогда у тебя тоже теперь есть титул, принцесса. — И Лимани от этого никак не отвертится.       Радит вышел вперёд, смело посмотрев в глаза отцу. Он был готов принять этот вызов своим устоям и принципам, ведь был прав в своём желании постоять за брата и ни минуты в том не сомневался! — Готовы? — Готто приподнялся с места, чтобы дать команду. Тирико съёжился, даже не пытаясь скрывать своего волнения. «Держись, братец, сегодня всё точно будет хорошо!» — Тогда… — Королева Киара, король Готто!       Прайд с удивлением воззрился на троих львят Тиифу, с ужасом ввалившихся на берег вблизи водопоя. Амака и Маджани оставались чуть позади, а Лайли, едва удерживая слёзы, во весь голос закричала: — На Земли Прайда вторгся чужак! — Да как он посмел… — Готто в ярости вскочил с места, двинувшись к перепуганным львятам. — Где Тиифу? Она была с вами. — Тиифу, — голос Лайли дрогнул, и львичка судорожно всхлипнула, больше не в силах сдерживаться. — Мама пожертвовала собой, чтобы дать нам время уйти, — закончил за сестру Маджани, и все трое смолкли, боязно склонив головы.       Киара вскочила с места, пошатнулась, но после с ярой готовностью выпалила: — Нам надо спешить к ней, пока не поздно! — Уже слишком поздно, вы опоздали.       Радит опешил, когда увидел представшего перед ними янтарного льва. Ему тут же невольно вспомнился Маджани, как две капли воды похожий на чужака, но принц поспешил отогнать от себя эту гадкую мысль как можно скорее: его друг был совсем не такой! При виде явившегося к водопою льва Лайли и её брат с сестрой метнулись к самой кромке воды, где были вовремя остановлены Витани. Палевая львица злобно оскалилась, с угрозой глядя в глаза чужаку и пряча осиротевших малышей в своих лапах.       Чужак нагло улыбался, но при всём этом взгляд его оставался довольно спокоен, если опустить недоброжелательный блеск где-то в их небесной глубине. Готто оскалился и зарычал, с угрозой подкрадываясь к бродяге: — Ещё шаг, мерзавец, и ты попрощаешься с жизнью… — Полегче, ваше величество, — самоуверенно усмехнулся янтарный лев, однако весьма учтиво остановился. — Я не ищу конфликта. Моё имя — Киджито, и я пришёл сюда просто чтобы забрать моих детей, — лев кивнул в сторону затихшей троицы, — а Тиифу решила мне помешать, вот только делать этого точно не надо. Я всегда готов договориться. — Вот как, — Готто сухо усмехнулся. — Ты хоть понимаешь, что среди них моя дочь?       Киджито несколько удивился при оценивающем взоре, в очередной раз брошенном на Лайли. — Мда… то-то я смотрю, у дочери глаза, как у многоуважаемого папеньки. Но этот вопрос тоже вполне решаемый! Дочка может оставаться с вами, а вот мои львята пойдут со мной. — Киджито говорил спокойно, без агрессии, но в глазах чужака Радит читал скрытую угрозу. Если отец отвергнет его предложение, Киджито точно пустит в ход грубую силу — его шкура уже была залита кровью невинной львицы. Неужели он действительно осмелится напасть на короля?..       Готто думал недолго. Он презрительно фыркнул, посмотрев на Киджито как на нечто, не заслуживавшее ни внимания, ни уважения. — Ты жалок. Обычный никчёмный бродяга без пристанища… при всём этом тебе хватило наглости вторгнуться на мои земли, убить львицу моего прайда, которая уж точно ни в чём не была виновата. Закон для тебя не писан, полагаю так? — Готто злостно оскалился. — Эти львята принадлежат прайду Гордости, и я их тебе не отдам. Я буду защищать их до последней капли крови, нравится тебе это или нет. — Значит, мы всё-таки не договоримся, — в его голосе проскользнули нотки разочарования. — Договоры вне закона не состоятся, — отрезал Готто. — Если хочешь забрать львят прайда Гордости, так стань королём этого прайда. Но для подобного тебе… — Подобного мне? — звонко отозвался Киджито. Он с напускным задором горделиво вздёрнул голову. — Ты мало знаешь о подобных мне, в таком случае… — чужак помедлил, а после короткого мига раздумий, с усмешкой окинув прайд беглым оценивающим взором, заявил: — Хочешь, чтобы всё прошло по закону поединка, о великий и могучий король? Ну что ж, я могу это устроить. Целый прайд львиц к моим детям в придачу — не такая уж и плохая награда за риск!       Закон поединка. И снова его преследовал этот закон! Львёнок всеми силами пытался понять, предугадать, что же сейчас будет происходить: короткие обрывки постепенно сходились в пугающую картину. Радит в ужасе замер, когда над водопоем раздался громогласный львиный рёв чужака.       Поединок начался.

