***
Остаться или уйти? Вот это и было настоящим испытанием — решить, что делать. Они разграбили это поселение, остановились на день и отдыхали всю ночь. Следующая деревня была гораздо ближе, всего в четырёх днях пути, если он заставит людей выдвинуться в путь. Этого времени хватит? Чёрт, это было невозможно. По крайней мере, мальчик скрылся; его запах был повсюду, но Аскеладд не видел его с момента нападения. Как раненое животное, он, казалось, исчез. Аскеладд решил рискнуть. Если бы всё могло обернуться хуже… Ладно. Он разберётся с этим, когда дойдёт до дела. — Мы уходим! — Аскеладд указал на дорогу, махнув рукой вперёд, как будто они плыли по грунтовой дороге. — Меньше, чем через две недели мы снова вернёмся на воду. Это обещание вызвало строй неровных аплодисментов. Все уже устали тащить лодки, но, как ни странно, мужчины казались более энергичными, чем когда-либо. Аскеладд тоже чувствовал это, беспокойная энергия наполняла его, возбуждённая запахом, который покалывал каждый нерв. Та же самая энергия сосредоточилась в паху этим утром и не рассеялась, пока он не позаботился о себе. Дважды. Да, им лучше хорошо провести время. Он сильно торопил их. И знал, что прав: в тот первый день, когда они остановились на отдых, вспыхивало не меньше трёх драк. От этого запаха каждый альфа был на взводе. На третий день они все слишком устали, чтобы делать что-то большее, чем просто вяло огрызаться. И всё же Торфинна было не видно. На четвёртый день, едва перевалило за полдень, он увидел вдали деревню. Дым плыл по воздуху, свежий запах горящих листьев разносился на километры вокруг. Они сделали это. В километре от деревни под деревьями они спрятали лодки и, присев на корточки, стали ждать вечера. Наконец, Аскеладд отправился на поиски Торфинна. Это было медленное, запутанное дело. По периметру лагеря мальчишки нигде не было, а ветер разносил его запах. Прошло почти два часа, прежде чем Аскеладд нашёл его. Или думал, что нашёл. Запах, исходивший от старого дуба, был тяжёлым, гнетущим, почти таким же осязаемым, как туман, висевший плотным белым облаком над реками и озёрами летом. Но, оглянув дерево, он ничего не увидел. Его насторожил лёгкий дрожащий вздох и Аскеладд поднял глаза. Там, покачиваясь на ветвях, лежал Торфинн. В тени листвы трудно было разглядеть что-то, кроме расплывчатого силуэта и злобного блеска глаз. Но Аскеладд чувствовал его запах. О, он чувствовал его запах. Аскеладд сглотнул, почувствовав внезапную сухость во рту. Он дышал, приоткрыв губы, втягивая этот запах и пробуя его на вкус, словно прекрасный бокал вина. — Что? Хриплый лай Торфинна привёл его в чувство. — Мы атакуем сегодня ночью, — неожиданно для себя произнёс он. — Но ты должен остаться и охранять повозку вместе с Бьёрном и Штейном. Сверху донеслось рычание. — Почему? Я умею драться. — Потому что вся деревня учует, что ты идёшь. От тебя несёт, малыш. Сверху послышалась возня, и Торфинн спрыгнул с ветки дерева прямо перед ним. Он выглядел измождённым, листья запутались в его волосах, словно он укладывал голову на ветви. Плечи сгорбились ещё больше, чем обычно. Он казался почти диким. — Тогда я помоюсь, чёрт бы тебя побрал! Повинуясь прихоти, Аскеладд потянулся к Торфинну, но тот отпрянул. Он присел на корточки, прикрыв живот руками. Было ли это потому что он собирался вытащить свой клинок, или нечто другое? Аскеладд поманил его пальцем. — Иди сюда. По тому, как парень ощерился, можно было подумать, что он попросил Торфинна раздеться догола. — Зачем? — Затем, что, если ты этого не сделаешь, я не позволю тебе присоединиться к налёту. Торфинн неуклюже двинулся вперёд, пока не оказался на расстоянии вытянутой руки, совсем рядом с раскрытой ладонью Аскеладда. Такой упрямый. Не обращая