Сенека

Я проснулась рывком, будто совсем отвыкнув от нормального пробуждения. Реальность вокруг на секунду померкла, исказившись. Сначала я даже не поняла, где нахожусь, что, впрочем, было уже даже как-то повседневно. Перед глазами все еще стоял образ тотема Кританты, которого я видела впервые в жизни — но в детстве Мари он, видимо, сыграл значительную роль. Было пугающе ощущать совсем незнакомых мне людей как братьев, сестер, отца, матери. Это казалось слишком далеким и отстраненным от моих чувств, и я не знаю, смогу ли правдоподобно сыграть свою роль при случайной встрече. Покачивающийся на волнах потолок тоже не был чем-то новым, отличался только цвет. Надеюсь, что в этот раз никто не умрет, если меня перехватили самые страшные убийцы. Только не стоит забывать, что на любую крупную рыбу всегда найдется рыба покрупнее, но думать об этом с утра не очень-то хотелось. — Ты во сне-е пла-акала, — вдруг подал голос Фран, который сидел рядом на кровати и читал какую-то потрепанную временем книгу. Я дотронулась до щек, чтобы проверить его слова, и, как ни прискорбно, он был прав. Протерла лицо руками и встала с небольшой кровати, на которой с трудом помещался один человек, но что есть, то есть. Положение во сне было очень неудобным, отчего ломило спину и шею. Истинный же явно не испытывал хоть каких-нибудь неудобств, все это время находясь в сидячем положении и развлекая себя разными, доступными на данный момент, способами. Смотреть в маленькое окошко каюты я не стала, чтобы утихнувшая тошнота не вернулась. Только переборов на пять минут морскую болезнь, смогла несколько часов назад уснуть, полностью заняв постель. Фран, надеюсь, не был против. Я мельком взглянула в его сторону, в который раз удивившись равнодушному подростковому лицу. Что-то в этом не давало мне покоя, как случайный мазок кистью на идеальной, почти дорисованной картине. Было какое-то ощущение неправильности, отчего становилось неуютно. Заинтересовавшись тем, что он читает, скосила глаза на едва видимую обложку. Католическая библия. Он верующий преступник или это какой-то анекдот? — Нам долго еще ехать? — чтобы отвлечься, решила задать наиболее простой вопрос, на который, все же, хотелось узнать ответ. Истинный захлопнул книгу с легким хлопком, переводя на меня взгляд своих бездушных глаз. — Еха-ать? — он подпер подбородок рукой, сгорбившись в маленьком пространстве. — Я думал, мы все это-о время плы-ыли. Я округлила глаза, сдавленно ойкнув. Оговорка по Фрейду прошла мимо моего сознания. Франа, казалось, моя ошибка повеселила, от чего он даже отвлекся от книги. В его мимике что-то неуловимо изменилось, лицо его стало более мягким. — Но, отвеча-ая на тво-ой стра-анный вопро-ос, — парень ненадолго задумался, — мы уже почти приплы-ыли. Мину-ут два-адцать и будем на месте-е. Благодарно улыбнувшись, застелила постель, на которой словно происходила война. Хоть в этот раз я явно не находилась в бреду, но одеяло было так же скомкано и забито куда-то в угол, а простынь… лучше вообще не говорить о том, что с ней случилось. На застеленной постели было намного лучше сидеть, чем лежать. За окошком шумели волны, и было видно, что еще не вечер. Как хорошо, что этот день прошел не так быстро, как прошлые, когда я половину пролежала в бессознательном состоянии. На минуту застыв в одном положении от растерянности (я привыкла все время куда-то бежать за эти два дня), я беспомощно глубоко вдохнула, с удивлением поняв, что даже запах ладана и горькой полыни стал приглушенным. — Что произошло с запахами? — нахмурившись, повернулась к Франу, который медленно повел носом, как бы спрашивая, что с ними не так, раз я спрашиваю. — Они стали едва заметными. — А-а, это-о, — парень начал качать своими тонкими, как тростинка, ногами, пародируя ребенка. Хоть конечности и доставали до пола, но он все равно как-то умудрялся не шаркать. — Запа-ах сильны-ый только первые четыре-е часа-а после образования связи-и. Чем больше я узнаю о физиологии людей этого мира, тем сильнее удивляюсь тому, как еще не утопилась в холодной океанской глубине, на пару с китами, выбрасывающимися на берег. Они — от человеческих технологий, я — от эволюции этих же самых людей. — Ра-аз уж ты спросила-а, то тепе-ерь тоже должна мне отве-ет, — продолжил Фран, поглаживая свою огромную шапку в форме лягушачьей головы. Я ухмыльнулась на эту хитрость со стороны