Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо — «Фауст», Гете, пер. Булгакова
Демон по имени Сальери был иллюзорной тенью на каждом гравийном перекрёстке. Черною змейкой, свитой из шёпота, он скользил в траве: вот что-то мягко шипит, а глядишь — теперь исчез! Полчища охотников гонялись за ним годами, лишь чтобы он рассмеялся, обратился златой песчаной статуей и пролился сквозь пальцы. А демоны на перекрёстках всё шептались, дескать, «Сальери, Сальери, Сальери…» Существенности в слухах оказалось, как водилось, мало — когда Вольфганг отыскал-таки этого Сальери, перед ним не предстал грозный Сатана и жизнь его мигом не покинула. Случилось это в тихом городке на юге Висконсина, среди покосившихся деревянных домиков с грязными окнами, куда привели Амадея его поиски. Загоралась осень, красно-карамельная листва пылала и плавилась на дорогах, небеса заволоклись дымными тучами, а вязкий ветер припал к земле точно затаившийся тигр. В баре, старом и утопленном в бутылочно-зелёных и янтарных кустах где-то на окраинах того городка, с песчаным полом, чёрными кирпичными стенами и витражными окнами, демон и обнаружился. Сальери, вопреки опасениям, убивать Амадея не спешил, а вместо этого вежливо попытался пожать ему руку, покосился на кожаный мешочек соли и кожаную флягу за поясом, и как-то печально попросил разрядить пистолет да не палить без разбору. Амадей помедлил, с любопытством этого странного демона изучая. Тот был закутан во всё черное (даже лак блестел на ногтях под неоново-зелёной лампой), фрак с блестящим подбоем, усыпанная бледными звездами роза-брошь под бледным же горлом, гладко прилизанные сине-черные волосы и ровные, приятные черты. «Красивый ты себе сосуд подобрал, уродец», подумал Амадей, стягивая отцовское кожаное пальто, обнажая под ним белую блузку и старые, рваные джинсы. Покосившись с неодобрением на его протёртые сапоги, демон постучал пальцем по барной стойке. Охотник сел, глянул на настенные ряды тёмных бутылок и подвесы с пустыми вискарными стаканами, однако качнул головой на вопросительный взгляд бармена. — Никак вы меня не оставите в покое, — Сальери повёл подбородком под пристальным взглядом Амадея, — И никто не скажет, зачем я вам так нужен. Ты-то хоть поговорить сел, а то в прошлый раз, — он поморщился и пригубил свой красноватый виски в пузатом стакане, к кромке которого был прислонён совершенно там не нужный зонтик. — Удивительно, что ты не знаешь, — как бы развеселился Амадей, на самом деле не отрывая от демона взгляда, — Уже год как охотники заключили спор, кто первым тебя поймает. — Да? — прохладно переспросил Сальери, — Бредом каким-то занимаетесь. Понятно, почему нечисть творит, что хочет. А я, — с горькой улыбкой он окинул себя жестом, — что за мной охотиться? — Ой, тебя послушаешь, ты ангел, — фыркнул Амадей, — Сколько людей перебил, и еще имеешь наглость так говорить. Синий огонь полыхнул в глазах Сальери, а выражение его потемнело. Бледные пальцы метнулись теребить брошь, а по стеклу стакана пошла змейкой крохотная трещина. Амадей про себя не преминул отметить драматичность, которую он делил на два рода — Цирк Дю Солей и Большой Театр. Сальери, решил он, принадлежал ко второму. — Одного, — исправил тот хрипло. «Точно Большой Театр», довольно подумал Амадей. — Врешь! Врешь, уродец! — Как хочешь, — Сальери вытянул из внутреннего кармана фрака аккуратно сложенную купюру, прижал её стаканом и резко поднялся, — Иди, поохоться на настоящих монстров. — Эй, ты это куда? — Амадей со скрипом отодвинул стул. В его руке блестнул заряжённый солью пистолет, — Совсем сбредил? Думаешь, так я тебя и пустил? — Пустишь, — рыкнул Сальери, бросая ему мрачный взгляд через плечо, — А попробуешь догонять, я тебя сброшу. — Убьешь? — Амадей усмехнулся, — Все вы демоны только одно и знаете. — А ты? — Сальери опёрся рукою об барную стойку, расчётливым взглядом окидывая полупустую комнату, объятую зелёным неоном лампы и приторным запахом пива. Витраж блестнул зелёным, в глазах демона блестнуло в ответ, точно взметнушийся церковный пламень. Бармен опасливо на них покосился и переместился со своей газетёнкой на другой конец комнаты. — На спор за мной гоняешься, нет бы делом занялся. Сбросить — это с хвоста сбросить. Я людей не