внимания на сморщенный нос, он прижал тыльную сторону ладони к голове Торфинна. Прохладная кожа. Лихорадки ещё не было, а значит у них оставалось ещё немного времени. Но этот запах — дело нескольких часов. Он не мог предугадать его прибытие. — Никакого налёта, — сказал он, убирая руку. — У тебя сейчас начнётся течка. Ты будешь больше отвлекать, чем помогать. — У меня, что? — удивление и страх в голосе парня заставили его затаить дыхание. Неужели Торфинн ничего не знал? — Течка. У тебя начинается течка, — медленно произнёс Аскеладд. — Ну, знаешь, секс? У альф есть гон, который помогает в спаривании. А у омег есть течка, которая делает то же самое. — Но… я не хочу заниматься сексом! — выпалил Торфинн. В сгущающемся оранжевом сиянии солнца его глаза были широко раскрыты, сверкая белизной и ужасом. Он в самом деле ничего не знал? Аскеладд вздохнул. Почему он всегда должен быть предвестником плохих новостей? Воспитание этого мальчишки было обречено на разочарование. — Что ж, придётся, — решительно ответил он. — Она убьёт тебя, если ты этого не сделаешь. И для этого тебе понадобится альфа. И, Боже, как он ненавидел эту правду. Отдавать мать на растерзание самым упрямым ублюдкам, которые приходили на запах, было пыткой, но слушать её вопли и стоны было ещё хуже. Звуки проникали в его мозг, звеня настойчивым стуком кузнечных молотков. Он сделал бы всё, чтобы облегчить её боль, даже если бы это означало — держать нож у горла альфы, избранного, чтобы помочь ей. У Торфинна, по крайней мере, было больше свободы. Торфинн попятился назад, глубже в тень дерева. Он качал головой, снова сворачиваясь калачиком. — Нет… нет… я не хочу… — его бормотание было тихим, отчаянным — тихий бред загнанного в угол человека. У них не было времени разводить сантименты. — Мы нападаем на закате. Встретимся с остальными возле каравана, как только я отдам приказ о нападении. После чего он ушёл, прежде чем ситуация ухудшилась ещё больше. Он чувствовал себя нехарактерно угрюмым, возвращаясь к Бьёрну на вершину холма. Даже перспектива поесть и поспать в приличной постели не могли вернуть ему энтузиазм, возможно, он слишком долго размышлял о прошлом. — Думаю, нам придётся остаться здесь на несколько дней, — сказал он Бьёрну, перекрывая возбуждённую болтовню мужчин. Заходящее за деревья солнце удлиняло тени, сделав их тонкими, словно паучьи лапы. — Пора? — Скоро. Я бы сказал, самое позднее к завтрашнему утру. Бьёрн не стал задавать лишних вопросов. Он уже спрашивал раньше, ответ Аскеладда будет всё тем же. Незадолго до того, как исчезли последние солнечные лучи, он снова уловил этот запах и ощетинился от быстрого, вороватого вдоха, когда другие наёмники бросились на его поиски. Торфинн близко. — Вперёд! — приказал он раньше времени, чтобы избежать беспорядков, и они двинулись в путь. Формально этот набег должен был возглавить Бьёрн, но Аскеладд остановил его, положив руку на плечо. — Извини, что заставляю тебя присматривать за этим ребёнком, но всё же, пригляди за ним, ладно? Бьёрн кивнул. Аскеладд перешёл на рысь, следуя за своими людьми. Он был уверен, что с Бьёрном мальчик будет в безопасности, по крайней мере, до тех пор, пока он снова не ускользнёт у них из-под носа. Его мысли обратились к набегу. Обычно он никогда в них не участвовал. До тех пор он даже близко не подходил, предпочитая экономить энергию для других вещей. Однако, его нервы были натянуты до предела — и вовсе не из-за запаха, который щекотал нос. Он хотел либо трахнуть кого-нибудь, либо убить, и, хотя, он не мог получить первое, то подобрался достаточно близко, чтобы почувствовать вкус крови. Пока что.***
