Invictus (Director's Cut)

Весь следующий день Торфинн провёл, прикасаясь к себе. А Аскеладд провёл весь день, стараясь не думать об этом. Если первый день был невыносимым, то это была пытка совсем другого рода. Он никогда в жизни не испытывал ничего подобного. Бывали ли случаи смерти от ноющих яиц? Очевидно, он собирался это выяснить. Аскеладд перепробовал всё. Зажать нос не представлялось возможным, достаточным было просто вдохнуть феромоны, которые испускал парнишка, чтобы свести его с ума. Закрыть глаза и затыкать уши тоже не особенно помогало. Он всё ещё чувствовал этот гипнотический сладкий запах. Он наплывал и отступал, перемежаясь с мускусным привкусом всякий раз, когда Торфинн приходил в себя. Чёрт. Это было невыносимо. Было так легко, невероятно легко просто схватить пацана и швырнуть на кровать. Повязать щенка узлом, пока он не станет кричать имя Аскеладда. Но он не мог. К несчастью, он был человеком слова. В какой-то момент звуки прекратились. Когда Аскеладд посмотрел, он увидел, что Торфинн погрузился в беспокойный сон, свернувшись калачиком. Он осторожно встал с кровати, схватил бурдюк с водой у двери – Бьёрн всё ещё передавал ему еду и питьё – и сделал большой глоток. Ему стоит напоить пацана. Судя по тёмным пятнам на шкурах, Торфинн терял много жидкости. Но разбудить его сейчас означало начать весь этот процесс сначала… Аскеладд допил остатки воды, приоткрыл дверь и вытолкнул флягу наружу. — Можешь достать ещё? — он удивился тому, как хрипло прозвучал его голос. Рука Бьёрна схватила бурдюк и исчезла. Аскеладд наблюдал за Торфинном, потеряв ход времени. Малыш спал беспокойно, урывками, просыпаясь только для того, чтобы попить, немного перекусить и прийти в себя. Время между сном и бодрствованием медленно сокращалось по мере того, как усиливалась течка. На следующий день он понял, что они уже на грани. Торфинн по-прежнему отказывался покидать свой угол, но всё изменилось: его запах говорил одно, а его желание другое. Мальчик теперь и вовсе отказывался от еды, а заставить его пить воду было равносильно выдёргиванию зубов. Что-то должно было сдаться первым, и зная упрямство Торфинна, Аскеладд подумал, что, скорее всего, им было тело мальчика. Пришло время действовать. Торфинн безвольно прислонился к стене, его глаза остекленели и остались полуприкрытыми. Его руки всё ещё двигались между ног, но слабо, скорее больше из нужды, чем ради облегчения. Даже присутствие Аскеладда, казалось, не имело никакого эффекта. — Эй, малыш, — он ткнул Торфинна мыском ступни. — Ты уже готов сдаться? Вот: искра промелькнувшего сознания. — Пошёл к чёрту. Аскеладд подождал, не сделает ли Торфинн ещё каких-нибудь красноречивых заявлений, а затем попробовал снова. — Послушай. Как бы ни было весело смотреть, как ты умираешь, у меня есть отряд наёмников, за которыми нужен контроль. Так что, либо сдавайся, либо я оставлю тебя здесь. Понял? — Ты сказал… что не тронешь меня… без разрешения, — от предательства в этих карих глазах захватывало дух. — А я и не трогаю! — Аскеладд поднял обе руки, чтобы показать Торфинну свою искренность. — Я просто говорю тебе, что не собираюсь ждать неделю, пока какой-то сопляк, который хочет меня убить, примет решение. А вообще, — он изобразил напряжённую задумчивость. — Почему я вообще жду? Проблема решится сама собой. Что ж, Торфинн, это были интересные десять лет, но я… — Подожди! — мелькнула влажная рука, вцепившаяся ему в ногу. В глазах Торфинна вспыхнула ненависть. А это уже больше похоже на правду. — Что? Торфинн тяжело дышал, его губы подёргивались, когда он пытался сформулировать слова. — Я… я сделаю это. «Сделаешь что?» — едва не сорвалось с его губ, но он сдержался. — Ладно, — он опустился на колени рядом с мальчиком, собираясь поднять его, но Торфинн оттолкнул его руки. — Нет. Я могу идти! Упрямый до самого конца. Аскеладд был не в настроении драться с ним. Вместо этого он вернулся к кровати и сел, ожидая. Прошла целая минута, а Торфинн медлил, опёршись на четвереньки так медленно, насколько это вообще было возможно. — Ну? Давай быстрее! Торфинн пополз к нему на дрожащих конечностях, медленно продвигаясь вперёд, и он терпел это только до тех пор, пока пацан не добрался до изножья кровати. — Вот так, позволь мне помочь, — Аскеладд рванул вперёд прежде чем Торфинн успел возразить, и затащил его на кровать, отодвинувшись от его снова оскаленных зубов. — Я сказал… — Да, да, я знаю, ты сказал, что тебе не нужна помощь, а мне нужна! — Аскеладд скинул нижнее бельё, оставшись только в носках. — Прошло уже несколько дней, и я чувствую напряжение. Глаза Торфинна мгновенно остановились на его эрекции, и Аскеладд сдержал ухмылку, увидев, как его глаза расширились. Малыш понятия не имеет, что его ждёт. Он приглашающе развёл ноги, прислонившись к изголовью кровати. — Ну, как только будешь готов. Он не собирался просто вставить в этого малыша, нет. Торфинну придётся сделать это самому. На лице Торфинна снова появилось то самое выражение — угрюмая, упрямая складка на губах, свидетельствовавшая о ещё большем раздражении Аскеладда. — Ложись полностью. Он лёг. — И закрой свои глаза. Подавив вздох, он снова подчинился. Он знал, что парень будет контролировать ситуацию, но это было что-то другое. Не то, чтобы он не видел, как Торфинн засовывал половину руки себе в задницу. Во всяком случае, темнота за веками мало что скрывает. Он чувствовал каждое движение, передаваемое колышущимся сеном, скользящий мех, собственное тело Торфинна, когда