парня, — Кто-о такой Кританта-а? Мои плечи дернулись. Сон, который так хотелось забыть, вновь пронесся перед глазами. — Я не могу ответить, — я сжала край рубашки в ладонях, неожиданно быстро вспотевших. Не хотелось рассказывать Франу все то, что со мной происходило. Вряд ли он сможет хоть что-то понять из моего бурного потока мыслей, а если даже и поймет, то посмеется и начнет издеваться — найдет болевую точку и будет на нее давить, словно в надежде, что я отрекусь от него сама, как это сделали остальные люди, желающие его убить. Парень перестал качать ногами, повернувшись ко мне. — Это как-то свя-язано с запахо-ом альфы-ы, который исходи-ит от руба-ашки? — он скользнул безэмоциональным взглядом по моей шее, которая уже совсем перестала болеть. Я подалась назад, подальше от этого взгляда, пробирающего мою душу насквозь. — И-и сильнее-е всего от твое-ей шеи. Я насупилась, не желая даже что-то отвечать ему. Доверять человеку, которого знаешь только неполный день — это странно. Конечно, иногда все мы бываем странными, но не настолько. Страшнее всего было открыться человеку и не знать, сохранит ли он в тайне то, что ты скажешь, или будет напоминать тебе о твоем промахе всю оставшуюся жизнь. — Ты напуга-алась, — Фран поднял руки ладонями ко мне, будто показывая, что полностью безоружен. — Это-о про-осто вопрос. Нико-огда еще не видел такой скры-ытной омеги. Он пытался разрядить обстановку? Нервная улыбка сама собой расползлась на моем лице, вновь вызвав какую-то невольную судорогу. Мари хоть когда-нибудь улыбалась или она ходила всю жизнь с кирпичным лицом, как при игре в покер? Если второй вариант, то эти двое должны были быть созданы друг для друга. Каюта вздрогнула, транспорт плавно причалил к пункту назначения. Парень встал и положил недалеко лежащую на кровати книгу куда-то в тумбочку, прикрученную к полу. Я закусила губу, дожидаясь, пока он выйдет из комнаты. И только когда он оставил меня в каюте одну, я смущенно потерла собственную шею, чувствуя отголоски аромата Эда. Пальцами я вжалась в тонкую кожу целиком, словно пыталась стереть чужие запахи с себя. Аромат… действительно был противным. Я вышла из небольшого помещения, сразу же направившись за быстро идущим Франом, который явно запомнил, куда нужно идти, в отличие от меня. Как был топографический кретинизм в прошлой жизни, так и в этой остался. Сколько ни показывай мне путь, я все равно его забуду и поверну куда-нибудь не туда, потерявшись в этих огромных человеческих лабиринтах. Многие люди выходили с багажом, и на фоне них мы, с Франом и его напарником, выглядели какими-то неприкаянными душами, которые случайно забрели в наполненный толпой транспорт. Принц вновь начал разговаривать на итальянском, что, скорее всего, было следствием нахождения именно в итальянской среде. Сицилия. Насколько я помню, это и есть главная территория всей итальянской мафии. В эту тему ранее не особо углублялась, потому что было не особо интересно, за что вновь себя корю — почему я была настолько нелюбопытной? Именно из-за своей природной незаинтересованности в каких-то вещах мне сейчас приходится чувствовать себя рыбой на суше. Как она хочет обратно в воду, судорожно ловя горячий кислород высушенным ртом, так и я хочу обратно, в привычные условия, в безопасность и покой. — Во-одитель уже прие-ехал, как обычно-о, обгоня-яет само поня-ятие време-ени, — громко вздохнул Фран, показывая указательным пальцем на недовольного водителя в черной машине. Выглядел он так, словно действительно сидел здесь уже несколько часов, хотя я готова была поспорить, что этой машины здесь не было две минуты назад. Втроем мы направились к автомобилю, следуя под палящим солнцем. После семи часов нахождения на одном и том же месте было приятно пройтись. Онемение сходило с расслабленных ног, позволяя идти быстрее, чтобы поспеть за длинноногими спутниками. Они уже даже не оборачивались на меня, потому что я и до этого не особо-то успевала. Когда принц открыл дверь машины и сел, из салона послышалось недовольное бурчание, которое прервало резкое и колкое замечание убийцы. Фран сел следующим, на заднее сидение, и мне пришлось подсесть к нему, прижавшись к двери машины. Затонированное стекло у задних мест не пропускало даже солнечных лучей, и было странно, как транспорт не останавливала местная полиция. Хотя, о чем это я, у таких влиятельных особ наверняка