убиваю. — Какие сказки, — Амадей охнул с притворным восхищением, — а всё-таки, врешь. Слухам нельзя верить, но когда они все в один голос, то можно. — И что же говорят твои слухи? — протянул демон безучастно, однако всё-таки повернулся к нему лицом — оно показалось Амадею теперь ещё бледнее, точно мертвое. — Ты убил около сотни людей, если им верить. — Не верь, — тут же оскалился Сальери, — потрясающе наглая выдумка. Чёртов Кроули, чёртов шутник. Странный, действительно странный демон. Видимо, думалось Амадею, он планирует усыпить мою бдительность и избавиться от меня. Демоны и их гордость, всё у них одно. Ну, ладно, я тебе подыграю. — Хорошо, — он будто сдался, ослабил пальцы на плетёном хвате пистолета и потянулся за перекинутым через спинку кресла пальто, — верю и отпускаю, Сальери. Только если услышу, что ты кого-то убил — найду. — Так просто? — с сомнением протянул демон, на что Амадей, подавив досаду, кивнул. Едва заметное облегчение озарило глаза Сальери, склонившего голову в знак благодарности, и тут же пропало. Он принялся уходить, неспешно петляя между пустыми деревянными столиками. Пора! Воздух лопнул от оглушительного выстрелом пистолета. Сизый дым повалил из дула — Сальери пошатнулся, вцепился рукой в подбитое плечо, и беззвучно растаял в воздухе. Амадей громко выругался, кинулся было к двери, однако — не вышло. По рукам и ногам его обвили призрачные цепи, уходившие в недры земли. На его плечо опустилась рука, залитая пластиковой кровью. — Ты, охотник, держишь меня за идиота? — прогремел голос демона, без тени мягкости, отчего шею Амадея обдало алым жаром. Кажется, повеяло гаревом — но, может, только почудилось. Охотник всё проклял, но глаз не закрыл — лишь упрямо, бессвязно что-то рыкнул, дескать, «убивай уже». Жар ещё раз опалил его, взметнулся и пропал, точно пламя капризной свечки, а тяжесть руки пропала с плеча. — Сказал же, убивать не буду, Моцарт, — сказал демон за его спиной устало, и его синяя тень, разлитая по полу, покачала головой, — Постоишь тут, пока я ухожу. А, и бармену заплатить не забудь. За нервотрёпку. Сальери исчез.❧
С тех пор, быстрые четыре месяца увела стрелка часов, зима навалилась белёсым туманом и миновала, проведя по земле тяжёлой мантией — осталась густая борозда грязи и зыбучего песка. Сальери скучал, потерянно слонялся по дьявол разберёт какому штату. Вечерами, руки сами тянулись к древнему отельному роялю с залипающей клавишей и сломанной ножкой. Сальери сначала пытался играть своё, старое, однако музыка едва текла, как слякоть из забившейся трубы, так что он это бросил. Подобрал чужое, написанное яркими красками бессмертного таланта, и ночами блуждал в возведённых им столетних дворцах, в лесах с золотой листвой и реками из чёрного серебра. Скучал он также по работе, но то было отстранённое, праздное желание приложить руки к делу, прекратить шататься мрачным пилигримом от бара до бара, из стакана виски в пиво, в вино. Вечерами, он вытягивал за корешок книгу из тенистой отельной библиотеки, открывал — какой-то вшивый эпиграф от Маркиза де Сада! Тьфу ты, нигде не обойдись без боли — томик был мгновенно отброшен, а Сальери появлялся в усыплённом ночью театре, бросался за рояль, брался играть… Скоро окна вспыхивали, испуганные владельцы, уснувшие за кулисами, грохотали по лестнице — Сальери мигом возвращался в отельный номер, залитый синей тьмой, откупоривал золочёную фляжку святой воды, и вытягивал сладкую, горькую боль до утреннего солнца. Отступившая было скука затуманивала вновь, и всё опять повторялось с начала. Одной беззубой ночью, когда острые звёздочки попадали с неба, Сальери загорелся идеей во вспышке безумия. Закрутив фляжку и одернув рукава поверх изуродованных ожогами запястий, демон припал, будто к святыне, к телефонной трубке в тесной будке и набрал того мальчишку, который не стал сразу стрелять. — Амадей, слушаю, — проворчала трубка знакомым голосом, а потом залилась треском клавиатуры. Сальери, протрезвев, сделал холодный тон. — Ну, здравствуйте, Амадей, — от гробовой тишины, покрывшей в миг тот конец, демон криво ухмыльнулся отражению в засаленном стекле. То с безумным видом и красным блеском в глазах вцепилось в трубку, за глазами горели оранжевые окна ночного города. Бледная сальерьевская