он карабкался на ноги Аскеладда. Тёплая тяжесть поднялась по его бёдрам. Липкие руки скользнули по острым выступам тазовых косточек, прежде чем соскользнуть. Хотя, за его веками было темно, он чувствовал тень Торфинна, нависшую над ним. А затем его обхватили чужие пальцы. Он не мог не вздрагивать от каждого прикосновения. Руки Торфинна оказались на удивление холодными для так называемой течки. Но в тот момент, когда кончик его члена коснулся чего-то влажного и тёплого, все остальные мысли растворились. Он застыл в предвкушении. — Не двигайся, — послышалось шипение сверху. Затем Торфинн начал опускаться. Ему потребовались все его силы, чтобы не выгнуться, толкаясь в эту гостеприимную влагу. Торфинн не торопился, насаживаясь короткими, сладкими толчками бёдер, которых, тем не менее, было достаточно, чтобы потерять контроль. Чёрт, как парень мог быть таким узким? Он задержал дыхание, но затем передумал. Оно с шипением вырвалось из него, когда Торфинн опустился на ещё один мучительный сантиметр, а потом ещё. К тому времени, как он достиг основания, у них обоих сбилось дыхание. Аскеладд глянул сквозь опущенные ресницы. Лицо Торфинна над ним скривилось, а брови нахмурились в выражении похожем на озадаченное раздражение. Он казался почти сбитым с толку этой ситуацией. — Ты собираешься двигаться? — хмыкнул Аскеладд, когда парень замер на целых десять секунд. Торфинн впился ногтями в грудь Аскеладда, и яркие уколы боли расходились от чужих ладоней, собираясь узлом, сосредоточенным в его паху. — Заткнись. Но он наклонился вперёд, наполовину поднявшись с члена Аскеладда, а затем снова опустил бёдра. Ох, Боги. Это было слишком давно. Определённо, прошла целая вечность с тех пор, как Аскеладд занимался сексом, и это было очевидно. Неуклюжий, медленный ритм, в котором двигался Торфинн, погребал под собой весь его контроль. Он сжал кулаки, сминая солому. Да, он сказал мальчику, что не двинется с места без разрешения, но это обещание трещало по швам. Как можно притворяться, что тебя не трогает нечто подобное? Аскеладд пошевелился, едва заметно двинув бёдрами вверх, когда Торфинн откинулся назад. Никакой реакции. Осмелев, он сделал это снова. И снова, когда Торфинн не стал возражать. Парень принял его помощь с тихими, пронзительными стонами, и Аскеладд медленно увеличивал силу своих толчков, пока комната не начала отзываться эхом влажным шлепков плоти о плоть. Постепенно он понял, что Торфинн полностью прекратил свои усилия. Его качало вперёд силой движений Аскеладда, а затем назад с помощью гравитации — ошеломлённый человеческий маятник. Они поддерживали хороший ритм, но Аскеладду нужно было больше, чтобы преодолеть эти покачивания. — Могу я прикоснуться к тебе? — А? — Торфинн с затуманенным взором, ничего не понимая, издал звук, нечто среднее между вопросом и стоном. — Я сказал: «могу я прикоснуться к тебе»? мне нужно немного больше усилий, чем это, — проворчал Аскеладд, подчёркивая своё заявление жёстким толчком, который выбил из Торфинна дух. Последовавший за этим вздох он воспринял, как «да». Крепко сжимая тощие бёдра парня, он толкал Торфинна вперёд и назад в такт движению бёдер. Ах, чёрт. Вот и всё. Ещё минута и всё будет кончено. Торфинн рухнул на него, уткнувшись лицом в изгиб плеча Аскеладда, куда и застонал, беспокойно прикасаясь губами к коже. Влажный горячий член мальчика тёрся о его живот. Трение даст Торфинну необходимую стимуляцию, может, даже достаточную, чтобы… С внезапным криком Торфинн напрягся, его задница сжалась, как тиски вокруг члена Аскеладда. Это было уже слишком. Ещё три движения бёдрами, и он излился в тело пацана, основание его члена набухало, как пробка в воде. Он прижался к мальчику и хотел было повязать его, как Торфинн дёрнулся от первого же прикосновения узла к анусу. Чёрт. Паря в удовольствии, Аскеладд остался в Торфинне, пока не утихли последние импульсы, а затем со вздохом выскользнул на свободу. Он ждал этого несколько дней. Возле двери стоял полный бурдюк с водой. Он с интересом оглядел его, а потом заметил, что мальчик всё ещё тяжело дышит, вспотевший, и прижимается к нему. — Эй, Торфинн. Двигайся, мне нужно встать. Когда Торфинн ничего не сделал, Аскеладд перекатился, прислоняя мальчика к стене и схватил бурдюк. Он жадно выпил почти половину, прежде чем вернулся в постель. — Вот, выпей, — он помахал флягой перед носом Торфинна, пока мальчик не потянулся за ним. Пока он пил, Аскеладд заметил влагу на его животе. Сперма парня размазалась там, на пушке волос у основания члена. Восхитительно. Он вытер беспорядок одним из одеял из гнезда Торфинна и бросил его на пол рядом с кроватью. Скорее всего, это был не последний раз, когда оно ему понадобится. Торфинн положил бурдюк с водой рядом на солому. Аскеладд схватил его, отметив лёгкость, и выкинул пустую флягу за дверь. Когда он вернулся к кровати, то обнаружил Торфинна, растянувшегося на мехах, занимая половину свободного места. Парень возил по заднице сброшенным одеялом, скривив губы в презрительном отвращении. — Тебе обязательно было делать это в меня? — проворчал он. Аскеладд тяжело опустился на стул. — Ну, парень, в этом-то всё и дело. Торфинн непонимающе посмотрел на него. Аскеладд потёр лоб, раздражённый бестолковостью этого пацана. — Твоё тело нужно одурачить, заставив думать, что ты забеременел, это единственный способ положить конец твоей течке. После этих слов глаза Торфинна расширились. Его рука потянулась к плоскому животу, сжимая. — Что? Я не могу… нет, я не хочу