везде есть связи. Водитель передал Бельфегору какой-то прибор, который пассажир сразу же включил и начал использовать. Послышалась быстрая итальянская речь, перебивающаяся шипящим смехом и ругательством со стороны другого абонента. Я безучастно уставилась в окно, вспоминая, как совсем недавно так же сидела и смотрела на звездное небо. Тогда еще все было не настолько страшно, несмотря даже на то, что меня в любой момент могли посадить. Теперь таких случаев стало еще больше. — Ши-ши-ши, — парень повернулся ко мне, сверкая широкой улыбкой. — Можете быть благодарны, головастики, я договорился с боссом, чтобы Луссурия сегодня провел омеге проверку. Луссурия — это тот самый Солнечный (что бы это ни значило), которому нужен помощник? Тогда, получается, мне нужно будет выложиться на полную, чтобы получить нормальную должность в их организации. Они преступники, а я не хочу быть девочкой на побегушках или еще что похуже. Лучше будет действительно стать кем-то более-менее значимым для их мафиозной группировки. Я благодарно кивнула принцу, в то время как Фран опять что-то съязвил, из-за чего получил угрозу в виде демонстрации острых ножей. Не обращающий на эту вакханалию водитель смотрел на дорогу. * Замок издалека показался мне очень мрачным и грозным, словно чернильное пятно посреди зеленого поля. Мы приехали достаточно быстро, меня еще даже не начало тошнить. Машина резко остановилась у ворот, где уже стоял человек. Довольно разноцветный во всех смыслах. Принц захлопнул дверь с раздражением, устав от поездки, так как Фран не давал ему отдохнуть в тишине. Впрочем, они оба друг друга стоили, постоянно придумывая новые, более изощренные способы, чтобы оскорбить. Я, еле как открыв дверь, чуть ли не выпала из машины. Передо мной тут же всплыл мужчина в солнечных очках, с ирокезом и кислотно-розовым боа на плечах. Мой глаз дернулся несколько раз сам собой, когда он двумя руками обхватил мои щеки и начал их тискать. — А-ах, какая прелестная девочка! — воскликнул незнакомец и начал осматривать меня со всех сторон, изредка где-то щипая. — Такая милашка! Я так сочувствую, что тебе достался именно наш самый младшенький, по секрету… — По секре-ету всему-у све-ету, это та-ак на вас похоже-е, — Фран прошел мимо, скрываясь за черными воротами. Мужчина передразнил его и показал язык вслед. — По секрету, — выделил голосом, как я поняла, Луссурия. — Мы думали, что природа сделала его альфой совсем-совсем случайно. Он схватил меня за плечи и пошел бодрым, подпрыгивающим шагом к какому-то полю. Я только и успела несколько раз оглянуться в надежде, что это какая-то шутка, прежде чем мы пришли на какую-то территорию с размеченными участками. Было обидно, что Фран оставил меня один на один с незнакомым мужчиной, который может меня прикончить, но так же я понимала, что мы друг другу с Франом ничего не должны. Если умру я, умрет и он, так что ему невыгодно оставлять меня в такой позиции. Это меня даже немного успокоило. Луссурия остановился посередине площадки, вставая в боевую стойку неизвестного мне стиля. Я отошла на шаг, словно это как-то могло спасти меня от неминуемого удара или даже смерти от руки мужчины, которого я вижу впервые в жизни. За темными очками не было видно глаз, но все лицо его выражало жалость. Это было в сто раз хуже, чем если бы он хохотал. — Ч-что вы собираетесь делать? — сбившимся от испуга голосом спросила я, осматривая все пространство. Никакой спасительной поверхности, за которой можно было бы спрятаться. Он знал, куда шел. Я не могла противостоять опытному убийце, не с моими знаниями и силами. Настоящая Мари наверняка смогла бы выжить после такого испытания, но не я. Дрожь продрала меня вихрем мурашек по всему телу, как только я представила свое вновь мертвое тело. Я не хочу умирать. Только не снова. Когда меня уже оставят в покое? — Не переживай, если у тебя хорошее лечебное Солнце, то ты не умрешь, — мужчина на секунду задумался, мотнув головой, отчего забавно покрашенные волосы колыхнулись. — Может быть. Мое тело дернулось, когда он рванул с места, так быстро, что я даже не успела заметить. Через зажмуренные глаза нельзя было увидеть выражение чужого лица, но волновала меня больше внезапная тянущая боль, которую он причинял, нанося мне удар за ударом. Как бы я ни пыталась рефлекторно защититься, это было невозможно: он был быстр и точно знал, что делал. Однако