комплекция в ночной темени стала болезненной, по углам даже зеленоватой. Отражение ошарашенно потерло лицо холодной ладонью, и, встряхнувшись, пришло в себя. — Что тебе надо? — рыкнул охотник напряженно. — Ничего. Есть предложение, — вкрадчиво сказал Сальери (только бы не бросил трубку!) — Иди к чёрту! — Нет, спасибо, туда не хочу, меня прикончат, — отражение оскалилось, миновавший автобус обернул его бешеным, ярко-красным, — Да не пугайтесь, дьявола ради! Моё предложение вам понравится. Амадей задумчиво притих. Какое-то чудо распорядилось, чтобы он оставался на линии, и Сальери тоже замолк, позволяя охотнику минуту раздумья. Наконец, к его бесконечному триумфу, трубка безысходно вздохнула. — Душу не дам, — предупредила она. — А мне и не надо, — сказал Сальери с ноткой ликования, — Буду краток! — я хочу с вами работать. Трубка опять притихла. Сальери приложил кончики пальцев к таким же, холодным — у отражения, и начал хмылиться, совсем как больной. Синий мрак потопил город, окна мигнули и выгорели, отчего демон в стекле стал чистым до скрипа, столь живым, что чуть не вывалился из зазеркалья в мокрую, кислую ночную мглу. — Ты там рехнулся? — поинтересовалась тихая трубка любезным тоном. — Отчего же, — Сальери пожал плечами, — Мне скучно. С работы моей на перекрёстке я был, скажем для простоты, уволен. Безделье — почище ада. — Устройся на работу, павлин! — как-то весело гаркнул Амадей, — Чёрт разберёт, почему ты такой странный, но я всё же пока не спятил. Сдался ты мне на охоте. — Ах, людская глупость, — демон со вздохом откинул с лица выбившиеся из пучка пряди, глянул в отражение, и решил оставить, — отказаться от помощи демона без раздумий. — Ты сам-то подумай, что говоришь. Помощь демона, — на том конце нервозно защелкала ручка. Сальери поморщился, а Амадей продолжил, — Даже если это не глупая уловка, ты точно спятил. В первую нашу встречу я пытался тебя подстрелить. — Я готов простить и забыть. Я вообще милосердный. Мне только вторую щёку подставить осталось, и пора на крест запрыгивать. К тому же, я развлекусь тем, как вы извернётесь в попытке меня убить. — Ну, вот видишь — люди глупые, а демоны слишком горды, — Сальери смущенно улыбнулся. Вдруг — идея! Муза пришла к нему в проблеске чистого гения. — Тогда предлагаю так, — сказал он, поднеся трубку ближе к губам и заговорщицки понизив голос, — Предлагаю… эксперимент. Пока я ваш партнёр, охотьтесь на меня сколько душе угодно. Если не выйдет за, скажем, год — душу обещал не брать, да? Тогда вы покидаете жизнь охотника, навсегда. — А если я выиграю? — Тогда вы меня поймали, — нездоровое наслаждение взметнулось в нём от этой мысли, и он удивлённо запнулся (и правда, кажется, спятил!), прежде чем продолжить ровно, — убивайте, на здоровье. — Гм. — на том конце послышался шелест старой бумаги, опять лихорадочно защёлкала проклятая ручка — тик-тик-тик, рука Сальери помимо его воли дернулась, заживающие ожоги пронзило раскалёнными добела клыками, — гм. Мне надо это обдумать. — Думайте, — согласился Сальери мягко и ещё продиктовал цепочку цифр, — мой номер. Пишите, звоните в любое время — я ныне вечно свободен. — Не сомневаюсь, — отчего-то это показалось колкостью, однако ничего обидного Сальери в ней не нашёл. Амадей притих, и ненадолго из трубки раскатывалось только тик-тик-тиканье, от которого у Сальери волосы дыбом встали. В конце концов, охотник резко бросил, — Подумаю. — и положил трубку. Та разразилась хриплыми гудками — Сальери отсутствующе изучал свою побледневшую ещё более прежнего, чистую кожу, не изрытую пастью святой воды, потом дёрнулся, опомнился, и с гулким щелчком вернул на место возмущенный аппарат. С рассветом его телефон приглушенно звякнул, и Сальери вмиг оказался у приоконного столика. Сизый занавес ночного дождя отвели в сторону пастельные лучи розово-золотого солнца. Экран гласил: «Оклахома, Ада» (цепочка цифр, видимо, адрес). «Богом клянусь, что не ловушка :)» По щелчку пальцев сложились в сумку его запасной костюм, гель для волос и старая книга с нотами из отельной библиотеки, а Сальери осторожно откупорил золочёную фляжку и вылил её жгучее содержимое в раковину. Проделав всё это, он натянул свой фрак, оставил на столике деньги за украденную книжку, и отправился в Аду.