беременеть! — он выглядел так, словно был на грани паники. — Да нет же, идиот! Ты не можешь забеременеть! — перебил его Аскеладд, прежде чем парень успел довести себя до сумасшествия. – Ни один мужчина омега не может. — … ох. Торфинн расслабился, а потом снова нахмурился. — Тогда какой в этом смысл? — Хах? — Я спрашиваю, какой в этом смысл? Зачем вообще нужны самцы-омеги, если мы ни на что не годны? Ах. Торфинн наткнулся на одну из величайших тайн их вида. В самом деле, почему? К сожалению, у Аскеладда не было ответа. — Тебе придётся обсудить это с Одином, — он не стал напоминать, что мужчины омеги почитаются в некоторых слоях общества; многие люди находили привлекательной идею наложника, который не сможет родить ребёнка. Вместо этого он зевнул. Усталость подкралась, как вор в ночи. Кто знал, что находиться на взводе в течение нескольких дней так утомительно? Он плюхнулся обратно на кровать, подвинувшись так, чтобы его бок оказался на одном уровне с боком Торфинна, и закрыл глаза. Чьи-то руки толкнули его. — Отвали от меня! Аскеладд прищурил один глаз. — Не моя вина, что ты занимаешь столько места. Может тебе стоит перевернуться? — Отвали, я не хочу делить с тобой постель! — Это моя постель. — Можешь идти спать туда! — Торфинн указал на свободную кровать, которая было короче и уже. Аскеладд фыркнул. — Нет, я хочу спать в этой. Если тебе что-то не нравится, можешь сам туда идти, — после чего он решительно закрыл глаза. Торфинн снова безрезультатно толкнул его, но тот не обратил внимания. Кинжалов при мальчишке не было. Если не считать того, что Торфинн вцепится в горло Аскеладда зубами — в чём он сильно сомневался, — худшее, что он мог сделать — разозлить его. И действительно, после нескольких толчков и пинков Торфинн сдался. Он свернулся калачиком, угрюмо молча, и Аскеладд услышал стук, когда Торфинн ударился о стену, отодвинувшись от Аскеладда так далеко, как только позволяла кровать. Вот тебе и посторгазменная нега. Несмотря на яркий свет, который он почти чувствовал, обжигающий, словно клеймо, его лоб, он обнаружил, что игнорировать этого ребёнка невероятно легко. Его потребности удовлетворены, постель удобна, а голод не мучает. Да, слишком легко было всё потерять и раствориться в темноте. Окружавшее его ничто обычно делало всё блаженно бесчувственным, и какое-то время так оно и было. Постепенно он почувствовал жар. Он обволакивал его, как промасленная перчатка, ускользающее тепло то убывало, то обволакивало его шёлковым наслаждением, заставляя застонать. Через некоторое время он понял, что поддерживает какой-то ритм. Силуэт. Тяжесть тела. И в следующий раз, когда наслаждение достигло вершины, он бросился за ним, желая, чтобы оно осталось, глубже… — Ублюдок, двигайся! — стон в его ухо. Аскеладд окончательно проснулся. Его руки придерживали тёплого извивающегося парня; Торфинн уютно обхватил его член, прижимаясь спиной к груди, а Аскеладд удержал их вместе. Каким-то образом, когда он спал, они оказались в таком положении. Это Торфинн сделал? — Давай, давай, давай… — Торфинн двигал бёдрами, безрезультатно взбрыкивая. Он был горячим на ощупь, тяжело дышал и потел, словно это происходит уже давно. Запах, исходящий от него, был настойчивым, пряным, сладким с налётом резкости от отчаяния. Аскеладд, возможно, был во сне, но всё это больше не требовало объяснений. Он перевернул их обоих так, чтобы они легли на бок, закинул одну ногу на бедро Торфинна и дал мальчику то, что он хотел. Чертовски хороший способ проснуться. Через несколько минут его возраст решил дать о себе знать; судорога впилась в икру, обхватывая мышцы до самых пальцев ступни. Зашипев от боли, он резко остановился. Громче его недовольства был только Торфинн, который застонал и двинул бёдрами, схватив Аскеладда за талию и притянув к себе. — Почему ты остановился?! Проклятье, течка сделала мальчишку ещё более нуждающимся. Аскеладд вышел, заработав ещё более громкий стон неудовольствия, а затем подтолкнул их обоих к краю кровати, волоча за собой постельное бельё. Он заставил мальчика лечь лицом вниз. На мгновение член Торфинна оказался зажат между телом и соломой, но Аскеладд быстро перебросил его через неровный край каркаса кровати и прикрыл куском меха. Никакого протеста со стороны Торфинна. Он только отчаянно задыхался, приподняв задницу, и зарылся пальцами ног в землю, подставляясь Аскеладду. Хороший мальчик. Войдя обратно в Торфинна с хмыком, он начал трахать мальчика всерьёз. Если раньше команда не догадывалась о том, что здесь происходит, то теперь в этом не было никаких сомнений. От сильных толчков в кровать врезалась в стену с таким грохотом, что затряслись стропила. Аскеладд не мог найти в себе сил, чтобы беспокоиться об этом, или о том, что пацан выл, как банши; ритмичные ах, ах, ах, когда Аскеладд толкался в него снова и снова. Звуки, которые издавал Торфинн, то, как его тело гостеприимно принимало Аскеладда, чёрт, он долго не продержится. Аскеладд навалился на мальчика, прижимая его к кровати, и сделал несколько последних отчаянных толчков, прежде чем оргазм обрушился на него, врезаясь, как таран. Узел раздулся. Стиснув зубы, он прижался к этому узкому отверстию и зарычал, когда оно сжалось ещё сильнее. Просто ещё немного… Торфинн вскрикнул, когда Аскеладд протолкнул узел через края его ануса, застонав и удерживая его. Чёрт, это было хорошо. Когда удовольствие угасло, он понял, что не почувствовал, как Торфинн кончил. Он потянулся вниз, нащупал влажное тепло эрекции