бил он не в полную силу, что-то подсказывало мне, что, если бы это было более целенаправленно, я бы умерла еще от первого удара. Кажется, он на что-то меня провоцировал, но у меня не было никаких идей по самозащите. А выставленные перед лицом предплечья не спасли от неминуемого удара в нос. Реальность вспыхивала болью и унижением. Я рухнула на землю, только после этого открыв глаза. При виде крови, которая начала впитываться в сухую землю, бросило в холодный пот. Сжала зубы, почувствовав, как горячая жидкость затекает мне прямо в ботинок, создавая непередаваемое ощущение болота. Кровь текла и из носа, капая с подбородка на одежду; текла под кожей, уже составляя гематомы. Хотелось обо что-то облокотиться, но под рукой ничего не находилось, одна лишь только голая земля. Перед глазами все начало плыть, так же, как и начала кружиться голова. Непередаваемое ощущение, словно еще немного и потеряешь сознание, но все еще есть силы держаться на поверхности. Надо мной стоял силуэт Луссурии, который оценивающе смотрел на ранения. Мужчина не выглядел победителем, скорее естествоиспытателем, проводящим занимательный эксперимент. Он сел на корточки и схватился за плечо, на котором расцветали отпечатки его рук. Я дернулась, когда он стер пальцами кровь с кожи рядом яремной впадиной. Боль медленно проходила, хоть я и чувствовала, что голова еще кружится. — Ну, — с сомнением протянул мужчина и надул немного подкрашенные губы. Они поблескивали, в отличие от моего потенциала на развитие. — Не так быстро, конечно, как могло бы, но довольно-таки большой потенциал. Две минуты и половина уже зажила. — Внутренних кровотечений нет? — сквозь туман спросила, взволнованно рассматривая кровь вокруг, от которой жутко тошнило. Один только запах вызывал неприятные ассоциации, из-за чего невозможно было глубоко дышать. — Зачем вы это сделали? — Нет. Так нужно, — Луссурия цокнул, вставая обратно. Он оглянулся, что-то разыскивая, а потом задумчиво перебрал пальцами в перчатках собственные складки плаща. — Пламя не вышло наружу, тяжело оценить размер, когда не видишь его. Я сглотнула вязкие слюни, рассматривая его сквозь какую-то прострацию под унылые завывания внутренней ланки. Мужчина, видимо, поняв, что я не особо-то сейчас понимаю происходящее, заставил меня встать, подняв на ноги за воротник рубашки, вновь куда-то потащив. Страха уже не было, в голове билась только надежда на то, что меня убьют быстро и безболезненно. Хотя нельзя не отметить, что при всем этом я умудрялась как-то даже себя успокоить окружающими видами красивых кустов. Чувствуя себя котенком в капкане, только и могла, что тащиться за убийцей в сторону… пруда? — Извините, — я постаралась вырваться из его цепкой хватки, но, очевидно, ничего не получилось даже тогда, когда ткань немного порвалась, — только не говорите, что… Договорить я не успела, только закричать, перед тем, как меня головой окунули прямиком в воду, прижимая к земле одной рукой. В судорожном припадке я била руками по воде, даже по земле, пыталась отцепить его руку, пока кислород медленно убывал. Легкие сдавливало, они горели огнем от недостатка воздуха. Спазмом я вдохнула воды и закашлялась, захлебываясь и медленно погибая. Все внутри будто разрывалось на части, следуя за водой по легким. Зажмурившись, я глубоко пожалела о том, что вообще во все это ввязалась, а не сделала себе контрольный удар в сердце еще тогда, когда очнулась. Паника бушевала во мне пополам со злостью, и, когда я уже почти готова была умереть, мою спину отпустили. Паника отступила, давая место спокойствию — я потеряла сознание. Это была быстрая темнота, не успела даже осознать обморок, как меня уже откачали, и очнулась я как раз в момент собственного кашля с выплевыванием воды. Хотелось спросить многое. В чем-то обвинить. Разозлиться. Ударить. — Что было бы, если бы я умерла?! — справедливо возмутилась я, все еще глубоко вдыхая после такого стресса. Волосы слиплись, прилипли к лицу, капали на одежду, делая её еще более мокрой. Весь воротник продувало прохладным ветерком. — Не переживай, здесь бы не спрятал, — мужчина миленько улыбнулся, щелкая меня по покрасневшему носу. — Это же не озеро Тахо, такую крохотную милашку сразу найдут. Да и не хочется сегодня пачкать свои прелестные ручки, я уже намазал их кремом… кстати, привез из Франции, если интересно. «А если бы было озеро Тахо — спрятал