На следующее утро Бьёрн вместо того, чтобы ждать, постучал в дверь — знак, не требующий объяснений. — Я не могу найти Торфинна, но прошлой ночью он выглядел плохо, — без предисловий начал Бьёрн. — Люди беспокойны. Думаю, они ищут его. — Разумеется, — Аскеладд поспешил одеться, выходя вместе с Бьёрном. — Думаю, нам тоже лучше его поискать. Приведи его сюда, если найдёшь. Они разделились, Аскеладд последовал за своим носом на северо-запад, где запах казался особенно сильным. Дрожь тошнотворной энергии ускорила его шаги; он ненавидел проигрывать, а состязание между альфами часто заканчивалось кровью. Он правда не хотел сегодня никого убивать. Но он доверял своему мастерству и Бьёрну. Кто-то из них найдёт Торфинна и приведёт его в дом. Тогда что? Аскеладд вспомнил запах тела и грязи, пытаясь наложить эти воспоминания на оскаленное лицо Торфинна. Тогда всё будет зависеть от него. Интересно, что нашёл Торфинна не он, а Бьёрн. После нескольких часов бесплодных поисков Аскеладд сдался и начал готовить кролика на ужин. Он чувствовал себя в безопасности от того, что так много других людей тоже сдались, если бы к этому времени кто-то ещё нашёл Торфинна, он бы знал. Кто-то легонько похлопал его по плечу. Аскеладд повернулся и увидел Бьёрна, глаза его были темны и серьёзны. Он встал, схватил нанизанного на вертел кролика и протянул его Бьёрну, когда тот повёл его к краю деревни. — Наконец-то нашёл его, да? — спросил он, когда Бьёрн оторвал от кролика кусок. — Ага, он хорошо спрятался. Аскеладд заметил, что они движутся на юго-восток. Значит, он ушёл утром. Тишину нарушали только тихие жевательные звуки и шорох одежды. Лицо Бьёрна, обычно прикрытые шпангельхельмом [1], не могло скрыть тёмных кругов под глазами. Неужели он и ночью приглядывал за Торфинном? Аскеладд не стал бы отрицать: несмотря на то, что он был большим и свирепым, Бьёрн питал слабость к маленьким беспомощным существам. Что ж, он растратит всё своё сочувствие на Торфинна. Парнишка был беспомощен, как разъярённая росомаха, скорее укусит потянутую в жесте помощи руку, чем примет её. Бьёрн отвёл его на приличное расстояние от деревни в рощу деревьев и густых кустов. Они пробирались по узкой тропинке к огромному старому дереву. Там, у подножия, стоял Торфинн. Вот, где он прятался? Он же проходил здесь! — Он сидел на дереве, когда я его нашёл, — пробормотал Бьёрн, отбрасывая вертел и останавливаясь, чтобы дать Аскеладду пройти вперёд. — Может, он собирался сбежать? — Ну, тогда я рад, что ты его нашёл, — Аскеладд хлопнул Бьёрна по плечу. — Хорошая работа. Можешь отдыхать оставшуюся часть ночи. Бьёрн понимал его потребность в уединении. Он кивнул и отступил, а Аскеладд подождал, пока тот не исчезнет из виду, скрывшись в кустах, прежде чем приблизиться к Торфинну. Торфинн поднял глаза, когда Аскеладд приблизился, его плечо и одна из рук впилась в кору дерева. Тело мальчика тряслось, влажные завитки волос прилипли к щекам и лбу, а под глазами виднелись синяки от измождения. — Ты дерьмово выглядишь. Торфинн фыркнул, сжимая пальцами дерево. — Я в порядке. Он определённо не пах нормально. Запах пота, возбуждения и намёк на что-то пряное были мощным ароматом, достаточно пьянящим, сгущаясь в паху Аскеладда. Проклятие. Хорошо, что он подошёл с подветренной стороны, он сомневался, что мальчишка подпустит его ближе, если почувствует намерения Аскеладда. — Эй, я видел омегу или двух во время течки раньше, я знаю, что это не самый приятный опыт, — начал Аскеладд, надеясь расположить Торфинна к себе. — Идём, поспишь в моей комнате. Там ты будешь в безопасности, — и ускользнёшь из-под носа других альф, добавил он про себя, но Торфинн каким-то образом, казалось, уловил это чувство. Торфинн рявкнул на него взъерошенный и вспотевший, когда Аскеладд сделал ещё один шаг вперёд. — Я же сказал тебе, плешивый, мне не нужна твоя грёбаная