мальчика, и ему пришлось лишь несколько раз провести рукой, прежде чем она задрожала в его ладони. Они долго пролежали так. Как только бешеный стук сердца пришёл в норму, Торфинн заёрзал под ним. — Отвали, плешивый, ты меня раздавишь! Он мог поклясться Одином, пацан собирался сломать Аскеладду шею, разрываясь между нуждой и упрямством. Аскеладд поднялся, убрав тяжесть собственного веса с Торфинна. Проверил узел. Не повезло. Они были крепко сцеплены. Только это небольшое движение потянуло Торфинна за дырочку, и мальчишка внезапно заскулил тонким звуком такого отчаянного страха, что Аскеладд вернулся на место. — Я больше не буду так делать, — пообещал он, чувствуя себя странно виноватым. Торфинн бросил на него взгляд. — Так будет лучше, — оскал на его лице шёл вразрез с ярким румянцем, залившим щёки, словно он был смущён этим звуком. — Я чертовски хочу пить. У двери стоял наполненный бурдюк с водой, но ноги Торфинна были куда короче, чем его собственные. Они не смогут дойти туда вместе. — Держись крепче, — сказал он и прижал мальчишку к груди. Несколько неловких шагов спустя Торфинн держал бурдюк с водой возле рта, пока Аскеладд наугад укладывал меха. Они лежали вместе, как любовники, тесное объятие было вынужденным фактом из-за не показывающего никаких признаков спадания узла. Он терпеливо ждал, пока Торфинн пил, чувствуя странное удовлетворение. Даже тот факт, что пацан выпил большую часть воды, не рассеял этого мягкого расслабленного оцепенения. Допив остатки, Аскеладд швырнул бурдюк в сторону двери и зевнул. Хороший секс всегда его утомлял. — Как долго? — Хмм? — Как долго это продлится? На мгновение он растерялся: разве они уже не говорили об этом? Он не знал, как долго продлится течка, но потом понял, что имел в виду Торфинн. Как бы противно ни было признаваться парню, что он понятия не имеет, Аскеладд промолчал, прежде чем ответить. — Это зависит от обстоятельств. Раньше я был повязан около получаса. Тихий вздох. — Как скажешь. Я ложусь спать, — сказал Торфинн уже засыпая. Аскеладд ждал. Постепенно дыхание пацана изменилось, превратившись в медленное, ровное дыхание, означающее глубокий сон. Уютно устроившись внутри тела Торфинна, невозможно было пошевелиться, не разбудив его. Вместо этого Аскеладд легонько положил руку на Торфинна, зная, что если пацан проснётся и увидит их в таком состоянии, то будет рвать и метать. Ни движения, ни даже подёргивания. Утопая в тепле, усталость поглотила его чёрным облаком. К тому времени, как узел спал, он уже крепко уснул.

***

Когда он проснулся в следующий раз, то обнаружил перед собой пустую кровать. Комната всё ещё была пропитана запахом, поэтому он знал, что Торфинн должен быть где-то здесь. А когда он сел, то сразу же увидел пацана, свернувшегося клубочком на полу в изножье кровати. Свет, просачивающийся сквозь дверь, был приглушённо тёплым, как послеполуденное солнце, а это означало, что они, должно быть, проспали пару часов. Это также означало, что здесь было достаточно светло, чтобы ясно видеть Торфинна без света свечи. Его руки были обвиты вокруг коленей, а голова спрятана между ними, скрывая лицо. Каждые несколько секунд его тело сотрясала дрожь. И Аскеладд не мог сказать от холода это было или же от нужды. Он являл собой совершенную картину страдания. Вот дерьмо. Стоило оставить этого ребёнка одного и посмотрите, что из этого вышло. Торфинн, должно быть, услышал, как он пошевелился. Его дрожь внезапно прекратилась, видимо ограничившись внутренней. Аскеладд задумчиво потёр бородку. Он мог позволить этому негоднику устраивать свой парад жалости, пока чистое возбуждение не заставит его вернуться в объятия Аскеладда; на самом деле это был бы самый простой путь. Но… нет. Течка Торфинна могла вести к двум возможным исходам. Либо он научит мальчика взаимовыгодному обмену, либо покажет Торфинну, что будет, если он попадёт в лапы королевской семьи. Возможно, его преклонный возраст был тому причиной, но он склонялся к первому варианту. Я становлюсь мягким. — Эй, Торфинн, — сказал он, нарушая молчание. — Что ты там делаешь? Я не хочу делать это на полу. Торфинн проигнорировал его. Аскеладд подвинулся к краю кровати и посмотрел прямо на копну светлых волос пацана. — Тебе нехорошо? Запах, исходивший от Торфинна был таким же горячим и отчаянным, как и в прошлый раз. Если закаменевших рук Торфинна было недостаточно, чтобы понять это, то побелевшие костяшки на пальцах, вцепившиеся в предплечья, были достаточным доказательством, парень, должно быть, прилагал немало усилий, чтобы контролировать себя. — … так будет каждый раз? Вопрос прозвучал так приглушённо, что Аскеладд почти не расслышал его. Первым его побуждением было сказать: «нет», но он передумал. Возможно, горькая ничем не приукрашенная правда была лучше. — Я не знаю. Течка, через которую проходила его мать была совсем другой. Или, возможно, он был другим, тогда он был слишком молод, чтобы феромоны могли на него повлиять, слишком отвлечён её горем, чтобы думать о чём-то ещё. Ещё одна волна дрожи прошла по телу Торфинна, сотрясая его как листок на сильном ветру. По мере того, как она угасла, Аскеладд смотрел, как мальчик зарывается пальцами ног в землю. — Я ненавижу это, — раздался низкий жалкий шёпот. Аскеладд больше не мог этого выносить. Он наклонился, заработав удивлённый вскрик, когда поднял Торфинна с пола и посадил на кровать. — Что… Он заставил Торфинна замолчать, запустив руку в его волосы и потянув голову мальчика в сторону, открывая шею, чтобы