бы?» — поддаваясь здравому рассудку, я не стала озвучивать это вслух. Ответ мне точно бы не понравился. А остальные его мысли мне даже было больно слушать, ведь голова раскалывалась от пережитого. В горле першило, говорить было больно, и страшно — что он придумает в следующий раз? Его циничный взгляд чувствовался даже сквозь промокшую одежду. Казалось, он что-то высчитывает в уме, и пока что это его удовлетворяет в достаточной степени, чтобы не попытаться меня убить вновь. Жестом заправского фокусника он откуда-то достал шоколадку и протянул мне: — Твой организм, мягко говоря, сейчас в шоке от моего восхитительного перфоманса с твоим телом, — Луссурия развернул сладкое из фольги, заметив, что я не очень-то тороплюсь брать что-то с его рук. — Тебе нужно восстановить силы, солнышко. Сдерживая саркастичное замечание про его сходство с небезызвестным профессором из «Гарри Поттера», я взяла сладость и надкусила, несмотря на то, что аппетита не было. Головокружение и слабость сто процентов связаны с потерей крови и едва ли ее можно возместить маленькой шоколадкой. Мужчина поднял меня на ноги и оттряхнул от грязи, тут же начиная толкать в сторону замка. — Сейчас придем, и я тебе переливание сделаю, — он жеманно хихикнул, словно смешно пошутил. А мне вот смеяться совсем не хотелось. — Тебе ужасно повезло, прошлый кандидат захлебнулся в собственной крови, напоровшись на лезвие Скуало! Ой, его пламя потом пыталось зарастить порезы, перестаралось, и, если бы он остался жив, задохнулся бы от непроходимости дыхательных путей. Но лицом — писаный красавчик, я его потом притащил в комнату себе, пока совсем гнить не начал… Я молча подняла брови, надеясь не слышать то, о чем он решил мне поведать с самого начала. Самое главное сейчас — это то, что я не знаю, какая у Мари группа крови. Боже мой, какой же Луссурия страшный человек. Путь до замка казался мне адом не только из-за его разговоров о фетишах и своих некрофильских наклонностях, но еще из-за того, что меня очень сильно тошнило. И, казалось, от шоколада тошнило только сильнее. Мужчина повел меня по заполненным людьми коридорам, пока мы не зашли в какой-то невзрачный кабинет с кушетками. — Какая у тебя кровь, милая? — он захлопнул дверь перед мужчиной бандитского вида. И, как ни странно, выламывания двери не последовало. — Я не помню, — тихо отозвалась, массируя виски онемевшими пальцами. — Сейчас посмо-отрим, — промурчал Луссурия под нос, доставая нужные приспособления. Голова все еще кружилась, когда он-таки проткнул мне вену иголкой, чтобы влить новую кровь. Луссурия имеет свою лабораторию под рукой в самом замке, что уже показывает, на какой высокой должности он находится — не во всех даже государственных учреждениях начальники могли пользоваться лабораторией в любой момент, когда хотели. С поступлением новой крови мне действительно стало легче, поэтому я откинулась на кушетку спиной, прикрывая глаза. — Ай-яй, только не спи, — поддел меня мужчина, расписывая ручку на кристально белом листочке. В его кабинете было хорошо убрано, не было даже малейшей пыли, полное сохранение чистоты. Со стороны Луссурия не выглядит особо чистоплотным, скорее, как хаотично-рушащий человек. — Когда кровь дойдет до этого уровня, закрой вот эту трубочку, иначе кислородик попадет тебе в кровь, и ты умрешь. Он хохотнул, прикрыв рот рукой в перчатке, и быстро вышел. Я уставилась круглыми глазами на пакетик с чужой кровью, который постепенно уменьшался и уменьшался. Головой я понимала, что кислород не сможет попасть в вену, но внутри меня все паниковало. Хитрый манипулятор — специально сделал это, чтобы я до его прихода не уснула. Снизу казалось, что жидкость уже дошла до обозначенного уровня, но, как только я на локтях приподнималась, становилось заметно, что это далеко не так. Сердце дико стучало в груди, как и каждый раз, когда я находилась на грани жизни и смерти. Радовало, что ко всему этому состоянию не подключился ступор, мой верный спутник. Дверь открылась. Луссурия увидел мой бешено-напуганный вид и искренне засмеялся. — Ты в это поверила, моя дорогая? — он быстрым шагом подошел к кушетке и оглядел все приспособление, а после несколько раз кивнул. С серьезным лицом мужчина быстро вытащил иголку и приложил небольшую мокрую ватку, от которой сильно несло спиртом. — Секунда, и заживет. Я заторможено мотнула головой, чтобы не говорить