помощь! Я в порядке! — его зубы были идеальной, острой линией. Аскеладд потерял терпение. Непокорность Торфинна была милой только, когда дело доходило до провокации этого ребёнка. — Послушай. У тебя сильная течка, мальчик, и любой, кто пройдёт мимо, почувствует её запах, — Аскеладд указал пальцем в сторону деревни. — Многие из этих альф возьмут у тебя то, что захотят, не заботясь о твоих чувствах по этому поводу. Я предлагаю тебе безопасное место, чтобы переждать твою течку. Даю тебе слово: я не прикоснусь к тебе, пока ты сам не попросишь меня об этом. Он протянул Торфинну руку. Обнажённая розовая кожа и выглядывающая из-под потёртого рукава ароматическая железа — самая суть уязвимости. Губы Торфинна скривились при виде приближающейся руки. Аскеладд вполне ожидал, что мальчишка вонзит свои клыки прямо в плоть на ладони, но был приятно удивлён. После минутного напряжённого размышления Торфинн потянулся к нему. Взгляд этих карих глаз был упрямым, на лице застыла знакомая упрямая гримаса. Он взял Аскеладда за руку, а потом сделал нечто совершенно неожиданное — прижался носом к его запястью и глубоко вздохнул. Что он делает? Проверяет правдивость заверения Аскеладда? Пытается узнать правду по его запаху? У омег нюх был даже острее, чем у альф, возможно, он мог сказать, что прочитал его с одного единственного вдоха. Недоверие в этих глазах постепенно таяло, превращаясь во что-то мягкое, тёплое. А потом — чудо из чудес — Торфинн притянул запястье Аскеладда ближе и медленно, целеустремлённо провёл им по шее с обеих сторон. Казалось, он даже не осознавал, что делает. Теперь его глаза были пусты, рот приоткрыт, когда он дышал влажным теплом на кожу Аскеладда. Он тёрся носом вверх и вниз, сначала медленно, потом всё быстрее, пока не дёрнул Аскеладда за руку в порыве энтузиазма. Их запахи взвивались вверх, сплетаясь в воздухе, как змеи, скручивающиеся в безумный узел. Пронзительный рык вырвался из его груди. — Торфинн, — рявкнул Аскеладд, пытаясь отнять руку. Но Торфинн не пустил. Он продолжал наступать, и тогда появился другой запах, что-то сладкое, гипнотическое, что-то, что подкралось прямо к сердцу Аскеладда. — Эй! Идиот! — в отчаянии Аскеладд ударил Торфинна по голове свободной рукой. — Прибереги это на время, когда окажешься внутри, хорошо? Казалось, это сработало. Понимание вернулось в глаза Торфинна, и он уронил руку Аскеладда, будто она горела. Рычание — нет, мурчание, он мурлыкал, — трепетало, как свеча, зажатая между влажными кончиками пальцев. Торфинн очнулся. Его глаза вспыхнули, когда он посмотрел на Аскеладда, подтирая запястья от блеска пота на шее и преуспел только в том, чтобы размазать его повсюду. — Что ты со мной сделал, ублюдок! — Один, помоги мне, — Аскеладд поднялся на ноги и ушёл, даже не удостоив его ответом. Какой был в этом смысл сейчас? Урезонить ребёнка было невозможно. Отойдя на несколько ярдов, он указал на тёмную лощину, где притаился Торфинн. — Если через полчаса тебя не будет в доме, я пошлю Бьёрна, чтобы он нашёл тебя и притащил туда силой, — затем он ушёл, прежде чем раздражённое рычание Торфинна достигло его ушей. Он прогулялся по периметру, прогоняя мужчин, направляющихся в его сторону. Многие из них посмотрели на него с сомнением, конечно, они не поверили ему, когда он сказал, что Торфинна там нет. Запах был слишком сильным, растекающимся по всей его руке. Но они ушли, отваженные его пальцами, постукивающими по ножнам. Тогда он остался один. Он действительно хотел вернуться в дом, но что-то удерживало его на месте. Его тело не хотело делать больше ни шагу. Было ли это из-за запаха? Может быть, он каким-то образом привязал его к мальчику? Через несколько долгих минут он услышал шорох травы и, обернувшись, увидел, что