провести запястьем по находящимся там железам. Его собственные феромоны впитались в кожу Торфинна, успокаивая лихорадочную дрожь. — Ты хочешь, чтобы я пожалел тебя? Это всё? — сказал он, наклоняя голову Торфинна в другую сторону, чтобы сделать то же самое. – Потому что мне всё равно. Когда он отпустил его, Торфинн сердито посмотрел на него и потёр голову. — Нет, мне не нужна твоя грёбаная жалость, старик. — Тогда к чему всё это, а? — на этот раз он взял мальчика за другую руку, Торфинн попытался увернуться от него, выхватывая запястье, пока Аскеладд не бросил на него многозначительный взгляд. Торфинн неохотно протянул руку. — Что, я не могу злиться, что мне придётся раздвигать ноги для какого-то ублюдочного альфы каждый раз, когда моё тело становится паршивым? Аскеладд потёр их запястья друг о друга, заметив, что напряжение на лице Торфинна, казалось, немного поутихло. — Как я уже говорил, быть омегой — это то, что ты делаешь. Ты можешь либо тратить время на жалость к себе, либо принять это и двигаться дальше. Торфинн предложил ему проделать тот же ритуал с другим запястьем, прорычав: — Пошёл к чёрту. Тебе никогда не узнать каково это, так что чёрта с два я буду тебя слушать. Абсолютно наглый сопляк! — Ты, маленький засранец, действительно думаешь, что я хочу быть здесь? Что для меня не было бы проще отдать тебя Скарду, или Ульфу, или кому-то, кто с самого первого дня пускает слюни на твою задницу? — сказал Аскеладд, сжимая чужое запястье в своей руке. Кости на нём были такими же тонкими, птичьими, как и сам мальчик, треща между его пальцами. — Вот один урок, которому твой отец никогда тебя не научит: мы все должны делать то, что не хотим. Затем он отпустил руку Торфинна. Как он и ожидал, при упоминании отца Торфинн закрыл глаза. Эта пустота совсем не вязалась с эрекцией, пульсирующей напротив его живота, и розовым румянцем, растекающимся по его щекам. Дерьмо и ещё раз дерьмо. Вот, что он получал за то, что говорил не подумав. Он вздохнул. Всё должно было вернуться на круги своя, но он не собирался извиняться за правду. Вместо этого он соскользнул с кровати и опустился на колени возле ног Торфинна. — Давай. Пустой взгляд сменился лёгким замешательством. Аскеладд похлопал Торфинна по ногам и подождал, пока тот раздвинет их, чтобы стать между ними. — Мы все должны делать то, что не хочется, — повторил он, глядя на член, подрагивающий прямо возле лица. — Но это не значит, что ты не можешь попытаться извлечь из этого максимальную пользу. Ммм, этот запах опьянял. Что-то внутри него широко распахнулось в ответ, что-то тёмное и бесконечно голодное. Он выдохнул на верхнюю часть покрасневшей плоти, наблюдая, как она дёргается. — Что… что ты делаешь? — Торфинн заикался, и когда Аскеладд посмотрел на него, то не увидел и следа гнева, только смущённое ожидание. Хорошо. — Никому об этом не рассказывай, — сказал он, улыбаясь. Было важно, чтобы пацан думал, что это серьёзная тайна. — Понял? Широко раскрыв глаза, Торфинн моргнул. — О чём? Аскеладд едва сдержал улыбку. — Вот об этом. Он наклонился вперёд и обхватил головку члена Торфинна ртом. Хотя, он никогда не делал этого раньше, женщины обслуживали его подобным образом. Это выглядело не таким уж сложным. И самое главное, Торфинн будет чувствовать контроль. Мощь. Даже если бразды правления держал Аскеладд. Первое, на что он обратил внимание, была плоть под языком, удивительно мягкая и одновременно твёрдая словно сталь. Соль и мускус. У Торфинна был вкус океана. Он вобрал столько, сколько смог, а это означало практически целиком, и начал сосать. Почти мгновенно у Торфинна сбилось дыхание, бёдра вскинулись, попадая головкой в горло Аскеладда. Подавив недостойный рвотный звук, Аскеладд мгновенно отстранился и проглотил кислую слюну, которая наполнила рот. — Полегче, малыш. Мне всё ещё нужно дышать. — Прости… — пробормотал Торфинн. Интересно. Возможно, это было первое искреннее извинение, которое Аскеладд слышал от мальчика. Он снова наклонился, на этот раз накрывая ладонями тёплые бёдра Торфинна. Теперь он чувствовал малейшую дрожь этих мышц, напряжение, которое гудело под кожей Торфинна, словно раскатный гром, пробегающий по грозовому небу. С каждым движением головы прерывистое дыхание над головой Аскеладда усиливалось. Тепло разливалось по его рукам, потом плечам — руки Торфинна, нерешительные и жаждущие. Аскеладд протянул руку и направил одну из его ладоней к своему затылку, где она с удивительной нежностью запуталась в его волосах. Когда за ней последовала другая рука, он ослабил давление, прижимающее Торфинна к кровати. На этот раз мальчишка проявил сдержанность. Неглубокие толчки, которые становились всё смелее по мере того, как Аскеладд позволял, пока Торфинн не начал входить и выходить из его рта с едва скрываемой страстью. — Ох… ох, чёрт! Стоны, которые были почти рыданиями, и густеющий от их запахов воздух. Член Аскеладда покачивался, набухший от прилившей крови, казался ему почти чужим. Но он не стал к нему прикасаться. Ещё нет. Сладкий и тонкий, запах смазки был тягучим бьющим током, который, как игла вонзился в его мозг. Он не мог устоять. Он осторожно раздвинул ноги Торфинна ещё больше, скользнув одной рукой по мягким яичкам, и чуть не замурлыкал, когда мальчик широко раскинулся, предлагая себя. Один палец надавил ниже, касаясь скользкого края ануса Торфинна. Он медленно надавил внутрь, до первого сустава, а затем, не встретив сопротивления, вставил весь палец. Неудивительно, что пацан смог принять