дрожащим голосом. Стресс последних дней слишком плохо сказался на моей «неокрепшей» психике. От каждого движения других людей хотелось дергаться и забиться в угол, а от слишком громких криков — плакать. Свесив ноги, отодвинула ватку и заметила, что все действительно зажило. Как прекрасно быть Солнечной, хоть я до сих пор и не понимаю, что это значит, и в какую секту меня снова занесло. — А куда ты уходил? — немного подумав, решила использовать все-таки «ты», после того, что пережила, у меня есть на это право. Мой новый начальник в это время убирал все использованные приспособления либо в специальное мусорное ведро, либо куда-то в ящики. — Спрашивал насчет твоего проживания, — Луссурия тяжело вздохнул, потирая переносицу, но каким-то магическим образом вообще не касаясь своих солнечных очков. — По праву своей новой должности, ты должна жить с моим отрядом, не переживай, они лапочки. Но из-за связи с нашей головной болью ты определена в офицерский корпус. На последних словах он закрыл последний шкафчик и поправил воротник с красочным боа. Я невольно улыбнулась, до того мой неожиданный сегодня палач-врач выглядел смешно в своей одежде, даже не верилось, что он действительно мог кого-то беспощадно убивать, втаптывая в грязь. Может быть, даже детей. — Кажется, связи уделяют слишком большое внимание, — задумчиво протянула, делая свои интонации чем-то даже похожими на ноты Франа. Французский лился патокой, мурчаще вбиваясь в мои собственные уши. — Мы ведь можем находиться на расстоянии друг от друга, разве нет? — Нет, милая, — Луссурия натянул свои перчатки сильнее, чтобы они не спадали, и взял со стола старую, ветхую книгу, которую явно читали многие до него. — Возьми, это книга по анатомии. Именно по таким учат всех солнечников. Как раз и узнаешь в ней многое об омегах и альфах. Я с сомнением взяла протянутую вещь, от которой несло мускусом и васильками. Чужие запахи перемешивались витиевато на полу-пергаментных страницах энциклопедии. Хотелось закрыть нос и не вдыхать этот ужас, и тут стоило даже поблагодарить образовавшуюся связь, что я не чувствую всего этого в полную силу. — Бельфегор сказал, что тебя нашли у Мельфиоре, — с намеком упомянул факт мужчина, вновь обращая все свое концентрированное внимание на меня. Я дернула плечами, не совсем понимая, что на это можно ответить. Как забавно, что принца зовут Бельфегор. Никак не могу привыкнуть к этим именам. — Они украли меня из Министерства. По документам, я относилась к их экспериментальной детской школе для омег, — убрала ватку в сторону, чтобы она не мешалась, и прижала к груди книгу. Получается, мне нужно изучить новые сведения сегодня-завтра, чтобы как можно скорее приступить к работе? — Хм-м, — Луссурия поднял брови так сильно, что они чуть ли не касались линии роста волос. — Если бы это действительно было так, вы бы с Франчиком никогда не встретились. Хотя, Ску-чана это не остановило. — Почему не встретились бы? — я напряглась, ожидая какой-то информации, которая позволит мне как-то сложить недостающие паззлы, которые все еще не хотят складываться во снах. Мирозданию смешно давать мне воспоминания по кусочкам, чтобы я потом додумывала и раз за разом ошибалась, напарываясь на какие-то бредовые новые законы. — Это фасад, под которым скрываются бордели, — его подкрашенные губы сложились в зловещую усмешку. — Омег ограждают от Истинных, не дают контакта кожа-к-коже с посетителями. Ад на земле. Жена миленького Десятого сейчас активно борется с омежьим рабством. «Омежьим рабством»? В этом мире все еще страшнее, чем я думала. Мне очень повезло, что сначала я не попалась похитителям, а потом я встретилась с Франом. Так действительно больше шансов прожить нормальную жизнь, чем предполагалось мной изначально. — А что за «Десятый»? — пока человек готов делиться с тобой информацией, нужно этим пользоваться, иначе потом очень муторно узнавать кусками все самой. Луссурия щелкнул меня по носу недавно забытым жестом Кританты. — Босс боссов, альфа и просто миловидный мальчик, дон Вонгола, — Луссурия прижал ладони к своим щекам в жесте восхищения, но потом кашлянул, как бы смущаясь такого проявления чувств. Вокруг меня одни актеры. — Только при нашем боссе не упоминай его имя, если жизнь дорога. Я услышала знакомое наименование. Вонгола. Значит, эта компания все-таки как-то связана с мафией, как и Мельфиоре. В