Торфинн идёт к нему, волоча за собой ноги, словно хромая. Дыхание мальчика было учащённым, и он согнулся почти пополам. Было ли это из-за боли или из-за явного возбуждения, исходящего от него, Аскеладд не знал, да это и не особо его заботило. Всё, что имело значение — это то, что он укроет мальчика внутри. — Ладно, это займёт слишком много времени, — он закинул Торфинна на плечо, как мешок с картошкой. Почти сразу же мальчик начал брыкаться, извиваясь, как рыба, и угрожая потерять равновесие. — Нет! Отпусти меня, ублюдок! Один из сапог Торфинна пролетел в опасной близости от его носа. С одним кинжалом, прижатым к плечу, и другим, висящим сзади на поясе Торфинна, Аскеладд не боялся быть заколотым. Но неужели парню всегда нужно всё так усложнять? — Ты хочешь, чтобы я уронил тебя на голову? — спросил он, ослабив хватку и позволив Торфинну опасно повиснуть. Парень не знал, когда остановиться. — Мне всё равно! Просто отпусти меня, или я убью тебя, ублюдок… Аскеладд отпустил Торфинна. Удар его тела о землю был почти таким же приятным, как и внезапная тишина, но практически сразу он почувствовал укол вины. Парень не виноват, что родился омегой. Не его вина, что феромоны, которые он выделял, действовали Аскеладду на нервы. Или, что единственное, что удерживало Аскеладда от того, чтобы бросить мальчика на траву и сделать с ним то, что он хотел — это сочетание железной воли и веса его собственного слова. Проглотив гордость, он поднял Торфинна за капюшон и поставил на ноги. — Послушай, мы оба знаем, что ты не доберёшься до деревни. Ты едва держишься на ногах. Верный самому себе, Торфинн заковылял прочь. Он казался воодушевлённым вызовом Аскеладда, хотя и потирал голову, возмущённый грубым обращением. — Отвали. Закатив глаза, Аскеладд последовал за ним. Он был удивлён тем, как далеко зашёл Торфинн. Они уже добрались до окраины деревни, когда ноги Торфинна задрожали, а потом подкосились. Ожидая этого, Аскеладд был готов его поймать. Он поднял Торфинна, одной рукой поддерживая за спину, а другой ноги. На этот раз протесты мальчика были гораздо слабее, и игнорировать их было гораздо легче. Бьёрн кивнул и подошёл к ним, толкнув дверь, а после закрыл её за собой, когда они переступили порог. Облегчение от возвращения было ощутимым. Неожиданно. Он не мог точно сказать почему, но, когда он уложил Торфинна на маленькую кровать, часть его почти заурчала от удовольствия. Наконец, он поймал его. Наконец, этот идиот принадлежал ему и никому больше… Ох. Аскеладд замер в замешательстве. В какой-то момент его тело приняло решение за него. И теперь, когда мальчик был здесь, он сразу понял: это изначально было его планом. Очевидно, это не входило в планы Торфинна. Он оглядел скромную комнату, недовольно сморщив нос. — Почему ты не выбрал дом побольше? Его явно раздражало, что им придётся спать в одной комнате. Ничего не поделаешь, деревушка была небольшой, и это был один из немногих домов, чья дверь и петли были целы. Он не был таким уж маленьким — там был камин и кухонный очаг, кладовая, перегородка для ночных омовений, — но всё, включая кровати, находилось в одной главной комнате. — Потому что самые большие отправились к большей части команды, — всё теряло ясность, без рассеивающего ветра запах Торфинна наполнил комнату, вонзая красные клыки в его мозг. О, как невыносимо. Ноздри Торфинна расширились. Он пристально посмотрел на Аскеладда, затем спрыгнул с кровати и попятился, пока не ударился спиной о стену. — Ты чёртов лжец, — выдохнул он. — Ты просто хотел остаться со мной наедине! — Что? Нет! — солгал Аскеладд, подняв ладони в успокаивающем жесте. — Я уже сказал, что не сделаю ничего, чего ты не захочешь. — Ты просто хочешь трахнуть меня. Хочешь, чёрт бы тебя побрал… использовать