***

      Киара не знала, как реагировать на происходящее — вернее сказать, какая из сотен, а может быть и тысяч реакций была бы верной. Голова её разрывалась от противоречий и странного, навязчивого чувства, словно всё это когда-то уже произошло — страх, теплившийся на окраинах души всё это время, был прямым тому подтверждением.       Поединки никогда не вели ни к чему хорошему, она уже успела это хорошо понять. Победа чужака означала бы новый слом в жизни и череду несчастий прайду, ещё не успевшему окончательно оправиться от ужасов, преследовавших их ещё с не столь далёкого воцарения Готто.       У Киары не было причин поддерживать Готто, но в тот момент она всем сердцем пожелала ему победы. Она прекрасно понимала: в противном случае будет хуже, гораздо. Новый король, этот рыжий самозванец Киджито, на вряд ли пощадит её сыновей: не может повезти дважды подряд, таких совпадений просто не бывает… больно от несправедливости, но это было действительно так. Как ни иронично, сейчас Готто защищал их от самой настоящей опасности.       Враги стремительно рванули навстречу друг к другу, и Готто, имея некоторое преимущество над врагом в размерах и общей массивности, сбил его с лап, подминая под себя. Прыткий чужак весьма легко высвободился из-под когтей короля — тот успел оставить лишь пару совсем незначительных царапин, — и с былой решительностью бросился в атаку, полоснув бок песчаного льва когтями. Рана вновь оказалась несерьёзной; Готто разозлился, в ярости кинувшись на Киджито.       Могла ли Киара когда-нибудь даже подумать о том, что будет надеяться на победу Готто? На то, что он останется жив? Если бы ей сказали об этом парой месяцев ранее, она бы несомненно признала этого умника безумцем! Как опрометчиво с её стороны.       Королева прижимала к себе Радита и Тирико, нашёптывая тихие мольбы небесам. Сыновья ещё даже не подозревали о том, почему происходящее было так важно. Чувствовали, но не понимали. Пожалуй, так даже лучше: гораздо спокойнее не знать, что тебя могут убить следом за твоим отцом просто потому, что уже-не-королевская кровь текла в твоих жилах. Лучше бы им и дальше об этом не ведать, но Киара чувствовала: они молчали уже слишком долго, рано или поздно правде было суждено открыться. Но не так быстро…       Бой затягивался. Несмотря на опыт и общее превосходство Готто, Киджито оказался весьма проворен и вынослив. Он был намерен отбить прайд у короля всерьез, и, похоже, имел все шансы.       Готто зарычал, оскалившись, они с врагом отпрянули друг от друга, словно бы разделённые стеной смертельно опасного пламени. Короткая передышка, всё затихало; солнце коснулось края воды в тот же миг, когда король стремглав бросился на спину врага, прижал того к земле, пригвоздив лапу своими когтями. Киджито скривился от боли, но сумел скинуть с себя массивного самца хорошо рассчитанным и мощным ударом задних лап. Готто не издал и звука, что непременно выдало бы его боль, лишь морда исказилась в потоке немой злобы — король без промедлений снова бросился в бой.       Борись, Готто. Сражайся до конца, до последней капли крови, как ты и обещал.       Киара в тревоге взглянула на прайд: все были, как на иголках, сопровождая короля внимательным суетливыми взорами; бывшие горные горные не пытались скрывать безграничного восхищения его мастерством. Львицы, рождённые в прайде Гордости, переглядывались между собой и без всяких слов понимали мысли друг друга. Они были примерно одинаковыми почти у всех.       Киара встретилась взглядом с матерью, и во взоре Налы отчётливо читался вопрос: «Теперь уж точно конец?» Да, конец, если Готто проиграет. Если же одержит победу — что ж, значит, были шансы ещё немного пожить.        «Я тебя ненавижу, но сейчас прошу твоей защиты. Ради всего прайда…»       Готто явно не был худшим, что могло бы случиться с прайдом Гордости, Киара вдруг особенно отчётливо это поняла. На душе было поразительно тихо и спокойно: она не знала исхода, и всё же слишком хорошо представляла, что сулил каждый из них. Снова страдать — разве они прекращали? Снова смерти, они неизбежны. Но она была не готова отдавать сыновей… всё повторялось. Снова.       Небо окрасилось в нежно-рыжий, пламенные краски изящно отплясывали медленный танец в тихой водной глади. Два чёрных силуэта продолжали смертоносный поединок.       