его. Второй палец продвигался чуть медленней, а третий и того хуже. К тому времени, как все они оказались внутри, Торфинн уже обеими руками дёргал Аскеладда за волосы, используя его, чтобы удобнее толкаться. Смазка стекала по запястью Аскеладда. Он убрал пальцы и погладил истекающий член, ухмыляясь, когда Торфинн чуть не взвыл от пустоты. — Нет, ты ублюдок! Аскеладд отстранился. — Хочешь ещё? Мрачный взгляд Торфинна был определённо диким. — Ложись на кровать, — прошипел он. Опять приказ. На самом деле, он слышал, что омеги во время течки требовательны, но это был совершенно другой уровень. И всё же у него было чувство, что скоро ему станет всё равно, так или иначе, он снова окажется внутри мальчика. Как только он сел на кровать. Торфинн толкнул его вниз, прижавшись к груди, как кошка-переросток. Одна рука пошарила за спиной, схватила член Аскеладда и направила его внутрь медленным, скользящим движением, которое заставило их обоих задохнуться. Это продолжалось недолго. Потому что сразу же Торфинн задал бешеный темп, будто это была гонка, чтобы узнать, кто кончит первым. — Полегче, — предостерёг Аскеладд, поглаживая ладонями спину Торфинна и позволяя им опуститься ниже на талию. — Так ты быстро устанешь. Торфинн, как обычно, проигнорировал его. И в результате не прошло и пяти минут, как мальчишка рухнул ему на грудь, тяжело дыша и пыхтя, как загнанная лошадь. — Что я тебе говорил? Торфинн зарычал на него, и этот звук вовсе не был угрожающим в эти прерывистые две секунды. — Замолчи. — Хочешь, чтобы я взял всё на себя? — Аскеладд вскинул бёдра, качнув Торфинна вперёд. — Тч. Как хочешь. Что ж. это явно не «нет». Аскеладд улыбнулся, чувствуя себя настоящим дьяволом. — Хорошо. Держись. У него были женщины во многих отношениях, много раз. Тепло, окружавшее член, ничем не отличалось, но мускусный запах, низкие стоны, твёрдые мускулы, которые извивались напротив, не оставляли сомнений относительно того, что — и кого — он трахал. Это, и член, бьющийся о его живот. Когда он выгнулся навстречу Торфинну, он схватил эту подпрыгивающую плоть, позволяя ей скользить в его руке в такт толчкам. — Сильнее! Требовательный маленький сопляк. Аскеладд усилил хватку, и со следующим толчком бёдер Торфинн сжался. — О, чёрт! Да, вот так, ах… Они только-только начали, а мальчик уже говорил так, словно вот-вот сорвётся. Он заскулил, откидываясь назад, чтобы двигаться навстречу толчкам Аскеладда вверх, прежде чем нетерпеливо протолкнуть свой член через тугое кольцо кулака Аскеладда. Торфинн положил руки на его грудь, готовясь к каждому толчку. Аскеладд почувствовал, как пальцы мальчика напряглись, когда он ускорился, а затем… — Ах! Одна из рук Торфинна взлетела ко рту, когда его лицо исказилось, заглушая стон ладонью. Внезапно тепло разлилось по животу Аскеладда, по его груди, даже по подбородку, он был слишком медлителен, чтобы остановить надвигающийся шквал. Когда остатки оргазма Торфинна пролились ему на живот, он поморщился, проводя тыльной стороной ладони по бородке. Да, определённо мокрая. — В следующий раз предупреждай, ладно? — Это произошло слишком быстро, — выдохнул Торфинн, а в его голосе не было ни капли сожаления. Он соскользнул с Аскеладда, подобрал одеяло и бросил его в протянутую ладонь. Парнишку, похоже, не волновало, что Аскеладд не кончил. — Хмпф, — рано или поздно он получит свою плату. Вероятно, лучше всего будет, если он воздержится, не отставать от молодого течного омеги может быть непросто. Ещё один разделённый на двоих бурдюк с водой и поход к ночному горшку в соседней комнате — вот и всё, что он получил. Торфинн недоверчиво смотрел на свой снова затвердевший член. — Уже? Интересно. У них был перерыв на несколько часов, когда он повязал пацана, возможно, действительно было важным кончать внутрь. Неважно. Он мог проверить эту гипотезу. За следующие два с половиной часа он добился от Торфинна ещё пяти оргазмов с аналогичными результатами. Хотя время увеличивалось с каждым новым оргазмом Торфинн становился твёрдым в рекордное время, и с каждым разом всё более отчаянным. Аскеладд получит своё. Это было чертовски больно — быть таким возбуждённым, не кончая. Больше никаких экспериментов, пришло время расплаты. В мгновение ока Торфинн уже сидел у него на коленях, тяжело дыша и постанывая, откинув голову назад на плечо Аскеладда. — Скажи мне, чего ты хочешь, — пробормотал Аскеладд, обводя языком ушную раковину Торфинна. Одной рукой он крепко прижимал его к себе, а другой свободно обхватывал основание его члена. — Ты грёбаный… ублюдок… — проскрежетал Торфинн, извиваясь, как угорь и пытаясь насадиться на член Аскеладда. — Ты знаешь, чего я хочу! Аскеладд провёл рукой по члену Торфинна, позволив ему подпрыгнуть, как натянутая струна под его пальцами. Он отказывался двигаться. — Используй свои слова, мальчик. Торфинн зарычал — хриплый, озлобленный звук. — Просто трахни меня! Аскеладд хотел было попросить его сказать: «пожалуйста», но потом решил, что на этот раз парнишка точно вцепится ему в горло. — Ну раз уж ты так любезно просишь. После чего он снял Торфинна с себя. Когда он повернулся и положил пацана на кровать, то с немалым удивлением увидел, что руки того сжались в кулаки, будто он готов нанести удар. Аскеладд раздвинул коленями его ноги, оценив, как нетерпеливо дёрнулась дырочка мальчишки. Он приподнялся, готовый скользнуть внутрь. — Подожди! Он раздражённо замер. — Что? — Нам в самом деле нужно делать это вот так? — проворчал Торфинн. — А что в этом