меня, — прохрипел Торфинн, зарываясь пятками в пол. Он свернулся калачиком — защитный инстинктивный жест, свидетельствующий о преданном доверии и боли. — Ты такой же, как и все остальные. Аскеладд мысленно застонал. С этим ребёнком всегда один шаг вперёд, два шага назад. В некотором смысле это было частью его обаяния, когда же на карту была поставлена его жизнь, это раздражало. — Почему ты так думаешь? Я ничего не получу, помогая тебе, — он совершенно беспечно пожал плечами. — Если ты умрёшь, у меня станет на одного надоедливого, пытающегося меня убить, сопляка меньше. Но Торфинн только сердито посмотрел на него и плотнее прижался к стене. — Ладно, будь по-твоему, — Аскеладд стащил с кровати одеяло и бросил его Торфинну, затем снял доспехи и откинулся на спинку кровати. Он не собирался нянчиться с пацаном, пусть мучается от течки. Аскеладд собирался спать. Иметь дело с непослушными детьми было утомительно. На следующее утро, проснувшись, он обнаружил, что оказался в аду. Удовольствие пульсировало в паху, волны были достаточно сильными, чтобы со стоном вырвать его из сна. Затем осознание: он толкался в шкуры под собой, как похотливый подросток. Остановив движение бёдер, он перекатился на спину и с шипением выдохнул. Дерьмо. Он был чертовски близко. И тут до него донёсся запах. В комнате… в комнате было жарко. Подождите — нет. Было холодно. Утренний холод покусывал его обнажённую кожу, заставляя оставаться под одеялом — но запах. Воздух был пропитан им. Течка Торфинна наполнила замкнутое пространство, как огненная буря, запах такой жгучей потребности, что Аскеладд почувствовал, как основание члена начинает набухать. Дерьмо. Не прошло и пяти минут, как он проснулся, а ему уже не терпелось повязать мальчишку. Не особо хорошее начало. Аскеладд сел, потирая сонные глаза. Кровать напротив него была пуста, но что-то явно произошло, пока он спал. Торфинн по-прежнему прочно обустроился в углу, но теперь его окружали меха и одеяла. Всё, что лежало на другой кровати, было свалено в кучу, и сам Торфинн теперь сидел на корточках, зарывшись в эту массу. Угнездившись? Аскеладд смутно помнил, как его мать делала так же, зарываясь в охапки сена, несмотря на неприятное покалывание, это всё, что у них было. Недоверчивые карие глаза уставились на него. Судя по тёмным кругам под ними, мальчик, должно быть, не спал всю ночь. — Что? — рявкнул Торфинн, как только их глаза встретились. Аскеладд вздохнул. Он встал и потянулся, скидывая напряжение с оцепеневших мышц до хруста и щелчков, заметив, как взгляд Торфинна проследил за его эрекцией. Он на всякий случай надел пояс с мечом — не хотел, чтобы Торфинн хватался за него в его отсутствие — и поплёлся к двери. В этот момент Торфинн оскалил зубы, и угрожающий рокот раздался по мере приближения Аскеладда. Аскеладд же проигнорировал его. Вместо этого он открыл входную дверь и высунул голову. Воздух был холодным, колючим от запаха приближающейся зимы; долгожданная передышка от гнетущей жары, кипящей внутри дома. Бьёрн, сонно привалившийся к стене снаружи, проснулся от скрипа двери. — Так плохо, да? — проворчал он, увидев выражение лица Аскеладда. — Напомни мне никогда больше так не делать, — поморщился Аскеладд. Он огляделся. Утро ещё только начиналось, и большинство мужчин ещё спали. — Присмотри за дверью, мне надо отлить. Он опорожнил свой мочевой пузырь на опушке леса и подумал, не прогуляться ли ему немного по деревне, чтобы размять мышцы. Находиться в компании ребёнка было настоящей обузой, особенно, когда он был так особенно сосредоточен на том, чтобы держать ноги под контролем. Прошло пять минут, и он уже спешил обратно, привлечённый громкими голосами. Возле его дома стояли альфы. Многие из них были всё ещё без