обычном, гражданском мире, они скрываются за милыми товарами и законами, а втайне убивают людей и торгуют наркотиками, организуют бордели и уничтожают человечность. Вот и вся тень, тянущаяся от их пацифистских взглядов извне. Тут, конечно, спорно, потому что Вонголе можно сказать спасибо хотя бы за то, что зарегистрированные в Министерстве омеги могут бесплатно получать подавители. Как бы ни были плохи принципы этого босса боссов, но благодаря ему некоторые вещи стали намного лучше. Благодарно кивнув Луссурии за информацию, я уже встала, чтобы уйти, как он меня остановил: — Я завтра пошлю за тобой Элли-чан, — он употребил какой-то малознакомый мне суффикс. — Начнем пока с теории, посмотрим по твоим результатам. Иди пока в библиотеку, на ужин позовут. Эх-х. Я молча согласилась с его словами. Он человек, который в этом знает больше, поэтому какой-то спор затевать бессмысленно. Луссурия же устало развалился на столе, явно не желая находиться в этот момент здесь, но выбора у него особо-то не было. В кабинет начали робко стучаться больные, которым действительно нужна была помощь, в отличие от меня. Стыдливо прикрываясь старой книгой, я открыла дверь и прошла мимо всех, в последний момент чуть ли не сталкиваясь с какой-то служанкой, которая напугалась даже больше меня. Она вскрикнула, в то время как я только зажмурилась. Торопливо заговорив что-то на итальянском (боже, после разговора с Луссурией я даже забыла, что мы в Италии), женщина несколько раз поклонилась и исчезла с моего поля зрения. Совсем пуганный здесь народ, ничего не скажешь. Только вот с ее исчезновением я потеряла последний шанс на нахождение мифической библиотеки, в которую меня послал мой новоиспеченный начальник. Он совсем забыл, что я в этом замке впервые, особенно, со своим топографическим кретинизмом. Остается только надеяться, что над дверью библиотеки висит какая-нибудь примечательная табличка, светящаяся и, желательно, поющая, иначе я ее не замечу. Бродить по замку, полному убийц, казалось мне безумием и самоубийством. Если логически подумать — где может находиться библиотека? Хм. Наверное, выше, чем лаборатория. Самое главное не забрести в личные комнаты преступников. Под локоть меня подхватил какой-то мужчина мрачной наружности и куда-то потащил, отрывисто сказав что-то похожее на «Библиотека». Я решила довериться этой судьбе, раз уж она предлагает мне такой заманчивый шанс. Через несколько лестничных пролетов действительно оказалась библиотека: она была очень маленькой, пыльной и грустной. Никакой таблички не было, да и дверь выглядела так, словно пыталась спрятаться от всех обитателей замка. Даже удивительно, что у убийц вообще есть библиотека. Со своим потрепанным жизнью фолиантом я умостилась на какой-то маленький диванчик. Боюсь даже представить, сколько лет здесь не убирались — можно ли здесь дышать без вреда своему здоровью? Даже через пыль можно заразиться некоторыми болезнями, не считая всяких паразитов. Пытаясь отвлечься от собственных параноидальных мыслей, я погрузилась в мир человеческой анатомии этого мира. Эволюция действительно намудрила, начиная с того, что женская овуляция приобрела не скрытый, а открытый характер, выражающийся у каждого индивида по-своему; и заканчивая тем, что мужчины действительно могут родить, и у них для этого есть специальные органы! Сначала омегами могли быть только женщины, а альфами — только мужчины, беты же не участвовали в охоте и хранении домашнего очага, будучи какими-то прокаженными. Со временем женщин рождалось все меньше и меньше, и на смену им стали рождаться мужчины-омеги. Сначала, вследствие неправильных мутаций, они умирали, но эволюция сделала свое дело, и спустя тысячу лет женщин-омег почти не было. В последние несколько сотен лет, что удивительно, женщины-омеги вновь начали рождаться. Николя говорил правду. У омег происходит течка, у альф — гон. По сути одно и то же, только вот у омег это можно приравнять к месячным (которых, к слову, нет), а у альф — к сезонным циклам. Гон происходит только весной, как и у многих животных; именно поэтому альф до недавнего времени уважали больше, ведь они целый год себя контролируют прекрасно и только неделю отдыхают. А вот омеги «отвлекают» всех остальных от работы и, к тому же, являются невостребованными. В книге можно было заметить очень много унижающих замечаний по типу «омеги созданы только для того, чтобы