Готто заметно устал, но и чужак был на грани. Песчаный лев перекатился по земле и вскочил на лапы прямо перед врагом, нанёс резкий удар по его узкой морде, отпрянув в тот же едва уловимый миг. Киджито отшатнулся, теряя равновесие, но чудом ему удалось удержаться на лапах — янтарный не стал медлить и кинулся под лапы Готто, успешно сбив того на землю. Лев оказался не готов к атаке почти побеждённого врага, таким его уже успел окрестить король, тем самым он оказался в смертельно опасной ловушке: все уязвимые места могли оказаться под ударом соперника, чем Киджито воспользовался, раздирая песчаную шкуру в кровавые клочья.       А ведь в тот момент Киаре показалось, что он почти победил. Королева вдруг поймала себя на мысли, что ещё не поздно убежать. Спрятать Радита и Тирико где подальше от Земель Прайда, после — вернуться за Кову и остальными. Начать новую счастливую жизнь…       Как жаль, что это было невозможно. Не по закону.       Раздался пронзительный львиный рёв, после чего всё затихло.       Мёртвая тишина продолжалась ещё какое-то время, преследуя замерший в напряжении львиный прайд пронзительным звоном в ушах, тревожным, гнетущим. Все застыли в коротком миге ожидания, веры в случившееся чудо, а у Киары в голове не было ни одной мысли. Хотя… нет, одна всё же была: это уже когда-то происходило. Второй раз словно бы не так страшно, хотя умом львица понимала, что это далеко не так. — Как видите, всё по закону, — задумчивая усмешка. — Я победил. А значит, я всё ещё ваш король.       Готто отошёл от окровавленного тела бродяги, брезгливо поморщившись, когда он ощутил металлический привкус чужой крови на языке. Однако король выдавил вымученную улыбку, и прайд, разом выдохнувший с огромным облегчением, встречал его как своего великого героя. — Да здравствует король Готто! — восторженно кричали горные львицы наперебой друг другу. — Да здравствует закон поединка! — Он защитил, — тихо вторили горным львицы прайда Гордости, взгляд которых заметно смягчился и был уже гораздо менее мрачен и суров. — Всё-таки сдержал своё слово…       За всем этим буйством эмоций и радости без внимания остались две пары встревоженно-преданных глаз, прикованных к самому любимому, к самому дорогому им льву на всём этом свете. Королеве было искренне жаль пятерых львят, оказавшихся на поле боя в этот день; никто из них не должен был видеть подобное. Сетовать поздно — всё уже случилось, Лайли вместе с осиротевшими близнецами жались к прайду в поисках защиты и поддержки. Они её непременно получат, Киара не сомневалась, поэтому сейчас королеву волновали собственные дети.       Теперь Радит и Тирико знали, что их отец, когда-то казавшийся беспрекословным героем-победителем, тоже убивал. Убивал всех, кто позарится на его трон, его власть, ревностно оберегал тот шанс, который он вырвал у судьбы в тот далёкий день своего первого поединка. Готто всегда это было важно. Каким бы ужасным королём он ни был, сколько бы омерзительных поступков не совершил, глупо отрицать тот факт, что Готто всегда дорожил и прайдом, и Землями Прайда. Вернее сказать, ему был ценен факт самой власти над ними, однако же действительно не желал их уступать и был готов в любой момент встать на защиту.       Золотистый львёнок медленно, жалостливо прося разрешение, посмотрел на маму. Киара слабо кивнула старшему сыну, уже без всяких слов поняв, о чём тот хотел её попросить. Чего мог желать столь светлый и любопытный львёнок, подобный Радиту, помимо правды? Ответа на вопрос, терзавший его так долго и так мучительно…       Юный принц пробился сквозь толпу и посмотрел на отца. Готто поймал на себе этот долгий, тоскливый и задумчивый взор сына, снисходительно улыбнувшись в ответ. Король выглядел несвойственно ему слабо и уязвимо, когда истекал кровью и был усеян частыми глубокими ранами. Но всё ещё не было ничего серьёзного помимо шрама, оставленного на сердце проживающим взглядом сына в этот день. — Пап, — проронил Радит, голос его задрожал, — это и есть закон поединка?       