доспехов, в одних штанах, будто сбежали прямо из своих постелей. Должно быть, кто-то наблюдал, ожидая момента, когда он уйдёт. К несчастью для них, они не ожидали подстраховки Аскеладда: Бьёрн был даже более крепким, чем деревянная дверь, блокируя их скрещенными руками и самым свирепым взглядом, на который только был способен бета. — Эй! — Аскеладд замедлил ход, перейдя на шаг. — Вы все! Пошли прочь от Бьёрна и возвращайтесь к своим обязанностям, — он говорил легко, отказываясь превращать это в противостояние альф, но повернулся к ним бедром, показывая руку, лежавшую на чёрной рукояти меча. Они ушли. — Не могу даже сходить отлить, чтобы они не пускали слюни, как стая дворняг, — проворчал он, опуская руку. — Спасибо, Бьёрн. — Тебе, наверное, не стоит выходить отсюда, — предупредил Бьёрн. Он легонько потрогал кожаный мешочек на бедре, словно оглаживая форму поганок внутри. — Я не могу гарантировать, что в следующий раз не прольётся кровь. — Ладно, ладно. Если я не выйду к завтрашнему утру, пусть люди знают, что мы проведём здесь ещё два дня. И, Бьёрн, — он положил руку на плечо друга. — Если только на деревню не нападут, никаких беспорядков. Бьёрн кивнул ему, и Аскеладд снова попал в ад. Тот первый день был полным несчастьем. Торфинн рычал, если Аскеладд хотя бы кидал взгляд в его сторону, и его эрекция стала постоянным отвлекающим фактором. Не имея ничего, что можно было бы почитать, посмотреть или даже подумать, ему было в высшей степени скучно. И хотелось есть. В тот день Бьёрн трижды просовывал в окно еду — единственная передышка от однообразия. Он даже пробовал плести солому. Делать было нечего, и он задремал. Он то погружался в сон, то просыпался и обнаруживал, что снова трахает кровать. Только спустя бесчисленное количество часов он проснулся и обнаружил, что что-то изменилось. Ему снился сон, что-то чрезвычайно приятное, что уже ускользало от него. У него кружилась голова, и он удивлялся почему не спит — а потом услышал. Скрытые, хлюпающие звуки, которые, тем не менее, ударяли по его ушам, как удар молота. Он зажёг свечу и поднял её вверх. На полу лежал Торфинн, обнажённый и выгибающийся. Мальчишка растянулся на одеялах, как на банкете для одного единственного человека, и даже глубокие тени, отбрасываемые низким мерцающим светом, не могли скрыть того, что он делал. Зрелище было… Было… — Не… не смотри на меня, ублюдок, — простонал Торфинн, и лишь изгиб его губ был призраком прежней свирепости. Три пальца работали внизу, входя и выходя из отверстия, которое влажно блестело от смазки и было розовым от желания. Другая его рука сжимала член. Пока Аскеладд смотрел, он видел, как Торфинн сжимает свои пальцы, как жидкость стекает по расселине на меха внизу. — Я сказал, не смотри! — Торфинн снова зарычал хриплым от гнева голосом. Но его руки продолжали двигаться. Продолжали толкаться. Аскеладд отвернулся и потушил свечу. Его сердце бешено колотилось, а в паху было так тесно, что он думал, что кончит, если будет двигаться слишком быстро. Даже трение о нижнее бельё было мучением. Он осторожно спустил его, делая медленные ровные вдохи через нос и выдохи через рот. Он опустошил свой разум. Тем не менее, его уши всё ещё слышали. Его нос обонял. Его уши ловили каждый звук, усиливая тонкие тихие стоны и всхлипы, пока узел не набух, и он стиснул зубы, борясь с желанием дотронуться до себя. Запах сводил с ума. Торфинн был прямо здесь, созревший для того, чтобы его взяли, и он знал, что мальчик не будет сопротивляться, он будет мокрым и извивающимся на члене Аскеладда… Торффинн вскрикнул, и мускусный запах спермы наполнил комнату. — Дерьмо… Одно твёрдое движение, и его сперма оросила стену, капая на соломенную подстилку возле кровати. Чёрт, он совершил ошибку.