плохого? — не то, чтобы они не делали это лицом к лицу. — Потому чт… ты меня раздавишь! Аскеладд чуть не закатил глаза. — Я не настолько тяжёлый, малыш. Кроме того, я не собираюсь ложиться на тебя, вот увидишь. Он раздвинул колени Торфинна, снова втиснувшись между бёдер мальчика, но тот всё ещё сопротивлялся. — Но я хочу быть сверху! Теперь это просто стало смешным. — Просто посмотри, — он указал на ноги Торфинна, заметив, как дрожат мышцы от усталости и усилий удержать вес его тела. — Ты устал. Просто позволь мне для разнообразия поработать. Неуверенность заставила мальчика замереть, но, когда Аскеладд провёл пальцами по внутренней стороне бёдер Торфинна, то увидел, как сопротивление покидает его. Его ноги расслабились. Всё дело в стойке. На этот раз сопротивления не было. Он небольшими кругами тёрся головкой о вход в тело Торфинна, размазывая смазку, и оставляя блестящие следы. Но когда он скользнул на несколько сантиметров внутрь, Торфинн снова напрягся, его жилистое тело застыло в напряжении. Он на самом деле ожидал, что будет больно. Глупый мальчишка. Они же уже делали это! Аскеладд мягкими прикосновениями и медленными движениями заставил расслабиться эти натянутые мышцы, дожидаясь, пока морщинки между бровями Торфинна исчезнут, прежде чем скользнуть глубже. Когда он, наконец, полностью вошёл, то выгнулся над Торфинном, заключив мальчика в ловушку. Аскеладд принялся трахать паренька, смакуя новую позу. Он не мог проникать так глубоко, как в других позициях, но было что-то ужасно приятное в том, чтобы рассматривать лицо любовника, чувствовать их движения. Или было бы, если бы Торфинн не лежал безвольно и не сопротивляясь, зажмурив глаза и опустив руки по бокам. — Ты тоже можешь поучаствовать, — сказал Аскеладд. — Давай, хватайся. Я не кусаюсь. Неуверенно руки обвились вокруг его плеч. Аскеладд снова задвигался, довольный тем, что ноги Торфинна сцепились за его поясницей. Это сделало всё намного проще. Темп, которого он придерживался, был более медленным, экспериментальным. Он отмечал движения, которые заставляли Торфинна задыхаться или сжимать его руки, и повторял их до тех пор, пока Торфинн не стал стонать от каждого толчка. А затем он ускорил движения. «Я действительно буду должен Бьёрну после того, как всё закончится», — подумал Аскеладд, когда Торфинн издал особенно громкий вскрик. После того, как он заставил своего правую руку слушать это весь день, он не собирался оставаться в долгу. Почему-то эта мысль не беспокоила его так сильно, как могла бы. Теперь он вдавливал мальчика в постель быстрыми, размашистыми движениями, перемежавшимися с медленными движениями бёдер. Он нашёл один особенно приятный угол и толкался в него, смакуя напряжение в паху, напрягшимся, как удавка вокруг шеи. Ах… Сладость и пряность. Смешавшись, этот запах становился мощным ароматом, наполняющим окружающий воздух теплом. С каждым вздохом он чувствовал, как его разум погружается глубже в темноту, отступая куда-то в туманное и дикое место. Низкий, взволнованный рык вырвался из его груди. Да. Больше. Торфинн теперь отчаянно вцепился в него, пальцы и пятки впились в спину Аскеладда, качнувшись ему навстречу. — Хороший мальчик, — промурлыкал Аскеладд, необычайно довольный, когда острые ногти царапнули на грани удовольствия и боли вдоль его позвоночника. Если бы он трахал женщину, то, возможно, занялся бы её губами. Как бы то ни было, он желал большего, и бледная плоть под ним выглядела достаточно хорошо, чтобы насладиться ей. Аскеладд облизал вспотевшую шею мальчишки, наслаждаясь солёным привкусом на языке и густым запахом в носу. Он уткнулся носом в распухшую железу Торфинна. Повинуясь прихоти, он лизнул полосу прямо поперёк неё, наполняя рот солёной пряностью их феромонов. Вкусно. Но только когда он легонько провёл зубами по шее и плечу Торфинна, то получил удивительную реакцию. — Пожалуйста… — раздался стон в ухе. Мальчик наклонил голову, обнажая шею в инстинктивном покорном жесте. — Пожалуйста! Аскеладд замер, ошеломлённый, Торфинн извивался под ним, сгибая ноги и снова сводя их вместе. Торфинн умолял. На самом деле умолял! И более того, он умолял о чём-то, Аскеладд был уверен, что не понимал: о связи. — Пожалуйста… Было бы легко, о, так легко просто вонзить зубы в это тёплое пространство непомеченной плоти, кусать, пока рот не наполнится богатым минеральным вкусом крови… Аскеладд отдёрнул голову. Он сглотнул полный рот слюны, но это не помешало капле стекать из уголка его рта. Когда он облизнулся, его язык чуть не зацепился за клык, который казался неестественно острым. Что это было? Он никогда раньше не хотел связи. Должно быть, было что-то в феромонах, которые испускал Торфинн, какое-то химически вызванное побуждение. Он не знал, что ещё может вызвать его, это сильное желание, которое заполнило его разум, как настойчивый бой барабана на камбузе. Он не мог устоять от ещё одной пробы. Аскеладд впился в шею мальчика, ставя синяк на нежной плоти. Торфинн под ним напрягся. Одна рука вцепилась ему в волосы, крепко прижимая рот к горлу Торфинна, а другая вцепилась ему в спину. Пятки Торфинна впились ему в зад, заставляя Аскеладда глубоко войти. Не кусай его, не кусай его, не кусай его… Острые зубы впились ему в шею. Более удивительным, чем боль, было удовольствие, которое нахлынуло от возникшей связи, неожиданное и острое, как лезвие. Это заставило его оторвать рот от горла Торфинна с судорожным вздохом, заменив его своим собственным предплечьем, когда желание укусить