Готто помедлил какое-то время с ответом — не то удивлялся догадливости сына, не то подбирал правильные слова. Киара не знала наверняка; наблюдала за происходящим молчаливой тенью со стороны, гадая, какой именно будет реакция короля из тысячи возможных. — Да, Радит. Чужак бросил мне вызов именно по закону поединка, — спокойно пояснил Готто, чтобы его тон звучал как можно более обыденно. — Зачем? — Он хотел заполучить престол твоего папы, — король пытался говорить мягко, всячески изворачиваясь и обходя все острые углы. Давалось ему это, по правде, совсем нелегко. — Любому льву хочется власти, ты и сам это понимаешь, сынок. — Н-но… — Радит нервно сглотнул, отводя взгляд, а после вновь подняв разные глаза, наполненные беспомощным непониманием. Нежеланием понять. — Пап, что было бы, если бы он… победил? В том смысле, если бы чужак одержал победу? Ты бы был…       Испуганный взгляд львёнка метнулся к окровавленному телу бродяги, и Киара поняла, что её сын представляет на месте чужака тело своего отца. Ужасается этому, всеми силами бежит от этой мысли, отбрасывает её, но из раза в раз снова видит его бездыханное тело.       Готто смолчал. Он пристально вглядывался в помрачневшую мордашку сына, видел его отчаяние узнать правду целиком. Но король был не готов её открыть, при всём этом прекрасно осознавая, что продолжать скрывать что-либо — бессмысленно.       Он натянул насмешливую улыбку, а после уверенно протянул: — Такого просто не могло случиться, Радит. Не мели ерунды, папа победит любого чужака!       Король оказался редким трусом, раз уж не мог сказать своему собственному сыну правду. Правду, которую он заслуживал знать.       Не будь вокруг них целого прайда, Киара непременно бы рассмеялась во весь голос Готто в лицо, упрекая его в трусости, в попытке сбежать от проблемы, о скором появлении которой они оба прекрасно знали с самого начала. Глупо? Да! Хладнокровно убивавший лев не мог признаться своим сыновьям в том, что и им, идя по стопам отца, придётся убивать. Нравится это или нет, таков закон.       Король попытался уйти, однако львица настигла его стремительно, наклонившись к самому уху Готто — страха не было совсем, Киара знала, что именно сейчас этот лев был как никогда беспомощен, — и прошептала: — Ты трус, Готто. — Раз уж ты такая смелая, то расскажи им сама!       Киара опешила, поначалу даже не поверив, что правитель говорил всерьёз. Однако загадочно блеснувшие пасмурные глаза Готто, послужившие ответом на её немой вопрос, оказались прямым ответом. Да, это была правда. — Что именно мне сказать? — Их разговор продолжал быть тихим, проходил на шёпоте, пускай львица и подозревала, что близко находившиеся львицы в толпе вполне могли их услышать. Хотя какая теперь была разница? Всё уже случилось.       Готто пробормотал в ответ: — О законе поединка. О том, чем сулит победа чужака над королём. О том, что им самим придётся сражаться рано или поздно, и именно для этого я их готовил всё это время… — А о том, что их любимый папочка пришёл к власти именно таким способом, мне тоже стоит рассказать? — слова вырвались на волю раньше, чем Киара успела осознать, что наговорила лишнее. Она подавила раздражённый вздох, норовивший вырваться из груди, сделала совершенно каменный вид, мол, ничего такого не произошло, однако Готто прекрасно услышал её упрёк, разглядел отражённую в нём иронию и неприкрытую насмешку. — Пожалуйста, — судорожный вздох, — не рассказывай им об этом. — В ту далёкую ночь, когда я согласилась стать королевой, ты говорил, что это была твоя последняя просьба.       Готто ничего не ответил. Он устало пошатнулся — был в край измучен долгим и кровопролитным сражением. У него не было сил спорить, не было сил препираться со своенравной королевой… льву нужно было прямо сейчас передохнуть, иначе его состояние точно усугубится. А Киаре хотелось продолжать наносить ему колкую рану за раной, пока была такая возможность и он не мог ответить…       Жестоко по отношению к нему? Да. Несправедливо? Нет, вполне себе заслуженно.       Киара долго думала над тем, что же стоит ей поведать своим сыновьям. Собственно она, с удивлением для самой себя, решила, что Готто был прав: им не стоило знать настоящей истории до поры до времени.       Тирико и Радиту необходимо было знать о законе поединка, и мама им обязательно расскажет. Скажет правду — всю, без прикрас и намеренного замалчивания, такую, какой она была. Однако же их маленькому миру счастья и фантазии ещё рано было сталкиваться с тем, что жизнь не делилась на «чёрное» и «белое» так чётко, как всем им хотелось бы.       Любимый отец — захватчик и убийца… разве спокойно будет жить с этой мыслью полугодовалым львятам?