рожать», «интеллект омеги, по общепризнанным меркам, ниже интеллекта альфы» и, мое самое любимое, «омеги рождаются изначально сексуальными». Чем-то последнее даже напомнило теории Фрейда, которого я не очень-то любила в прошлой своей жизни. Как оказалось, в день формирования омеги действительно могли терять память, именно поэтому на этот факт в Министерстве не обратили какого-то особого внимания. В анатомическом плане все тоже отличалось от привычного мне расположения. У мужчин появилась матка, но они не являлись гермафродитами — этот орган находился около простаты, скрытый какой-то тканью. У омег были особые точки в шее, на которых альфа обычно закрепляет свою метку. Дотрагиваясь до шеи, не-Истинный альфа может предъявить на омегу права, но обычно это кончается тем, что омега серьезно заболевает и умирает. Все плюшки альфам, все ужасы омегам. Зато природа отыгралась на Истинных: их сдерживает определенное расстояние (чаще — несколько километров, иначе у них начинает сильно болеть голова), а также обязательства. Альфа должен заботиться об омеге и защищать её, а омега — сдерживать альфу и насыщать его силами. Так сказать, взаимовыгодный симбиоз. К концу книги у меня уже сильно слезились глаза. То ли от того, насколько все плохо оказалось, то ли от того, что глаза не привыкли читать в полутьме столько часов подряд. Господи, какой ужас. Господи. За что? На несколько секунд даже начала жалеть, что так рвалась к книгам, чтобы узнать больше о том, что в этом мире происходит. Потому что если в старом мире у людей не было инстинктов, только рефлексы, то в этом изнасилование — не преступление. Это — «омега вышла в течку». Это — «омега не сопротивлялась». В такие моменты понимаешь, что ничего не понимаешь. В душе все еще теплилась надежда, что эта энциклопедия слишком старая для современного мира и многое уже успело поменяться. Появились подавители, Министерства, какие-то права, университеты. Не может же все быть так плохо!.. Кого я обманываю? Может. Экзистенциальный кризис прервал скрип старой двери. На пороге появился заспанный Фран с синяками под глазами. Изредка он зевал, пока искал меня в этой груде книг, а я не хотела облегчать ему задачу. — Ты та-ак сильно бои-ишься, что я почувствовал это в сво-оей комнате, — устало протянул парень, поддерживая шапку одной рукой. Наконец, он нашел меня на этом маленьком, довольно жестком, диване, и направился прямиком ко мне. — Я не боюсь, — я произнесла это только из чувства внутреннего противоречия, ведь внутри все дрожало, ломалось, переворачивалось. Это то же самое, как всю жизнь считать себя человеком, а потом оказаться домашним животным. — Ты-ы вре-ешь, — Фран сел рядом и забрал книгу из моих ослабевших рук. — Ты-ы постоя-янно врешь. Я молчала. Не хотелось ничего доказывать ему, потому что все, что бы я ни делала, теперь казалось бессмысленным. Он вздохнул, когда прочитал название, и кинул книгу куда-то в угол, не целясь. Я дернулась по направлению к ней, но в последний момент удержалась — все равно она уже не нужна. Найду потом, чтобы вернуть Луссурии, или оставлю здесь, никуда не денется. — Законы-ы мира действительно-о суровы, но те-ебе не о чем переживать, — Фран упер равнодушный взгляд в противоположную стенку, ненадолго замолчав. — Ты-ы много-о панику-уешь, у тебя поя-явятся морщины через несколько месяце-ев. Фыркнув, я все же потянулась в сторону упавшей книги. Что бы он ни хотел сказать сначала, это все равно превратилось в оскорбление, потому что по-другому он не может. В небольшом окошке под потолком отражались звезды и луна. Как долго я здесь сидела? — Ужин уже прошел? — именно в момент прихода Истинного я заметила, что очень сильно хочу есть. Не считая шоколадки и каши, мой желудок не потреблял сегодня ничего сытного. Начинаю чувствовать себя капризным ребенком, который питается только вкусненьким. — У на-ас не-ет общего ужи-ина. Иногда бывае-ет только общи-ий «ужа-ас», по-другому-у нельзя сказать, — он развел руки в стороны, от чего я рассмеялась. Он почему-то замолчал, будто слушая мой немного хриплый смех, а потом продолжил. — В любом случае-е, еда все-егда есть. Иде-ем. Он встал и подождал, пока я встану за ним. Книгу я все же оставила на диванчике, не хотелось ее как-то пачкать едой или где-то потерять, а здесь, надеюсь, ее никто не возьмет. Да и видеть ее не хотелось после того, что я в ней узнала.