достигло апогея. Дерьмо! Аскеладд не сдержался. Он глубоко укусил, мышцы его руки сжались, когда его зубы сомкнулись на мышечной ткани. В то же время он кончил и застонал, когда узел начал набухать. Он прижался бёдрами к заднице Торфинна, проталкивая узел через тугое колечко мышц и выдаивая последние остатки удовольствия. Когда оргазм сошёл на нет, давление на горло ослабло. Боль в руке вышла на первый план, сметая остатки удовольствия. Проклятье, зачем он укусил руку, в которой держит меч? Во рту стоял густой привкус крови. Тепло потекло по запястью. Внезапная влага коснулась горла, вновь обжигая рану… О, чёрт, мальчик пролил кровь. Он связал себя узами с Аскеладдом. Резко сев, Аскеладд посмотрел вниз на полубессознательное тело Торфинна. Его волосы были в диком беспорядке, щёки раскраснелись, а кровь размазалась по губам влажными пятнами. Несмотря на всё это, его губы изогнулись в блаженной улыбке. Он выглядел совершенно развратно. Как кто-то мог выглядеть таким мрачным и в то же время довольным, было выше его понимания, но сейчас это не имело значения. Важно было то, что Торфинн не знал, что, чёрт побери, он только что сделал, и Аскеладду нужно было вбить это в его тупую голову… — У тебя кровь, — нахмурился Торфинн. — Иди сюда. Он потянул Аскеладда за талию, и после недолгого сопротивления тот позволил себе опуститься. Его гнев угас так же внезапно, как и возник. Как бы его это ни раздражало, что сделано, то сделано. И кроме того, мальчик был не в себе от гормонов и одурманен усталостью; ему было не до логических рассуждений. Аскеладд был просто той бедной душой, за которую пацан ухватился в поисках утешения. Это могло произойти с кем угодно. — Давай поменяемся местами, — продолжил он, прежде чем Торфинн успел дотянуться до его шеи. — Бёдра просто убивают меня. — Старость такая сучка, а, плешивый? Шутка. Парень на самом деле пошутил, и не в той ехидной манере, которая граничила с неподчинением. В его голосе не было былой течки, только веселье. Аскеладд повернул их и лёг на спину, предоставив Торфинну свободу действий. С закрытыми глазами это было даже приятно; жгучая боль от ран уступила место более мягкому ощущению языка Торфинна, двигающегося медленными неторопливыми движениями. Через некоторое время облизывание прекратилось. Аскеладд держал глаза закрытыми, после такого ухода он чувствовал себя странно расслабленным. А затем что-то коснулось его губ. Его глаза распахнулись. Губы Торфинна прижались к его, а язык скользнул по губам Аскеладда. Мягкие карие глаза пристально смотрели на него сверху вниз, прежде чем Торфинн отстранился. — У тебя кровь на губах, — пробормотал он, снова принимаясь за работу. Аскеладд даже не заметил, как от удивления приоткрыл губы, пока язык Торфинна снова не скользнул по ним, а затем неторопливо нырнул внутрь, огибая каёмку зубов. Ха, «очищение». Парень действительно раздвигал границы дозволенного, Аскеладд не целовал кого попало. Но сегодня он чувствовал себя необычайно милосердным. Было весьма сомнительно, что Торфинн имел опыт в поцелуях, его обычного выражения — грозного хмурого взгляда — было бы достаточно, чтобы отпугнуть любую женщину. С таким же успехом можно завершить образование этого ребёнка. Аскеладд обхватил основание черепа Торфинна и крепче прижал губы мальчика к своим, развевая все попытки очищения. Облизнув губы Торфинна он почувствовал вкус собственной крови. Это был не первый раз, когда он попробовал её и, конечно, не последний, но что-то внутри него дрогнуло. Что-то, что заставляло вспыхнуть интерес, какова на вкус кровь Торфинна, и что удивляло больше каков он на вкус для Торфинна… Он оборвал эту мысль. Запах, витавший между ними, уже начал затуманивать его разум. Вместо этого он сосредоточился на влажном прикосновении губ, игнорируя неуклюжие попытки Торфинна, показывая малышу, как это делается на самом деле. По крайней мере, Торфинн был страстным учеником. Более восторженным, чем любая из размалёванных шлюх в городах; прошло немного времени, прежде чем он стал подстраиваться под толчки языка Аскеладда и повторять движения его губ. И только когда Аскеладд перешёл к особенно глубокому поцелую, он почувствовал это — мягкую вибрацию, прокатывающуюся по языку. Торфинн мурлыкал. Снова. Аскеладд ухмыльнулся. Он оторвался от поцелуя ровно настолько, чтобы засосать нижнюю губу Торфинна в рот и поймать пухлую плоть зубами. — Тебе нравится, да? Торфинн нахмурился, но не смотрел ему в глаза. — Да, и что с того? А затем он заткнул рот Аскеладду, прежде чем тот успел ответить. Поцелуи превратились в тихие ласки, когда Торфинн зевнул, как и Аскеладд ранее не смог подавить зевка. Усталость охватила его до мозга костей. Они всё ещё были повязаны, поэтому он перекатился набок, подложив под голову Торфинну подушку и обхватил её рукой. — Давай немного поспим. — Это всё? — мальчик поднял на него сонные глаза, его веки уже опускались. — Это тебе решать, но… — он понюхал шею Торфинна. — Я думаю, что хватит. От мальчика всё ещё пахло сладостью омеги и течкой, но этот странный приятный запах исчез. — Хорошо… — ещё один сокрушительный зевок. — Я устал. — Я тоже, малыш, — не говоря уже о грёбаном голоде. Он целый день ничего не ел. Но сон уже затягивал его в свои объятия, превратив голод в смутную, грызущую пустоту. Гораздо легче было закрыть глаза, обнять Торфинна и позволить сну унести его прочь. Перед тем, как погрузиться в беспамятство, он почувствовал, как что-то тёплое и мягкое обвилось вокруг его талии.